Танцы на стёклах

      Стоя за железным забором, взглядом пытаешься выцепить ту самую макушку, лишь бы тихонько наблюдать издалека, безумно жалея о своём выборе. Слышится громкий гул ребят дошкольного возраста, все рассыпались на небольшом дворике снаружи, где есть достаточно развлечений, только вот с прошлого поколения, почти разваливающиеся, но что есть, то есть. Глаза бегают по всем детским лицам, в желании найти то самое, родное, изученное до миллиметра. Сердце сжимается от мысли, что уже поздно, кто-то забрал и теперь не будет смысла приходить сюда больше. Но чёрные, немного вьющиеся волосы попадают в поле зрения, как и глаза цвета ясного неба, без единой тучки, как в данный момент, хотя совершенно недавно собирался идти дождь. Широкая улыбка расцветала на его личике, а пластыри на носу и щеке добавляли узнаваемости. Правда не хотелось больше видеть и слышать истории об очередных драках с участием сына, только она не может на это никак повлиять – то воспитательницы прогоняли, то Кира слишком упрям и лезет на рожон. В этот раз все довольно спокойно, не могло не радовать. Стоило набраться сил отойти от прутьев, как вдруг девушку окликает детский голос, перепутать который ни с чем нельзя.       — Тётя! Тётя! — звонко произносит мальчишка и подбегает к забору, задирая голову, чтобы разглядеть названную тётю.       — Что такое, мальчик? — Кастор сглатывает ком в горле, присаживаясь на корточки, чтобы малому было удобно и шея не затекла от такого положения.       — А как вас зовут? А зачем вы приходите? Кого-то хотите забрать? — сразу заваливает её вопросами, хлопая тёмными ресницами, пока рассматривал черты лица напротив. Они казались будто знакомыми.       — Ох... Меня зовут Агата, а тебя как? — на остальные вопросы ответить совсем сложно, сердце невероятно ноет, хочется сказать: «За тобой малыш Кира, за тобой», но разум не позволяет языку и повернуться для произнесения.       — О-о! А меня Кира! Ну, меня ещё любят называть идиотом и надоедливым, но мне совершенно не нравится, — дует губки в обиде, правда мгновенно снова улыбается, продолжая заваливать новую знакомую вопросами, да и историями, произошедшими с ним или с ребятами из детдома.       — Уже совсем большой, да? Скоро в школу пойдёшь? — Агата не может перестать улыбаться, внимательно выслушивая каждый рассказ, по возможности отвечая на вопросы.       — Даа, надеюсь, в школе ребята не будут такими же злыми, — немножко грустно вздыхает юноша, невольно дотронувшись руками к тёплой ладони девушки.       Прикосновение сбило с толку, а в особенности температура тела ребёнка, ведь по ощущениям кожа ледяная. Пока никто не видит, Кастор обхватила ладошки, начиная их греть в своих. Доброта со стороны немало удивила, Киллер вновь стал думать, что раньше чувствовал подобное тепло, как у этой миледи, но это было в далёком-далёком детстве.       — Прости, Кира, мне придётся уйти, к тому же, вам уже скоро надо возвращаться в здание. Береги себя, в особенности руки, не позволяй им находиться в холоде, — ей удаётся только бегло потрепать и без того торчащие по сторонам волосы, в одно мгновение исчезая из поля зрения.       В последующие дни Агата снова приходила к тому же самому месту, где виделись и общались с Кирочкой и его другом, проводили много времени. Это всё было зря. Малыш очередной раз подбежал к забору, слегка удивляясь отсутствию девушки, но терпеливо ждал её до вышедшего времени нахождения на улице. На следующий день тоже нигде не видно, потерянный взгляд всё не может найти среди других фигур ту самую, с длинными белыми волосами и серыми глазами. Даже когда пошёл дождь, воспитатели никак не могли отцепить его от железных прутьев, что так старательно кричал: «Мама!». И плакал.       Пролетело ещё шесть лет, голова забилась совершенно другим, больше глаза не искали в толпе расплывчатый образ, причин для слёз не было, кроме глупой истории. Однажды, во время изучения очередного параграфа, противный директор окликнул юнца, представляя перед ним высокую шатенку с лёгкой улыбкой. Кроваво-красные глаза выделялись из всего образа невинной и доброй женщины, но кто знал, что его ждало, стоило только позволить за руку вывести из здания детского дома, усаживая вместе с нынешнем братом в машину.

***

      Тихое рыдание распространяется по всей комнате, его слышат только мужчина и согнувшийся в три погибели подросток. Побелевшие волосы закрывали всё лицо, не позволяя увидеть слезы и выражение полное боли.       — Эм, слёзы? — безразлично спрашивает басистым голосом высокий брюнет, приподнимая одну бровь. Такое поведение мальца немного удивительно, ведь до этого подобного не было.       — Да! Я, чёрт возьми, плачу! А всё потому, что ты пытался меня убить! Я тебя просто ненавижу, ненавижу, слышишь?! — срывается на крик Киллер, обнимая себя за хрупкие плечи, на которых уже проявились гематомы.       — Да брось, ты изначально был не более, чем ошибкой, совершенной мной и твоей мамашей, чью фамилию ты носишь. А ведь даже не мою... — голубые глаза прожигали белый затылок, коль так называемый сын не соизволил поднять голову. И правильно сделал.       — Да я видеть тебя больше не хочу, не то чтобы носить твою омерзительную фамилию, — всё же находит в себе смелость глянуть в отцовские глаза. Они ведь так похожи. Такие же голубые. Только у Киры посветлее будут. — Исчезни из моей жизни. Исчезни!       Снова смеет поднимать голос, однако зря, ведь тут же по лицу прилетает огромная ладонь, сбивающая с ног, так что не удержался на дрожащих коленках, падая на холодный пол. Слезы будто по щелчку перестали стекать по детским щекам, опустошенный взгляд устремлен куда-то в половые трещины, не в силах больше двинуться в присутствии этого монстра.       — Знай своё место, ничтожество.       Громкие шаги ударялись эхом в ушах, но на благо отдалялись от тела юноши, даже не пнул в живот перед уходом. Через пару секунд раздался хлопок двери, дышать стало чуть свободнее, как и организм наконец отошёл от некого транса, позволяя подняться с пыльного пола.

***

      Тело юнца находилось под таким давлением, что было невозможно подняться и как-то противиться давящему чувству. Попытки встать оканчивались ничем, и как только немного легчало, остаток сил отводился на подъём. Но и их оказалось недостаточно, ведь устояв немного на свинцовых ногах, Киллер тут же сваливался в большую лужу позади себя, промокая до нитки. До чего же ему тяжело вновь встать. Очередная попытка, при которой показалось, что немного сдвинулся, а на самом деле оставался лежать в прежнем положении. Человек в чёрных одеяниях тихо наблюдал за ним и ядовито улыбался с открывшейся картины, поглаживая пса породы доберман. Страшные собаки. Скучно зевая, незнакомец начал медленно подходить к нему, по пустоте эхом раздавалось цоканье от маленьких каблучков на обуви. Невероятно сильной рукой схватил за ногу, острыми ногтями впился в кожу, а затем резким движением притянул к себе, явно оцарапав спину под тонкой тканью футболки. Вскрик усладой ложился на слух Призрака – как же приятно наблюдать за страдающим опонентом. Киллер прижимал замершие руки к своей груди, что еле как вздымалась, всхлипывая и шепча под нос мольбы прекратить.       — Даже и не пытайся, — пропел Призрак, голос его похож, будто бы пенопластом проводят по стеклу. Пёс негромко прорычал, медленно подходя к хозяину. — Запомни раз и навсегда: не пытайся сопротивляться мне, иначе пожалеешь. Сильно пожалеешь. Ты так слаб и никчемен, но я способен это исправить. Поддайся мне.       Противный и звонкий голос режет слух, становится невыносимо трудно дышать, будто бы к шее приближаются холодные руки готовые тут же сжать в сильной хватке, лишив единственного глотка воздуха.       Кастор открыл рот в немом крике, стоило ощутить прикосновение к шее, а ведь даже не целой ладони, а только подушечек пальца. Рефлексы в кои-то веки сработали, онемение сошло в ту же секунду, адреналин ударил сначала в голову, после в ноги, позволяя подняться с земли и оттолкнуться, в попытках убежать прочь от страшных образов. Из глаз брызнули слезы, окружение немного помутнело из-за этого, голова снова тяжела как никогда. Хотелось быстрее очнуться, найти выход из этого адского кошмара и больше в нем не оказаться. Одно слово ударило по ушам, будто гром среди ясного неба, заставляя Киллера ненадолго замереть, чтобы полностью осознать сказанное.       — Фас, — приказал Призрак, расплываясь в жуткой улыбке, в затем пальцем указал на остановившегося юношу.       Как полагалось, доберман послушал хозяина и подорвался с места, громко лая на указанную жертву. Не составило труда в несколько секунд сократить расстояние между псиной и Кирой, поэтому последний даже не успел опомниться, как вновь был повален, теперь уже в пронзающей болью в области бёдра. От такого следом раздался вопль, попытки пнуть не увенчались успехом, лишь разозлили ещё больше. Секунды казались столетиями на фоне такой зверской расправы, по щелчку пальцев Призрака, Киллер перестал ощущать в себе острие зубов, будто бы ножи. Он лежал в луже собственной крови, продолжая истекать ею, пока из глаз лились слезы, смешиваясь с жидкостью. Разум становится всё мутнее, было невыносимо больно. Как же давно подобного не чувствовал.