Кошка поймала птицу

[Песни из плейлиста Антона]: ×Мегаполис — Karl-Marx-Stadt ×БиС — Кораблики

Ценой огромных усилий Антон не отшатнулся. Его сипение утонуло в шорохе одежды и шелесте кустов позади них. Взгляд прошёлся по избитому, бледному как школьный мел лицу. В неясном порыве Антон потянул пальцы к чужому плечу, но, ожидаемо, натолкнулся на вмиг почерневшие радужки. В какую-то секунду глаза Ромы изменились до неузнаваемости. Теперь в них горел праведный гнев вперемешку с… такой глухой печалью, что у Антона кошки на сердце заскребли. Не успел он раскрыть рта снова, как Рома рявкнул: – Оставишь ты меня в покое или нет?! Антон, всё ещё с открытым ртом, старался выцепить в голове хоть что-нибудь, но в мыслях крутилось только перекати-поле. Он ощутил сильный толчок в плечо и повалился на задницу, но даже не сразу это осознал. Он во все глаза, наплевав на приличия, пялился на вусмерть пьяного Рому. Как Антон понял, что болотноглазый пьян? Ну, когда Рома попытался подняться, то с болезненным стоном упал на землю, опираясь кулаками. Он неустанно что-то мычал — Антон подозревал, что тот проклинал его последними словами, — и шарился в поисках бутылки. Бутылка, как Антон успел заметить, была обычная, без этикетки и пробки, с тёмно-коричневой жидкостью внутри. «Самогон», — невесело подумал Антон. От этой дряни Рома промучается дня два, не меньше. Когда Рома-таки нашёл своё пойло, то третья фигура приблизилась к нему и выхватила сосуд из непослушных пальцев. – Ебать, чё происходит, — протянул Бяша, таращась на распластавшегося перед ним парня. – Пареньку-то совсем хуёво, Тох. Чё делать с ним будем, на? Антон с благодарностью принял поданную руку друга и, вернувшись в стоячее положение, ненадолго задумался. То, что Роме надо срочно помочь, не подлежало обсуждению. Пусть сейчас тот ругается на него, сколько влезет, и материт, на чём свет стоит, но оставлять его тут нельзя ни в коем случае. Спихнуть его тоже не на кого, они снова в лесу, чёрт бы его побрал, и Рома один отсюда до дома не доползёт. Ох, боже, за что Антону всё это?.. Обиды отошли на второй план. Антону не нужно сильно перешагивать через себя, чтобы помогать тому, кто накостылял тебе на днях минувших. Впрочем, даже не так… Их ситуация была сложнее, да и Антон искренне хотел помочь, так что тянуть кота за хвост не было смысла. Как Рома отреагирует на такую помощь — вопрос уже второстепенный. Антону было сейчас плевать, на самом деле. Человеку плохо, и если он может как-либо спасти положение, Антон это, чёрт побери, сделает! Может, хотя бы после этого поступка Рома перестанет вести себя так грубо?.. Только что-то Антону подсказывало, что Рома скорее увидит в этом какой-нибудь корыстный умысел, чем признает сей порыв альтруизма. Но кому не плевать, а? Правильно, Антону на безмозглого идиота, который наклюкался сорокаградусного дерьма среди лесных могил и еле шевелит конечностями. Видать, все силы растратил на то, чтобы пихнуть Антона. Вот так самоотверженность… Антон помотал головой, сосредотачиваясь на действительности. Сейчас не время для шуток. Бяша терпеливо ожидал его вердикта, в то время как Рома остервенело растирал влагу по лицу в безуспешных попытках скрыть свои слёзы. Антон с сочувствием посмотрел на него ещё разочек, прежде чем ответить другу: – Его надо отвести куда-нибудь. – Ну, бля, ясное дело, что не здесь бросать, на, — фыркнул Бяша, и Антон ощутил странное тепло от того, что Бяша тоже выразил желание помочь Роме, несмотря на всё, что успело между ними произойти, и личную неприязнь бурятёнка, которая легко читалась в презрительном взгляде прищуренных глаз. На этом сошлись, и то хорошо. Но другой невысказанный вопрос оставался открытым. Куда? Если они потащат его вниз, к деревне, собственно, то по пути Рома, скорее всего, выплюет все свои внутренности. Даже если откинуть брезгливость, это всё ещё не очень хорошее решение для самого Ромы, в первую очередь. Значит, надо вспомнить, кто, по крайней мере, живёт ближе всех к… Антон щёлкнул пальцами. Ну, конечно! – Надо идти к Руди. Бяша поначалу непонимающе нахмурился, но потом прошипел: – Да ты чё, братан? К этому… К этому… Антон посмотрел на друга суровым взглядом, и тот проглотил оскорбительное, ужасное слово, которым называли Руди. Антон ненавидел слышать его. Он понимал, за что другие презирали его. Понимал, что всё равно не в силах это изменить. И, тем не менее… Друзья знали, что Антон навещает его и, вроде как, водит некую дружбу. Но сами в этом участвовать, естественно, отказывались. Антон был признателен им хотя бы за то, что они сдерживались при нём и не поносили парня язвительными словечками. Что там они говорили, пока он не слышал, его не волновало. Пожалуй, все давно смирились с тем, что Антон Петров вечно поступает по-своему. – Руди живёт поблизости, ты знаешь, — заговорил Антон, когда Бяша виновато поджал губы. – Я же не заставляю тебя с ним пересекаться. Нам просто нужно отвести Рому отлежаться и дать ему каких таблеток, а там посмотрим. Пожалуйста, Бяш. Бяша поколебался для приличия, но махнул рукой и дёрнул плечами. Он вылил остатки алкоголя в потрёпанные кусты и нехотя протянул: – Ещё я б с ним побеседовать поплёлся, на. Я на языке фрицов не трещу, на. Антон вздрогнул, но прикусил язык. Пускай поворчит, бог с ним… Лишь бы при самом Руди это не ляпнул. – Попёрли тогда, на, раз уж такие пироги, — заключил Бяша. – Но только потому что ты просишь, Тох. Я бы на твоём месте в лицо этому долбоёбу Роме плюнул, на. – Я же говорил, что… – Да-да, что ты сам напросился, я помню, на, — перебил Бяша и усмехнулся как-то безрадостно. – Но это не значит, что твой Рома перестаёт быть мудаком. В чём-то Антон был с ним согласен, на самом деле… Только это было не совсем так, и Антон продолжал хранить надежду на лучшее. Вместо этого он заострил своё внимание на ещё кое-чём любопытном: – Почему это Рома «мой»? – Да так, — Бяша поспешно отвернулся, но прежде, чем он успел это делать, Антон уловил в его выражении странное недовольство. Но вот тон голоса скорее напоминал… обиженный? Антон хотел разузнать, в чём дело, но возня Ромы привлекла его внимание. Парень, уже не таясь, держался за голову и упирался лбом в землю. По его телу прошла чудовищная судорога, и послышались не самые приятные звуки. Антон поспешил опуститься рядом и зачем-то положил ладонь на нервно вздымающуюся спину. Пока парня трясло, Антон почти невесомо водил пальцами по жёсткой ткани кожанки. Он чувствовал себя глупо и внутренне сокрушался от собственной нерасторопности. Пока они тут с Бяшей чесали языками, Роме-таки стало совсем плохо. В конечном итоге Рома закашлялся и резко поднял голову. Лицо того напоминало грязно размазанную акварель. Брюнет шмыгнул носом и проговорил сквозь стиснутые зубы: – Что? Что тебе от меня надо?! — но вопросы, похоже, не требовали ответа, потому что Рома продолжал, и по щекам его полилась новая порция слёз. – Поиздеваться хочешь? Давай, вперёд! Смелости-то на большее не хватит, а, Антошка? Тыловая крыса… Бяша появился за спиной Ромы неожиданно для них обоих. Бурятёнок схватил его за воротник и рывком поднял на уровень своего лица. Антон испугался, что от таких движений желудок Ромы просто-напросто вывалится. Теперь под рукой находился только воздух, и Антон растерялся, кажется, даже больше Ромы, потому что тот совершенно не изменился в лице. Как будто наоборот разозлился ещё сильнее. – За языком следи, на, — сказал Бяша. Его голос звучал необычно жёстко и разъярённо. Антон непроизвольно подобрался, хотя слова предназначались вовсе не ему. – Мы можем кинуть тебя здесь, на, валяться в своей блевотине, но хотим тебе, говна куску, помочь, на, так что заткнись, пока я не… – Пока ты не что? — зарычал Рома. – Ты такое же ссыкло, как очкарик. Спрятался под юбочки дружков, пока тот долговязый крошил мою рожу в фарш. Хочешь бить — бей, только знай, что я твою узкоглазую… – На себя посмотри, чмо ебаное, на, — так же зарычал Бяша и сжал пальцы с таким усилием, что проступили вены. – Разревелся как баба, на… – Бабы здесь только две, баран. – Как ты меня назвал, на? – Уши прочисти и прекрати блеять, в висках из-за тебя трещит. – Ща кое-что ещё треснет, на. Извинись! – Ага, размечтался. Пошёл нахуй! – Сам пошёл нахуй! – Отпусти меня, придурок! – От придурка слышу, на!.. – Прекратите оба! Парни замерли от оглушающего выкрика Антона и обернулись. Рома, впрочем, сразу же забрыкался, но уже как-то вяло. Он брякнул только: – Отпусти, ебанат, я щас сблевану… Бяша в то же мгновение разомкнул пальцы, и Рома точно бы встретился носом с лесными мхами, если бы Антон стремительно не подскочил и не подхватил его под локти. Бяша выкрикнул что-то, но Антон не отпустил. Рому, как он и предупреждал, вырвало. Антону на джинсы. Блондин, тем не менее, предпочёл на заострять на этом внимания. Он помог Роме сесть, прислонив к могильной плите, и опустился рядом. Рома поднял на него сложный взгляд. В нём невозможно было прочитать чего-то конкретного, и одновременно с этим он был впервые таким открытым и сломленным… Что, однако, не умаляло угрозы на дне болотного цвета. – Можете затолкать свою помощь в свои задницы и проваливать, — пробормотал Рома. Он вытер с губ неприглядные подтёки и откинул голову на холодную поверхность, прикрывая глаза. – Как-нибудь без вас обойдусь. Но Антон не пошевелился. Он продолжал сверлить Рому наверняка раздражающе, поэтому он всё же не выдержал и проворчал: – Я непонятно выражаюсь или что, блондинка? «Блондинка»… Антон тихо усмехнулся, что не проскользнуло мимо слуха Бяши. Друг одарил Антона недоумённым взглядом и нахохлился, когда Антон жестом велел ему подождать. Он сосчитал до пяти и вздохнул, приготавливаясь. Ну, с богом. Сейчас или никогда… – Рома, — позвал он спокойно. Рома выгнул бровь, и весь его вид демонстрировал нетерпение. Словно нахождение поблизости Антона провоцировало его и без того неугомонную душу. Антон лукавил, конечно. О чём там Рома думал, было ему неведомо, и всё же… Что-то в фигуре Ромы изменилось. Возможно, это были настолько незначительные перемены, что не имели никакого значения. Но это «блондинка», кинутое всё так же через сжатые зубы, звучало по-другому. Не так, как презрительное «Антошка». Всё ещё с издёвкой и недовольством, но как-то… Полушутя, что ли?.. М-да, похоже, со всем происходящим у Антона действительно поехала кукуха. Он откинул бредовые мысли и, собрав в кулак всю имеющуюся уверенность, сказал: – Мы всего лишь хотим помочь. В лесу тебе будет хуже, чем на диване в каком-нибудь доме, это я тебе гарантирую. Просто позволь нам проводить тебя в дом моего приятеля. А потом уже делай, что хочешь. Антон практически ощущал чужие колебания. Рома смотрел недоверчиво, опасливо, и из глаз его не исчезали звериные искры. Но он был опустошён как морально, так и физически, и, наверно, запас его сил на препирания был близок к истощению. В конечном счёте, обведя глазами запачканные штанины, он хмыкнул: – Тогда я могу наблевать на тебя снова по дороге, а? Антон отразил ухмылку. – Перетерплю. Антон протянул руку. Рома, закатив глаза, поднялся сам и кивнул в сторону неспокойно мнущегося неподалёку Бяши. – Этот дебил меня трогать не будет. Бяша задохнулся в возмущении. – Экая барышня нашлась, на… — он бурчал что-то ещё и выглядел непомерно оскорблённым. Антона почему-то стала забавлять вся эта дурацкая ситуация, в которой их угораздило очутиться, но он не рискнул бы сейчас своим смехом всё испортить. Антону, в общем-то, польстила оказанная ему честь, и он, прикусывая губу, чтобы не прыснуть, подошёл к Роме и повернулся чуть боком, раскидывая руку в приглашающем жесте. Рома с выражением максимального неудовольствия на лице позволил перекинуть свою руку через неширокие антоновские плечи, но почти и не облокотился на него. Всмотревшись в грубые черты, Антон подметил, что глаза Ромы горели полопанными капиллярами и выглядели невероятно яркими для их обычной зелёной бледности. А белизна кожи указывала на изнурённость и явно паршивое состояние организма в данный момент. С белоснежной кожей Паши это всё ещё не могло конкурировать, но тот с детства болячками страдает, а тут… Хотя кто знает. Антон, конечно, не знаток, но он до этого и не подозревал, что кому-то может быть настолько хреново от самогона. Нет, Рома, конечно, вылакал почти всю бутылку, но развезло его в какую-то не такую сторону… – Что за приятель хоть? — спросил Рома и пихнул Антона плечом, когда не получил никакой реакции. – Чё встал-то? Веди, Сусанин. Антон, отмерев, двинулся, стараясь идти не слишком медленно, но и не торопиться, чтобы Рому сильно не трясло. Бяша надутым шариком плёлся где-то сзади и не подавал никаких сигналов. Что это с ним, в самом деле?.. Неужто настолько уязвлённая гордость мешает?.. Антон давно не видел Бяшу таким негативно настроенным к кому бы то ни было. Даже смешно: больше всех злиться на Рому должен именно Антон, а такое чувство, что злятся все, кроме него! «Милосердие — главная человеческая добродетель!» — сказал бы им всем Антон, но знал, что ему ответят. «Ты слишком отходчивый, Антон! Люди могут вертеть тобой, как хотят!» — слышал он не единожды. Пожалуй, что так. Только Антон не был дураком. Он не привык судить людей, исходя из одного события. Он старался искать то, за что можно зацепиться. Что ж, видимо, поэтому все его друзья были теми, с кем бы по доброй воле никто не стал заводить дружбы. – Иностранец, — коротко ответил Антон. – Он не говорит на русском, только на немецком. – Заебись, — протянул Рома. Он не стал расспрашивать. Между парнями установилась необходимая сейчас тишина. Каждый погрузился в свои мысли, и Антону было слышно только неровное дыхание чуть под ухом. Он приказал себе не краснеть. Получилось или нет, он не знал, но ребятам всё равно было не до него. Рома с трудом волочил ноги и, за исключением болезненных хрипов, хранил молчание. Он смотрел строго перед собой, не опуская головы, и Антон со всей ответственностью обходил потенциально опасные кочки и корни деревьев, чтобы парень не запнулся. Похоже, Рому ненадолго отпустило, и больше позывов очистить желудок не последовало. Но видимые страдания Ромы на этом не заканчивались, и было видно невооружённым глазом, как у него подгибаются колени, морщится лоб и липкий пот стекает по вискам. Но несмотря на всё это, Рома не опирался на Антона всем весом, по справедливости говоря, блондин почти и не ощущал давления, хотя Рома явно не был пушинкой. Антон не мог не испытать некого восхищения. Если на минутку представить себя на месте Ромы… Какого это — принимать помощь от того, кто тебе противен? Показывать перед врагом свою слабость, уязвимость? Испытывать унижение, не в силах противостоять, потому что тело тебя не слушает? Знать глубоко внутри, что в будущем тебе придётся быть благодарным?.. Рома не перестал бороться даже сейчас. И уж точно не перестанет потом… Сказать, что Антона это удручало… Ну, да, ничего не сказать. Упрямый этот Рома был до невозможности. Тем сложнее будет до него достучаться. Но, эй, кто сказал, что будет легко? Когда на горизонте показался маленький одноэтажный домишко с заколоченными окнами, Антон испытал прилив облегчения. Аура Ромы, несмотря на его состояние, действовало исправно, и Антон мог физически нащупать в воздухе оголённый провод. Как скоро Рома снова взорвётся, было неясно, так что лучше бы держаться от него на значительном расстоянии. Но когда Рома перед самым порогом поймал его блуждающий взгляд, Антон готов был поклясться, что увидел усталое смирение и безмолвное «спасибо». Антону хотелось улыбнуться, но его уголки губ только чуть дрогнули. Он ответил таким же честным взглядом, в котором, Антон надеялся, Рома прочитает «пожалуйста». Бяша остановился в шагах десяти от дома и стал пялиться в сторону леса, сложив руки на груди. Раньше Антона бы возмутила эта показушность, но он давно бросил попытки вразумить товарищей. Быть изгоем в таких краях — почти что приговор. А на общее отношение не так-то просто повлиять. Антон неловко вытащил руку из-под чужой мокрой щеки и постучал достаточно быстро и громко, чтобы их точно услышали. К Руди почти никто не приходил, так что беспокоиться о нежеланном визите не следовало. Мальчонка, наверно, от счастья засияет как начищенный пятак. Антону стало стыдно, что он даже не вспомнил о Руди и не сходил к нему раньше, но в своё оправдание он мог лишь сказать, что с приездом в деревню проблем в его жизни как-то резко прибавилось. За каких-то два неполных дня он уже зашился… Старенькая дверь заскрипела петлями, и в проёме показался тощий как жердь юноша с забавно лохматыми шоколадными волосами. С его носа чуть не слетели круглые окуляры, когда он на радостях чуть не навернулся на пороге. – Hallo! – радостно выкрикнул Руди и застопорился, увидев, что Антон пришёл не один. Плечи его мгновенно поникли. Он обнял себя одной рукой и, прочистив горло, робко спросил: — Ist etwas passiert? Сердце Антона ёкнуло. Видеть, как надежда медленно тухнет в бирюзовых глазах, было невыносимо. Он натянуто усмехнулся и, кивком головы указав на прижимающегося к нему брюнета, что теперь был вынужден повиснуть на чужом плече, сказал: – Guten Abend, Rickert. Ich brauche deine Hilfe. Руди перевёл взгляд на Рому и слегка склонил голову, интересуясь: – Fühlt er sich schlecht? Милая привычка, которой Антон не переставал удивляться. Как бы юноша ни стеснялся, его любопытство перевешивало всё остальное. Антон мысленно поблагодарил Рому за то, что Руди перестал выглядеть несчастным оленёнком. Ещё бы, новые люди редко появлялись в его окружении, и Руди воодушевился не на шутку. Едва заметив сокрушённый кивок Антона, он подскочил к ним, отчего Рома распахнул до этого сонно прикрытые веки и безрезультатно попытался сделать шаг назад — Антон удержал его. – Bitte kommen sie durch. Was kann ich für ihn tun? — вопрошал Руди, сияя белоснежной улыбкой. Антон опередил Рому, который точно хотел сказать что-то нехорошее. Руди, впрочем, всё равно бы ничего не понял, но для Антона это погоды не меняло. Руди был безобидным воздушным облачком, и никто в присутствии Антона не раскроет рта в его сторону! – Danke, alles ist in Ordnung. Könntest du einen warmen Tee machen? In der Zwischenzeit bringe ich ihn zum Sofa. – Das mache ich natürlich sofort! Komm rein… — Руди остановился у двери, вопросительно глядя на не сдвинувшихся с места парней. – Gib uns eine Minute, Rickert. Vielen Dank. – Keine Ursache! — понимающе кивнул Руди и, оставив дверь открытой, растворился в светлом коридоре. Стоило мягкому голосу стихнуть, как Рома забрюзжал: – Дастиш-фантастиш, это всё прекрасно, конечно, и все дела, но можно немного перевода? Вы не одни тут, голубки, блять. Антон опешил. Он почему-то ожидал, что Рома начнёт кидаться на Руди, но… Вот это да, господа! Рома нахмурился: – Чё ты лыбишься, идиот? – Просто смешно стало. Думаю вот, как тупо себя чувствуют люди, когда ни черта не понимают на другом языке. – Поговорим на языке боли — узнаешь. Антон не удержался от смешка и пояснил: – Я попросил его сделать тебе чай и сказал, что отведу тебя на диван. Рома смотрел на него какое-то время, словно бы ища подтверждение правоты его слов, и, кивнув самому себе, хмыкнул: – Он, конечно, выглядит как бесхребетный младшеклассник, но пока он тараторил какую-то херню, я думал, что он обещает зарезать меня ножом. Антон не мог не согласиться с тем, что немецкий порой звучал угрожающе, даже в устах Руди. Так что он согласно промычал и ненавязчиво потянул брюнета к двери. Рома начал послушно переставлять ноги, но вдруг остановился и обернулся. – А этот еблан не пойдёт? Антон обернулся тоже и, глядя на Бяшу, покачал головой. Бяша ответил едва слышным: «Я снаружи подожду» и продолжил хмуро пинать дряхлые цветочки. Антон не мог точно сказать, что чувствовал по этому поводу. Но Бяша сейчас не был главной проблемой, поэтому Антон просто повёл Рому дальше. Они вошли в тесноватый коридорчик с вырвиглазными белыми обоями и поморщились от большого количества света. Рома, заметив пуфик у стены, свалился на него с блаженным выдохом и трясущимися пальцами принялся развязывать кроссовки. – Так он немец? — спросил Рома в процессе. Антон захлопнул двери и, скинув собственную обувь и повесив ветровку на крючок, ответил: – Не совсем. Но других языков он не знает, я уже говорил. Рома удовлетворился и таким уклончивым ответом, потому что, скорее всего, его это и не сильно волновало. Дальше Рома объявил, что в состоянии ходить сам, и Антон ушёл вперёд, заглядывая в первую комнату, аккуратно обставленную гостиную с красивой люстрой, что звенела маленькими кристалликами. Антону в детстве очень нравился этот звук, но родители не хотели покупать такую снова после того, как она однажды сорвалась и чуть не пришибла Олю. Руди приминал внушительных размеров белую подушку и, услышав шаги Антона, вновь разулыбался как ребёнок, получивший подарок на день рождения. Антон перевёл взгляд на небольшой круглый столик с тремя чашками и блестящим самоваром и широко улыбнулся в ответ. Тепло, что окутывало его в каждый приход сюда, сегодня грело его сердце особенно сильно. – Kann ich deine Klamotten ausleihen? — спросил Антон не без толики смущения и, подумав, добавил: – Könnte Roma auch deine Kleider nehmen, wenn es dir nichts ausmacht? – Sicherlich! Warum fragst du? — очаровательно захихикал Руди и засеменил к резному шкафу с кучей выдвижных ящиков. Пока он копошился там, подошедший Рома тыкнул Антона, что от неожиданности слегка вздрогнул, в плечо и прошуршал: – Где тут рожу умыть можно? – Вон там дальше прямо иди, — показал Антон пальцем в нужном направлении. – И сразу налево дверь такая пошарпанная будет. Может, лучше тебя проводить? – Отъебись, сам дойду. Антон подавил в себе порыв закатить глаза, наблюдая за потугами Рома двигать конечностями, не шатаясь при этом. Лишь бы не уронил чего по дороге… Руди крикнул, что нашёл подходящую одежду, и Антон окрикнул Рому, благо тот успел сделать только несколько размашистых шагов: – Погоди! — блондин принял из рук Руди стандартные наборы одежды «на каждый день» и протянул один такой Роме. – Возьми, там сразу переоденешься. Рома скептически посмотрел на стопку пахнущего хлоркой тряпья, но, окинув взглядом свой прикид, со скрипом зубов забрал футболку и штаны. Он поковылял в туалет, а Антон тем временем сменил наряд в смежной комнате, с тяжёлым вздохом скидывая на пол обблёванные джинсы. Обидно, конечно, хорошие были джинсы… Он подумал о том, что было бы неплохо умыться тоже сразу после Ромы. Покончив с переодеваниями, он уселся за стол и с наслаждением вдохнул запах какого-то фруктового чая. Руди, ну, настоящее солнышко, уже разлил всё и нанёс всякой всячины, пока они тут возились. Захотелось увидеть здесь ещё кое-кого, конечно, но, знаете, этот кое-кто сам виноват, что не счёл нужным сюда зайти, так что пусть чахнет на улице в компании комаров. – Der Name dieses Jungen ist Roma? Habe ich richtig gehört? — спросил Руди, наклоняя голову вбок. Его глаза горели неподдельным интересом, и Антону этот интерес был прекрасно понятен. Был бы он таким же одиноким, как Руди, — точно завыл бы от тоски. Понимал ещё и оттого, что и сам имел подобный опыт когда-то давно… – Ja, — кивнул Антон и, пожевав губу, сказал: – Aber er ist ein bisschen grob. Wir hatten einen Streit, also ist er vielleicht nicht zu höflich zu dir. – Macht nichts, — отмахнулся Руди, подкладывая кулачки под подбородок. – Er sieht traurig aus. Irgendetwas muss ihm passiert sein. So etwas passiert. Meine Mutter hat mich auch beschimpft, wenn sie traurig war. Ich verstehe alles. Антон сжал ручку чашки и почувствовал дрожь в пальцах. – Vielen Dank für all das. Tut mir leid, dass ich so gekommen bin... Ich hätte dich früher besuchen sollen. – Erwähnen Sie es nicht! Ich helfe einfach gerne, — юноша посмотрел на Антона своими невинными бирюзовыми глазами и мягко улыбнулся. – Mach dir keine Sorgen um mich, Anton. Ich bin dir unendlich dankbar, dass du mein Freund bist. Das ist genug für mich. Глаза почему-то предательски защипало, и Антон запорхал ресницами, чтобы прогнать ненужную сентиментальность. – Ich freue mich, Sie wiederzusehen, lieber Freund, — решил добить его Руди, заливаясь румянцем. – Ich auch. Рома бесцеремонно нарушил момент, громыхнув полочкой перед входом в комнату. Антон и Руди встали со стульев и как по команде направились к Роме. Тот, облачённый в мятную футболку с длинными рукавами и свободные бледно-серые штаны, в очередной раз только выгнул бровь и прошествовал мимо них неровной походкой, садясь на стул перед единственной полной чашкой. Антон и Руди переглянулись, снисходительно покачали головами и вернулись на свои места. М-да, просто картина маслом. Антон бы ни за что не поверил, что будет чаёвничать с Ромой и Руди в одной комнате, да ещё и на следующий день после того, как разругался с первым. Рома совершенно невозмутимо хлюпал горячим чаем, скучающим взглядом оглядывая убранство комнаты. – Bist du nicht hungrig? — спросил Руди, обращаясь к Роме. Брюнет с каменным выражением лица указал на себя пальцем, мол, «ты меня спрашиваешь?», и Руди часто-часто закивал. – Чё он там спизданул, переведи, — потребовал Рома. Таким приказным тоном, что Антон оскорбился бы, если бы ему не было смешно. Да, ему было смешно! Смех без причины — признак дурачины, но Антон уже не был уверен в своём здравомыслии, так что, да, его распирало от абсурдности ситуации и от мелькавших то и дело в глазах Ромы ноток паники. – Он спросил, не голоден ли ты, — ответил Антон и как бы невзначай пододвинул в сторону Ромы вазочку с печенюшками. Неожиданно для всех и самого себя он ахнул, отчего Руди и Рома дёрнулись. – Точно! Тебе таблетку дать надо. – Нахуя? – Чтобы желудок прочистить. Рома если и хотел возразить, то заткнулся, когда парни опять затрещали что-то там на своём немецком. Руди пошёл рыться на кухню и быстро вернулся с каким-то сомнительным тюбиком. – Это гель от отравления, — опередил Антон пояснение Руди, которое всё равно пришлось бы переводить. – Он на вкус как параша, но помогает. – И на кой он мне сдался? Я отравился, что ли? – сопротивлялся Рома. – Он выводит и алкогольные токсины, в том числе, — когда Рома скривился, Антон заговорил с нажимом. – Хочешь блевать всю ночь? Тебе пять лет, чтобы уговаривать пить невкусные таблетки? – Пасть заткни, — огрызнулся Рома, но выхватил полупустой тюбик из пальцев. В течение следующих пяти минут Антон наблюдал наипрекраснейшее действо: Рома, давясь, глотал омерзительный и противный на вкус гель, оседающий на стенках горла. Антон знал, насколько эта фигня тошнотная. И ни капли не удивился, когда Рома на согнутых ногах полетел в туалет. Когда он, красный как рак и пыхтящий паром паровоза, вернулся, то рыкнул: – Я потом тебе это говно в глотку затолкаю, если не сотрёшь эту ебланскую улыбочку со своего лица. Антон пропустил это мимо ушей и, хрюкнув от смеха, поинтересовался: – Ну, как? Полегчало хоть? Рома кинул на него уничтожающий взгляд. – Я не шучу, блять. Завались. Антон, ощутив повышенные волны негатива, поднял руки в примирительном жесте и придал лицу нейтральное выражение. Они продолжили чаепитие. Судя по тому, что Рома так и не притронулся к еде, есть ему не шибко хотелось. Ну, или тошнота до сих пор не отступила. Но немного успокаивало хотя бы то, что к лицу Ромы прилил цвет и он больше не был похож на призрака. Его движения по-прежнему были вялыми и заторможенными, а глаза наливались сонливостью с каждой минутой. Когда Рома допил свой чай, он спросил Антона: – Как мне сказать ему «спасибо»? Антон подавился конфеткой, но совладал с собой и ответил: – Danke. – Данке? – Да. Рома, повернувшись к Руди, помялся какое-то время и выпалил: – Данке, короче. Руди или как тебя там… Пока Руди щебетал что-то, а Рома слушал и кивал для виду, Антон пытался понять, каким образом Рома узнал имя Руди. При нём Антон назвал его только первым именем — Рикерт, — которое Руди попросил использовать в общении с ним. Если, конечно, кхм, Рома вообще понял бы, что это имя... Неужели… Рома прислушивался к их разговору в лесу?.. – Твой вышибала там не скиснет, пока мы тут чаи гоняем? — услышал Антон вопрос Ромы и мотнул головой, возвращаясь в реальность. – Если тебе уже лучше, можем пойти обратно… – Нет, — не дал договорить Рома. Это «нет» прозвучало так твёрдо и непререкаемо, что Антон очень удивился. – Я домой сейчас не пойду. Почти сразу после этих слов Рома заметно стушевался и даже как-то потерялся в лице. Он вперил взгляд в пол, наверняка коря себя за несдержанность. Словно он стыдился того, что сказал… Антон, естественно, не стал допытываться и предложил: – Тогда полежишь тут немного? Мы с Бяшей сходим кое-куда, и я вернусь, — потом зачем-то Антон прибавил: – Без него. Честно говоря, Антон плохо себе представлял, что они будут делать потом и на кой хрен ему вообще возвращаться сюда, когда прямо сейчас можно убедить Рому пойти домой… Но, во-первых, Роме всё еще херово, а вести себя двоим он не позволит, — Бяшу он жалует, как видно, ещё хуже, чем Антона, — во-вторых, Рома не выразил желания возвращаться. И Антон сильно сомневался, что дело здесь в гостеприимстве Руди. Хотя Антон был несказанно рад, что Рома спокойно отнёсся к Руди да и в принципе вёл себя нормально. «Нормально» — понятие растяжимое, конечно, но, знаете, в случае Ромы… Самое время было прокрасться в голову мыслям о том, почему Рома вообще оказался пьяным в лесу, на маленьком и полузабытом кладбище… Антон не обратил внимания на надписи на камне, как-то не до того было, но точно видел, что фотографии там не было. И, тем не менее, гадать долго не пришлось. Кто ещё мог быть там похоронен, кроме его матери? Это объясняло бы и разбитое состояние Ромы, и его опустошённость. Но что мешало ему вернуться домой? Желание побыть одному? Или, может, он опасался гнева дедушки, когда предстанет перед ним в подобном виде? Рома молча перебрался на специально для него приготовленный диван, преждевременно получив разрешение Руди, выраженное активными взмахами рук, и бросил: – Пиздуй, куда хочешь. Мне плевать. Антон, предупредив Руди, что скоро вернётся, и поставив телефон на зарядку, которую одолжил у него же, вышел на улицу и не сразу нашёл глазами друга. Тот привалился на какие-то коряги и облегчённо выдохнул, когда заметил Антона. – Ну, наконец-то, на, — пробурчал он, потирая спину и стряхивая листики с задницы. – Чё вы там так долго-то? — Бяша посмотрел на пустое пространство рядом с Антоном и нахмурился: – А где этот еблан? Ох, они даже обзывают друг друга одинаково. Мило. – Рома пока там останется. Поспит, может… Вроде, ему получше стало, а вроде и нет… – Чё ты с ним сюсюкаешься, я не пойму? — пробурчал Бяша и отказался от конфетки. Ну, конечно, она же со стола Руди, и плевать, что эти конфеты вся деревня в одном магазине закупает. – Ты его отвёл, на? Отвёл. Твоё дело сделано, на, пошли уже вниз, я заебался тут стоять. Антон чувствовал, как начинает раздражаться, поэтому цокнул: – Тебя никто здесь стоять и не заставлял. Зашёл бы и выпил чаю. – Я к… — Бяша вновь проглотил то самое слово и прошипел: – Я к нему заходить домой не буду, на. И пить его чай тем более. – Вот и не возникай тогда. Бяша дёрнулся как от пощёчины. Его плечи напряглись, а глаза ещё сильнее прищурились. Но он не сказал ни слова. Просто дождался, когда Антон встанет с ним рядом, и они вдвоём двинулись в лес, чтобы, спустившись с пригорка, выйти к дому Бяши. Роме Антон, на самом деле, приврал. Антон собирался проводить Бяшу до дома, потому что на улице начинало темнеть, а Бяша панически боялся темноты. Но сказать об этом Роме он, конечно, не мог, поэтому пришлось сказать какую-то фигню про «кое-куда». Ноги Антона болезненно ныли от продолжительных прогулок за день, расстояние было немаленькое, а ведь ещё и обратно переться придётся. Поскольку Бяша молчал, очевидно, обидевшись на него, с чем прямо сейчас Антон не хотел разбираться, потому что не считал себя виноватым, он мог подумать о том, как ему быть. Топать к Руди снова надо в любом случае — он оставил у него телефон и свою грязную одежду, да и Рому оставлять там одного — идея не фонтан. Но шестое чувство подсказывало ему, что наилучшим решением будет там заночевать. Уж лучше пусть Рома проведёт ночь у кого-то дома, чем пойдёт шляться чёрт знает где. А заставлять Рому тащиться домой — себе дороже, Антон не хотел нарушать хрупкое взаимоотношение между ними. Не хочет — пусть. Антон мог бы просто плюнуть на это всё. Вещи забрать и завтра, без телефона вечерок проведёт… Оставить Рому, как и предлагал Бяша, самому разбираться со всем этим, ведь то, что он обещал, он уже сделал. Но Антон не хотел так поступать. Он чувствовал ответственность за нерадивого брюнета, который позволил себе довериться. Позволил помочь себе, поступившись неприязнью. И Антон не мог бросить его теперь, у незнакомого человека, с которым тот и поговорить-то не может, беззащитного и слабого в данный момент. Наверно, Бяша прав, и Антон действительно с ним сюсюкается. Ну и что в этом плохого? Когда Антон и Бяша скомканно попрощались у дома последнего, Антон снова развернулся в сторону леса и услышал недоумённое: – Ты обратно туда, что ли? — Антон, не поворачиваясь, кивнул. Он слышал, как Бяша раздражённо вздохнул. – Для чего, на? Ты думаешь, это хамло скажет тебе потом «спасибо за помощь», на? Он не заслуживает того, чтобы ты с ним так возился, на. Тоха, тебе же потом самому обидно будет… – Можно я сам решу, кто чего от меня заслуживает, ладно? — ледяным тоном ответил Антон. – Я просил тебя… – …не вмешиваться, — закончил за него Бяша. – Я знаю, на. Делай, как знаешь. Антон всё же посмотрел на Бяшу. Но он уже повернулся спиной и взялся за ручку двери. – Только потом не приходи плакаться из-за него, на, — и хлопнул дверью со всей силы. Антон устало провёл ладонью по лицу. Классно. Не успели помириться, как опять двадцать пять. Только теперь обижался уже Бяша, и Антон, по правде говоря, не вполне улавливал причину. Но всё равно не считал, что чем-то успел лично Бяшу обидеть. В том, что он не способен откинуть свои предрассудки — что в сторону Руди, что в сторону Ромы, — Антон не был виноват. И приходить с извинениями за это он не намерен. Вот если Бяша соизволит пояснить, что конкретно его задело, то ради бога. Антон, между прочим, и сам был недоволен сегодняшним поведением друга, но решил не прикапываться к нему с этим, чтобы не рушить только-только установившийся мир. Но нет, так нет. Эх, а ведь всё так хорошо начиналось… Антон шёл «недовольным шагом», как называла это мама: опущенная голова, сложенные в карманы штанов руки — ветровку-то забыл накинуть, блин, то-то и мурашки по коже бегают, — и быстрая походка, как будто Антон куда-то невероятно спешил. Как следствие, он не смотрел по сторонам и думал-думал о несправедливости бытия. И неожиданно звонкое «Привет!» выбило землю у него из-под ног. Антон замер как вкопанный и не сразу осознал, кого видит перед собой. Но яркая рыжая шевелюра и звериная мыска не оставляли никаких сомнений. – Фух, напугала! — возмутился Антон, сдерживая ползущую на лицо улыбку. – И тебе привет. Алиса задорно рассмеялась и развязным жестом хлопнула его по плечу. – Видел бы ты себя, просто Антон. Топал как стадо кабанов. Безусловно, Антон был рад её видеть, даже расстройство с этим Бяшей отошло на второй план, но кое-что сбивало его с толку. – Ты как здесь очутилась? — Антон хоть и шёл по инерции, не следя за дорогой, но, осмотревшись, понял, что находится уже близко к дому Руди, и это ну никак не то место, где они встретились в прошлый раз. – Лисы же ходят по лесу, не на одном месте сидят. Вот и я хожу, — сказала Алиса. Логично, что уж тут сказать. Алиса упёрла руки в бока и забурчала: – И вообще-то кое-кто обещал приходить ко мне! Мне стало скучно, и я решила найти тебя сама. Вот так удача, что ты пришёл сюда сам! А то спускаться в деревню так часто не стоит… Ощутив укол стыда, Антон отвёл глаза. Получилось и правда некрасиво, но он же не думал, что Алиса захочет увидеться прямо на следующий день! Как бы заманчива ни была перспектива провести время с Алисой, Антон сокрушённо ответил: – Прости, что так получилось. Я бы остался сейчас с тобой, но… Мне очень жаль, но я не могу. Девушка покачала головой и, приблизившись вплотную, зашептала, опаляя его дыханием со вкусом карамели: – Я даже знаю, к кому ты пойдёшь, — Антон не хотел представлять, но при немножко других обстоятельствах это звучало бы даже пугающе. – Я видела того мальчика в лесу. С ним сначала был взрослый, но потом ушёл. Мальчик пил из бутылки и плакал. Я слышала, что он звал свою маму. Я бы хотела утешить его, но мне нельзя. Могу я попросить тебя об одной услуге? – К-какой? — Антон слушал её с замиранием сердца, проклиная себя за то, что вмешивается уже точно не в своё дело. – Утешь его за меня, — попросила Алиса, сжимая его руку своими холодными пальцами. – Меня никогда никто не утешал. Нельзя. Но когда тебя обнимают, становится легче. Когда слушают — ещё легче. Плакать кому-то в плечо не так больно, как плакать одному. Сделай это, и тогда я прощу тебя за то, что ты оставляешь меня. У Антона пропал дар речи, и он сумел заверить Алису только заторможенным кивком. – Хорошо, — Алиса отошла на несколько шагов и, спрятавшись за деревце, игриво выглянула из-за него: – Я всегда здесь, если захочешь увидеться со мной, просто Антон. Алиса растворилась в лесной тишине, а Антон стоял столбом какое-то время, пытаясь переварить услышанное. На самом деле, всё произошло так быстро, что Антон не отбрасывал мысль о том, что эта встреча могла ему только привидеться… Как он оказался у Руди, Антон уже не шибко помнил. Он очнулся только тогда, когда его взгляд упал на удивительную картину: Рома, шипя и матерясь себе под нос, полулежал на диване, а Руди водил ваткой по чужому лицу и бормотал что-то успокаивающее. Антон слышал, как Руди пытается сделать своё произношение мягче, и это по-странному его тронуло. Как Руди умудрился донести до Ромы, что он собирается сделать, осталось для Антона загадкой, но брюнет, похоже, просто не сопротивлялся. С другой стороны, у Ромы не было причин злиться на Руди, вот он и позволил ему обработать свои побои. Предложил бы это Антон — получил бы «пошёл нахуй» в ответ, вне сомнения… Антон обозначил своё присутствие покашливанием, и ему показалось, что Рома выглядел удивлённым его появлением. А Антон при виде Ромы застыл. Вот как теперь выкинуть слова Алисы из головы?.. Роме, Антон уверен, не понравится его жалость. Так как… он может утешить его? Антон никогда бы в этом не признался, но им двигала даже не услуга, которую он согласился оказать Алисе. Нет, дело было совсем в другом… – Geht es dir gut, mein lieber Freund? – спросил Руди, откладывая аптечку и подходя к Антону. – Ja, alles in Ordnung, — выдавил из себя Антон. Что ж, перед ним встала следующая проблема. Остаться здесь на ночь. Потому что Рома, развалившийся на диване с закрытыми глазами, явно не планировал никуда уходить. – Es ist mir peinlich, Sie zu fragen... Aber können wir die Nacht bei Ihnen verbringen? – спросил Антон, потирая носком пол. Глаза Руди расширились от восторга. – Sicherlich! Ich werde glücklich sein! – Oh, Rickert, ich weiß nicht, wie ich dir danken soll... Но Руди уже не слушал его, унёсшись в соседнюю комнату. Рома открыл один глаз, и ему не нужно было спрашивать, чтобы Антон понял, чего он хочет. – Я спросил разрешения остаться здесь на ночь. Руди не против. Рома ответил только: – Я буду спать в этой комнате один, — и тон его не терпел возражений. Антон выпал в осадок от этого заявления, но забил. Всё равно они с Руди будут спать на веранде, даже если есть ещё целая свободная комната. Так они делали, когда были младше. А потом почему-то перестали. Наверно, потому, что у Антона больше не было причин ночевать здесь. Или потому, что родители не любили Руди так же, как и все остальные. Одно разрешение было получено. Осталось заполучить второе. Антон снял с зарядки мобильник, — спасибо, что у Руди тоже имелись телефон и зарядка к нему, — а то родители, не застав его дома, с ума все посходят. Хотя когда они ещё домой припрутся, праздник же всё-таки. Зарядки должно был хватить на звонок, так что Антон принялся бродить по комнате в попытках поймать скудную связь. Связи была одна несчастная палочка, и та превращалась в крестик, стоило Антону сдвинуться хоть на миллиметр. На звонок тут можно было не рассчитывать. Антон додумался чиркнуть смс-ку, где разъяснил, как сильно он хочет позависать с Руди и как уже страшно идти домой по лесу. Родители, скорее всего, будут в ярости из-за того, что он нарушает договор о вечернем «разговоре до душам» и принимает спонтанные решения, но это будет завтра. Алло, надо жить моментом там, знаете, все дела… Вот и Антон так рассудил. Не конец же света, господи. Подумаешь… На выходе из комнаты Антон щёлкнул выключателем. Рома заворочался под одеялом. Успел уснуть, вот те на… Антон позволил себе наконец расслабиться. Если Рома не свалит из дома посреди ночи, с ним ничего не случится. Антон мог гордиться собой. Миссия была выполнена, теперь его совесть чиста. Вспомнив, что так и не освежился, Антон потопал в туалет и брызнул на лицо ледяной водой. И сразу жить легче стало. Он помог Руди прибраться на столе, и делали они это в полной темноте, потому что, не сговариваясь, не захотели будить Рому внезапной вспышкой цвета. Потом Руди закинул их вещи в таз для стирки, хотя Антон до последнего отпирался. В конечном итоге они сошлись на том, что завтра постирают одежду вместе. На веранде было прохладно, но в приятном плане. Руди разложил два матраса, и они пыхтели как бегуны на километровые дистанции, пока накачивали их. Так как веранда была почти пустой, свободного места для них было предостаточно. За всеми приготовлениями ко сну, вроде таскания подушек да одеял, чистки зубов запасной щёткой и кражи чужой пижамы, Антон потерял счёт времени и изумился, бросив взгляд на окно. Стояла густая темень, без единой звёздочки. Но его не пугала эта темнота, пока рядом был хороший друг. Они перешёптывались без умолку, и никакие нехорошие мысли не могли залезть к Антону в голову. – Wie geht es deinem Großvater? — спросил Антон, когда Руди вернулся как раз от него, отлучившись на пару минут. Антон как-то и не подумал зайти поздороваться… Впрочем, дедушка Руди почти всё время спал, так что… – Opa ist krank, weißt du. In letzter Zeit geht es ihm schlechter. Руди сказал это обычным тоном, но Антон всё равно почувствовал в нём неуловимую печаль. Он положил ладонь на чужое плечо и сказал: – Du kümmerst dich gut um ihn. Er wird in Ordnung sein. Юноша слабо улыбнулся. – Hoffe du hast recht. Ich will das Dorf nicht verlassen. Больше они не возвращались к этой теме. Когда они улеглись, Руди захотел включить одну песню, которая ему очень нравилась, и так как телефон Антона лежал ближе, именно он принялся искать её в своей огромной музыкальной библиотеке. Песня была на немецком, хотя и исполнялась российской группой «Мегаполис». Антон считал эту песню поистине гениальной и любил её так же, как и Руди. – Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt, Du bist die Stadt roter Blumen, — подпевал тихонько Руди. – Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt, aber ich mag nur weiß, — продолжал Антон. Под следующую песню Руди уже уснул. Он говорил как-то, что русская музыка его убаюкивает. А Антон как дурачок пел сам себе ужасно прилипчивую песню, которая, наверно, не отвяжется от него весь следующий день. «И наугад ведут моряки… Кораблики, кораблики, кораблики, кораблики». И правда, Антон проснулся с этими блядскими «корабликами» в голове и разочарованно уставился в потухший экран телефона. Поставил на ночь заряжаться, называется. Отрубился, как и Руди, а телефон продолжил играть композиции и быстро сел. Вот так вымотался за день, ага, и никакой дневной сон его не спас. Антон не знал, сколько времени, не знал, во сколько они вообще легли, но казалось, что прошёл час от силы. Так клонило в сон… Но Руди рядышком не наблюдалось, а он не был ранней пташкой. Антон прикинул, что сейчас должно быть часов девять-десять. Ну… Что сказать, режим опять полетел в трубу. После всех утренних процедур Антон заглянул на кухню и пожелал Руди доброго утра. Тот жарил что-то, смутно напоминающее омлет, но готовил Руди неплохо, так что волноваться было не о чем. Рома нашёлся в гостиной, помятый и страдающий от похмелья. Антон боялся даже спрашивать, как он себя чувствует. Он сел за стол и поймал хмурый взгляд болотных глаз. – Не знаешь, почему тебя так разнесло? — спросил Антон вместо самочувствия. – Обычно люди просто вырубаются или ведут себя как животные, но у тебя всё как-то… по-другому. – Без понятия, — нехотя пробурчал Рома, мерно постукивая ложечкой о края чашки. – Я никогда не пил до этого. Антон выпучил глаза. Это что же получается… Рома выжрал почти всю бутылку самогона, — самогона, блять! — и сразу перешёл в стадию раскалывающейся башки с пьяными шатаниями и позывов поблевать. И не вырубился! И был в состоянии ходить и строить связные предложения! У Антона не было слов. Как у человека, который никогда не пил, может быть такая выдержка к алкоголю? «Выдержка» в данном случае звучит не очень, но, знаете, Рома после самогона и обычные люди после самогона — как небо и земля. Если так обстоят дела, то Рома отделался очень даже легко. – Я сейчас позавтракаю и домой пойду. Тебя ждать, или ты потом сам дойдёшь? Ну, или ты тут ещё побудешь, как хочешь, — затараторил Антон под пристальным взглядом. Рома прервал его резким: – Зачем ты это делаешь? – Делаю что? — недоумевал Антон. Рома раздражённо пропустил воздух сквозь ноздри и прорычал: – Возишься со мной, — помолчав немного, он прошипел: – И я снова тебе должен. Бесит. И ты меня бесишь. Нереально бесишь. Не согласовав деятельность мозга с языком, Антон выпалил: – Если хочешь, можешь вернуть мне этот долг, и мы будем в расчёте. – Каким образом? — по голосу Ромы Антон не мог понять, серьёзно ли он спрашивает. Но терять было нечего. – Поможешь мне с работой во дворе. – И всё? – И всё. Наивный Рома, ты просто не представляешь себе объёмы рабского труда, который тебя ждёт. Антон боялся дышать, видя, что Рома действительно раздумывает над его предложением. – Если после этого ты навсегда отвянешь от меня, то я согласен. – Почему ты так агрессивно относишься ко мне? Что я тебе сделал? – Ты, блять, ещё спрашиваешь? — Рома посмотрел на него как на идиота. – Ну, так покопайся в своей тупорылой башке и подумай. – Я помог тебе вчера. – И что теперь? Мне в ноги тебе поклониться? Антон отвернул голову, пряча повлажневшие глаза. Это было… больно. Антон ожидал этого, правда. Но одно дело — ждать, и совершенно другое — сталкиваться лицом к лицу. Из-за собственной глупости и наивности хотелось хлопнуться лбом об стену. Ради чего он так старался?.. Ну, что, чёрт возьми, он сделал не так?! Он же… Он же отбросил свои обиды, показал, что готов пойти на контакт, наладить отношения… И опять… Его искреннее желание помочь обернулось для него актом унижения. За что? Почему?.. – Я надеялся, что… За что бы ты ни обозлился на меня, искренняя помощь с моей стороны заставит тебя задуматься, — прохрипел Антон, сам не зная, для чего. Ну, позориться, так до конца! – Я всегда считал, что добрые поступки способны перекрыть один плохой… – А я всегда считал, что плохой поступок не способно перекрыть никакое количество добрых дел. Антон тускло усмехнулся. Подошедший Руди осторожно спросил, что случилось. Но Антон, ничего не отвечая, ушёл в туалет, чтобы в течение десяти минут размазывать влагу по щекам. Всё… Хватит с него! Схватив телефон и ветровку, он вернулся в комнату и под двумя непонимающими взглядами сначала растерялся. Но потом сумел выдавить: – Ich muss gehen, Rickert. Es tut mir Leid. Aber heute werde ich kommen, — и, с огромным усилием переведя глаза на Рому, сказал: – Можешь считать, что я простил твой долг. Мне от тебя ничего не надо… – Я приду, — сказал почему-то Рома. Антон не хотел больше пытаться понять. Он просто пошёл прочь отсюда. Он не бежал, но всё ускорялся и ускорялся, пока не запнулся о торчащие берёзовые корни. И выпавшая из куртки записка показалась ему полным бредом. «Спасибо за вчерашнее, блондинка. Вживую это можешь даже не надеяться услышать, ты всё ещё козёл. Но я, так и быть, дам тебе совет: не делай умное лицо, тебе не идёт. Тогда я, возможно, подумаю над тем, что ты сказал. С наилучшими пожеланиями, Твой ночной кошмар» Антон подумал, что широкая улыбка должна неплохо смотреться на его красном от слёз лице. И «кораблики» в голове показались ему не такими уж плохими.