Три ведьмака и жаба

— Вот, — что-то шмякнулось на стол и выпучило на Эскеля свои странные голубые глаза. — И тебе привет, Ламберт, — хмыкнул ведьмак. — У нас, конечно, бывали голодные годы, но с жабами к столу ещё никто не возвращался. Или это трофей? Тогда мелковато чудовище, брат. — Аха-ха, как смешно, сейчас обоссусь от смеха, — совершенно без веселья в голосе ответил Ламберт, отбивая в сторону потянувшуюся к жабе руку. Эскель вопросительно вздёрнул бровь. — Послушай, прежде чем лапы распускать. — Экий защитник жабьей чести, — несмотря на шутливый тон, Эскель терпеливо ждал пояснения. — Геральт уже вернулся? — вместо ответа спросил его Ламберт, жаба лениво переводила глаза с одного ведьмака на другого. — Нет, это ты ему приволок? Зима на носу, этот подарочек в наших холодных стенах может и не дожить. Она и так неважно выглядит, коматозная какая-то, — с сомнением глядя на жабу, заключил Эскель. Уж что за детская шутка пришла в голову Ламберту, он не знал, но зверушке не позавидуешь. — Это жаба, Эскель, они в принципе днём не сказать чтобы много прыгали, но подожди вечера, и он начнёт истерить! — Он? — уточнил Эскель, не уверенный, хочет ли знать, как Ламберт устанавливал пол жабы. Тот тем временем тяжело вздохнул и плюхнулся на скамью рядом с Эскелем. — Он, — подтвердил Ламберт, тоже пристально глядя на жабу. Та продолжала сидеть на столе и буравить ведьмаков взглядом. — Это его бард. — Повтори? — конечно, Эскель и с первого раза всё услышал, но очень уж не хотелось верить. — Бард Геральта, Лютик, чтоб его, Панкрац чего-то там... — Ламберт неопределённо махнул рукой. — Если ты хочешь разыграть Белого Волка, то это не лучший вариант, — опять же, Эскель прекрасно понимал, что с их везением это всё же не шутка, но надежда умирает последней. — А я на шутника похож? — огрызнулся Ламберт. Эскель не впечатлился, все его детские проказы ещё были свежи в памяти. Да и взрослые тоже. Ламберту пришлось признать тут поражение. — Серьезно, я был в Новиграде, увидел барда на улице, хотел напроситься в его заведение на бесплатную выпивку, но, прежде чем я успел до него добраться, налетела какая-то бабень, накричала на него, швырнула это, — Ламберт вытащил из мешка перемотанный нитками кулёк, — и всё, пуф — и на месте барда и бабёнки две жабы! — Перед нами лишь одна, — заметил некоторую несостыковку Эскель. Стоило ли начинать волноваться? — Народ, хотя там и немного было, заволновался, закричали про ведьм и прочее, в общем, вторую жабу спугнули, она в канализацию свалилась, я потом спустился проверить, но не нашёл, — развёл руками Ламберт. — И ты уверен, что это Лютик? — Эскель ткнул пальцем в толстый кожаный бок, жаба недовольно зыркнула на него, но не сдвинулась с места. — Он в лютню вцепился так, что пришлось вместе с ней забирать, так что думаю, да, скорее всего, он, — Ламберт очень на это надеялся, иначе Геральт его убьёт. Может, Белый Волк и не признавал в открытую свою привязанность к барду, но в критических ситуациях это несложно было заметить. — Геральту это всё не понравится, — сделал вывод старший ведьмак; его волновал ещё один вопрос. — Но если это и правда Лютик, то чего он так сидит... Мог бы знак подать или хоть лапой дрыгнуть? Эй, бедовый, отзовись, ты нас хоть понимаешь? — Да не тычь ты его! — Ламберт снова дал Эскелю по рукам. — Я ж тебе сказал, что он днём не реагирует. Видимо, инстинкты сильнее говорливой натуры. Вот вечером он что-то пытается донести, орёт так, что в первую ночь всю таверну перепугал, народ решил, что я какое-то чудище с собой в сумках приволок, и меня выставили! Ладно бы квакал только, так нет же, то орёт, то пищит, и вечно его колбасит так, будто на лапах стоять не может. В луже чуть не утонул! В сумке не сидит, из рук вырывается, с лошади несколько раз скатился, хорошо не под копыта... В общем, еле его живым довёз, так он ещё и не ест ни черта. Мне уже насрать, что там Геральту не понравится, я пытался решить проблему на месте, но с суицидальной жабой это оказалось не так-то просто. В итоге зацепки ни к чему не привели, я надеялся, что Геральт уже тут и что-нибудь со своим бардом придумает, в конце концов потормошит своих чародеек. — А твоя чародейка ничего дельного не предложила? — Кейра была женщиной неглупой, уж могла бы что-то подсказать. — Впихнула меня в портал с жабой и лютней и посоветовала скорее передать эту заботу Геральту, — для наглядности Ламберт и лютню переложил на стол. Натюрморт из жабы, лютни и разбираемых Эскелем растений для сушки вышел интересный. Эскель почесал отрастающую щетину, задумчиво глядя на это, и снова вздохнул. Жизнь всегда находила, чем «развлечь» ведьмаков, да? — Вот что, давай-ка ты, брат, поешь пока, я этот свёрток изучу, может, какая идея появится... или Геральт, — Эскель кивнул в сторону висящего над огнём котелка, а к себе придвинул небольшой свёрток, который Ламберт нашёл на месте происшествия. Он не сомневался в ведьмачьих навыках младшего, но иногда личный опыт мог что-то подсказать. Ламберт пожал плечами и с радостью пошёл за едой. — Там только лягушачьи кости и были, ничего больше, — на всякий случай предупредил он, залезая ложкой в котелок. Эскель в этом уже и сам убедился — кости и всё, ни крови на них, ни знаков каких. Что ж, случай интересный, надо подумать. Когда Геральт к ночи добрался до крепости, он никак не ожидал, что в главном зале его встретит какое-то оживление. Теперь, когда из всей школы их осталось всего трое, оживление привнести в эти стены было в принципе непросто. Однако ведьмакам это удалось. Геральт не мог пока понять, что эти двое делали, но получалось у них шумно и суетно. Ламберт ползал с матюками под столами, то и дело звучно прикладываясь затылком, а Эскель, будто в противовес младшему волку, забрался по длинной кривой приставной лесенке чуть ли не под потолок и тоже с тихим шипением пытался что-то там поймать. Заметив новоприбывшего, Эскель что-то промычал приветственно, но тряпка в зубах мешала, руки были заняты, так что в итоге ему пришлось пока ограничиться кивком. То, за чем по полу ползал Ламберт, время от времени истошно вопило и, видимо, служило основным источником этого оживления, поэтому Геральт сделал вывод, что там его помощь нужнее, и нырнул под стол. — Привет, Ламберт, не введёшь в курс дела? — поймав волка за пятку, поинтересовался Геральт, за что чуть не получил этой же пяткой в нос. Видимо, Ламберт так увлёкся своей охотой на что-то орущее, что не обратил внимания на приближение другого ведьмака. Слишком давно они знали друг друга, чтобы инстинкты среагировали как на опасность. — Геральт! — такой радости от встречи в голосе младшего товарища Геральт еще не слышал, даже сам от удивления приложился головой о стол. — Ламберт, ты меня пугаешь, — проворчал ведьмак, с подозрением осматривая собрата. Что-то мелкое рядом странно пискнуло и прыгнуло на Геральта. Когда холодная кожа плюхнулась ему на ладонь, первым его желанием было отбросить это подальше, но Ламберт его вовремя остановил. — Замри! — успел выкрикнуть он, прежде чем Геральт успел бы стряхнуть, как теперь он видел, со своей руки крупную тёмную жабу. Жаба, видимо, тоже среагировав на выкрик Ламберта, замерла, смешно растопырив лапы, и издала тихий жалобный звук. — Лучше вот уже сейчас начать что-то объяснять, — подсказал Ламберту Геральт, гадая, что не так с бедным созданием. — Возьми его и не отпускай, а то прыгает так, будто его на сковородке подкидывает неумелый повар, — посоветовал Ламберт перед тем, как всё же объясниться. — Если коротко, то это вот — твой бард. — Лютик? — Геральт выбрался из-под стола с жабой на руках и с сомнением заглянул ей в морду. Нехарактерные для жабы голубые глаза, конечно, наводили на мысль, что непростая это животинка. Жаба снова издала пронзительный писк, возможно, подтверждая свою личность. Геральт, нахмурившись, перевёл взгляд на Ламберта. — Думаю, мне нужна длинная версия объяснения. И что там делает Эскель? Оба ведьмака задрали голову, чтобы убедиться, что третий всё ещё где-то наверху. Да, Эскель теперь активно махал тряпкой. — Ловит ужин, — коротко пояснил Ламберт и перевёл взгляд на жабу. — Но давай сначала об этом... После рассказа Ламберта Геральт был весьма мрачен. Теперь он тоже смотрел то на жабу — Лютика? — то на кулёк с костями. Лютик во время рассказа громко что-то выкрикивал, наверное, хотел дополнить рассказ ведьмака, но увы, языковой барьер встал на пути. Эскель спустился с тряпкой, измазанной в паутине и мелких насекомых. — Ламберт сказал, что бард ничего не ел с тех пор, как его превратили, наша еда ему, должно быть, не подходит. Может, это? — он положил тряпку на стол. — Я уже пробовал подсунуть ему комаров, — проворчал Ламберт, — но он только морду воротит. Лютик возмущённо раздулся и что-то проквакал, и в этот раз поворачиваясь к тряпке спиной. Геральт отметил, что двигается в этом теле бард неуклюже, часто падает мордой вниз, путается в лапах, а когда прыгает — его траекторию невозможно предугадать. По крайней мере, с настоящей жабой его точно не перепутаешь. — Лютик, — позвал ведьмак своего барда, осторожно коснувшись холодной спинки, — я знаю, что ты далеко не в восторге от таких перемен в рационе, но если совсем не будешь есть, то мы и расколдовать тебя не успеем — с голоду помрёшь. — Твои навыки поддержки просто ужасны, — покачал головой Ламберт, а Лютик снова возмущённо заорал. — Нет, я слушал это слишком долго. Я иду спать, завтра расскажете, что придумали. — Ламберт, — начал было Геральт, но Эскель положил ему руку на плечо, прерывая. — Пусть отдыхает, он тоже прибыл только сегодня, и, скажу тебе, последние дни и ему нелегко дались. Он хорошо постарался, доставив сюда барда живым и относительно целым. — Относительно? — Геральт снова схватил Лютика, проверяя, все ли жабьи части на месте. — Успокойся, я имел в виду, что его вид несколько выходит за рамки нормального, но в остальном он цел. Геральту с этим пришлось согласиться. Ситуация его не радовала, но, по крайней мере, она не была такой уж безнадёжной. Впрочем, Лютик явно был с этим не согласен. Его усталость и недовольство распознать было можно с первого взгляда. Пока Геральт и так и эдак вертел лягушачий скелет, изучая и ища какие-либо следы, Лютик сидел у миски с водой, поквакивая и хлопая по поверхности воды лапой. Ведьмаки не знали, что он делает, но решили пока его не тревожить, и так бедняга натерпелся уже. — У меня есть пара книг на уме, пойду в библиотеку, к утру постараюсь найти что-то полезное, а вы бы оба следовали примеру Ламберта и тоже отдохнули. Ты только с дороги, а у барда, думаю, уже не первый день сплошные тревоги, — Эскель сжал плечо Геральта, показывая свою поддержку. — Да, спасибо, сейчас закончим тут и отдохнём, — кивнул Геральт Эскелю вслед. Когда они остались с Лютиком одни, ведьмак переключил всё своё внимание на барда. — Лютик, ты ведь всё понимаешь, что мы говорим? Бард попытался кивнуть головой, но получилось, скорее, похоже на поклон, очевидно, иначе согнуться не вышло. — Тогда ты понял, что я не отстану, пока ты что-нибудь не съешь? — в ответ на это Лютик протяжно квакнул. Геральт ухмыльнулся. — Тебе меня не переспорить. И ещё, постарайся не прыгать, хорошо? Жабы в принципе не так часто прыгают, но у них хоть с рождения есть время научиться, а ты... Мягко говоря — не прыгун. Лучше уж переползай, а куда надо я тебя и так отнесу. Судя по рассказу Ламберта, так оно безопаснее будет. А теперь постарайся это съесть? Ведьмак выпутал из тряпки и паутины муху, та, кажется, ещё даже не успела сдохнуть, и протянул её жабе. Лютик оскорбился и громко противно крикнул, будто коту в дверях что-то прищемили. Геральт прищурился. Так значит, да? Ну, ничего, он не позволит брезгливости свести Лютика в могилу. Жабьи похороны — отнюдь не предел мечтаний барда. Ведьмак подкинул полудохлое насекомое в воздух и не прогадал — инстинкты сработали быстрее Лютика, и вот жабень сидит и лопает уже третье кинутое ему насекомое. Геральт понимал, что Лютик ему это ещё припомнит, но он лучше стерпит бардовы обиды, чем его утрату. Когда обстрел насекомыми закончился, Лютик демонстративно обиженно развернулся и, будто назло ведьмаку, сиганул со стола. Приземлился он на скамью и распластался на брюхе. Геральт едва сдержал смешок. — Ну-ну, будет тебе обижаться, — ведьмак перехватил жабу под лапы и поднял его так, чтобы можно было заглянуть ему в глаза. Оглянувшись и убедившись, что никто не вернулся, Геральт позволил себе быть честным: — Я просто за тебя волнуюсь. У тебя поразительная способность влипать в ситуации не самые простые. Конечно, мы тебя расколдуем, и всё будет хорошо, но если ты будешь игнорировать здравый смысл, никакие наши усилия не помогут. Лютик в ответ пискнул и влепил Геральту языком по носу. Ни разу не больно, конечно, но своё возмущение он донести смог. Ведьмак вздохнул, но больше убеждать не стал, прижал только барда одной рукой к своей груди и понёс его устраиваться на ночь. Геральт предпочёл бы провести ночь за изучением книг вместе с Эскелем, но тот был прав, после долгого изнурительного пути надо было отдохнуть, уставшим от него за книгами будет мало толку. Зайдя в комнату, которую уже давно привык считать своей, он посадил Лютика на отсыревшую подушку, а сам взялся развести камин. Он очень надеялся, что труба не успела засориться, потому что только этого им и не хватало под конец непростого дня. К счастью, с трубой всё было в порядке, и поленья, хоть и лежали тут давно, от Игни всё же зажглись. Раздеваться сильно Геральт не стал, в комнате ещё было промозгло. Возможно, стоило сегодня поспать у кухонной печи или заявиться к Ламберту, но всё же в первые дни в крепости всем хотелось немного покоя. Так что Геральт лёг на кровать в штанах и рубахе и накинул сверху шерстяное одеяло. Он был осторожен, чтобы случайно не скинуть важно следящего за его перемещениями Лютика. Как только ведьмак улёгся, бард начал медленно и аккуратно подползать к Геральту, видимо, опасаясь резких движений, из-за которых мог улететь с кровати по собственной неосторожности. Геральт не мешал его копошению, с интересом выжидая, куда же решил переместиться бард. Лютик полз упрямо вперёд, с трудом перевалился на плечо ведьмака, а оттуда будто с новыми силами юркнул прямо под рубашку. Геральт невольно вздрогнул, когда холодное тельце проползло по одной грудной мышце и устроилось посередине. Теперь из-под шнуровки ворота его рубашки на Геральта не мигая смотрели голубые жабьи глаза. Геральт был совсем не фанат земноводных, после недавних приключений в канализации жабы вообще навевали не самые приятные воспоминания, но это был Лютик, так что, даже если бы он заполз ему в рот, ведьмак бы стерпел. — Доброй ночи, бард, — следуя порыву сентиментальности, он погладил жабу по голове. Геральт закрыл глаза и провалился в чуткий сон. Некоторое время Лютик просто лежал у него на груди, потом несколько раз за ночь перемещался то туда, то сюда, даже-таки заехав разок лапой ведьмаку в рот, но к утру оказался всё же на изначальной позиции. Новый день начался тихо, бард был вялым и молчаливым, что волновало ведьмака не меньше, чем сам факт превращения того в жабу. Однако встретившийся в зале Ламберт успокоил Геральта тем, что в дневное время суток Лютик такой всегда. В этом был смысл, учитывая повадки настоящих жаб, хотя успокаивало это не сильно. — М-м-м, чую запах еды, и готовил её не я, — протянул присоединившийся к ним за столом Эскель. — Как же это приятно. — Сегодня едой занялся я, но завтра Геральту не отвертеться, — отхлёбывая из кружки, предупредил Ламберт. — Если Белый Волк не ускачет со своей заколдованной принцессой искать злую ведьму, — вздохнул Эскель, устало потирая глаза. — Ты и правда всю ночь провёл в библиотеке? — Геральт придвинул к нему тарелку. — Бард нам всем не чужой, — улыбнулся Эскель, благодарно принимая завтрак. — Что-то нашёл? — со слабой надеждой спросил Геральт, так просто у них ничего никогда не бывало, но каждый раз хотелось верить. — Не так чтобы много, и не особо-то это вас обнадёжит, — вздохнул Эскель и, не оттягивая момента, продолжил: — Самый очевидный вариант — надо найти четкую формулировку заклинания, это ты и сам знаешь, соответственно, для этого надо найти ведьму или того, кто заклинал. Не уверен, была ли это та пропавшая жа... девушка, или кто-то другой заранее заговорил те кости... В общем, этот вариант, я думаю, ты и сам уже наметил. А вот второй вариант вызывает ещё больше сомнений. — Не томи, — поторопил Геральт. — Превращение в мелких животных очень популярная тема для сказок и страшилок, а также для романов и песен, — начал Эскель, все эти слова уже не нравились Геральту, да и по скептичной роже Ламберта легко было прочитать, что он об этом думает. — Не кривитесь, в людской молве порой тоже кроются крупицы знаний. — Хмф, ты начинаешь говорить совсем как Весемир, — закатил глаза Ламберт. — Стареешь, брат. — Все перечисленные тобой... кхм... труды имеют что-то общее на эту тему? — в безвыходных ситуациях надо пользоваться всеми возможностями. — Ты и сам знаешь, — Эскель был прав, кто ж не знал, тем более что у Геральта не так давно был заказ на «принца-лягушку». Тем не менее Эскель всё же озвучил: — Поцелуй. Все сказки, стихи и тому подобное сходятся на том, что после поцелуя заклятье падёт. — Это нелепо, — фыркнул Ламберт. — Мы ведь не можем верить девичьим фантазиям о прекрасном принце? — Тем более что в последний раз, когда я с таким сталкивался, бедные девушки погибали в попытках расколдовать принца. Без шуток, огроменная лягушенция их просто сожрала, — Геральт до сих пор помнил, скольких трудов стоило этого монстра одолеть. — Не думаю, что Лютик сможет от кого-нибудь хотя бы откусить, — сидящий на столе бард и впрямь не производил впечатление свирепого монстра. — Да ладно, мы серьезно собираемся расколдовывать барда поцелуем? И где ж нам тут взять прекрасную деву? Или что там в сказочках надо было? — Ламберт всё еще недоумевал. — Думаю, там важна не прекрасная дева, а сам факт поцелуя, — предположил Эскель. — Ну или любовь... Знаешь, у обиженных женщин всегда чувства замешаны в таких делах. — Как бы то ни было, я сильно сомневаюсь, что заклятие реально снять одним поцелуем, — Геральт покачал головой. Слишком просто, не бывает таких простых решений. — Попытка нам ничего не стоит, — пожал плечами Эскель. — Ну так бери да целуй, кто тебя останавливает, — всплеснул руками Ламберт, который тоже считал, что это не похоже на верный курс действий. К его удивлению, Эскель снова пожал плечами, взял жабу и поцеловал. Ничего не произошло, и он посадил Лютика обратно, тот и глазом не повёл. Ламберт подытожил: — Не сработало. — Может, всё же в любви дело. Я, конечно, барда уважаю как друга, можно сказать, люблю, но это явно не то, о чём рассказывают сказки. — Хм, — глубокомысленно выдал Геральт, он и не ожидал, что сработает, но жаль, было бы неплохо, если бы хоть иногда всё было именно так просто. — Геральт, может, ты? — предложил Эскель, наклоном головы указывая на Лютика. — То есть у тебя не сработало, а у Геральта... — Ламберт прервал сам себя. — Погодите, так всё же между этими двумя что-то есть?! Чёрт, я проспорил Кейре! — Вы с ней спорили на то, что между нами происходит? — это не было ответом на то, происходит ли между ними вообще что-то или нет. — Значит, действительно происходит, — кивнул сам себе Ламберт, уже думая, как не допустить эту информацию до чародейки. — Геральт, может, есть сейчас вещи поважнее Ламбертовых споров? — напомнил Эскель, ему казалось очевидным, что Белого Волка с бардом связывает куда больше, чем кажется. — Это бред, — покачал головой Геральт, которому ни черта не казалось очевидным. Ему надо было проветрить голову, чтобы в неё не лезли глупые идеи его братьев. — Я схожу за дровами. Он встал, взял Лютика, спрятал его себе под рубашку, чтобы тот не замёрз на улице и, не слушая возражений оставшихся ведьмаков, пошёл на улицу. Поцелуи любви? Серьезно? Сказки на то и были сказками, что народ всё романтизировал. Да и какая любовь между ним и бардом? Конечно, Геральту он был очень дорог, и ради него ведьмак делал много такого, на что не пошёл бы ради простых заказчиков, и вечные романы Лютика со всем, что движется порядком подбешивали, но ему ли об этом говорить, с его-то нескончаемыми приключениями на чародейско-любовном фронте. Хотя сложись у них что-то такое с бардом — жизнь была бы куда проще вечной неразберихи с его бывшими женщинами. И не то чтобы Геральт был бы против, нет, он бы, в общем-то, был только за, их многое связывало, они через многое прошли, Лютику он доверял безоговорочно, чего не бывало с теми же чародейками... Да и что вообще сравнивать, суть была в другом — между ними ничего не было. Даже если свои чувства, какими бы неопределёнными они ни были, Геральт мог признать, то бард едва ли мог ответить взаимностью. Все его пассии — сплошь бабы, ну, может, кроме того эльфа... и того другого, и, наверное, ещё та пара бардов и, возможно, несколько мужчин из богатых домов... Ладно, Лютик не ограничивал себя ни в чём. На его фоне, пожалуй, Геральт казался закоренелым любителем дамского общества, но как минимум три-четыре месяца ведьмак проводил в исключительно мужском обществе волков, так что что люди могут о нём знать! Нет, всё это не было оправданием или объяснением. Скорее, вся проблема была в толстокожести ведьмаков, их осторожности и, будем откровенны, не самом положительном опыте одного конкретного ведьмака на любовном фронте. Возможно, решись он раньше открыться Лютику, попробуй он завоевать барда тогда, и сейчас и можно было бы говорить о любви, всё же это взаимное чувство, а так он понятия не имел, что бы подумал обо всём этом бард. И всё же это бред! Поцелуй любви — вот ведь придумают! Геральт сидел в дровянике и в своих раздумьях всё смотрел на Лютика. Тот всё ещё был тих, в отличие от вчерашнего вечера. Пока они вернутся в Новиград, пока найдут ведьму, или кто там окажется ответственен за этот оборот, пока расколдуют — сколько ещё барду придётся пережить, перетерпеть? В том, что Лютик в ужасе от нынешнего вида, Геральт не сомневался, список того, что ему в бытии жабой не нравится, будет бесконечен. Может, всё же стоит попробовать? Самое худшее, что из этого может выйти, так это Лютик ему потом что-нибудь припомнит, но после мух у него и так будут претензии. Вздохнув, ведьмак без особых ожиданий поднёс жабу к губам. Ещё раз мысленно отругав себя за то, что творит какую-то ерунду, он всё же поцеловал Лютика и тут же опустил его обратно на колени. Ну и чего он ожидал? Что после долгих размышлений сказки вдруг станут былью? Хватит дурью маяться, надо хотя бы вернуться с дровами. Он хотел уже было снова спрятать Лютика поближе к теплу своего тела, но тут без всяких ярких вспышек, дыма, искр или хотя бы порывов ветра жаба в мгновенье обернулась человеком. И не просто человеком, а его бардом. Это было большим облегчением: если бы у него на руках сейчас оказалась та бабёнка, что обернула их с Лютиком в жаб, ведьмак не ручался бы за её безопасность. — Лютик, — Геральт удерживал на коленях голого продрогшего барда, но тот как-то бездумно смотрел вперёд. Этот невидящий взгляд порядком напугал Геральта, но через несколько ударов сердца Лютик всё же отмер. Он вздрогнул, и тут же его взгляд сфокусировался на ведьмаке. — Геральт, — хриплым голосом отозвался он наконец и удивлённо ахнул, поднося руку к горлу, потом к лицу, затем уже и сами руки осмотрев. Он прокашлялся и бросился ведьмаку на шею. — Геральт! Я снова я! Скажи мне, что это не сон! Скажи, что ты меня тоже слышишь и понимаешь! — Да, Лютик, да, я тебя вижу, слышу и даже более того, — Геральт легонько сжал бедро, за которое придерживал барда, чтобы тот не свалился на холодную землю. — Ха-ха-ха, — ослабив объятие и отодвинувшись, облегчённо рассмеялся бард. По его щекам уже текли слёзы, но это были слёзы облегчения. — Геральт, Геральт, ты не представляешь, какой это был ужас! Тело меня не слушалось, глаза видели не пойми как, мой голос... о ужас, эти отвратительные звуки будут теперь в каждом моём кошмаре! И ещё язык... Мухи! Геррральт! Ты кормил меня мухами!!! Лютик схватил ведьмака за длинные волосы и с силой дёрнул, вымещая своё раздражение. Геральт сначала прошипел, но всё же лишь рассмеялся в ответ, тоже чувствуя невероятное облегчение. Бард вдруг побледнел. — Фу, эта мерзость ведь всё ещё во мне, — на лице его был ужас. — Не переживай, всё уже давно переварилось, — успокоил его Геральт, но взгляд Лютика красноречиво говорил о том, что он думает об этом комментарии. Ведьмак решил сменить тему. — Как ты себя чувствуешь? Тебя трясёт... — Конечно, меня трясёт, на улице вот-вот снег выпадет, а я сижу, — Лютик оглянулся, — в сарае? С голой жопой! — Понял, — Геральт быстро стянул с себя рубаху — Лютику пришлось отдернуть руки, — и натянул её на барда. Защита от холода несильная, но всё же рубаха была достаточно длинна, чтобы прикрыть хоть что-то. Лютик закутался в неё поплотнее и благодарно кивнул. Ведьмак осмотрел его задумчиво: — Нести тебя на руках или на спине? — Зачем меня нести? Я не ранен, на ногах устою! — возмутился бард, но стоило ему опустить одну ногу на землю, как он подтянул её обратно и прижался поближе к тёплому ведьмаку. — А знаешь, понеси. — Всё ещё даю тебе выбор, — напомнил Геральт. Лютик посмотрел вниз, прикинул, докуда доходит рубашка и, немного смутившись, определился. — На руках, пожалуй, будет лучше. Иначе моё достоинство вступит в слишком близкое для нынешней ситуации знакомство с твоей поясницей. — Да уж, моя поясница наименее заинтересованная в этом часть тела, — хмыкнул Геральт, подхватывая Лютика как невесту. А чего в дровянике-то сидеть? В зале, вон, камин всё ещё растоплен, в комнате тоже протоплено — барда надо скорее отогреть, а то одно дело заклятья снимать, а другое — простуду лечить. Не сказать чтобы это было сильной стороной ведьмаков. Вот сейчас вернутся к остальным... С бардом вместо дров! Чёрт, ведь Эскель с Ламбертом этого так не оставят. Ну, хоть душу грело то, что Ламберт Кейре что-то проспорил! — А есть наиболее заинтересованная часть? — поводив шутливо бровями, уточнил Лютик, на что Геральт только закатил глаза. Они уже вышли на улицу, когда бард вдруг вспомнил: — Геральт, а как ты меня расколдовал? Почему в сарае? Топором, что ли, разрубил? — Топором? Откуда у тебя мысли-то такие? А я ещё думал, Эскель со своими сказками дурь придумал! — поразительно, что у творца в голове. Если Лютик когда-нибудь напишет об этом песню, Геральт был уверен, что далеко не сразу узнает историю за такими вот вывертами фантазии. — Ты правда не помнишь, что было? — Помню! Но не всё... Вечера и ночи помню, а дни все как в тумане. Все чувства такие притуплённые были, вроде и вижу, что вокруг происходит, когда что-то двигается, а звуки все как через толщу воды и не разобрать ничего, — Лютик задумался, а потом, что-то вспомнив, удивлённо вскинул брови. — Эй, меня что, Эскель целовал?! — Ну, он пытался найти решение проблемы, и единственный вариант в книгах помимо попытки найти ведьму — поцелуй, — хмыкнул Геральт, он пожал бы плечами, но руки были заняты Лютиком, а на плечах лежали его руки. — При всём моём уважении к Эскелю, даже я знаю, что поцелуй должен быть от большой любви, а не в научном интересе, — бард покачал головой. — Вы, ведьмаки, совершенно игнорируете романтическую часть фольклора, а она, между прочим... Подожди-ка! Ты меня расколдовал поцелуем, да?! О, Геральт! — Кх, Лютик, задушишь, — конечно, чтобы задушить ведьмака, нужно постараться, но всё же бард так радостно сжал его шею в объятии, что ни дышать, ни под ноги взглянуть сейчас Геральт не мог. — Ты не отрицаешь! — от переполняющих его эмоций Лютик заёрзал, и Геральту пришлось прижать его к себе крепче, чтоб не сверзился, пока ведьмак ногой пытается открыть дверь. Однако бард по-своему истолковал действия Геральта и в момент, когда они наконец оказались в помещении, снова занял весь обзор. Целовать Лютика-человека было куда как приятнее, чем Лютика-жабу. И Геральт бы ни за что не остановился, если бы не два ждавших их ведьмака. — Хэй, осторожнее, зацелуешь его обратно в жабу, что делать-то будем! — пошутил Ламберт. От его резкого голоса Лютик дёрнулся и прикусил Геральту губу. Он повернулся к ведьмакам с большими напуганными глазами. — О, хах, а мы это... заклятие снимаем? — попытался объясниться Лютик. Геральт понимал его реакцию, во многих человеческих поселениях за мужеложство и убить могли, в конце концов. Но тут была обитель ведьмаков. — Разобрались наконец в отношениях? — скорее даже не спросил, а сделал вывод Эскель. — Видишь, Ламберт, с кого надо брать пример. — Эй! С моими отношениями всё в порядке! — возмутился младший ведьмак. — Чародейки — это никогда не в порядке... — Много-то ты знаешь! — Со стороны оно виднее. — Вы продолжайте эту философскую тему, а мне надо еще барда отогреть, — Геральт улыбнулся братьям и понёс Лютика к себе. — Теперь это так называется? Не волнуйтесь, мы будем делать вид, что ничего не слышим! — пообещал Ламберт и вернулся к спору с Эскелем. Геральт бы и рад был, чтобы намёки Ламберта имели основания, но был уверен, что прежде, чем они с Лютиком дойдут до чего-то такого, им предстоит длинный разговор с выяснением чувств и прочих моментов, в которых Геральт был далеко не так хорош, как в бою. Впрочем, к его счастью, Лютик был бардом весьма сообразительным, и уж сделать выводы, тем более романтического характера, мог куда быстрее ведьмака. Так что, как только они доберутся до теплой комнаты Геральта, того ждёт приятный сюрприз с минимумом разговоров о чувствах и максимумом этих самых чувств!