Песня со вкусом ностальгии

Девушка села на край кресла, согнув одну ногу в колене, а вторую оставляя свисать на полу, отчего подол летнего платья приподнялся, открывая вид на бедра и нижнее белье. Она дома. Стесняться нечего. А самое главное, ей удобно. Сев в непринужденной позе, она старалась взять гитару как можно удобнее, то ставя ее "позвоночник" себе на бедро и выше, то оставляя на колене. Придвинув музыкальный инструмент поближе, беря более уверенно, Гин провела пальцами по струнам, проверяя, не расстроилась ли гитара за долгое время пыления на том старом шкафу. Последовала краткая усмешка, конечно, расстроилась, столько лет там без дела валялась. Приходится сосредоточенно настраивать струны на правильный лад, совсем как в первый раз, навевает воспоминания. Темноволосая вскоре закончила настраивать инструмент, подкрепив свою уверенность короткой разминкой. Губы девушки растянулись в улыбке, а очи загорелись, они хранили в себе не одну эмоцию. Ее глаза были достаточно грустными-тоскливыми и одновременно радостными-счастливыми, она вспоминала те времена, как она только решилась заниматься музыкой, как она усердно трудилась, выводя каждый аккорд снова и снова, дабы добиться идеального результата, чувствуя, как струны ранят кожу пальцев, но так мелодия ощущается лучше, словно ощущаешь биение ее сердца, как оно дышит, живет, поет и слагает свою историю, которую ты озвучиваешь. Пусть потом пришлось перейти на язычки, пусть, но временами, когда пальцев было не жалко и эмоции били через край, хотелось играть вечно, сдирая всю кожу с пальцев, доходя до мяса и крови, но чувствовать, как мелодия ласкает. Акутагва младшая провела рукой по столь родным струнам, а после и огладила рукой всю гитару, словно она живая. Да, она несомненно живая, сколько же воспоминаний с ней связано, если ее наделить этими воспоминаниями и вселить в нее сердце, она сможет стать полноценно живой. Конечно, столько всего с ней связано: первый поцелуй с Хигучи. Он произошел так тривиально и неожиданно, в самом неподходящем месте. Это было на детской площадке, они сидели в маленьком домике, прячась от дождя, попивая энергетики, заедая их вредными чипсами, сидя рядом на маленькой скамейке, просто невовремя обернулись друг к другу, сталкиваясь губами, а после жутко краснея, молча сидя минуту, не зная, что стоит сказать: извиниться, расплакаться, поблагодарить... Тогда они еще были подругами, где-то примерно через три дня Гин пела у окна Хигучи самую что ни на есть настоящую серенаду, но был сочинен не только текст, но и мелодия, для яркой, словно солнце, для милой, подобно кролику, для любимой Джульетты... Только в их истории нет Ромео, да и Джульетты нету, есть только Гин и Ичие, два на то время подростка-подруги, что сплели друг друга более крепкими и романтичными узами. Девушка невольно поджала губы от нахлынувших воспоминаний о первом поцелуе, жаль, что не хочется вставать и тревожить готовящую ужин любимую Хигучи. Акутагава прочистила горло, пару раз кашлянув в кулак, сосредоточила взгляд на струнах. Что бы ей сыграть? Неожиданно охнув от молнией промелькнувшей в мыслях идеи, она воодушевленно поправила гитару, начиная перебирать струны, не сразу, но начиная петь вполголоса, а после и вслух. – Да, я знаю, мне нельзя тебя любить, – глубоко вздохнув, она продолжила, следя взглядом за тем, дабы не ошибиться последующим аккордом. – Понимаю, но я не могу забыть твои руки. Под одеждой горячо, не увидимся еще. Две недели, счет пошел, – она быстро заправило темную прядь за ухо, дабы та не лезла в глаза. – Твоя мать ненавидит меня. Говоря, что я ошибка, выгоняет в подъезд. Вылетаю вниз с улыбкой, я чего-то нажрусь. Может быть, не очнусь, но от тебя я никогда не откажусь, – на устах расцветает довольная улыбка. Хигучи неожиданно остановилась от нарезки салата, неуверенными шагами идя в комнату, неужели Гин обратно вернулась к музыке... Ичие прекрасно помнит, почему она отказалась от любимого дела, виноват был простой конкурс, в котором она не то что проиграла, ее добил словами учитель, и она отказалась от музыки: она открыла ей душу, а ей в нее же и плюнули... Блондинка была в простой черной футболке с белой надписью "Токио", что оголяла одно плечо, и серых шортах. Она легонько приоткрыла дверь, заглядывая в щель, словно она шпион и хочет украсть государственную тайну, расслышать хоть мелкие детали, но она так же улыбается, видя как любимая наслаждается мелодией, начиная петь более уверенно. Светловолосая медленно зашла в комнату, опираясь плечом о дверной косяк. Она тоже помнит эту песню, ее Гин пела на конкурсе, она была ее визитной карточкой. – Хочешь, я имя твое набью? А сверху еловые веточки, – Гин сменила тональность, в ее взгляде читалась нежность, видимо, до сих пор в воспоминаниях. – Мир так жесток, если вдруг любовь. Чувствуют между две девочки. – Сердца взрываются в унисон. В парке завяжем две ленточки. Будут сильней, чем закон и зло. Две запрещенные девочки, – Хигучи невольно стала тихо подпевать, спеваясь с любимой в унисон. Вскоре Ичие подсела к Акутагаве, уже вместе допевая песню известной исполнительницы. Акутагава заметила любимую на втором куплете, но услышала еще на припеве. Со временем женское пение стихло, как и мелодия музыкального инструмента. Гин радостно улыбнулась, стиснув девушку в объятиях, забыв о гитаре между ними, которая так неприятно впивалась в кожу. – Это было так прекрасно, так волнительно... Хигучи, продолжая влюбленно улыбаться, поцеловала девушку в щеку. – Не могу не согласиться. Сыграешь еще что-нибудь? – Для дамы сердца хоть звезду с неба достану.