Скрипка

Кайл отчаянно пытался освободиться от двух нацистов. Ему нужно было вернуться к отцу, нужно было спасти его. Ему нужно было вернуться к своему брату, нужно было заботиться о нем. Но сопротивляться было бесполезно. Он был маленьким, слабым и болезненным, в то время как солдаты были большими, крепкими и здоровыми. Тем не менее, он был слишком взволнован, чтобы остановиться,так что он продолжал сопротивляться, ругаясь мерзкими словами, о существовании которых Кайл раньше даже не догадывался. Они подошли к длинному низкому белому зданию, которого он никогда раньше не видел, и парень понял, что его утащили в неизвестную часть лагеря. Кайл начал паниковать, на этот раз опасаясь за себя. Здесь его могли ждать только две вещи. Пытки и смерть. Так что он боролся еще сильнее, на этот раз от страха, испуганно крича. Но все было напрасно. Солдаты протащили его по коридору из белых стен, остановились перед дверью, открыли ее и бросили в маленькую темную комнату. Кайл упал ничком и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Он поднял голову и огляделся. Тут не было ничего, кроме четырех уродливых серых стен. Или по крайней мере, он думал, что они были серыми. Потому что в комнате было темно. Единственным источником света и воздуха была узкая брешь, расположенная очень высоко, под самым потолком. Не было ни одного предмета мебели. Ничего подобного. Только стены. Кайл медленно поднялся, задыхаясь от страха. Он был в ловушке. Он ничего не мог сделать. Ничего, кроме одного. Рыжий мальчик бросился к двери и сильно ударил ее кулаками. Она была сделана из металла и издавала резкий звук при каждом ударе. Он бил снова и снова и снова. Было темно. Слишком темно. Мысленно он видел долгий медленный марш евреев к газовым камерам. Среди них был его отец. Он видел своего брата одного в лагере, который боролся за выживание в одиночку. Одинокий и забытый другими евреями. Он мог видеть жестокую ухмылку Герра Картмана. Она стала шире от его страданий. И поэтому страх и гнев смешались в бурю эмоций. «Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!»— Кайл кричал, ударяя по металлической двери все сильнее и сильнее: «Выпустите меня! Вы гребаные убийцы!» Он ударял дверь так сильно и так часто, что его кожа покрылась кровью. Но он был слишком невменяем, чтобы чувствовать боль. «Вы не имеете права убивать!!! Монстры! Выпустите меня!!!!» Чем сильнее он ударялся о дверь, тем больше он становился отчаянным, безнадежным и истеричным. Он не мог остановиться. Его подпитывал страх. Он вырос в его сердце, как рак. Это омрачило его мысли, так что его разум не мог правильно рассуждать. Серые стены заточили его. Его семья нуждалась в нем, но он оказался в ловушке. Все, что он чувствовал, было чистое отчаяние, разочарование, бессилие. Кайл бросился всем телом на дверь. Один раз, два, бесчисленное количество раз. Столько раз он падал в изнеможении, пропитанный кровью, слезами и потом. Он издал ужасный крик агонии. Я не выберусь отсюда. Меня не выпустят. — с горечью подумал Кайл, медленно доползая до угла напротив двери и свернувшись калачиком у нее. Первоначальная смесь гнева и страха теперь сменилась примитивным ужасом. Где я? — подумал он со слезами на глазах. Что они собираются сделать со мной? Каждую прошедшую секунду Кайл чувствовал, как паника растет в его груди, как горящее пламя. Серые стены заточили его в ловушку. Я должен выбраться отсюда… я должен бежать. Серые стены заточили его. Он снова встал и бросился обратно к двери. «Выпустите меня! Пожалуйста, выпустите меня! Пожалуйста! Я умоляю вас! Выпустите меня!!!» Чувствуя клаустрофобию, Кайл полностью потерял контроль над собой. Он понятия не имел, как долго находился в этой маленькой темной комнате. Это могли быть минуты, но казалось, что это целая вечность. Каждая его мольба становилась все громче и отчаяннее. Но дверь так и не открылась. Кайл был полностью охвачен ужасом, отчаянием и паникой. Накопившееся внутри него годами напряжение вышло наружу в виде жутких болезненных криков и неудержимых рыданий. С первых робких признаков дискриминации, до реализации ношения звезды Давида. Со всеми нарастающими ограничениями и изгнанием из общества, до Хрустальной ночи. Начиная с его долгих лет укрытия на тесном чердаке, до приезда в Дахау и его унизительного повседневного образа жизни. Все это вылилось в ужасающие мучительные крики. Это была боль. Боль, исходящая из глубины его души. Он бил и плакал, умолял и кричал в металлическую дверь,пока он не позволил себе соскользнуть на пол и не лег на него, горько рыдая, чувствуя себя совершенно потерянным и одиноким в этом темном мире. … Кайл открыл глаза. Он задремал после истерического приступа. Он устало смотрел на металлическую дверь и все еще был заперт в комнате, где было так же темно. Он встал с трудом, все тело болело и парень доковылял в угол комнаты. Он сидел, подтянув колени к подбородку, и тихо плакал. Он понятия не имел, который час. Тусклый свет, пробившийся сквозь маленькую брешь, указывал на то, что сейчас день. Но он не мог сказать, было ли еще утро или уже полдень. Он горько всхлипывал, его глаза были прикованы к черноте перед ним. Это соответствовало тьме, которая жила в его сердце. «Почему? — он тихо шептал в пустоту,- Что я сделал не так? Бог?»—Кайл искал огонек надежды, что каким-то образом сможет мельком увидеть присутствие Бога в комнате. «Ты хоть слышишь меня? Ты хоть видишь меня? Бог?— он закрыл горящие глаза и позволил соленым слезам свободно течь по его щекам,—Я все еще верю в Тебя. Все мы верим. Мы все следуем Твоему руководству. Так почему же Ты не защитишь нас? Разве Ты не заботишься о нас?» Он сделал паузу в ожидании, но ничего не произошло. Голоса, ответившего на его вопросы, не было. Никаких признаков того, что его мольба была услышана. «Разве мы не всегда были верны Тебе? Разве мы не всегда следовали Твоим учениям? Твоим законам? Почему ты соглашаешься с тем, что другие пытают нас? Тебе нравится усложнять нам жизнь?— рыжий вздохнул, так как ответа не было,—Ты всегда позволял нас преследовать! Потерять наши земли и отдать врагам, жить рабами среди поклонников ложных богов! Но мы продолжали верить в Тебя. Мы продолжали ждать Тебя. Даже когда Ты позволил разрушить Храм! Даже когда католики сожгли нас заживо! Даже сейчас, когда Ты позволяешь нацистам мучить и уничтожать нас!» Кайл крепко зажмурил глаза и позволил слезам течь свободно, печально всхлипывая. «Ты не доволен нами? БОГ? Разве ты не заботишься о нас? Потому что Ты только что позволил фашистам избежать кары! И вместо наказания их награждают богатой роскошной жизнью!!! А мы…Твой народ…Те, кто всегда остаются верны Тебе…Мы попадаем в лагеря и газовые камеры!!!» Возмущенно закричал он, глядя в темноту. Его сердце отчаянно надеялось на знак, но ничего не произошло. Ничего не изменилось. «Почему ты позволяешь всему этому случиться с нами? На этот раз он спрашивал больше себя. — Если только… тебя не существует,—прошептал Кайл, горячие слезы жгли ему глаза, а голос надломился от собственной слабости: Тебя никогда не существовало. Т-ты был выдуман. Мы придумали Тебя! Потому что нам нужно было верить, что высшие силы позаботятся о нас. Мы придумали Тебя, чтобы чувствовать себя любимыми и защищенными даже в самые отчаянные времена. Ничего, кроме сладкой лжи. А теперь… теперь мы одни. В полном одиночестве..» Кайл закрыл глаза и пролил последние слезы. Он обхватил себя руками и свернулся клубочком в углу. Он чувствовал холод и усталость, он чувствовал себя грустным и обманутым, он чувствовал себя забытым, покинутым, одиноким. Таким одиноким. Наконец он позволил усталости овладеть его телом и заснул в безбожном безмолвном темном мире. … Герр Картман торопливо зашагал по направлению к тюрьме. Это заняло некоторое время, но ему удалось стабилизировать ситуацию во время отбора. Он оставался там до конца и его зоркие глаза следили за тем, чтобы никакой другой еврей не сделал ничего глупого. Причинно-следственных связей было немного. Было расстреляно меньше евреев, чем он думал сначала. Он все еще не мог поверить в действия Кайла. Того, кто был таким рациональным и научился всем необходимым навыкам выживания в лагере. Но нацист знал, что ему не следует так удивляться. Он уже знал, что семья рыжеволосого еврея была его слабостью. Его гибелью. И он знал, что внутри мальчика горел удивительный огонь. Он уже видел его раньше в этих бесстрашных глазах. Он понял это во время их страстных моментов вместе. Но сегодня он стал свидетелем другого пламени. Ярость, смешанная со страхом. Ужасно опасный огонь, полностью ослепивший разум еврея и доведший его до безумия. Но кое-что беспокоило Герра Картмана еще больше. Как, черт возьми, Кайл узнал об «Окончательном решении»? У нациста, конечно, были свои подозрения, но нужно было убедиться, что это не слухи от заключенных в лагере. Не то, что может развиться как инфекция, которая приведет к восстанию. Однако, после контрольного отбора женского сектора, в котором, к счастью, обошлось без происшествий; толстый нацист направился к зданию с изоляторами, более известному как «Темные комнаты». Время от времени Герр Картман отправлял евреев на допрос или за плохое поведение в темную комнату. Определённый период времени для наказания не был установлен. Это могло растянуться от нескольких часов до дней или даже недель. На самом деле все зависело от психического состояния заключенных. Всё зависело от того, насколько они были сильны духом. Чем более устойчивыми они оказывались, тем дольше оставались в темных комнатах. Изолированные, брошенные, забытые и презираемые. Преследуемые собственными страхами. Потеряв счёт времени. И иногда полностью теряя связь с реальностью. … Кайл не слышал, как открылась металлическая дверь. Он не видел большой тени, нависшей над ним. Он не чувствовал опасности. Потому что Кайл полностью потерял сознание и погрузился в глубокий сон. Герр Картман наблюдал за ним. Свет снаружи осветил лежащего без сознания еврея. Это было плачевное зрелище. Мальчик лежал свернувшись на голом полу, его лицо и одежда были частично в засохшей грязи. Нацист пригляделся к спящему и увидел линии, прочерченные слезами на грязной коже. Он мог видеть засохшую кровь на его бледных руках. Он медленно повернулся к солдату и что-то пробормотал, не желая будить еврея. Вскоре ему вручили большое ведро, наполненное холодной водой. Он будет ненавидеть себя за то, что собирался сделать, но другого выхода у него не было. Он сделал несколько шагов ближе. Кайл проснулся от испуга и подпрыгнул с криком. Он смотрел расширенными глазами на окружающее, не понимая, где он, что это за большая фигура стоит перед ним и почему с него капает. Потом он вдруг вспомнил. Отбор, отец, темная комната. Внезапно он узнал Герра Картмана. И вдруг он понял, что дверь открыта. Недолго думая, он попытался бежать к двери и вырваться из этого ада, но толстый нацист оказался быстрее его. Он схватил его за руки, и Кайл впервые почувствовал, насколько сильной была хватка Герра Картмана. Тем не менее, он пытался сопротивляться. И это было его ошибкой, нацист тут же сильно швырнул его к стене. Кайл почувствовал глухую боль и понял, что это только начало. «Встать!!» — закричал Герр Картман. Кайл приподнялся, чувствуя, как его тело уже дрожит от боли, страха и гнева. «Посмотри на меня». Кайл не поднял головы. Он не хотел смотреть в лицо своему заклятому врагу. В лицо своего любовника. «Посмотри на меня, проклятый еврей!!!» Ничего подобного. Герр Картман прикусил нижнюю губу и ударил Кайла по лицу. Еврей споткнулся, оглашенный силой этого удара, и ему пришлось держать равновесие, чтобы не упасть. «А теперь посмотри на меня». Даже с пылающими щеками Кайл отказывался подчиняться, и Герр Картман внутренне ругался из за упрямства еврея. Еще одна пощечина. И еще одна. Кайл почувствовал вкус крови во рту и каким-то образом умудрился улыбнуться этой иронии. Чем больнее ему было, тем сильнее он себя чувствовал. «Посмотри на меня, маленький ублюдок,—приказал Герр Картман своим угрожающим низким голосом. Кайл знал, что доводит нациста до предела своего терпения. Но он снова отказался смотреть. Нацист покачал головой, не в силах поверить в глупость этого еврея, и ударял его снова и снова, пока Кайл, наконец не потерял равновесие и не упал на холодную землю. «Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты когда-либо ослушался меня!» Кайл издал болезненный крик, когда ботинок нациста ударил его в живот. Он ударил его еще несколько раз, пока Кайл не попросил его остановиться. «Что это было?» — спросил Герр Картман, чувствуя себя все хуже с каждой минутой. «Пожалуйста… Прекрати…» — умолял Кайл, поднимая руку в знак поражения. «Встань на ноги,—приказал нацист. Но Кайл не двигался, на этот раз от боли,—СЕЙЧАС!!!» Команда Эрика эхом разнеслась по комнате, и Кайл, опасаясь его ярости, оперся на дрожащие руки и с трудом приподнялся. «Посмотри на меня». На этот раз Кайл повиновался. Это был первый раз, когда они действительно смотрели друг другу в глаза после страстных моментов вместе. И снова. Ненависть. Но никогда никакого страха. Герр Картман чуть не вздохнул с облегчением. Еврей еще не был сломлен. Зеленые глаза вызывающе посмотрели в ответ, и Герр Картман понял, что должен причинить ему боль. Он должен был попытаться сломать его. Потому что это то, что нацист сделал с евреем. Поэтому он схватил Кайла за шею и прижал к стене. Глаза Кайла расширились от удивления, и на мгновение в нем проявился скрытый страх. Лишь на какие-то моменты. «Какая глупость овладела твоим разумом?!!! Три отбора, еврей! Меньше чем за год я рассмотрел три отбора. И никогда ничего подобного не случалось раньше!» —он не сводил глаз с еврея, в его потемневших карих глазах отражалась ярость. «К счастью, я был там, чтобы остановиться, иначе там должна была быть резня!» Мягкий, но все более безумный леденящий смех сорвался с губ Кайла, и нацист потрясенно посмотрел на рыжеволосого. Он отпустил его и сделал шаг назад, искренне беспокоясь, что рыжеволосый парень потерял рассудок. «Резня! Умоляю тебя. Это я устроил бы резню?!» Кайл сказал насмешливым тоном. «Ты хочешь сказать мне, что в Польше их ожидает не резня?» Герр Картман с опаской посмотрел на еврея. Он слишком много знал. У него был только один способ получить такую ​​информацию. «Что ты знаешь об «Окончательном решении»?» — спросил нацист, и Кайл, казалось, пришел в себя, потому что он колебался и предпочитал молчание. «Черт Калх! Я изобью тебя в кровавое месиво, если ты не скажешь мне, как ты получил эту информацию!!!» Рыжий еврей бросил на него вызывающий взгляд. Герр Картман понял, что использует неправильный метод. Этот еврей был слишком хорош. Он был стойким. Но у него была слабость. Он был слишком заботливым и преданным своей семье. «Или мне привести твоего младшего брата и заставить тебя смотреть, как из него выбивают дерьмо?» Он застал Кайла врасплох и увидел, как ужас пробежал по его лицу, страх наполнил его глаза в манере, совершенно новой для нациста. Герр Картман ухмыльнулся. Он знал, что загнал еврея в угол. «Не вмешивай в это Айка!» «Айк, так его так зовут. Не очень умный мальчик, не так ли? Ну, по крайней мере, не очень мудро сдавать собственного брата. Такой невинный, тем не менее. Было бы жаль…» «Не смей тронуть его и пальцем!»—Кайл оборвал слова нациста своим возмущенным криком. «Или что? Что ты будешь делать? Ударишь меня? Убьешь меня? Попробуй,— злобно сказал Эрик, чувствуя как тошнота овладевает им от этих слов. Раньше он испытывал удовольствие от осознания того что обладает властью на евреем. Теперь же от ощущения собственного превосходства его тошнило. Он видел боль в глазах рыжеволосого. Кайл вздохнул. Он знал, что ничего не может сделать против толстого нациста. «Я слышал вас и того другого парня. Я спал, но мог слышать все, что вы говорили,—Кайл признался тихим шепотом, склонив голову в смущенном поражении. Герр Картман сглотнул. Это был ответ, которого он боялся. «Что конкретно ты слышал?» «Все. О Собиборе, лагерях смерти, газовых камерах и об Окончательном решении». Герр Картман поднес руку ко рту, и его пальцы скользнули к подбородку в знак беспокойства. «Ты слишком много знаешь», — сухо сказал он. Повисла тяжелая тишина. Нацист знал, что он должен был сделать. Он знал, что написано в методичках для подобных ситуаций. Смерть. Убить несчастного еврея на месте. Всадить ему пулю в голову. Его рука метнулась к пистолету и коснулась его холодной поверхности. Разум говорил, что он должен убить его. Но был голос, который сказал ему, что если он сделает это, он никогда не сможет жить с самим собой. Он посмотрел на Кайла. Голова его была опущена, глаза закрыты, из них тихо текли слезы. Кайл знал, что его ждет смерть. Потому что слишком много знал. «Посмотри на меня»,— прошептал Герр Картман. Голос его был нежным и лишенным какого бы то ни было гнева, презрения или насмешки. И Кайл посмотрел вверх, его глаза были слезящимися, наполненными болью и печалью. Он даже не скрывал, что плачет. Какая вообще была разница? Герр Картман позволил себе на несколько секунд утонуть в этой зелени. «Окончательного решения не существует. Это все творение твоего больного разума. Ты ничего не слышал, потому что никогда не слышал, как я разговариваю с Крейгом. Видишь ли, ты никогда не был в моем доме, понимашь?» Прошептал он, и Кайл удивленно уставился на него. Нацист повернулся к нему спиной, лицом к двери. «Ты останешься в этой камере за то, что нарушил естественный ход отбора!» Он сказал громко, чтобы другие нацисты снаружи услышали его. Кайл смотрел с открытым ртом, не в силах поверить в то, что только что произошло. Герр Картман, монстр Дахау, нацист, больше всех ненавидевший евреев, только что спас ему жизнь.