Память

В хижине ведьмы пахнет травами и повсюду расставлены какие-то непонятные горшочки. Звать её Эрмелинда. Малинке не нравится её имя, оно напоминает ей об испанцах, хотя сама Эрмелинда на испанку не похожа – темнокожая, с широкими ноздрями на грубом лице и толстыми губами. Колдунья хитро щурится, облизывает губы. - Зачем пришла? Рассказывай. - Ты можешь сделать так, чтобы человек забыл что-нибудь…или кого-нибудь? – мне не нужно приворотное зелье, думает Малинке, мне просто нужно, чтобы он забыл. - Смотря что и смотря кого. Этот человек, которого надо забыть, все время поблизости? Малинке отрицательно мотает головой. - Нет, она умерла. Давно, - вырывается у неё. - А, это плохо, - причмокнув языком, сообщает ей Эрмелинда. - Почему? - Мертвые, они бывают очень цепкие. Не хотят уходить. А раз ты говоришь, давно – значит, либо он её не хочет отпускать, либо она его. Малинке невольно краснеет – так легко колдунья разгадала её тайну. - Я просто хочу, чтобы он забыл, - упрямо, как ребенок, повторяет она. – Чтоб её как будто и не было. Можешь сделать так? - Ишь, чего захотела. Будто и не было, говоришь, - ведьма сплетает и расплетает пальцы, морщит лоб, будто мысленно что-то обмозговывает, - Ладно, есть у меня одно зелье. Нашепчешь над ним имя той, кого твой хахаль должен забыть, и дашь ему выпить. Только не жалуйся потом, если что – не простое это зелье, ой, какое непростое. Малинке радостно кивает, пропустив мимо ушей последнюю фразу, расплачивается и уходит, сияя. «Он забудет, теперь он забудет», - как ребенок, получивший подарок, приговаривает она. Малинке возвращается отчего-то оживленная, прямо сияющая, хлопочет, готовит что-то, радостно суетится. Ферранте обсуждает с Хвостом и другими пиратами свои, мужские планы, и мельтешащая рядом Малинке его не очень занимает, он привык к ней, к тому, что она все время рядом, теплая, уютная, готовая помочь – она как теплый ласковый ветерок. Вроде и не замечаешь его, а приятно. Согревает. И черная дыра в сердце уже не так сочится холодом, как прежде. Уже не хочется зло вскидываться каждый раз, как Хвост заговорит о женщинах, о том, что пора бы кого-то найти – впрочем, он теперь об этом и не говорит, повода нет, только иной раз беззлобно подучивает на флагом, по которому все Карибское море узнает Злого Рока. Малинке ставит перед ним тарелку. Ферранте не голоден, но запах вкусный, и смотрит девушка напряженно – будто боится, что не понравится, неудобно отказывать. Он пробует ложку, другую – и впрямь, вкусно. Ласково треплет индианку по щеке. Она расплывается в счастливой, но какой-то боязливой улыбке, и вот странность – Ферранте кажется, что в глазах девушки плещется страх. С чего ей бояться-то? И кого? Ночью Малинке лежит рядом с Ферранте, тесно прижавшись, слушая его дыхание. Ей чудится – сейчас, вот сейчас, ночью, ЭТО должно произойти. Как это – забыть кого-то, кто столько времени занимал твое сердце? Малинке пытается представить, что было бы, если б она забыла своих братьев. Они мертвы, их убили испанцы, и все же, она их часто вспоминает. Как они играли в детстве, как братья учили её рыбачить и охотиться. Как мать ругала их, когда они задерживались где-нибудь, а потом они, все месте, садились есть – вся их семья, отец, мать, Малинке, её братья. Как потом, сердце её наполнялось ненавистью каждый раз, когда она думала о своей убитой проклятыми испанцами семье. Как бы она жила без этих воспоминаний? Наверное, прожила бы как-нибудь. Но почему-то Малинке страшно. Она садится, и тревожно оглядывается. Вот сейчас из черноты ночи вынырнет кто-то или что-то, тень, дух, который забирает наши воспоминания, частички нашей души. Она, может даже, успеет его прогнать – хотя зачем ей это? Но ничего не происходит. Вокруг просто тихо и темно. Утром Ферранте привычно треплет её по щеке, целует в макушку, встает и уходит. Он часто так делает, у него свои мужские дела, и ничего странного в этом нет. Так значит, ничего не изменилось? Малинке, эта индианочка, ласковая, но немного надоедливая, думает Ферранте, пока девушка, по своему обыкновению крутится вокруг него. Он уже не может вспомнить, почему оставил её при себе – просто понравилась, наверное, хорошенькая. Не век же быть одному. Почему он раньше никого себе не завел, Ферранте тоже не помнит. А насчет флага Хвост может и прав – надо сменить. Или не менять? Попытки вспомнить, какая причуда фантазии заставила его выбрать себе такой флаг, тоже оканчиваются ничем. Чем чаще теперь Ферранте думает о прошлом – тем больше в нем плутает. Вот его настоящее, вольная пиратская жизнь, абордажи и горы добычи, в которой он – гроза всех испанцев в этих краях Злой Рок, и вот его прошлое, где он – наивный юнец по имени Ферранте Альбрицци, юноша из знатной, но не особенно богатой миланской семьи. В прошлом у него есть отец, брат, есть дом, полный всяких причудливых диковинок – но почему он здесь, а они там, Ферранте не помнит. И чем больше пытается вспомнить – тем шире кажется трещина, разделяющая эту жизнь и старую. Как он вообще оказался среди пиратов? По Карибскому морю ползет слух, что Злой Рок, гроза этих мест, уже не тот, что прежде. Уже не так рвется в бой, подрастерял былой азарт, а все чаще сидит в тавернах, весь погруженный в собственные мысли. И с Хвостом стал ругаться. Раньше были как отец с сыном, а теперь – как черная кошка меж ними пробежала. А ведь старые друзья, все знают, что это Хвост Злого Рока к пиратам привел, вытащил то ли и тюрьмы, то ли из рабства – да видать старые долги меж ними уже не в счет, молодой пират заноситься стал. И ладно бы, только перед Хвостом – а то и с другими пиратами какой-то не такой. Оно, конечно, и раньше случалось – строил из себя благородного, порядки свои наводил, но сейчас прямо не пойми какая муха укусила – чуть что не по нему, выходит из себя, злющий стал, мрачный. Раньше-то он любил рассказывать про невесту-смерть, была какая-то нехорошая история в прошлом у него, и баб чурался, а все равно хороший был пират. Был, да видать, весь вышел, ребята говорят.