Неподвластное

I don't need the world to see That I've been the best I can be, but I don't think I could stand to be Where you don't see me On sunny days I go out walking I end up on a tree-lined street I look up at the gaps of sunlight I miss you more than anything [Мне не нужно, чтобы мир видел, Что я был наилучшей версией себя, но Я не думаю, что могу оставаться ею, Если ты не видишь меня. В солнечный день я выхожу погулять, Заканчиваю прогулку на улице, усаженной деревьями. Я смотрю на солнечный свет через пустоты. Я скучаю по тебе больше, чем по чему-либо] Mitski — Francis Forever

Зной летнего дня рассеялся с приходом вечерних сумерек, но неприятная духота всё ещё висела в городе, казалось, будто и воздух липнет к коже. В такую жару даже огни ленивей обычного раскачиваются на перетянутых проводах. Хотелось растечься лужей, желательно очень холодной, и чтобы она как-нибудь сама доползла до кружки ледяного пива в таверне. — Один бокал полуденной смерти, — привычно ударилось звучание немного насмешливого голоса о деревянные стены «Доли ангелов». Кэйа почти всегда произносил слова так, словно вот-вот засмеётся, поэтому незнакомцам было сложно вообразить, что он может стать серьёзной угрозой. Он окутывал своим обманчивым очарованием. Кэйа либо притягивал, либо раздражал. — В этой вылазке я могу рассчитывать только на тебя, я знаю, что ты не подведёшь, — кладя руку ему на плечо, говорила Джинн. — Кэйа, твои речи на меня не действуют, — скалилась Лиза. — У меня от тебя голова болит, — констатировала Розария. — Меня пленили дух свободы, кружка сидра, долой невзгоды! — декларировал Венти, указывая в сторону таверны и приглашая внутрь Кэйю, как будто тот когда-то отказывался. — Планируешь просидеть здесь весь вечер в одиночестве? — почти нараспев раздавался незнакомый женский голос над головой. Кэйа не оставлял равнодушным никого. Мародёры и контрабандисты находили его занятным собеседником; редко заглядывающие старые сумерские знакомые Лизы считали его умным и начитанным; а странники, ищущие любовных приключений, цеплялись за его острый язык и экзотичную красоту. И лишь Дилюк не реагировал на его реплики и насмешливо подрагивающую звёздочку в зрачке. Он хмыкал или просто отворачивался, не выдавая хотя бы дернувшейся бровью своих эмоций. Кэйа видел в этом вызов и на публике использовал все свои проверенные методы: пытался умаслить комплиментами, невпопад флиртовал, рассказывал смешные и не очень шутки, взывал к совместным мелким воспоминаниям. Он лишь не пробовал одного: быть с Дилюком серьёзным и откровенным. Кэйа уже раз попытался, и ему не понравилось. Рассказанная им правда легла на его тело шрамом. Но кто не рискует, тот не пьёт полуденную смерть. — Это раздражает. — Что? — Столько льда, сколько исходит от тебя. — Хм, — Дилюк потянулся к чистой кружке, чтобы протереть её от разводов. — Разве это не то, что должно тебе нравиться? — Мне всё в тебе нравится, но я тебя не понимаю. Дилюк лишь слабо пожал плечами. В хмельном бреду Кэйа позволял себе порывы искренности: Дилюк всё равно свалит всё на алкоголь. Хотя они оба знали, что Кэйа практически не пьянеет. Но сегодня, помимо очередной неудачной попытки вывести из эмоционального строя Дилюка, Кэйа преследовал и другую цель. По поручению Джинн он должен был присматривать за стражником Реймондом, он единственный, кто дважды видел Полуночного героя, и он единственный, у кого не было алиби во время последнего нападения. Это казалось подозрительным, возможно он знал чуть больше, чем говорил. Поначалу Кэйа отнесся с равнодушием к информации о таинственном спасителе Мондштадта, но потом начал складывать из деталей всю картинку. Когда последний кусочек нашёл своё место, Кэйа сказал Джинн, что, по его сведениям, ближайшая операция неизвестного героя будет связана с перехватом нелегального алкоголя из Ли Юэ и предотвращением разграбления лавки Марджори. — Откуда информация? — Я действительно не могу сказать, источник слишком осторожный, но на данном этапе мне доверяющий. Кэйа не стал пояснять, что давно хочет вытащить информацию из одного фатуйца, ищущего какую-то коллекцию артефактов. И на этот раз Кэйа собирался убить двух зайцев разом. А если повезёт — то сразу трёх. Джинн подозрительно сощурила глаза, но поверила Кэйе. Его методы иногда представляли угрозу чуть ли не для всего отряда, но он славился своим умением избегать критичных ситуаций. За его кажущейся импульсивностью скрывался блестящий тактический и стратегический интеллект. Джинн не рассказывает, почему доверяет Кэйе, а он не раскрывает её зачастую безрассудных планов, центральным звеном которых становится Альберих. Однако он любит действовать и самостоятельно. Активировать стражей руин? Заключить сделку с охотниками на сокровища? Обмануть одновременно фатуйца и магов Бездны? Кэйа примет любое решение, если поблизости маячит победа. Он знает, что в любой момент может стать разменной монетой, которую подбросит Джинн, чтобы очистить репутацию Рыцарей Фавония, но пока его всё устраивает. Насколько способна в принципе устраивать жизнь столь непростого человека. Кэйа по привычке сел за барную стойку и украдкой рассматривал, как руки Дилюка уже, вероятно, не готовят для посетителей, а убирают посуду. Однако здесь хватало людей, которые предпочитали сидеть до самого закрытия. Он задумался, и взгляд просто расфокусировано скользил, наблюдая, как эти пальцы выуживают бокалы, полируют стекло и закупоривают бутылки. Склонив голову, Кэйа перевёл взгляд на свой напиток, оставленный наполовину. Ему очень хотелось выпить сегодня больше, но ему нужно было следить за Реймондом. Нет, не так: ему нужно было следить за Реймондом для Джинн. На самом деле, он пришёл наблюдать за Дилюком. В последней бойне «неизвестного героя», как окрестил его Орден Фавония в своих отчётах, выжил маг Бездны, но добиться от него чего-то, кроме «мы выжжем вас, как он выжигает», не удавалось. Впрочем, Кэйе хватало и этого. В носу неприятно оседал запах палёной травы, а вокруг места битвы лежали обугленные ветки. И почему-то он был уверен, что это не дело рук пиро-мага. Кэйа непроизвольно провёл рукой по шее и зажмурил глаза. У него с орденом Бездны есть кое-что общее: они не понаслышке знают, что может сделать пожар в руках Дилюка. Его до сих пор преследуют кошмары, о которых он ни с кем не говорит. Да и что тут скажешь? Иногда Кэйа просыпался в холодном поту, снова и снова видя алые глаза, горящие злостью. Снова и снова слыша крик названного отца и видя заплаканные глаза родного по крови отца. Снова и снова наблюдая охваченный пожаром город. Снова и снова вспоминая, как выпущенный лёд пригвоздил языки пламени и сам растаял. Снова и снова разноцветная мозаика из воспоминаний вихрем пролетала в его голове и собиралась в немыслимую картинку, нарушая законы логики, времени и пространства. Он видел, как Дилюк убивает его родного отца. Он видел, как сам избавляет от мучений названого отца. Он видел, как его меч вонзается меж рёбер Дилюка. В его подсознании докрутились все сюжеты, которые могли бы быть и которых быть не могло. Но реальность каждый раз возвращала его к одному: небольшой шрам на глазу, оставленный из-за попавшей в лицо крошки льда, уже давно зажил, а, казалось, саднил так, словно открытую рану промыли солёной водой. Каждая картинка с Дилюком из прошлого была ярко выжжена где-то в глубинах его сознания. «Если бы я знал, что их будет так мало, я бы относился к воспоминаниям бережнее», — пронеслось в его голове. Дилюк, стоя за барной стойкой, не выдавал себя заинтересованным взглядом или хотя бы развёрнутым корпусом в сторону Кэйи, но все его мысли были сейчас сосредоточены на нём. «Один, не заводит ни с кем бесед, вслушивается в разговоры и поглядывает на меня, что он задумал?» Дилюк умел принимать правила негласной игры, но больше всего на свете он ненавидел, когда чего-то не знал. Будь то неведенье о грандиозных планах врагов или обыкновенный рецепт. Мальчик-победитель с золотой медалью на груди так и не сумел выйти из образа идеального сына. И Кэйа знал это, и он знал, как раздражает Дилюка в эту секунду. Дверь таверны в очередной раз открылась, и на пороге показалась сестра Розария. Кэйа узнал её по шагам и поприветствовал, не поворачивая головы, и почему-то это взбесило Дилюка ещё сильнее. «Умничает». Кэйа улыбнулся и поднял глаза на Дилюка. Они впервые встретились взглядами за этот вечер. — Ещё один бокал полуденной смерти, пожалуйста, — не поднимая голоса в потоке несильного, но всё же шума, сказал Кэйа. У него была эта особенность: если Кэйа хотел, его голос можно было разобрать на фоне практически любого грохота, и ему даже не приходилось для этого кричать, а если не хотел — ты не разберёшь ни единого слова в его речи. Дилюк с безразличием смешал коктейль и поставил бокал перед Розарией, она просто кивнула, устало поведя плечами. Казалось, она пытается стряхнуть с них цепляющиеся проблемы, что шлейфом тянулись за ней много лет. Кэйа же с улыбкой повернулся к своей собеседнице и начал что-то быстро говорить. Дилюк вышел из барной стойки, намереваясь проверить состояние второго этажа. И заодно ещё раз прокрутить сегодняшний план в голове. И он довольно успешно справлялся с поставленной задачей, собирая пустые кружки и убирая с прохода отставленные стулья. «Интересно, знает ли что-нибудь Розария?» — эта мысль пролетела настолько неконтролируемо в голове Дилюка, что он удивился сам себе. Но обрывать себя не стал, позволил себе додумать, что Кэйа тот человек, способный строить глубокую дружбу с другим человеком, который ненавидит те же самые вещи, а не наоборот — любит. С Розарией же их объединяла только любовь к выпивке, а не ненависть к чему-то. Вряд ли Кэйа раскрывал ей свои тёмные стороны. Её взгляд всегда апатично скользил по всему окружающему её пространству, Дилюк никогда не лез к Розарии в голову, да и не хотел. Ему по большому счёту было всё равно, кто и что знает о них с Кэйей. Но ему было не всё равно, что, как и кому Кэйа рассказывал о нём, ему всё ещё было интересно, какой Дилюк в его рассказах, если эти рассказы вообще существуют. Это те вещи, в которых Рагнвиндр не сознался бы и под самыми страшными заклятиями. Розария была наблюдательницей, умело отводящей от себя все подозрения с помощью своего скучающего вида. Кэйа действительно ей ничего никогда не рассказывал, но она знала. Она просто знала, что он никогда не пойдёт в «Кошкин хвост» или любую другую таверну, она знала, что Кэйа не пошёл бы в другое место, даже если бы в «Доле ангелов» продавали худшее вино Мондштадта. «Капитана всегда можно вечерами найти за кружкой вина, как мёдом ему там намазано», — как-то довольно добродушно подшутила Лиза, и на секунду Кэйа потерял своё привычное насмешливое выражение лица. Розария ухватилась за эту короткую вспышку страха разоблачения, лёгшей ярким отпечатком. Впрочем, ничего комментировать она не стала. Розария скупо мысленно улыбалась своим размышлениям и переключалась на что-то другое, лишь на доли секунд её озадачивало, почему такой умный человек, как Дилюк, становится совершенно несведущим в вопросах эмоций. Или его ум — это вовремя прикидываться глупым? Впрочем, Розария тоже не собиралась копаться в голове Дилюка, ей нравилась тёплая дистанция между ними. В отличие от Кэйи, она всегда платила за выпивку, не шумела и была из тех, кто уходит на пике любого торжества. Она никогда не доставляла Дилюку неудобств, которые доставляют пьяные люди. На втором этаже было всего четыре посетителя, что нормально для вторника, даже, можно сказать, многолюдно. В будние дни и по воскресеньям таверна закрывалась в час ночи, по пятницам и субботам — в пять утра. Это решение досталось Дилюку с трудом, последнее время он рассуждал о своей роли в жизнях людей, которые были разрушены алкоголем. «Можно ли сражаться против зла, но закрывать глаза на то, что убиваешь людей по-другому?» Он представлял, что бы ответил отец на этот вопрос, который он задавал себе. Наверное, он бы объяснил ему, что чужие решения — не зона ответственности Дилюка, но почему-то убедиться в этом без тёплого родного голоса он не мог. Преследующее чувство вины за практически каждый выбор в жизни выматывал Дилюка, поэтому он доверил некоторые решения ближайшему кругу. Эльзер сказал, что таверну обязательно нужно держать открытой в выходные дни, аккуратно добавив: «Господин Дилюк, это для вашего блага, чем больше вы заработаете, тем в большее количество экспедиций вы сходите, тем больше налогов вы заплатите городу, тем самым обеспечивая ему безопасность со всех сторон». Они успели неплохо изучить друг друга за столько лет, и Дилюк нашёл своё утешение в словах Эльзера. Рагнвиндр наивно убедил себя, что ему ни от кого на этом свете не нужна поддержка, ночами мучаясь от бессонницы или просыпаясь от липкого страха с мыслью, что кто-то находится в комнате, и хватаясь за спрятанный около кровати нож. Он несколько раз позволял себе слабину, и все разы были рядом с Кэйей. Альберих знает, что он виноват в том, каким стал Дилюк. В самый тяжёлый момент в своей жизни Рагнвиндр потерял сразу двух близких людей, и с тех пор выучился доверять только себе. Кэйа понимает, почему Дилюк стал таким закрытым, независимым, внешне безмятежно спокойным, и, как едко прокомментировала Диона, чрезвычайно самоуверенным. Однако Кэйа замечал желание Дилюка постоянно помогать, особенно тем, у кого не было возможности положиться на близких. У Кэйи не было и малейшего сомнения, что Полуночный герой — это Дилюк, ему осталось лишь найти подтверждения своим выводам. Только Рагнвиндр мог настолько остро воспринимать беды одиноких людей и делать всё, чтобы никто не оказался в обречённой ситуации, в которой когда-то оказался он. Этот вывод оглушил Кэйю, когда он впервые пришёл к нему. Кровь зашумела в его ушах, а на грудь словно лёг неподъёмный валун, который, однако, не трогал его ребра, но стискивал сердце до болезненных отстуков где-то внутри. Кэйа доломал Дилюка, и Кэйа понимал это. Он представлял, что было бы, если бы он снова пришёл к Дилюку после смерти Крепуса. Воображение рисовало картинку, как он снова ударяется лопатками о холодную землю и от боли на несколько секунд теряет зрение, а когда получает возможность видеть снова — перед ним яростные красные глаза любимого человека. Альберих боялся, что не переживёт это ещё раз. Дилюк наверняка думал, что Кэйа наконец-то выдал себя с потрохами, и ему нет нужды играть чувства, которых не было. Но вот только Кэйа никогда не играл, когда дело касалось Дилюка. Он не пришёл к нему не из-за страха за свою жизнь, злорадства, отсутствия чувств к Дилюку и его скорби. Он не пришёл из-за глубокого сожаления и ненависти к себе. Кэйа искренне думал, что больше не нужен Рагнвиндру. Однако всё изменилось, когда Дилюк ушёл в путешествие по Тейвату. Кэйа умирал от страха за него, в какой-то момент он хотел даже плюнуть на всё и пойти за ним, рискуя последними крохами того, что ещё было у него. Но он не смог. У него оставались дела здесь, и он лично должен был проконтролировать, чтобы Эроху ничего не было спущено с рук. Кэйа писал Дилюку, и в какой-то момент тот стал отвечать. Они никому не говорили о том, что поддерживают связь. Дилюк был скуп на подробные описания своих путешествий, а Кэйа боялся, что тот будет неосторожен. Спустя два года капитан кавалерии обзавёлся репутацией и людьми. Он задействовал всю сеть из разбойников, поднял каждый свой дружеский и деловой контакт, чтобы ему докладывали о состоянии Дилюка. Любая критичная ситуация — и он бы сорвался к нему. Джинн была предупреждена, она без лишних вопросов одобрила этот план. Каждое утро и каждый вечер Кэйа проверял Пиро Глаз Дилюка, который он хранил в шкатулке, не закрывая крышку. Если ему снились кошмары, или непонятная тревога обволакивала его гнетущим давлением, он сразу поворачивал свою голову в сторону Пиро Глаза и проверял его мягкое свечение. Он жил со страхом, что может увидеть, как артефакт угасает на его глазах. Кэйа часто прижимал к губам Глаз Бога Дилюка, когда писал ему письма, ему хотелось верить, что так он передаст немного удачи. Дилюк успешно справлялся со всеми своими делами, и лишь однажды до Кэйи дошла информация, что Рагнвиндр был при смерти, однако теперь занимает далеко не последнее место в одной из подпольных сетей. Кэйа усмехнулся полученным сведениям, которые его совершенно не удивляли, вопреки всем иррациональным страхам, что иногда сковывали его по ночам. Дилюк же вернулся так же неожиданно, как и ушёл. Но на его приход в Мондштадте никто не обратил должного, как казалось Кэйе, внимания. Он вообще узнал о том, что Дилюк в городе, от Лизы. В тот же вечер он отправился на винокурню, даже не придумывая никакого предлога. Почему-то хотелось кричать. Но когда Дилюк распахнул дверь, Кэйа опешил. Перед ним стоял человек, уже проживший целую жизнь. Кэйа помнит этот день, как сейчас. — Пришёл проверять мою надёжность? Кэйа скривился. — Я один, никакой инспекции. — А я уж подумал, что Орден отправился выяснять, не присоединился ли я к фатуи. Кэйа глубоко вздохнул. — Никто так не думает, я пришёл к тебе, потому что скучал. «Вот он я, сдаюсь и складываю на плаху всю свою гордость, не отталкивай меня и скажи, что у тебя всё нормально». Дилюк поморщился и схватился за левое предплечье. — То есть я не должен никуда явиться для отчёта? Под пальцами Дилюка на рубашке проступили заметные следы крови. — Ты в порядке? — спросил Кэйа, протягивая руку к нему. — В полном, — пытаясь повернуться к нему здоровой рукой и скрыть ранение, ответил Рагнвиндр. Кэйе показалось, что Дилюку требуется много усилий, чтобы разговаривать. Неужели что-то серьёзное? — Я помогу тебе с перевязкой, и я не принимаю возражения. Дилюк только было открыл рот, как Кэйа поднял руку в останавливающем жесте. И почему-то это сработало. Дилюк в последний раз бросил на него скептично настороженный взгляд и сделал шаг назад, вглубь дома. Он очень плохо держался на ногах. Кэйа прошёл внутрь и увидел коробку на столе с небрежно разбросанными флаконами вокруг, видимо, торопился. — Снимай и показывай, что там у тебя. Дилюк вернулся к стулу и буквально рухнул на него, прикрывая глаза. Он несколько колебался, но всё же начал стаскивать запачканную рубашку. Кэйа бы помог, но ему не хотелось создавать ещё более неловкое положение для уязвимого Дилюка. Больше всего на свете Рагнвиндр ненавидел выглядеть ослабленным, так ещё и перед ним… Он наконец-то повернулся больным плечом, и Кэйа вскинул брови. — Я никогда не видел таких ожогов, хотя я даже не уверен, что это ожог… — Не ожог, и я лишь надеюсь, что это не ядовито. — Могу я узнать, кто нанёс тебе эту рану? — Нет, я… — Дилюк осёкся, явно подбирая слова. — Это долгая история, и я не уверен, что могу о ней в принципе распространяться. Кэйа коротко кивнул. — Ладно, раз не ожог, значит можно немного подморозить. Первым делом Кэйа осторожно провёл ладонью вокруг раны, создавая тонкий лёд. — Болит? С холодом лучше? — спросил он, отодвигаясь. — Говори со мной, реагируй на каждое моё действие, пожалуйста, я боюсь сделать что-то не так. — Да, — замедленно ответил Дилюк. — С холодом лучше, можешь нанести мазь из синей банки? — Сколько? — Прямо по ране толстым слоем. — Сначала нужно промыть. — Полотенца в ванной, раствор там же. Кэйа ушёл и быстро вернулся, забрав всё необходимое. Дилюк сидел очень тихо, но реагировал на каждое прикосновение, как и просил его Альберих. Становилось вроде бы легче, но голова была тяжёлая и перед глазами плыла белая пелена, которую Дилюк отчаянно пытался сморгнуть. — Можешь покрыть ещё раз коркой потолще? — Да, могу, но она всё равно быстро тает, — Кэйа цокнул языком. — Я могу создать попрочнее, но, боюсь, ты растопишь его. — Попробуй, может, бинт заморозишь? — Дилюк стал говорить ещё медленнее, казалось, он может отключиться в любую секунду. — Хорошо, как скажешь, — Кэйа принялся осторожно водить пальцами, пытаясь не оцарапать и так разодранную кожу. — Жаль, что мы такие несовместимые, если бы не твоё Пиро, всю ночь бы пролежал спокойно с моим компрессом, поразительно, даже без своего Глаза Бога в тебе словно кипит огонь. Дилюк вздрогнул, будто его током прошибло от этих слов. Он почувствовал какую-то разъедающую тоску и обессилено уронил здоровую руку ниже колена, словно и он наконец сдаётся перед Кэйей, словно он наконец готов обнажить что-то страшное, клокочущее внутри растущей чернотой. Кэйа осторожно положил руку ему на затылок. Ему показалось, что Дилюк немного дёрнулся в сторону от прикосновения, но руку он не сбросил. — Почему?.. — единственное, что не произнёс, а почти прохрипел Дилюк, так и не поднимая головы, он боялся сказать, что зрение окончательно покидает его. Пелена перед глазами упала чёрной завесой. Он резко притянул к себе Кэйю и обнял его, не говоря ни слова. — Дилюк, пожалуйста, не говори, что ты умираешь. Дилюку хотелось говорить, но он сорвался только на хриплый шёпот. Никто не задавал никаких вопросов, словно происходящее было нормальным. Кэйа мог лишь догадываться, что Рагнвиндр видел во время его странствия по Тейвату, но то, с какой порывистой жадностью он сейчас прижимался и как заведённый с абсолютно нездоровой энергией шептал несуразицу, из которой иногда разбиралось «вера», «почему ты», «доверять тебе», Кэйа подумал, что застал Дилюка за схождением с ума. Он не понимал, почему этот человек, что буквально минуту назад выглядел очень помятым, но составлял понятные предложения, сейчас ведёт себя так. Пока Кэйа держал его, он думал, что ничего не изменилось за эти годы, и его до ужаса это напугало. Напугало, какая власть осталась в руках этого человека. Дилюк, чьё сердце билось под рассечённой по нескольку раз кожей, надеялся, что шрамы от новых битв сотрут шрамы, оставленные тогда появившимся льдом Альбериха. Льдом, который сейчас его вылечил. Новые раны их действительно перекрыли, всё тело Дилюка было усеяно мелкими и глубокими белыми шрамами, длинными царапинами и ещё не сошедшими синяками, но руки всё равно дрожали из-за близости Кэйи. Дилюк упёрся головой в его живот и громко выдохнул, показывая, что уже успокоился и может говорить внятно. Распахнув глаза, он снова увидел знакомый ковёр, хоть и немного расплывчато. Зрение возвращалось. — Почему ты остался в Ордене? — Кто, по-твоему, ещё бы поднял всех на уши с призывом расследовать преступления Эроха, — выпалил Кэйа так, словно готовился к этому вопросу всю свою жизнь. — И у меня тогда больше ничего не осталось. Это было правдой. Это было чертовски верным замечанием. У Кэйи в его восемнадцать лет остались стены казармы и появившийся как проклятье холодный Глаз Бога. Поместье Дилюк продал, ничего не сказав, и ушёл из города. Деньги, однако, Дилюк оставил, но Кэйа не хотел ими пользоваться. Им обоим пришлось рано повзрослеть. — Что в итоге стало с Эрохом? — Угадай, — ухмыльнулся Кэйа. — Если я не писал тебе о нём даже нашим тайным шифром. — Его изгнали из города и… — И я его изгнал из жизни. — Кто-то знает об этом? — Смеёшься? — Кэйа слабо улыбнулся. — Я могу сказать это лишь одному человеку и не угодить за решётку. Дилюк поднял голову, посмотрел на него так, словно смотрит в последний раз. Кэйа знал, что у Дилюка тоже никого не было. Ни одной души, которой можно доверять. — Я всегда был на твоей стороне, Дилюк, и я не собираюсь оправдываться перед тобой, я знаю, что поступил тогда неверно, но… — Довольно, — прервал его хриплый голос. — Ты ничего никому не должен, в том числе оправдываться передо мной. — Ты тоже хорош, в конце концов. Дилюк хмыкнул. — Я и не спорю. Однако собравшись с силами, он встал и всё ещё очень нетвёрдым шагом подошёл к входной двери, намекая, что готов выпроваживать гостя. «Не вернёмся к прежним отношениям никогда», — пронеслось в голове Кэйи, но подходить к Дилюку или что-то спрашивать не стал. Это бесполезно. Дилюку было явно некомфортно за свой порыв с объятиями, продиктованный отчаянием и болью. Он привык зализывать раны в одиночестве, а продираться через его намеренную холодность и отстранённость Кэйа не собирался, ему бы самому сейчас залечить нарыв, что неожиданно образовался на сердце. — Спасибо за помощь, но тебе, правда, лучше здесь не задерживаться, мне точно не нужно явиться в Орден? «Я пришёл к тебе, потому что ты всё ещё важен для меня, прекрати». — Дилюк, тебе не нужно никуда приходить, никто не думает, что ты предатель, я просто так зашёл, я сказал это с самого начала. Кэйа окончательно капитулировал перед ним, чтобы не только Дилюк был в уязвимом положении. Он понимал, что ему это нужно. Дилюк посмотрел на него, и Кэйа видел в его глазах немую благодарность. Хоть что-то было сделано сегодня правильно. — Хорошо, понял, спасибо ещё раз. Но холодность из голоса никуда не делась. Кэйа знал, что они будут мучить друг друга, перемежая отстранённость со внезапными бурными реакциями, продиктованными одиночеством, яростью и болью. Но, чёрт возьми, лучше так, чем полное игнорирование. — Я не знаю, — монотонно проговорила Розария. — Какой в этом всём толк? — Прости? — Кэйа вынырнул из омута воспоминаний и взглянул на подругу. — Ничего важного, я, пожалуй, уже пойду, таверна скоро закрывается. — Роза, прости, я не хотел тебя обидеть, — Кэйа попытался остановить её, мягко схватив за запястье. — Я так сильно задумался, что… — Я не обиделась, перестань, — Розария слабо улыбнулась и вывернула руку из пальцев Кэйи. — Мне, правда, пора, а тебе хватит накидываться, посидим лучше, когда прочистишь голову. Кэйа виновато опустил подбородок. — Прекращай извиняться за то, в чём нет твоей вины, — Розария вытащила кошелёк и положила несколько монет на стойку. — Я понимаю твоё состояние, просто попытайся решить свои проблемы, а не только напиваться. — Ты как всегда права. — Ушла. Кэйа проводил её взглядом, отсалютовав на прощание двумя пальцами. Захотелось перебраться за столик наверху, потому что терпеть прожигающую в груди дырку от взгляда Дилюка, который успел вернуться со второго этажа, уже было невыносимо. Что он и сделал, тихо выскользнув из-за стойки. Время незаметно перевалило за полночь, на первом этаже становилось всё тише, а со второго не доносилось ни звука. Дилюк начал готовить таверну к закрытию, мягко выпроваживая последних гостей: трёх юношей, которые очень увлеклись разговором и совершенно не замечали времени. Когда они ушли, стало совсем тихо. Дилюк обернулся на теперь громко стучащие часы, у него есть время, чтобы окончательно привести таверну в порядок и закрыться. Сегодняшняя вылазка ничем не должна отличаться от тех, что у него постоянно были, но смутное чувство неясно звенело где-то в груди и отдавало в голову. Как будто что-то было не так. «Кэйа». Дилюк вспомнил, что не заметил, как он ушёл сегодня, хотя обычно он всегда обращает на это внимание. Даже, когда Кэйа пытается ускользнуть незаметным. Он себя сегодня в целом странно вёл, но то, что Дилюк видел уходящую Розарию и не видел Кэйю… За этими раздумьями он поднялся по лестнице на второй этаж, и тут же нашёл все ответы на свои вопросы. Капитан кавалерии Ордена Фавония мирно дремал за столом. Дилюк подошёл ближе и по привычке занёс руку, чтобы разбудить его мягким прикосновением к голове, но почему-то одёрнул себя в последний момент и решил воспользоваться своим голосом. — Кэйа, вставай, мне нужно уходить. Дилюка встретило нечленораздельное мычание. На что он лишь вздохнул. Поняв, что сейчас Кэйа не проснётся, Дилюк обошёл стол и всё же коснулся его руки, мягко разжал пальцы, которые, казалось, намертво вцепились в кружку. Не хотелось бы, чтобы он случайно разлил на себя остатки вина. Дилюк прошёлся чуть влажной тряпкой, убирая небольшие разводы на столе. И ещё раз вздохнул. На самом деле, ему совсем было неудобно будить Кэйю сейчас, он не отвяжется так просто, а на площади Дилюку нужно быть уже через двадцать минут. Конечно, очень жаль его спину и шею, но спать ему придётся в этом положении. Дилюк от этих мыслей провёл ладонью по собственным плечам, наклоняя голову сначала вправо, а потом влево. Уже собираясь окончательно выйти из таверны, он снова развернулся к барной стойке и направился в кладовую, выуживая там из плетёной корзины лёгкий плед и небольшую прямоугольную подушку. Он не смог уйти, не набросив ткань на плечи Кэйи и не затолкав подушку под его щеку. Не спать же ему на голой древесине. Дилюк улыбнулся своим мыслям, вспоминая, как в детстве Кэйа однажды заснул за столом, держа в руках печенье. Крепус шутил, что Кэйа как кот, способный спать в любом месте и положении, маленький Дилюк же, тогда раздражающийся от громких звуков и яркого света, всегда завидовал этой его способности, но, конечно, завидовал по-доброму. Он наконец покинул таверну. Переданная Дилюку его информаторами схема была до банальности проста, впрочем, похитители сокровищ никогда не отличались грандиозными планами. Они собираются ограбить лавку Марджори и передать нелегальную партию вина, вывезти в Ли Юэ. Это вино производства винокурни «Рассвет» с переклеенной этикеткой, и вся эта ситуация начинала Дилюка уже порядком раздражать. У него не было столько людей, чтобы заниматься плотнее вопросами контрабанды. Переговоры, контракт с группировкой Цисин и несколько судебных тяжб дали свои плоды, но Дилюк ловил себя на мысли, что, если бы он просто занимался изготовлением и продажей своего вина, а не тратился бы на судебные издержки, то потерял бы меньше денег. В любом случае эта показательная порка с судами проблему не решила, нелегальный бизнес всё ещё процветал и стекал он из Мондштадта в Ли Юэ, и уже оттуда — по всему Тейвату. Было что-то будоражащее в том, что сегодня он сам остановит контрабандистов, потому что это было уже личное. Хотя Дилюк всю жизнь прекрасно справлялся и справляется с отделением личного и работы. «Ну, пока дело не доходит до самых близких». Дилюк нахмурился, не понимая, почему в голову опять лезет Кэйа. Каждый раз это он. Ничего особенного в нём нет, но мысли каждый раз спотыкаются об это ледяное препятствие. Но Дилюк не мог не думать о нём, потому что он сейчас сопит в его таверне, и вместо того, чтобы после сражения идти домой, нужно будет вернуться туда и всё-таки выпроводить его. Да, именно это было причиной, а не что-то другое. О, Дилюк умел обвести вокруг пальца кого угодно, даже себя, но всё же он любил более прямолинейные действия. Будь то разговоры, взаимоотношения или битва. Дилюк выжидающе сидел на улице. Наконец-то раздался приглушённый гомон голосов. В доме на углу рядом с лавкой Марджори загорелся свет. Эта квартира долгое время пустовала, и никто сюда не заселялся. Дилюку оставалось выяснить детали. Подойдя к окну, он осторожно заглянул внутрь. Из его обзора было видно пять похитителей сокровищ. Битва обещает быть достаточно простой, но всё же стоило проверить другие комнаты. Дилюк увидел отворённую створку, поэтому перемещаться нужно было тихо. Чуткий, иногда параноидальный слух контрабандистов мог разрушить его блестящую быструю атаку, которую он проворачивал, пользуясь замешательством врага. Лучше потратить лишние пять минут на тихую поступь, чем двадцать — на громкую битву. Так любил говорить Кэйа, и здесь Дилюк был согласен с ним полностью. Обойдя дом, он понял, что на кухне расположились ещё двое похитителей сокровищ, на всякий случай он прибавил в уме ещё двоих. Завышая ожидания от битвы, Дилюк таким образом настраивал себя. Пора было действовать. Одним взмахом он забрался на подоконник, где стояла керосиновая лампа, и сбросил её на пол. Ковер мгновенно охватил огонь. Раздался крик. У него есть ровно десять секунд, чтобы вывести из строя пятерых, пока не прибежали на звук остальные. Дилюк обнажил свой меч, готовясь атаковать. Но внезапно комната погрузилась во мрак. Верхний свет перестал гореть, а огонь под ногами был затушен волной. «Откуда здесь вода?» Дилюк отлично ориентировался даже в резко наступившей темноте и выскользнул из атаки слева, оглушая двух противников. Глаза довольно быстро привыкли к обстановке, но тут по его руке что-то ощутимое поползло. Не глядя, он применил огненные способности, но это нечто никак не отреагировало и ещё сильнее сжало его руку. Послышался шипящий звук затушенного огня. Дилюк вздрогнул и повернул голову, пытаясь рассмотреть. И именно в этот момент его сбили с ног, выбивая из рук меч. Дилюк выбросил языки пламени, из-за чего раздался скулёж похитителя сокровищ, который рассчитывал побороться. Показалась фигура в дверях. И тут произошло то, что Дилюк совсем не ожидал: его руки намертво приковало к телу, он ощутил, как его сдавливает что-то, похожее на верёвки, но при этом его одежда начала мокнуть в этих местах. Его удерживают какие-то водяные лианы? — А-а, рад приветствовать, — раздался голос, человек подошёл ближе и зажёг лампу, поваленную на пол. — Дотторе предупреждал о тебе, Полуночный герой. Вот чьё имя Дилюк сегодня не собирался услышать, так это. Всё начало вставать на свои места. Перед ним фатуец, видимо, с Гидро Глазом Порчи. Откуда он вообще взялся, неужели специально затаился в ванной, где нет окон? Дилюк быстро оценил обстановку. Выбраться можно, но хотелось бы вообще в эту ситуацию не попадать. С каких пор фатуйцы интересуются вином или антиквариатом Марджори, неужели у них нет моры, чтобы спокойно купить то, что они хотят? Дилюк не узнавал, кто перед ним, к тому же всё лицо нападавшего было скрыто позолоченной маской. — А ты ещё кто? — Я планировал знакомиться с тобой не сегодня, поэтому оставим это на потом, — фатуец вздохнул. — Сиди смирно. Огонь не брал воду, которая удерживала его. Одна из водяных оков переместилась на левую ногу, пытаясь придавить его к полу. Стоило Дилюку прибегнуть к своим элементальным навыкам, как огонь шипел. Действовать нужно было иначе, через носителя способности. Фатуец поставил лампу на стол, отвернулся и разглядывал какие-то бумаги, напевая под нос. Вероятно, для контроля этих водяных оков ему было достаточно силы мысли, раз он не приказывал вслух и не произносил никаких особых контролирующих реплик, активирующих способность. Значит заговорить зубы не получится. Но сбить с ног и ударить в висок может получиться, если правильно воспользоваться ситуацией. Правая нога Дилюка была свободна, Глаз Бога у него не забрали, клеймор валялся в двух шагах от него. Кажется, этот фатуец слишком переоценивал себя. — Громко думаешь, — всё ещё не оборачиваясь, сказал незнакомец. — Хочешь что-то спросить, валяй. — Ты не боишься, что после случившегося отсюда вышвырнут даже дипломатов из Снежной? — Действительно? — несколько драматично и наигранно вздохнув, спросил собеседник. — Действительно, из всех возможных вопросов — этот? Дилюк, как мог, придвинулся ближе. Ему ничто не мешало с силой оттолкнуть фатуйца на стол, воспользоваться его замешательством и… …И вдруг вода вокруг него заледенела. Не задавая себе лишних вопросов, Дилюк воспользовался огнём, практически разбивая каждую опутывающую его окову. Спина фатуйца заметно вздрогнула, но не успел он и глазом моргнуть, как Дилюк схватил свой меч и одним ударом рукоятки заставил того потерять сознание. — Оставь его мне, — раздался знакомый голос за спиной. В окно влезал никто иной, как Кэйа Альберих. — Ты ещё что тут забыл, — сразу же зашипел Дилюк. — М-м-м, — протянул Кэйа, пересекая комнату и опускаясь на пол, чтобы надеть наручники на руки фатуйца. — Завершаю свою миссию, в которой мне помешал гражданский, даже не поблагодаривший меня за спасение. — Моё желание вырубить тебя так же, как и его... Кэйа ласково рассмеялся. — Ты лежал пьяный на столе, сейчас ты абсолютно трезв. — Я просто не заметил, как вырубился после двух бокалов вина вообще-то, Дилюк, я не напивался. — А с чего ты вдруг так резко заснул? Дилюк заводился с полоборота, стоило ему оказаться в любой ситуации, где Кэйа вытаскивает его из передряги. Приходилось просто принимать это и пытаться успокоить его жгучий пыл. — Я очень плохо спал последние два дня, вчера я проспал три часа, алкоголь просто мгновенно сморил меня, — ровным голосом ответил Кэйа. — Извини за причинённые неудобства. — Допустим, принимается. — Перестань, я проснулся, вышел из таверны и увидел, как отсюда выбегали двое похитителей сокровищ, ты думаешь, я мог такое пропустить? Дилюк хмыкнул и сложил руки на груди. Кэйа снял маску с лица фатуйца и нахмурил брови. — Про миссию я тоже не вру, мне было поручено выяснить, кто является таинственным ночным спасителям Мондштадта, — глаза Кэйи сверкнули в темноте, Дилюк промолчал. — Знаешь этого фатуйца? — Нет, а ты? — У меня хорошая память на лица, его я точно даже не встречал, — пожал плечами Кэйа. — Вероятно, это всего лишь пешка. — Он сказал, что Дотторе предупреждал обо мне, думаешь, он будет общаться с пешками? Кэйа выгнул бровь. — О, кто из нас не любит преувеличить, слова фатуйцев нужно делить на два, бьюсь об заклад, Дотторе никогда ему лично не говорил о тебе, наш сегодняшний гость лишь собирает сплетни. — Почему? — Он буквально стоял спиной к тебе, любой, кто сражался с тобой, сказал бы не спускать с тебя глаз и на секунду. Дилюк хмыкнул. Так и подмывало спросить: а ты относишься к этим «любым»? Но это явно было неуместно. Кэйа пытался наморозить подобие компресса на голове у фатуйца, чтобы тот наконец очнулся, но это было бесполезно. — Поможешь мне затащить его в ванную? — Зачем? — нахмурившись, спросил Дилюк. — Я не хочу тащить его на своей спине до тюремного отсека, рабочий день… — Кэйа прервался, отвлекаясь на луну за окном. — Начнётся примерно через четыре часа, я вернусь за ним, когда он очнётся. — Ты уверен? — Да, просто заберём у него Глаз Порчи, а дверь я стяну льдом. — Может, стоит оставить здесь хоть кого-то из ночного патруля? Кэйа задумался. — Ты прав, сейчас выйдем, я отыщу Хоффмана. — Поразительно, что хоть кто-то из этого подобия рыцарей прислушивается к нормальным советам. — Дилюк, не начинай. Рагнвиндр сорвал Глаз Порчи, висевший на шее фатуйца, подхватил его самого и отнёс в ванную комнату, закрывая плотно дверь. Кэйа несколькими движениями пальцев наморозил толстый слой льда, который точно не под силу будет разбить обычному человеку. Дилюк отдал Глаз Порчи Кэйе. — Ну вот и всё, Полуночный герой. Дилюк скривился, обернувшись на Кэйю, тот рассмеялся прямо ему в лицо. — Как только я услышал это прозвище, я подумал: «Дилюк будет так недоволен». — Оно отвратительно пошлое. — Люди любят тебя, смирись, — улыбнулся Кэйа и направился к выходу. Дилюк подозрительно замолчал и не двигался, явно собираясь что-то спросить. — Ты сдашь меня Джинн? — Нет, — незамедлительно последовал ответ. — Ты догадался только сегодня? — Дилюк, я тебя умоляю… — протянул Кэйа и остановился у крыльца. — Лучше скажи, почему ты никак не наиграешься в победителя? Дилюк закатил глаза и быстрым шагом двинулся в сторону ворот. Кэйа поспешил за ним. — Какое тебе вообще дело до этих похитителей сокровищ? — Кто-то же должен защищать город. — Для этого есть мы, Орден. — О, даже не пытайся вывести меня на этот разговор, — поднимая ладонь почти около лица Кэйи, сказал Дилюк. Тот лишь улыбнулся и отбил «пять» вытянутой руке. Дилюк нахмурился и одёрнул ладонь. — Тебе не надоело? — спросил Кэйа. — Что именно, ты о своём присутствии? Кэйа рассмеялся, разливая звон своего голоса куда-то вглубь улицы. Его совершенно не смущало, что сейчас глубокая ночь. — Тебе не надоело играть в правильного мальчика? — Ты пытаешь залезть мне в душу? — Дилюк не сдержал улыбки и сложил руки на груди, явно готовясь защищаться. — Как мило, но я не в настроении. — Я не желаю тебе зла, просто мне больно смотреть на то, как ты мучаешься этой виной, — игнорируя последнюю реплику, сказал Кэйа. — Какой виной? — Дилюк начинал сердиться; человек, который плохо его знает, даже не понял бы этой смены настроения, но Кэйа знал каждый полутон его слов. — Я ни перед кем не виноват. — Ты понимаешь, о чём я говорю. — Не понимаю, — отрезал Дилюк и сделал резкий шаг в сторону. — Ну уж нет, ты не сбежишь никуда, — одёрнул его Кэйа, в два шага преодолевая дистанцию между ними и преграждая Дилюку путь. — Ты не должен защищать этот город ценой своей жизни. — Ну ты же защищаешь. — Я — это другое. — Это ещё почему? — Я виноват больше, к тому же, если я умру, всем будет легче. Дилюка настолько впечатлило сказанное, что он не стал скрывать своего удивления. — Что? — А если ты умрёшь, никому не станет легче, ни единой душе этого города. — Кэйа, что ты сейчас… — Ты не должен искупать своей кровью смерть отца, ты слышишь меня? — Альберих чувствовал, что у него трясутся руки. Только сейчас он осознал, насколько сильно он до сих пор переживает за Дилюка, который постоянно работает в одиночку. Кэйа не чувствовал дрожи ни когда попал в плен к фатуйцам, ни когда был застигнут врасплох двумя стражами руин, ни когда наткнулся на крио мага Бездны без своего отряда. Но перед ним, перед тем, кто мог одним словом вспороть ему грудную клетку, он дрожал. — Ты не должен оправдываться перед собой за своё существование, просто живи, чёрт тебя дери, и не подохни нелепой и ранней смертью из-за своего бараньего упрямства. Кэйа был серьёзен, даже слишком. Дилюк стоял, не шелохнувшись, и смотрел ему прямо в глаза. — Мне не будет легче, если ты умрёшь, — последовала реплика на всё прозвучавшее. Кэйа судорожно выдохнул и опустил голову, закрывая глаза. — Это всё, что ты мне ответишь на мои слова? — Да, мне больше нечего сказать. — Как тебе угодно, — слегка раздражённо выпалил Кэйа. Дилюк снова удивился его поведению. Какими словами в Кэйю не швыряй, он защищается насмешками, сарказмом и показной улыбкой, словно его не задевает ничего на свете, и сейчас он раздражился? — Я не ищу забвения в смерти, если ты переживаешь об этом, — начал Дилюк, бросив острожный взгляд на Кэйю. — Возможно, ты прав, что я сильно себя нагружаю, и это выглядит так, словно я от чего-то бегу или пытаюсь оправдать его надежды, доказать, что его смерть была не напрасной, и благодаря этому я стал тем, кем стал, но… Кэйа, казалось, забыл, как дышать, слушая, что говорит Дилюк. — …Но я не хочу смерти, я не ищу искупления, и я уж точно не хочу переживать ещё и твою смерть. — Я рад, что мы это прояснили, — Кэйа наконец-то осмелел, чтобы снова поднять голову, его больше не трясло. — Жаль, что для этого пришлось вытаскивать тебя из плена. — Хм, — тут же недовольно выдохнул Дилюк. — Это был никакой не плен, я бы и сам выбрался из этой небольшой засады. — Как же, как же, — тон Кэйи снова стал насмешливым. — Признай, что это была, как минимум, ловушка, из которой тебя спас великолепный рыцарь. — Да пошёл ты, — беззлобно кинул ему Дилюк, слегка закатывая глаза и отстраняясь. Кэйа тронул его за локоть и развернул к себе. — Кстати, что мне полагается за спасение вашей прекрасной задницы, господин Рагнвиндр? — Это была твоя инициатива. — Так ты относишься к своему напарнику. — Тц, — нахмурился Дилюк. — Я не работаю в команде с рыцарями Фавония. «Да боже, опять эта пластинка». — Люк, я говорю сейчас только о себе, — из голоса Кэйи снова пропал насмешливый тон. Эти эмоциональные перепады в диалоге уже слегка выводили его из равновесия. — О себе? — Дилюк сделал вид, что не почувствовал ничего, услышав, что Кэйа перешёл к сокращённому варианту его имени. — А почему я должен тебя из рыцарей выделять? — Ну, уж мог бы быть не таким грубым и выделить, — продолжил Кэйа. — Как своего самого заклятого друга и… «Любовника?» — неозвученно повисло между ними то, что Кэйа бы точно не осмелился сказать вслух. — И предателя? — подытожил за него Дилюк, хотя они оба подумали об одном и том же. — И предателя, — эхом выдохнул Кэйа. Дилюк хмыкнул. Он снова развернулся от него, но выжидающе поглядывал. Тело Кэйи выглядело напряжённым, словно он собирался с силами, чтобы что-то сказать. Дилюк замер, готовясь к ещё одной порции откровенности. — Нет и дня, чтобы я не просыпался и не думал о том, что… — сказал Кэйа почти шёпотом. — Произошло тогда. — Что? Люди переспрашивают, когда на самом деле слышат ответ на свой вопрос, преследуя одну цель из двух: либо дать собеседнику шанс изменить ответ, либо дать шанс себе подумать над ответом и собственной реакцией. Дилюку требовались оба варианта. — Нет ни одного утра, чтобы я не просыпался и не думал об этом дне, — громче повторил Кэйа. — О тебе, о том, что сделал, но больше я переживаю о том, что не сделал, Люк, слышно? Дилюк застыл. — Я не вижу ни одной причины, почему я должен слушать тебя сейчас. — Ты ничего и не должен! — воскликнул Кэйа, наконец дав волю чему-то, что запирал все эти годы. — Я понятия не имею, сколько ещё должен защищать жителей этого города и сколько ещё раз я должен выпить в твоей таверне, чтобы ты… — Чтобы я что? — показывая своё нетерпение, спросил Дилюк. Кэйа глубоко вздохнул. — Люк, прости меня, конечно, но для такого умного человека иногда ты крайне тупой. — Понятно, я пошёл, — кивнул Дилюк. — Стой, ладно, — Кэйа зажмурился и выставил руки в примирительном жесте. — Ты не виноват в том, что не можешь прочесть мои мысли, но, если бы ты хоть немного пытался меня понять... — Зачем? Дилюк отвечал скупо и, казалось, раздражённо, но Кэйа знал, что за этими интонациями скрывается большее. Он здесь. Он всё ещё оставался, он слушал. В груди Дилюка хладнокровие медленно затапливало чем-то очень тёплым и тягучим. — Потому что я тебе тоже нужен? — сорвавшись в итоге с утвердительной на вопросительную интонацию, поинтересовался Кэйа. — Уйми уже свою гордость и признай, что я тебе тоже нужен. Было страшно. Теперь это точка невозврата. Если Дилюк сейчас отстранится от него, Кэйа будет собирать себя по кусочкам ещё несколько лет, прежде чем снова решится на очередное подобие серьёзного разговора. Хотя в этот раз это даже не подобие, он довольно прямолинеен, он не увиливает, не прячется за маской шута и делает себя очень уязвимым. И в глазах Дилюка он видит, что тот не хочет прижигать раскалённым железом отказа эту обнажённую душу. Кэйа замирает, как перед ударом, который невозможно отразить. — Конечно, я не хотел бы, чтобы всё так заканчивалось, но на двух стульях усидеть нельзя, Кэйа. — Что я должен сделать? — Проблема в том, что я не знаю, — честно ответил Дилюк. — Я не знаю, как доверять тебе снова, как доверял в семнадцать. — Я знал о том, что ты Полуночный герой буквально с того момента, как нам сообщили о третьем случае таинственного спасения. — Мне в ножки поклониться? — тут же выпустил защитные иглы Дилюк. — Архонты, я… — Кэйа глубоко вдохнул и выдохнул. — Я это говорю не потому что жду благодарности, а, чтобы ты понимал, что я могу быть надёжным и держать язык за зубами. — Я и так знаю, как ты умеешь хранить тайны. Получилось слишком резко, и подтекст этой фразы эхом срезонировал в душе Кэйи. Он думал, что готов. Готов к тем ранам, что может нанести ему истерзанная душа Дилюка. Но, на самом деле, нельзя быть готовым к тому, что тебе принесёт боль самый близкий человек. — Вообще о тебе ходят сплетни, что ты можешь уничтожить некоторых людей двумя предложениями, — Дилюк попытался смягчить, сказанное им ранее. Кэйе польстила последняя реплика, его губы дёрнулись в слабой улыбке. — Немного дружелюбия, показной наивности и крепкого вина. — Уж мне о своих методах можешь не рассказывать, — хмыкнул его собеседник. Кэйа склонил голову вбок и тепло улыбнулся. — Так что мне полагается за сокрытие очередной тайны? — Ты всё-таки меня шантажировать собрался? — Дилюк снова перешёл на более строгий тон. — Люк, — Кэйа выдохнул. — Вообще-то я просто флиртую. — Мне кажется, что ты на другом языке с людьми в принципе не разговариваешь, поэтому я уже не распознаю. Кэйа чувствовал, что они заходят в тупик, и он совершенно не знал, что он может достать из рукава, потому что козырей ему сейчас явно не хватало. А проверенные методы с Дилюком не работают. — Мне кажется, нам на сегодня достаточно разговоров, — мягко вырвал его из раздумья голос Дилюка. Кэйа поднял на него глаза и ничего не сказал. Дилюк подошёл к нему и немного неуверенно занёс руку над плечом, как бы спрашивая, можно ли дотронуться. Кэйа тут же накрыл его руку сверху, кладя тёплую ладонь Дилюка на своё плечо. — Спасибо за то, что поговорил со мной в любом случае. Кэйа так давно не трогал его в таком тёплом прикосновении, что ему хотелось бы ослепнуть и оглохнуть на несколько секунд, чтобы полностью отдаться только этому ощущению. — И спасибо, что не выдал меня. Кэйа вздохнул и позволил себе подойти вплотную, обнимая Дилюка. Тот на секунду опешил и даже было хотел отстраниться, но пальцы Альбериха так сильно сжались на пояснице, что Дилюк позволил и ему, и себе эту слабость. Кэйа развернул голову так, чтобы его лицо было максимально близко к уху Дилюка. — Я всё же вернусь за компенсацией. Кэйа почувствовал, как Дилюк беззвучно рассмеялся в его руках, и он готов поклясться, что это воспоминание вытеснит хотя бы часть череды кошмаров, что проносится в его голове почти каждую ночь.