══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
В кабинете Трансфигурации Теодор Нотт сел через одно место от него. Гарри прищурился, наблюдая, как новоиспеченный знакомый, не обращая на него никакого внимания, невозмутимо раскрывает учебник, достает свиток пергамента и чернила с пером. Как оказалось, Волшебный Мир бесповоротно застрял в средневековье. Гарри, как выросшему в более технически прогрессивном маггловском, казалось это почти дикостью. Серьезно! Ладно, им не понравились кружки — может, эти кубки были в угоду стилю добавлены! — но что волшебникам сделали шариковые ручки и тетради?! Нос вдруг защекотало знакомым запахом. На стол рядом с Гарри, точно на то место, которое оставалось между ним и Ноттом, с громким стуком приземлились учебники. Следом на стул с крайне тяжелым вздохом опустился Драко, чья укладка сегодня была, кажется, еще более гладкой и блестящей, чем раньше. Наверное, это не предвещало ничего хорошего. Гарри же в тот момент понял, почему Нотт оставил между ними место. — Утро, — здоровается Поттер, наблюдая за другом. Драко кажется взвинченным и усталым одновременно. В серых глазах застывает какая-то странная тоска. — Спасибо, что хоть не доброе, — ворчит себе под нос Малфой, подтверждая мысли Поттера. Мальчик раскладывает школьные принадлежности с дотошностью перфекциониста: учебник вперед — так, чтобы был перед глазами; лист пергамента аккуратно развернут и расправлен, чтобы на нем не появилось ни трещинки; хрустальная чернильница плотно закрыта и отодвинута подальше, но не слишком; перо под рукой, так, чтобы за ним не пришлось тянуться, если понадобится срочно что-то записать. И во время этих своих словно бы запрограммированных действий Драко старательно избегает смотреть на Гарри. — Что-то случилось, Драко? — аккуратно интересуется мальчик, понизив голос и наклонившись к блондину. Малфой в ответ зверем зыркает на сидящего рядом с ним Нотта, а потом несчастным голосом спрашивает: — Гарри, ты ведь не просил декана отселить меня, правда? Поттер непонимающе хмурится. — Нет, конечно! Я вчера впервые его увидел, и, скажу честно, этот человек к общению вообще не располагает. Да и когда бы я успел?.. Кажется, его ответ еще больше расстраивает Драко. Плечи того заметно опускаются, и блондин тяжело вздыхает, принимаясь вертеть в руках свое перо. — Помнишь, вчера меня и Нотта, — еще один презрительный взгляд в сторону не обращающего на них внимания Теодора, — отозвал в сторону профессор? На приватный разговор. — Конечно, помню. — В общем... — тяжело вздыхает Драко, — ...он сказал Нотту, чтобы тот занял комнату вместе с тобой. Еще профессор дал инструкции старосте, чтобы та определила тебя в двухместную комнату. И никак иначе. Гарри переводит взгляд на преподавательский стол, на котором сидит пушистая серая кошка, лениво вылизывающая переднюю лапу. И никаких признаков МакГонагалл, которая должна была вести Трансфигурацию, хотя урок уже должен был начаться. «Единственное... — думает Гарри, в который раз за время присутствия в кабинете едва заметно принюхиваясь, — ...пахнет от этой кошки странно. Не так, как обычно пахнут животные...» — Он, знаешь... — тем временем попытался продолжить Драко, но запнулся. Потом, нервно облизнув губы, наклонился к Гарри и прошептал: — Он мой крестный. Родители — ты знаешь, — отнеслись к тебе с осторожностью, но отец в итоге разрешил мне дружить с тобой. Да и ты сам ему, в целом, приглянулся. Профессор Снейп... он не такой сговорчивый, как père. — Профессор не хотел, чтобы ты находился со мной в непосредственной близости, ясно, — кивает Гарри, чувствуя, как ответная — пускай и иррациональная, — неприязнь к декану постепенно крепнет. Конечно, чего-то подобного можно было ожидать... но Гарри ведь ребенок. Абсолютно нормальный, безобидный и в некотором роде избалованный, как на первом курсе Слизерина принято считать, ребенок. Можно было бы перевести стрелки на Дамблдора или Волан-де-Морта, но какую такую опасность представляют они для Малфоев, что крестный отец Драко так не хочет, чтобы мальчик контактировал с Поттером?.. Темного Лорда можно откинуть, а вот Дамблдор? Скидывать его со счетов было бы несусветной глупостью и самонадеянностью. Гарри, обернувшись, скользит взглядом по расстроенному профилю Малфоя и думает: «А спрашивать у Драко бесполезно... хоть он и наследник, но явно до конца не понимает, что творится в головах у родителей. Ну, его отец все равно хотя бы более понятен, чем Снейп. Вот чего последнему от меня надо?.. Кто знает». Гарри чувствует усталое раздражение. Отлично, первый же день в Хогвартсе — а на него уже сыпятся какие-то интриги. Как из Рога Изобилия, не иначе. И ведь даже голову отключить не получится — как ни старайся, да и это явно будет чревато последствиями. — Ага, и поэтому поселил меня вместе с Крэббом и Гойлом, — сокрушенно шипит Малфой, прикрыв лоб руками. Гарри сделал вывод, что упомянутые Крэбб и Гойл — те самые бугаи, которые так старательно вчера отваживали Драко от Поттера. «Наверняка дорогой декан и им какие-то указания дал...» — И... думаю, отец говорил со Снейпом о тебе, — вдруг совсем тихо добавляет Драко, снова косясь на Нотта. На этот раз его взгляд настороженный и даже опасливый. Судя по всему, Малфой пришел к тому же выводу, что и сам Гарри, — Нотта подселили в ту же комнату, чтобы тот следил за Поттером. — Я сам не видел, чтобы крестный приходил... но это совсем не значит, что разговора не было. Взрослые любят прятаться. «О да, они очень любят это дело!..» — раздраженно шипит Гарри у себя в голове. Сознание резко окунуло в обжигающий коктейль презрения и злости, но потом так же быстро вытащило обратно, словно он был пленником, и его пытали ледяной, пропитанной ядовитым хлором водой, чтобы вызнать секреты. Естество лениво заворочалось на стыке сознательного и бессознательного, тоже не добавляя Поттеру спокойствия. Пальцы на миг сжались в кулак, а потом снова расслабились. «Брось, ты прекрасно понимал, что рано или поздно это случится... — слышит Гарри свой внутренний голос. Слова ядовитые, текут с эдакой ленцой, словно через полудрему. — Взрослые люди обожают сплетни. Они никогда не могут удержаться от того, чтобы не перемыть кому-нибудь косточки...» «Надеялся, что это произойдет поздно, но никак не настолько рано», — думает Гарри, против воли напрягаясь и понимая, что лишь пытается оправдаться. Да еще и перед самим же собой, просто ужас. Словно подтверждая его мысли, внутренний голос мрачно посмеивается: «Несомненно, несомненно... Взрослые такие предприимчивые...» «Люциус не представляет для меня опасности, — мрачно, упрямо повторяет Гарри. А потом, почти скрепя зубами, добавляет: — Пока». Вдруг, внезапно для самого себя, Поттер смотрит на Драко, видя перед глазами всплывающий образ... «Смотри ближе, слепец. Прямо рядом с тобой сидит великолепнейший рычаг давления, который сам предлагает тебе взяться за него...» «...Драко не имеет к этому никакого отношения. Я не собираюсь использовать его против отца или как-то вредить!..», — перебивает собственные (собственные ли?..) мысли Гарри, подавляя резкий приступ тошноты и жалкий отголосок отвращения к самому себе. К его сожалению, сделать это оказывается даже слишком легко. «...Это же не значит, что я буду использовать Драко... — в итоге думает Гарри, чувствуя, что ступил на очень скользкую дорожку. — ...я просто рассматриваю все варианты. Люциус не сделал ничего такого. У нас с ним не было никакого договора, мы не заключали клятву о неразглашении или еще что-нибудь. Люциус имел право говорить обо мне с кем его душе угодно. В конце концов, он не к Дамблдору с этой информацией пошел, это самое главное...» В голове промелькнуло эхо того почти издевательского «Несомненно, несомненно...» Гарри чувствовал, как что-то важное утекало между пальцев. Может быть, граница того, где кончается он и начинается оно? Что-то оставалось неизменным в этом уравнении. Люциус Малфой действительно не представлял опасности, пока, но вот... Неожиданно для самого себя Поттер разъярился: какого черта он вообще сейчас задумывается об этом?! Драко, Люциус, Снейп, Нотт — в глобальном смысле они никто, они не могут ничего ему сделать. Они не знают его секрета. Все, что у них есть — сплетни и подозрения, а эти две вещи редко оказываются близки к реальному положению дел. Конечно, про Дамблдора, всяких Темных Лордов и прочие заговоры на первое время придется забыть. На лицо Гарри набежала тень. Мальчик облокотился локтями на парту, сплел пальцы в замок и устроил на них подбородок. На горизонте сейчас замелькала более неприятная и насущная проблема: Северус Снейп, с которым Поттеру как можно быстрее надо что-то делать. Радовало то, что Драко декан Слизерина отвадить от него все равно не сможет. Не на того ребенка напал. Взгляд Гарри соскользнул на что-то записывающего в пергаменте Нотта. «Ну конечно». В этот момент двери в аудиторию с грохотом распахиваются, и внутрь влетает запыхавшийся Рон Уизли в сопровождении еще двоих гриффиндорцев. Глаза рыжего вращаются в глазницах, дыхание бессовестно сбито, галстук завязан неправильно, скошен на бок и перекинут через плечо, развеваясь при беге на манер оборванного поводка или удавки. Рубашка мятая, а пуговицы мантии не совпадают со своими петлями, отчего один ее бок выше, чем второй. Остальные опоздавшие гриффиндорцы — один темнокожий, второй бледный с русого цвета волосами, — выглядят ничуть не лучше. Гарри надеется, что у Слизерина не будет слишком много спаренных лекций с Гриффиндором. Или, по крайней мере, он согласен на отсутствие на некоторых из этих лекций отпрыска Уизли. Потому что вампир не был уверен, что сможет привыкнуть к постоянно преследующему его запаху мертвой плоти. Он был слишком неестественным, чтобы к нему было реально даже попробовать привыкнуть. «...ты, Уизли, — шестой сынок семейки, которую среди уважаемых волшебников считают мертвой, знаешь?.. У тебя нет права даже пасть свою разевать. Предатели Крови — такая история. — Ты несешь мордредову херь! — неожиданно рявкнул рыжий мальчишка. Лицо его побагровело от ненависти и злости. — Вы называете нас так только потому, что мы не ненавидим магглов, как вы, вот и все!..» ...неожиданно всплывают в голове Гарри воспоминания о том разговоре в поезде. «Предатели Крови? Семья, которую магическое сообщество считает мертвой?.. — думает мальчик, отстраненно наблюдая, как гриффиндорцы облегченно смеются, не обнаружив в аудитории МакГонагалл, и принимаются тарахтеть о чем-то своем. Рука уже привычно ложится на нижнюю половину лица, сжимая и перекрывая кислород вместе с раздражающим запахом. — Если это связано с Законами Магии... тогда то, что семья Уизли мертва — не буквальное утверждение. И падалью несет вовсе не от их плоти, а от... магии?» Это было бы логично. Откуда взялся бы запах распада, если человек абсолютно здоров и не гниет изнутри, пожираемый стафилинами?.. «Но та женщина, еще на платформе, упоминала, что ее муж работает в Министерстве. Но как его туда взяли с такой-то репутацией?.. Или выражением «окопался в Министерстве» она хотела сказать нечто совершенно другое?..» Черт его знает. Но дело было далеко не в любви к магглам — это было бы абсолютно бессмысленно, нелогично и откровенно тупо. — Нам очень повезло, — зашептал рыжий мальчишка своим друзьям. — Представьте выражение лица старухи, если бы мы опоздали... Тут Уизли, будто поняв, что Поттер за ним наблюдает, застопорился, посмотрел ему прямо в глаза, неуклюже улыбнулся, словно не уверенный в уместности своих действий, а потом смазано махнул ладонью. Гарри только и успел, что брови вздернуть на этот непонятный трюк, как вдруг кошка на преподавательском столе присела, пружиня на задних лапах, а потом прыгнула — и к обомлевшим гриффиндорцам стремительно направлялась уже профессор Минерва МакГонагалл, собственной персоной. Лицо колдуньи было крайне недовольным. — Это было просто... блестяще, профессор... — свистящим от испуга голосом выдал Уизли, в ту же секунду побледнев и начисто забыв про Поттера. — Спасибо за эту оценку, мистер Уизли, — почти язвительно оборвала его блеяние МакГонагалл, ясно давая понять, где она видела комплименты гриффиндорца. — Но, может, было бы полезнее превратить вас, мистера Томаса и мистера Финнигана в карманные часы?.. Профессор склонила голову на бок, смотря на студентов поверх овальных небольших очков в тонкой оправе, будто бы всерьез ожидая от них ответа, а потом резко продолжила: — Тогда бы вы явно стали приходить на уроки вовремя! — М-мы потерялись, — выдавил из себя темнокожий студент, неловко поправляя галстук. Впрочем, он был не в силах придать ему более приличный вид. «Староста Гриффиндора что, не озаботился тем, чтобы проверить, все ли первокурсники на месте?..», недоумевает Гарри. — Тогда, может, в карту? — ничуть не смутившись, парировала МакГонагалл, с каждой секундой явно раздражаясь все сильнее. — Надеюсь, без карты вы найдете свои места?! Слизерин и Гриффиндор разделились точно на два ряда, в котором стояло по две парты в шеренге. Троим опоздавшим пришлось рассесться отдельно друг от друга, потому что все места уже оказались заняты. МакГонагалл не стала тянуть время, сразу же приступая к лекции: — Итак, Трансфигурация — одно из самых базовых магических искусств нашего мира. Само слово «трансфигурация», «transfiguratio», — это англицизм латинского происхождения, который в переводе обозначает «видоизменение», «преображение». «Transfiguratio» в свою очередь произошло от греческого «mεταμόρφωσις» — «metamorphosis», — буквально обозначающего «метаморфоза». Все эти названия несут один и тот же смысл, который является основополагающим принципом работы всей этой магической науки... — МакГонагалл сделала паузу, как бы акцентируя внимание на тех словах, что собирается сказать. — Трансфигурация — это дисциплина, изучающая магические превращения одних предметов в другие, в том числе живое в неживое. И здесь же я дам вам один из самых важных законов этого магического искусства, так что советую взять перья и начать записывать. Гарри обмакнул перо в чернилах и приготовился писать. Он чувствовал, как его голову заполняет знакомое и такое приятное чувство отчужденности и сосредоточенности, которое возникает только тогда, когда ты все свое внимание фокусируешь на каком-то одном явлении или объекте. МакГонагалл тем временем, убедившись, что все дети внимают и готовы начать конспектировать ее слова, продолжила: — Вы можете превратить одно живое существо в другое живое существо. Вы можете превратить живое существо в неодушевленный предмет, но вы не можете сделать изначально неживое живым. Глухо скрипнул острый кончик пера по пергаменту. Дети непонимающе воззрились на преподавателя и начали громко перешептываться. Гарри же хмыкнул. Конечно, магия ломала законы физики, химии, биологии и других основополагающих маггловских наук, обращающихся к истокам материального мира, к теориям строения всех веществ в мире из атомов и молекул, ко всему космосу; но и она не была всемогущей. На самом деле, это был очень интересный вопрос, и Гарри поднял руку, чтобы кое-что уточнить. — Да, мистер Поттер? — мгновенно обратила внимание на единственную взметнувшуюся ладонь МакГонагалл, ободряюще улыбнувшись. Гарри видел, чувствовал, ощущал всем своим естеством, что в этой улыбке застыла опаска. Мальчик не особенно понимал, чем она была вызвана, но тем не менее чувствовал нарастающее в груди предвкушение. Тот самый азарт погони, который Гарри чувствовал во время охоты, просыпался в нем и сейчас. Знания были для вампира такой же добычей, что и живые существа. — Значит ли это, что и уже превращенное одушевленное существо в неживой предмет нельзя вернуть в исходное состояние? Надеясь услышать совсем не этот вопрос, МакГонагалл от неожиданности удивленно вздохнула, но потом быстро взяла себя в руки и ответила: — Совершенно верно, мистер Поттер. На этот раз опаска проскользнула и в ее голосе, что, впрочем, заметил только Гарри. — Получается, элементарная магия вроде Трансфигурации способна таким образом убить?.. Ведь если превратить живое в неживое, то теряется возможность обратной метаморфозы. Следовательно... при превращении исчезает душа или то, что делает нас живыми, так, профессор?.. «...я уже думал об этом, когда читал учебники матери. Я даже собирался провести эксперимент, когда у меня появится палочка, — но запрет Министерства не позволил. И все-таки, что будет, если изначально превратить, скажем, мышь в кубок, а потом обратно... неужели тогда перед нами окажется маленький трупик? Чучело? Статуэтка?.. Получается, тот же закон работает и на людях. А если Трансфигурация специализируется на превращениях и метаморфозах, то она способна превратить предмет во что угодно, в том числе и в то, что только сможет породить твое воображение. Ведь именно на него опирается конечный результат. На воображение. На то, достаточно ли ясно ты представил то, во что хочешь превратить исходник... в таком случае становится возможно практически все...» «...а если представить, что в теле человека ломаются или перестраиваются все кости?.. если, оставляя его в живых (мы же ведь не превращаем его в неживой объект), заставить его тело перестроиться так, чтобы оно стало мало походить на гуманоидное?.. Он будет чувствовать боль?.. Он будет ощущать, как рвутся его внутренности и сосуды под воздействием формулы?.. Если да, то даже самое простецкое заклинание Трансфигурации можно превратить в такое пыточное, что никакие Непростительные и узконаправленные заклятья — типа «Бомбарды» — с ним не сравнятся... наверное». Гарри не стал заканчивать свою мысль. МакГонагалл и без того выглядела немного посеревшей. «Надо придумать, где найти мышь... и, интересно, что за заклинания эти Непростительные?.. В учебниках о них встречаются лишь упоминания, и те не особенно красочные», — тем временем серьезно озадачился Гарри, несколько забыв о том, что он сидит на уроке в окружении других детей, которые сейчас смотрели на него с опасением и непониманием. Поттера это мало волновало. Точнее, веяния чужого испуга волновали его инстинкты, но не более того. Когда живешь в семье впечатлительных и не особенно аккуратных магглов, то быстро обучаешься самоконтролю. — Мистер Поттер совершенно прав, — тем временем громко, так, чтобы услышали все присутствующие в аудитории, объявила МакГонагалл. — Если вы превратите животное... или человека... — здесь она едва заметно сглотнула, но Гарри не пропустил это судорожное движение горла, — ...в неживой предмет, то это ничто иное, как убийство. Дети обеспокоенно переглянулись, а некоторые особенно чувствительные даже побледнели. — Именно поэтому некоторые заклинания Трансфигурации запрещено использовать на людях, — тем временем продолжила МакГонагалл, и с каждым словом ее голос обретал все больше уверенности. — Даже если вы превращаете их в животных. Человеческое сознание не приспособлено для существования в теле животного, если только вы не оборотень или анимаг, как я. Особенно неопытные маги способны настолько повредить человеческую психику при превращении, что, даже вернув человека в прежнюю форму, — лишат его возможности жить полноценной жизнью. «Не можешь контролировать толпу — возглавь ее», — хмыкает Гарри, наблюдая, как МакГонагалл продолжает расписывать детям ужасы применения заклинаний трансфигурации на живых существах. — Поэтому, мистер Поттер, — неожиданно обратилась к нему МакГонагалл, осторожно улыбаясь. Другим детям явно казалось, что она проявляет покровительство и снисходительность, но Гарри прекрасно чувствовал истинные эмоции женщины. — Трансфигурация не предназначена для работы с живой материей. И именно поэтому применение подобных заклинаний к людям либо требует специальной подготовки, либо, как я уже говорила, категорически запрещено на уровне Министерства. Гарри испуганно ахнул и чуть подрагивающим голосом спросил: — Но ведь... вы же превращаетесь в кошку... разве это не относится к трансфигурации? МакГонагалл снова улыбается, на этот раз более расслабленно, и поясняет: — А это, дети, Высшая Трансфигурация. Она не использует формулы, но во многом связана с Ритуалистикой. Конечно, ведь просто так вы не сможете превратиться в животное. К тому же, у каждого человека, который способен овладеть анимагией — это один из разделов Высшей Трансфигурации, — есть лишь единственная форма, которую он может принять. И она всегда отражает его главные личностные качества. Кстати, мистер Поттер, — на этот раз улыбка МакГонагалл стала более искренней, и в ней остро чувствовалась светлая ностальгия, — ваш отец был анимагом. Его форма — олень. Во всех отношениях прекрасное и величественное животное. И Джеймс Поттер полностью ему... — тут она вдруг запнулась, и взгляд ее несколько омрачился, — ...соответствовал. До самой своей смерти. Гарри опустил голову. МакГонагалл подошла к его парте и аккуратно опустила руку на плечо. — Все хорошо, мистер Поттер, — тихо и ласково произнесла колдунья. — Все хорошо. Ваш отец был замечательным человеком, и, я уверена, вы будете таким же... не расстраивайтесь. «Вы совершенно не умеете скрывать ложь, профессор МакГонагалл, — холодно подумал Гарри, буравя абсолютно сухим взглядом деревянную поверхность парты. — Что бы ни случилось между вами и моим отцом... это заставило вас в нем разочароваться. А это значит...» Гарри тихо шмыгнул носом и неловко прикрыл глаза ладонью. — Простите, профессор, я просто... «...что вся эта бравада лишь жалкая реклама, призванная привить мне лживые ценности», — спокойно закончил Гарри, не слушая тихие увещевания МакГонагалл. Ни эмоции не скользнуло в его остекленевшем взгляде, и поэтому мальчику пришлось еще сильнее опустить голову, чтобы скрыть это от профессора. Драко рядом, пребывая в некотором шоке, отчего его лицо приобрело больной оттенок, настолько сильно стиснул занесенное над пергаментом перо в пальцах, что они побелели. Чернила капали с острого кончика, оставляя неаккуратные кляксы, но Малфою не было до них дела. Его серые глаза обеспокоенно, почти испуганно перебегали между скрытым от него лицом друга и благостным выражением глаз профессора МакГонагалл. Он чувствовал противный диссонанс всего этого со здравым смыслом и совершенно не понимал, что происходило в этот момент. С первого взгляда казалось, что Гарри сдерживал слезы от воспоминаний о родителях, а декан Гриффиндора его успокаивала. Но почему тогда по спине Драко бежали ледяные мурашки, почему тогда он чувствовал, что в этот самый момент происходило что-то жутко неправильное..? — Все хорошо, профессор, спасибо вам, — чуть хрипло произнес Гарри. Голос его все еще подрагивал, точно от слез. — Простите, что сорвал урок... — О, не волнуйтесь об этом, мистер Поттер... Гарри... — ласково улыбнулась Минерва, аккуратно погладив ребенка по плечу. — Все мы по ним скучаем... — Да... Какое-то время в аудитории царила тишина. Даже дети примолкли. Пару минут спустя Минерва тихо отошла обратно к преподавательскому столу и продолжила лекцию. Тревожное настроение чуть отпустило, но каждый в аудитории чувствовал на языке привкус горечи. Все, кроме... «Ну, по крайней мере, этим представлением я отвлек ее внимание от своих интересов, которые она сочла бы нездоровыми, — равнодушно думает Гарри, конспектируя лекцию. — Если бы она заволновалась... то до Дамблдора этот инцидент дошел бы в считанные минуты. А так...» Гарри кинул аккуратный взгляд на продолжающую вести урок МакГонагалл. Ничто в ее позе и магической ауре не выдавало опасение или тревогу, о которых ее тело и запах так и кричали, когда Поттер задавал свои вопросы. «...даже лучше. Пусть все считают, что Гарри Поттер чертовски скучает по мамочке и папочке». — Гарри... — тихо зовет его Драко. Гарри чуть поворачивает к нему голову, вопросительно вздернув бровь. Он не особенно волновался о том, что землисто-серый оттенок кожи слизеринца свидетельствовал о том, что Малфой понял: Гарри только что разыграл на публику сцену, в которой не было ни капли искренности. — Не волнуйся, Драко, — улыбнулся однокурснику Поттер, зная, что сейчас МакГонагалл не смотрит в его сторону. — У нас все хорошо. А потом спокойно отвернулся, продолжив записывать те базовые определения, которые давала МакГонагалл и которые сам Гарри уже давным-давно прекрасно знал. Знал мальчик и о том, что Теодор Нотт продолжал буравить взглядом его профиль до конца урока.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
Перерыв проводили в Большом Зале. Гарри задумчиво перелистывал страницы учебника по Чарам и прихлебывал чай, который подали так же, как и дурацкий сок на завтрак, — в чертовом кубке. Урок профессора Филиуса Флитвика — который действительно оказался полукровкой-гоблином — прошел без тех эксцессов, что пришлось претерпеть Трансфигурации профессора МакГонагалл. Судя по всему, все преподаватели сговорились не устраивать никаких практических занятий первокурсникам первые дни, так что на Чарах, которые были спарены с Хаффлпаффом, все студенты просто конспектировали первые параграфы учебников. А Гарри было уже начал волноваться о том, что забыл свою палочку в сундуке. Вот это было бы представление, реши кто-то из профессоров устроить небольшой мастер-класс — и тут на тебе: великий Гарри Поттер, от которого все ждут непонятно каких подвигов, — забыл свою волшебную палочку. Смех, да и только. Справедливости ради, в этой ситуации не был виноват сам Гарри. Как сообщил дражайший староста Монтегю, магию студентам было запрещено использовать даже на переменах между уроками. Спрашивается, зачем тогда нужна палочка, с такой-то частотой и сложностью практических занятий (а она тут была никакой — Поттер пролистал все учебники и лично в этом убедился). Гарри, владеющий невербальной магией, вообще этого пунктика не понимал. Радовало хотя бы то, что Джемма на ухо нашептала им, что в Хогвартсе Министерство не отслеживает магию — в этом все равно нет смысла, ведь магглы никак не смогут увидеть волшебство. Поэтому, если найти себе укромное местечко и практиковаться — то никаких проблем не возникнет. Это, конечно, было прекрасно, но Гарри до жути раздражал тот факт, что ему надо было прятаться от учителей, чтобы учиться. Звучит, как очень плохая шутка. Если честно, Поттеру начинало казаться, что Хогвартс слишком сильно похож на любую маггловскую школу, даром что те же частные хотя бы стараются чему-то научить — ведь за обучение платят. Хогвартс же... конечно, первый курс, может, еще не все потеряно, и в Гарри просто взыграло пуританство или еще что-нибудь. В конце концов, только первый день, да и не все учителя строго следуют учебной программе, особенно, если видят, что она по большей части бесполезна. Они тут, как бы, магов учат, какой еще «Вингардиум Левиоса»?.. Или «Репаро»? Магглорожденные, конечно, магию только во сне видели, но для них, согласно общечеловеческой логике, должны быть организованы курсы адаптации. Которые и были. Давно. Столетия эдак два назад, и неизвестно, что Армандо Диппету тогда в голову стукнуло. Как выразился Драко, пересказывая ему это все со слов отца во время Чар, в голову предыдущему директору Хогвартса своими идеями и убеждениями стукнул небезызвестный Альбус Дамблдор, который в то время был его заместителем и числился деканом Гриффиндора. Получается равенство наоборот. Не слабые подтягиваются за сильными, а сильных силком опускают на один уровень со слабыми. Видимо, все же не зря Гарри вызубрил большую часть учебников матери наизусть. Они, к слову, были в другой редакции, не той, что нынешние. Последние были еще больше урезаны; в них для объема только какие-то статейки вшивые добавили и на том успокоились. Что ж, в Хогвартсе определенно имелись проблемы. Гарри тихо фыркает, снова отпивая чай. Учебник оказался захлопнут — Поттер уже написал заданное по Чарам эссе, так что мог немного отдохнуть. Рядом что-то тихо шептал себе под нос Драко, видимо, зачитывая какие-то части текста из своей книги вслух. Он занимался подготовкой к Гербологии, которая стояла сразу после Полетов. Насколько было известно Гарри, пары этой дисциплины будут проходить в теплицах, а не в классах. Под вопросом еще оставалось Зельеварение. Мальчик скосил взгляд на учебник, лежащий под распахнутым справочником по Гербологии. Уроки со Снейпом стояли в четверг и пятницу — в первый день один, во второй — два подряд. Тут, видимо, работал принцип теории и сразу же практики. Поттер очень сильно надеялся, что Снейп не относился к тому типу преподавателей, что, будучи некомпетентными в педагогике, компенсируют это количеством изучаемого материала. Подобные учителя были не редкостью и в маггловском мире, а детскую кровь они любили пить побольше Гарри, который во времена начальной школы и первых двух лет средней налегал на естественные науки так, словно у него все сроки ученой диссертации горели. А еще, наверное, надо было переставать сравнивать Хогвартс с маггловским чертятником, куда до этого ходил Поттер. Все-таки здесь было, пока что, в разы лучше, чем там. Да и множество магии вокруг с непривычки несколько туманило органы чувств, отчего первые недели две можно было вообще не париться, что Гарри сможет учуять кого-нибудь слишком вкусного, чтобы продолжать цинично следовать своей заповеди «не есть студентов». Мысли плавно соскочили с учебы к делам личным. Гарри действительно надо было заниматься созданием своей «паутины», что, к счастью, можно было приурочить к завоеванию авторитета на первом курсе. Больше знакомых, больше доверия — больше шансов не попасться. А еще магия, да. Его собственная магия. Поттер неплохо владел огнем, ему временами повиновался воздух — с некоторой ленцой. Но была еще земля и вода, которые тоже должны были подчиниться ему в будущем. Впрочем, чем раньше, тем лучше. А еще Сангвимантия и Ритуалистика. Как следствие — Руны, а также все, что может быть с ними связано. У Гарри был предварительно составленный учебный план, однако он не мог рассчитать время достаточно точно, чтобы не повредить расписанию и учебе непосредственно в Хогвартсе. Поэтому летом с невыносимым зубовным скрежетом пришлось пожертвовать некоторыми частями этой системы. Зато теперь он волен включать туда все, что душе угодно, — нагрузка на первом курсе действительно смехотворная. Азы азов, которые непосвященные будут принимать за настоящую магию. Хотя, конечно, для некоторых из них с жалким потенциалом это так и будет. Но Гарри же от этого только легче, не так ли? Так чего сетовать на судьбу. — Почта прилетела! — вдруг раздался радостный вскрик какой-то девочки, а следом Большой Зал потонул в совином уханье и счастливых возгласах детей, которым пришли письма от родителей. На стол, прямо перед Гарри и Драко приземлилась, заскрежетав когтями по лакированной поверхности стола, мощная черная сипуха с огромными, непрозрачно темными глазами. Она низко ухнула, моргнула одним, следом вторым глазом, а потом сунула лапу Драко, который принялся отвязывать от нее небольшой конверт, свернутый в трубочку и перевязанный синей лентой. — Мать пишет? — поинтересовался Гарри. Драко вскрыл чуть смятый конверт и развернул письмо, педантично разгладив складки бумаги. Вчитался, чуть нахмурился и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как послышалось тонкое, почти неслышное уханье. Гарри даже голову вскинул, чтобы обнаружить летящего прямо к нему маленького сычика, сжимающего в клюве небольшую записку. Поттер вытянул руку, предлагая птице уместиться на руке, чем сыч не преминул воспользоваться. Коготки впились в предплечье почти не больно, даже затяжек на мантии не оставили. Сыч ухнул, смотря на Гарри огромными золотистыми глазами, словно бы настойчиво уговаривая мальчика забрать записку. Поттер вытащил свернутый в несколько раз листок из клюва, напоследок погладив по нему кончиком пальца, отчего сычик довольно распушил перья. Благодарно ухнув, он снова взлетел, устремившись к распахнутым окнам. — Даже еды не потребовал, — обиженно пробормотал Драко, обреченно наблюдая за тем, как его черная сова требушит блюдо с фруктами. Та, словно поняв завуалированный упрек, недовольно посмотрела на Малфоя и раздраженно распахнула крылья, громко и угрожающе ухнув. Гарри фыркнул и рассмеялся. — Хагрид своих питомцев хорошо кормит, — говорит он, принюхавшись к записке. Пахло совиным печеньем, самим сычиком и отголосками пыли с одежды лесника, почти смытыми уличным ветром. Гарри разворачивает записку, написанную на обычном оборванном куске пергамента, и про себя читает: «Привет, Гарри. Коль ты не занят сегодня, буду рад, если заглянешь вечером в мой домик на краю леса. Обещаю чай и кексы. Можешь позвать с собой друзей. Твой друг, Хагрид». Гарри перевел взгляд на Драко и вопросительно вскинул бровь. Блондин смотрел на него так, словно Поттер выкинул нечто такое, что в воспитанном обществе совершенно точно выходило из ряда вон. — Ты сейчас... нюхал письмо?.. — настороженно спросил Малфой. — Да, — невозмутимо согласился Поттер, — печеньками пахнет. Овсяными. Теперь уже Драко смотрел на него как на умалишенного. — «Овсяными печеньками», Поттер? Ты серьезно?.. Гарри важно кивнул. — Ага. Сам принюхайся, — и протянул записку Малфою, от которой тот отпрянул так, словно бы Гарри ему дохлую мышь предлагал. — Поттер, Мордред тебя дери! Ведешь себя как грязнокровка! — Чисто технически я ей и являюсь, — мстительно скалится Гарри, складывая записку обратно и убирая в карман брюк. — А ты любитель грязнокровок, Дракончик. И это факт. Гермиона подтвердит. — А ее-то ты зачем сюда приплел?.. — морщится Малфой, видимо, поняв, что доучить теорию по зельям ему никто не даст. — Она идет сюда, — кивает на вход в Большой Зал Поттер. В их сторону действительно двигалась знакомая девочка, прижимая к себе стопку тетрадей и книг. Вьющиеся волосы снова пушились во все стороны, немного напоминая прическу Хагрида. И, надо сказать, синий воротник мантии чертовски ей шел. Однозначно больше, чем шел бы красный, который ассоциировался у Гарри исключительно с кровью. Черная сова, раздраженно ухнув, вспорхнула со стола и убралась восвояси через окно. Учиненный ей беспорядок мгновенно испарился в воздухе, оставив на своем месте абсолютно пустое блюдо. — ...черт, — единственное, на что хватило Драко, когда Гермиона опустилась на скамью напротив них, положив свои учебники рядом и пробормотав «доброе утро». — Как прошел первый день? — интересуется Гарри, пронаблюдав, как рядом с раскладывающей тетради Гермионой появляется кубок, наполненный горячим жасминовым чаем. Девочка тяжело вздыхает, поднимает огромный талмуд, который притащила, видимо, из библиотеки, кладет его на стол и распахивает на середине, куда была вложена обыкновенная маггловская тетрадь в клетку и шариковая ручка. Потом она отвечает, подняв взгляд на Гарри: — Я почти все понимаю, и у меня даже получалось применять заклинания, но... — она прикусывает губу. Гарри кажется, что девочка едва сдерживается, чтобы не всхлипнуть. — ...профессор МакГонагалл сказала, что я слишком тороплюсь. И сняла с меня баллы за это. Еще припомнила, как приходила ко мне домой, чтобы поругать за то, что я тренировала заклинания. Все сокурсники смотрели на меня до конца пары так, будто... Тут уж она не сдержалась и закрыла лицо руками. — Ты ходила в Косой Переулок тридцать первого июля? — уточняет Гарри, непонимающе нахмурившись. Выходит, что не он один столкнулся проблемой незнания о «Статуте Секретности», как его называло Министерство Магии. — Нет, — мотнула головой Гермиона, еще сильнее взъерошив свои волосы. — Кажется... кажется, это было уже в августе... — Подожди, давай сначала: ты что, пробовала колдовать за пределами Магического Мира?.. — перебив открывшего было рот Гарри, переспрашивает Драко, наклонившись к девочке через стол. Его брови были тревожно сведены к переносице. Гермиона вытерла глаза и расстроенно воскликнула: — Я же не знала, что этого нельзя делать... Профессор Спраут, которая отвела меня в Косой Переулок, ничего не сказала про запрет. Я думала... что если буду аккуратно, дома, у себя в комнате... то ничего страшного не случится!.. — Но ведь это..! — возмутился было Малфой, но Гарри его прервал: — «Запрещено», Драко?.. Да неужели! Он раздраженно фыркнул, тут же продолжив: — На самом деле, я мог бы оказаться в той же ситуации, что и Гермиона, если бы не купил вшивую книжонку с перечислением всех законов Министерства. Никто из тех, кого я встретил в Косом Переулке, не сказал мне, что колдовать в мире магглов запрещено. «...даже твой отец и ты сам» не прозвучало вслух, но отчетливо повисло в воздухе. Драко открыл было рот, чтобы все-таки возразить, но не нашелся, что, и в итоге закрыл его обратно. Выдавил: — Это как-то... совсем тухло. Гермиона подавила всхлип и снова протерла глаза. — Слушай, а ты не хочешь пойти вместе со мной и Драко к нашему леснику? — спрашивает Гарри, положившись на эффект неожиданности, чтобы отвлечь Гермиону от своих расстройств. В конце концов, в ее ситуации был виноват кто угодно, но только не сама девочка. Драко вскинулся на скамье, протестующе хлопнув глазами и замахав руками, а Гермиона удивленно спросила: — К леснику?.. — Смотрителю и Хранителю ключей Хогвартса, Гермиона, — довольно улыбается Гарри, начисто игнорируя раздраженное шипение «ты кому лапшу на уши вешаешь, Поттер?!» Драко над ухом. — В Косой Переулок меня водил именно он. Мы даже подружились. «Наверное, подружились», — мысленно поправил себя Поттер. — У него есть сычик. Такой маленький и пушистый... — Поттер, я чего-то не понимаю или у тебя какой-то пунктик на сов?! Гермиона неожиданно прыснула и тихо засмеялась. — Вот ты смеешься, — мгновенно накинулся на нее Драко не хуже своей собственной сипухи, — а он письмо нюхал. Письмо. Нюхал!.. И сказал, что от него пахнет «овсяными печеньками»! Поттер, да будет тебе известно, что маги овсяным печеньем птиц кормят, а не детей! — Не волнуйся, я не буду отбирать у птиц их еду, — гаденько ухмыляется Гарри, — не при твоей чувствительной персоне, во всяком случае. Драко упирается в него хмурым взглядом. — А я люблю овсяное печенье, — пожимает плечами Гермиона, пытаясь сдержать улыбку. Уголки ее губ так и норовили подняться, но девочка стоически удерживала на лице более менее серьезное выражение, быстро втянувшись в игру Драко и Гарри. Впечатление портили только покрасневшие глаза и едва заметный насморк, отчего девочка чуть гундосила. — Особенно с цукатами или шоколадом. Это североамериканское блюдо, причем очень старое!.. — Только вот вы не забывайте, что тут не Америка! — указывает Драко пальцем сначала на Гермиону, а потом переводит его на Гарри. — Знали бы вы, что в их Министерстве творится, Всемогущий Мерлин. Великая Депрессия хорошенько причесала там всех: и магглов, и магов, да и нас тоже. Только если первые и мы уже отошли, то вторые еще маются. — Ага. Фигней, — зевнул Гарри. — Ты был в Америке?.. — с интересом спрашивает Гермиона, решив отложить свои книжки на потом. Гарри украдкой улыбнулся. Во всяком случае, им удалось вытащить девочку из хандры. — Нет, — морщится Драко, — отец туда ездил. Лет десять назад, где-то. Иногда вспоминает эту поездку, когда они с мамой за политику спорить начинают. Люблю, когда они заводят эти разговоры, — родители такие забавные в такие моменты, особенно тогда, когда хоть немного понимаешь то, о чем они говорят... — Ой, мои тоже эту тему любят... — отзывается Гермиона не столь весело, как Драко. Брови ее приняли даже более расстроенный изгиб, чем тогда, когда она рассказывала им про неприятный инцидент на Трансфигурации. — Только вот для них это скорее повод для ссоры, нежели для шуток. — Извини, — немного сконфузился Драко, потирая локоть и отведя взгляд. А потом, чтобы перевести тему, громко спрашивает: — Кстати, Гарри, можешь показать мне свою палочку? Я в тот раз не рассмотрел ее как следует. — А что с ней не так? — вздергивает брови Гермиона, не успел Гарри даже рта раскрыть, чтобы ответить Малфою. — Она старого образца, — поясняет Драко. — Отец рассказывал — кстати, Гарри, как раз после того, как мы познакомились, — что такие палочки гораздо мощнее нынешних, к тому же имеют предрасположенность к определенной ветви магии. Правда, отец не решился предполагать, с каким уклоном она у тебя, Гарри. — Старого образца?.. Интересно! — Поттер видит, как глаза Грэйнджер мгновенно загораются неприкрытым интересом. — Я встречала что-то такое в Истории Магии... — Так что, Гарри? — требовательно уставился на Поттера Драко. Мгновением спустя к нему присоединилась и Гермиона, заставив мальчика нехило так смутиться. — Эм, вообще... — Гарри покашлял, готовя себя к признанию. — Я ее забыл. Какое-то время оба молчали. А потом Драко вскидывает руки и восклицает: — То есть, сначала обнюхивание писем, совы и печеньки, а теперь — забыл палочку?! Поттер, Мордред на тебя наступи, это как вообще случилось?! Гарри пожимает плечами, подпирая подбородок кулаком и блуждая взглядом по Большому Залу, стараясь смотреть куда угодно, но только не на раздраконенного (вот это каламбур всем каламбурам) Драко и покрасневшую от едва сдерживаемого хохота Гермиону. Охренеть можно, даже она над ним смеялась!.. — Как показала практика, она даже не понадобилась. И вообще, ты что, мне эту записку проклятую до конца дня припоминать собираешься?! — Конечно, Поттер, — елейно тянет Малфой, — до тех пор, пока ты не станешь носить чертову палочку на чертовы уроки!.. Где это видано вообще, чтобы первокурсник, не знавший о магии до... — тут Драко знатно спотыкнулся, не вовремя вспомнив, что Гарри, вообще–то, в магии довольно сведущ, в отличие от той же Гермионы, но все же закончил, пусть и растеряв по дороге весь изначальный запал: — ...поступления, забыл инструмент, только с помощью которого он может колдовать!.. — В Хогвартсе нельзя колдовать на виду у учителей, — качает головой Гермиона. — Глупость, конечно. Они ведь в таком случае смогут нас контролировать и поправлять, подстраховывать. А так, получается... — Скоро все по углам прятаться будем, если хотим первое место в школе, — фыркает Драко. — Это ты загнул, конечно, Малфой, — вдруг хмыкает Нотт, проходящий мимо них к выходу из Большого Зала. Гарри равнодушно цедил свой уже заледеневший чай, а Драко едва не оскалился на остановившегося Теодора, напомнив Поттеру ласку. Или, нет, скорее хорька. — Рэйвенкло очень редко отдает первое или второе место. В том и позапрошлом году они взяли Кубок Школы. У них даже квиддичная команда сильная, так что Хаффлпаффу придется потесниться в этом году. — Недаром же они у нас интеллектуалы, — резонно замечает Гарри, почувствовав, что Нотт замер как раз за его спиной. Да уж, легилименции этого мальчишку, может, и обучали, но никак не шпионским премудростям — это было видно невооруженным глазом. Драко от комментария высказыванию Нотта отказался, горделиво вздернув свой нос, явно доставшийся от матери. Гермиона же аж зарделась, что-то едва слышно пробормотав. Теодор смерил ее индифферентным взглядом, словно не знал, как реагировать на магглорожденную рэйвенкловку в обществе Золотого Мальчика Гарри Поттера и ярого поборника чистокровности Драко Малфоя. В чем-то сам Гарри был с ним солидарен. По всем канонам, если три подобные личности говорили друг с другом дольше тридцати секунд — должен был произойти ядерный взрыв. — Перерыв почти закончился, а у нас Полеты, — наконец переводит тему Нотт, явно не собираясь уходить. Без Поттера и Малфоя, во всяком случае. — Монтегю сказал, что встретит нас около выхода в восточный внутренний двор. Все первокурсники уже направились туда. — Полеты так полеты, — соглашается Гарри, первым вставая из-за стола. Повернувшись к Теодору, он по-змеиному сощурил глаза. Нотт ответил ему не менее настороженным взглядом. Гарри хмыкнул и отвернулся, чтобы забрать пергамент и учебники. Ему было интересно, как далеко зайдет Теодор, исполняя задание профессора Снейпа. Мальчишка был интересен — хотя бы потому, что был менталистом, но если он начнет представлять угрозу... В любом случае, Гарри нужно будет уделить своему учебнику с основами легилименции гораздо более пристальное внимание, чем он изначально собирался. — Так что, Гермиона, — снова обращается он к тоже засуетившейся девочке, — пойдешь с нами к Хагриду?.. Та смутилась и, заправив за ухо прядь выбившихся волос, ответила: — Почему нет. Думаю, будет весело. — Не надейся, — пассивно-агрессивно шипит Драко, тоже вставший со скамьи. — Едва ли лесник без образования сможет нас чем-то развлечь. Гарри закатывает глаза. — Драко, Хагрид хороший. Возможно, не такой умный, как другие волшебники, ну и что с того?.. Гарри пришлось признать, что высказывание блондина в сторону великана задело его. Он и так временами чувствовал смутные уколы вины, когда вспоминал то, как обвел Хагрида в Косом Переулке. Тот ведь даже злиться не станет, пусть если и узнает, что Поттер сознательно от него избавился. Наверное, именно поэтому мальчик снова ощутил, как сердце неприятно кольнуло раскаянием.