The Riddler, Who Can't Solve the Riddles

Приятная для слуха мелодия радостно разливалась, подобно ручью, по пустому классу. Аккуратно передвигая пальцы с одной клавиши на другую, Цукаса играл уже интуитивно. Ему не было нужно смотреть на фортепьяно, ведь он давно выучил расположение всех восьмидесяти восьми клавиш. Более того, подросток наизусть заучил эту особую мелодию, которую посвящал своей сестре каждый раз. Мизуки прекрасно знал, что эта песня игралась не для него. И всё же каждый раз он представлял, что именно ему блондин посвящал каждую ноту, каждое движение его тонких пальцев. Когда Тенма играл, Акияма мог ощущать себя легко. Отчего-то то, как звучало фортепьяно под весом рук блондина, успокаивало его. И вправду мелодия была такой милой. Мизуки не мог сдерживать своё любопытство и именно поэтому часто подглядывал за Цукасой. Стоя у него за спиной, наблюдал как именно юноше удаётся играть столь прекрасную музыку с практически закрытыми глазами. Неужто это всё люди и звали талантом? Если да, то сэнпай Акиямы — вероятно, самый талантливый человек в мире. И уж тем более в этой комнате. — Ми-зу-ки, — вдруг по слогам протянул Тенма, когда его пальцы замерли над белоснежной клавишей. Парень, ухмыльнувшись, обернулся. — Ты же знаешь, что я всегда чувствую, когда ты позади. — Фу-фу, прости уж, сэнпай. Просто не могу не любоваться твоим талантом, — произнёс Акияма. Подросток вдруг гордо поднял подбородок вверх. — Ха-ха, ещё бы! Звезда будущего и обязана быть невероятно талантливой, — сказал он, выровнив спину. Каждый раз, когда он себя вот так хвалил, Мизуки хотелось смеяться. Но не со злым умыслом. Наоборот, из-за того, что слова сэнпая действительно приносили искреннюю радость. — И всё-таки не подкрадывайся вот так больше. А то ты прямо как Акито... — Э-э-э? Не надо сравнивать меня с отото-куном, сэнпай! Вмиг пожаловавшись, Акияма отчего-то поспешил крепко обнять блондина за шею. Он редко позволял себе быть настолько тактильным с кем-то. Даже с Эной. Интересно, что же... такое с ним произошло? И когда нечто подобное успело произойти? — В отличие от него, я тебя люблю-ю~ — продолжив, хихикнул Мизуки. Но сам не очень понимал, было ли это шуткой или нет. В душе юноша надеялся, что Цукаса спишет всё на очередную шутку. Сэнпай, хоть и старше, всё равно был таким наивным и даже немного глупым в каком-то смысле. Но Акияме это было по душе: можно говорить, что душе угодно, без страха быть осуждённым или осмеянным. Ведь Тенма, в любом случае, ничего не поймёт. Так же, как Мизуки не понимал, что за чертовщина происходила в истории Руи. Ведь раньше у друга идеально получалось писать каждый сценарий для своих шоу. Почему внезапно всё пошло коту на хвост? «Может, это моя вина? — задумался Акияма. — Вдруг я проклят? Прямо как Канаде... — но тут же подросток дал себе мысленную пощёчину. — Нет-нет, проклятий не существует. Это просто какая-то глупая мистика или же очередные фокусы Руи. Он обязательно с ними разберётся». Если честно, Мизуки правда не очень хотелось «убивать» Цукасу. Пусть и для простого шоу. Это казалось немного... неправильно. — Сэнпай, а можешь сыграть ещё что-нибудь? — отчего-то сжав парня в своих объятиях ещё крепче, тихо спросил подросток. — Ха-ха-ха! Конечно же, могу, Мизуки!! Всё, что угодно, для моего кохая! — Правда~? Вот так здорово! Хи-хи, тогда с радостью послушаю всё, что сыграешь! *** Мизуки вновь и вновь продолжал оказываться в этом странном месте, где встречал высокого подростка. Отчего-то с каждым разом Камиширо выглядел всё более уставшим, но ничего не говорил по этому поводу. Ему словно нравилась его собственная усталость. Потому что ему удавалось быть в одной комнате с собственным творением. Ради своего эксперимента парень вскоре стал давать Акияме небольшие подсказки. — Дело вправду можешь раскрыть лишь ты, — покивал Руи, хмыкнув. — Конечно, если не хочешь, чтобы Цукасу-куна выставили, как преступника. Вдруг глаза Мизуки сверкнули огоньком надежды. Он нашёл, за что ухватиться, и потому с радостью вскрикнул: — Аха! Так и знал! Сэнпай не совершал этих преступлений, — после чего юноша, улыбнувшись, победно сжал руку в кулак. — Я никогда не говорил этого, — перебил его Руи. — Но всё в порядке, можешь и дальше верить в то, что пришло тебе в голову. Просто, пожалуйста, прекрати играть против своей судьбы. Мизуки так и не успел спросить, что это значило. Да у него и не было особо много времени, чтобы узнать все детали данной фразы. Потому что внезапно яркая комната, набитая всяким хламом, сменилась уже таким привычным особняком и улыбкой Цукасы. Акияма сам не понимал, почему с каждым разом ждал увидеть это выражение лица Тенмы всё больше и больше. События менялись, но лишь частично. Всегда что-то новое заканчивалось на тех же местах, где и старое. Неважно, пытался Мизуки атаковать Цукасу или нет. Неважно, было ли бокалов два или всего лишь-то один. Неважно даже, кто по-настоящему убил всех этих людей и стал спусковым крючком для всего этого детективного дела. В любом случае Тенма обвинял себя, пока Акияма изо всех сил старался доказывать обратное. Это уже вошло в привычку. Мизуки не ощущал ничего, когда глядел на парня бездушными глазами или даже когда ухмылялся на все его слова и действия. Мозг словно онемел. Хотя, быть может, просто приучил самого себя воспринимать ситуацию, как должное. Отсюда ведь должен быть какой-то выход, да? Когда-то Мизуки ведь обязан открыть глаза и увидеть что-то другое... да? — Ведь так, да, Камиширо-сан? — повторил он вслух, когда вновь оказался позади юного режиссёра. Руи дрогнул, но после расслабился, поняв, что в его доме появился гость. Тот самый, который стал навещать его уж чересчур часто. В этот раз отчего-то на лице Мизуки из пьесы было разочарование. Даже небольшие оттенки гнева. Оно и понятно: если у персонажа есть собственное сознание, то он однозначно станет злиться в такой ситуации, из которой у него даже нет какого-либо «запасного выхода». Камиширо и сам уже порядком устал переписывать одни и те же строчки вновь, но, что ж... чего только не сделаешь во имя искусства, во имя лучшего из лучших шоу. Подросток уже было хотел вслух посочувствовать Мизуки, однако тут увидел перед собой протянутую руку. Его собственный персонаж, не двигаясь с места, почему-то улыбался. У Руи же в это время впервые за столько дёрнулась улыбка. Его часто звали странным. Он, если честно, уже перестал отрицать, что являлся таковым. Некоторые странности юноша принял, некоторые постарался либо переделать, либо тщательно спрятать внутри себя. И всё же... да, и всё же одну из самых его главных особенностей скрыть никак не получалось. Каждый раз, когда люди пытались его коснуться, у Руи почему-то ледянели руки и в ужасе распахивались глаза. Вроде бы ничего такого в его детстве не происходило. Если говорить откровенно, то это именно сам Камиширо травмировал детей, когда ещё в начальной школе предлагал им участвовать в опасных шоу и постановках. Именно поэтому ему не следует бояться чужих прикосновений. Тем не менее, сейчас юноша не мог унять в себе тревогу – очень не очевидную для кого-нибудь постороннего. Но вот Мизуки видел своего создателя насквозь. Наверное, поэтому и продолжал ухмыляться. — Станцуем? — спросил персонаж, хмыкнув. — Ха... знаешь, Мизуки, сегодня я устал, — пытался отговориться Руи, пока его пальцы нервно отбивали какой-то странный ритм по краю стула. — Не думаю, что буду в состоянии станцевать. Акияма смерил его пустым, холодным взглядом. — Вот как, — выдохнул он, но руку не убрал. — Я тоже порядком уже устал. Каждый раз видеть одно и то же, из раза в раз, пока сам даже не могу это как-либо остановить... — подросток отвёл глаза в сторону, дабы больше не смотреть на лицо собственного же персонажа. — И всё же я хочу найти к тайне разгадку, что поможет мне спасти Цукасу-сэнпаю. Потому, Камиширо-сан, давайте станцуем. Это уже не звучало как вопрос. Скорее, как склонение к чему-то. Мизуки действительно немного умно: пытался манипулировать, говоря о том, что ему гораздо хуже, нежели Руи. Камиширо, честно, ненавидел, когда его заставляли что-то делать, однако... человек перед ним был как две капли воды схож с его лучшим другом. А Акияме у парня никогда не получалось отказать. Руи сглотнул тяжкий ком в горле и всё же как-то заставил себя подняться с места. Ноги отчего-то словно стали ватными. Неужели, так себя и ощущает Мизуки каждый раз, когда история возвращается к самому началу? Также беспомощно и тошно. Юноше очевидно было плохо ментально даже от простого осознания, что чужие руки легли на его плечи. Вот только улыбающийся герой его сценария сочувствия не ощущал. Акияма попытался заставить подростка танцевать, однако сил не хватало. Руи, чьё лицо внезапно побледнело, встал, как вкопанный. Надо же, вскоре будет напоминать тех людей из истории. Тех, которых уже не спасти. — Камиширо-сан, скажите, пожалуйста, почему Цукаса-сэнпай уверен, что является преступником? — внезапно спросил Мизуки. — Он... не верит в это, — ответил ему парень, пока сам постарался изо всех сил сократить расстояние между ними. Но Акияма уже понял, в чём слабость режиссёра, потому зацепился за него как можно крепче. Быть может, так получится выведать ответы на все вопросы. — Он просто перестал играть свою роль. Мизуки удивлённо склонил голову вбок. — Роль? — Да. А ты разве не заметил? — Камиширо, всё с тем же недовольным и замученным выражением лица, глянул на ладони персонажа. И после тяжко выдохнул, стараясь держать самого себя в руках. — Ты же не реальный. Глаза у Мизуки внезапно распахнулись в шоке. Он сам отошёл от юного режиссёра, который наконец смог спокойно выдохнуть и перевести дух — опасность миновала. Акияма же, тем временем, пытался переварить эту информацию. Но по его напуганным, бегающим туда-сюда глазам было очевидно: он явно не верил в эту чепуху. Либо пытался осознать, как вообще следует поверить в подобную чепуху. — Ты пришёл сюда, в реальный мир, из истории, что я написал, — продолжил Руи, подходя к своему столу как можно ближе. Всё-таки сейчас это было единственным безопасным местом. Персонаж всё ещё смотрел на него в немом шоке. И вдруг Камиширо, не выдержав, всё-таки сорвался на него. Собственный страх, который только что пришлось пережить, усталость и вся эта мистика, что действовала на нервы уже который день, смешались в одно и наконец вылились в: — Ты хоть представляешь, каково было мне? Вот так внезапно узнать, что всё, что я пишу, происходит где-то в другом мире?!.. А после думать, не сошёл ли я с ума, когда концовки продолжали... — но долго злиться юноша не стал. Точнее, просто не умел. Тем более, на того, кто был столь внешне схож с Мизуки. — А хотя, знаешь, забудь. Я наговорил тут лишнего, ещё и сорвался... Акияма не мог смириться с этой мыслью. Неужели, когда он ощущал радость и спокойствие рядом с сэнпаем, это не было реальностью? Получается, и Тенма ничего не испытывал и даже не мог испытывать? Мизуки совсем не понимал, но знал: он явно не готов услышать ответ, каким бы тот не был. — Погоди! Нереален, значит... значит, мои чувства, эмоции — всё это тоже нереально? Ты, что, подделал это всё?! — Вовсе нет, — в ответ выдохнул Руи. — Я не планировал делать тебя любовным интересом главного героя. Факт того, что ты влюбился в Цукасу-куна самостоятельно... удивляет меня. Но... вообще-то у меня есть подозрения, почему это случилось. — В-влюбился?.. Это не, ты не так всё... — внезапно Акияма покраснел. И, кажется, понял это, потому что тут же поспешил закрыть свои горящие от стыда щёки. — Фу-фу, никогда бы не подумал, что Мизуки сможет влюбиться в Цукасу-куна... звучит как что-то поистине уникальное. Юноша тут же помотал головой, дабы отогнать от себя ненужные мысли, и более строго продолжил: — Неважно! В любом случае, мистер автор, — он смерил подростка перед собой каким-то крайне дерзким взглядом. — Я спасу Цукасу-сэнпая. И неважно, реален я или нет! Вот только история не повторилась вновь. Вместо этого всё застряло на своём месте. Мизуки впервые видел нечто подобное. Ножа рядом уже не было, сколько бы Акияма его не искал, а значит, что события... «Стали двигаться вперёд» — дошло до парня. Он улыбнулся, подумав, что наконец сможет помочь своему сэнпаю. Вот толка от всего этого было мало, ведь Цукасу никак не удавалось убедить в том, что он не виноват. Верно, ведь как и сказал Руи: Тенма не верит в том, что виноват. Он просто не хочет играть роль, которая была изначально ему дана. Очевидно, что Цукаса просто делает всё в своих силах, чтобы выставить себя злодеем — их ведь играть веселее, разве нет? А такой человек, как этот юноша, всегда ухватится за интересную роль. Мизуки же всё ещё пытался адаптироваться. Проводил по своей коже и думал, а точно ли Камиширо сказал ему правду? Ну как можно быть реальным и нереальным одновременно? Это же глупость полная. Тем не менее, это имело какой-то смысл, пусть и очень небольшой. Это объяснило, почему ни Акияму, ни Тенму ещё не поймали полицейские, почему они оба ещё находятся в этом особняке и почему внезапно Мизуки стал забывать о прошлом вместе с Цукасой. Словно с геометрической прогрессией терял воспоминания о нём, о фортепьяно, о том, что когда-то у сэнпая имелось две руки, о мелодии... Ах да, что за мелодию Тенма тогда вообще играл? Сколько бы Акияма не пытался, вспомнить не мог. — Ну а преступник кто? — спросил Цукаса, вопросительно взглянув на своего кохая. — Ты ведь знаешь ответ на это, не так ли, Мизуки? Акияме бы очень хотелось и вправду это знать. Может, так у него бы вышло разрешить наконец это дело и выбраться из истории, которую якобы сочинил Руи. «Хотя... — вдруг подумал про себя Мизуки, нахмурившись. — Если это история, если Камиширо-сан вправду написал её, то... он наверняка знает имя настоящего преступника. Верно, мне нужно увидеться с ним вновь». На удивление, желание Мизуки сбылось. Впервые собственный мир послушал его. Ну точнее, просто вытолкнул любопытного персонажа из сценария — возможно, чтобы он перестал доставлять неприятности самой истории. Руи не стал удивляться во второй раз, когда услышал, что Акияма, потеряв равновесие, упал на пол в комнате. — Рад вновь тебя встретить. Что-то ты чересчур быстро, — хмыкнул режиссёр, а после отвернулся обратно к своему столу. Но Мизуки уже знал, куда его надо бить, чтобы получить ответы на желаемые вопросы. С гордостью юноша стал полагать, что собственный создатель боится его прикосновений. «Что ж, я могу быть угрожающим, когда того захочу, — про себя ухмыльнулся Акияма, кое-как поднимаясь с пола и отряхивая подол платья. — Так что, пора применить мои силы, дабы наконец разобраться с этим делом». — Почему история не повторилась вновь? — спросил он. Руи заинтересовано поднял одну бровь вверх. Слышать подобное для него и вправду было в новинку. «Значит, всё это время все действия повторялись, — понял он, наконец решая развернуть свой стул. Всё-таки сидеть спиной к гостю, даже такому, являлось проявлением невежливости. — Хм, неудивительно, что Мизуки так зол на меня». — Смею предположить, что произошло это, из-за того, что я больше не переписывал историю. — Ха? Переписывал? — переспросил Акияма, вдруг поставив одну руку себе на бедро. — Что за историю ты вообще пишешь, мистер автор? Руи, даже не глядя на стол, взял с него несколько листков. Конечно же, на них был написан сценарий. Тот, который юноша не решился исправлять в этот раз. Выдохнув, режиссёр протянул все нужные бумаги Мизуки и, наблюдая за реакцией, принялся объяснять: — Историю, где оба главных героя должны были умереть, чтобы публика сама гадала об их судьбе. Сюжет прост: все умерли загадочным образом, но — вот так чудо — осталось двое выживших, которые отчаянно хотят разгадать это дело. Тем не менее, в конце оба умирают в любом случае. Это автоматически делает публику — детективами, ведь они заинтересуются, захотят узнать всю правду... — ...так вот какого «детектива» имел ввиду Цукаса-сэнпай, — себе под нос прошептал Мизуки, пока его глаза нервно бегали по строчкам сценария. — История полна фактических ошибок, чтобы её легче было оставить с открытым концом. Больше похоже на неинтересное клише, но кого-то даже нечто такое обязательно сможет заинтересовать, — после того, как Руи произнёс это, взгляд его постепенно стал мутнеть, а на лицо налегла тень. — И всё же Цукаса-кун не хочет, чтобы это происходило. Несмотря ни на что, он хочет спасти тебя. Акияма наконец оторвался от чтения сценария, но только, чтобы удивлённо взглянуть на своего же создателя. — Спа... спасти? Меня? — Именно. Сейчас у вас обоих поменялись ваши изначальные цели, так как вы решили больше не подчиняться своим ролям, — Камиширо и сам не мог поверить, что говорил что-то такое. Но, что ж, за столько дней этого кошмара наяву парень стал постепенно привыкать ко всем странностям, что происходили в его жизни. — Ты хочешь причинить вред Цукасе-куну вместо того, чтобы убить его. Он хочет выставить себя преступником вместо того, чтобы позволить и себе, и тебе умереть. — П-погоди, Камиширо-сан! Что значит «убить его»? Я никогда не хотел убивать сэнпая!! — вмиг перебил его Мизуки, на что юный режиссёр лишь тихо посмеялся. — Вот видишь: ты не соблюдаешь роль. Камиширо повернулся обратно к своему столу. В полках снизу он принялся искать старые черновики. Уцелели лишь несколько, потому что от первых копий Руи избавлялся либо огнём, либо водой. — Изначально ты должен был убить Цукасу-куна и себя. Цукаса-кун обязан был принять свою судьбу с гордостью, ведь он думал бы, что смог найти реального преступника. Публика бы тоже радовалась этому... до тех пор, пока не осознала б, что ты не истинный преступник, — это заставило Мизуки лишь склонить голову вбок. — Сцену с разоблачением уже давно нужно было написать, но... я не могу сделать этого без того, чтобы написать сначала о смерти Цукасы-куна... — ...которая не происходит, потому что ни я, ни он того не хотим? — додумал за режиссёра Акияма, про себя очень надеясь, что это верный ответ. — Именно. Теперь он хочет притворяться преступником. Из-за этого концовка оригинальной истории стёрлась. Юноша в недопонимании поднял брови вверх, а после перевёл взгляд на бумаги в своих руках. Ну вот же они, все черновики. Как что-то из них могло внезапно стереться? — Но ты же создатель этой истории. Только ты можешь что-либо в ней стирать, разве нет? — Не знаю, правда ли это уже, — хмыкнул в ответ сонный Руи. — Я продолжаю переписывать историю вновь и вновь, надеясь, что концовка останется такой, какой я и планировал изначально. И всё-таки текст всё время пропадает прямо со страниц. Внезапно Мизуки крепко-крепко сжал листы бумаги в своих руках. Так что, кажется, помял их. Теперь вместо недопонимания на лице Акиямы сверкала самая настоящая ярость. Парень еле сдерживал себя от того, чтобы высказать создателю всё, что он о нём думал. Хотя... Руи бы в любом случае не винил этого юношу, ведь знал, что заслужил чужую злость в свой адрес. Мизуки пытался дышать как можно глубже, но, если честно, выходило тяжело. «Он, что, думает, что это смешно?!.. Я столько раз наблюдал за одними и теми же событиями, я... — парень прикусил губу, дабы не дать всхлипу сорваться и быть услышанным. Надо же, давно же у Акиямы не жгло так в глазах... — Я думал, что схожу с ума, что я сам мог совершить эти преступления. В какой-то момент даже поверил, что Цукаса-сэнпай вправду являлся преступником. А Камиширо-сан, Камиширо-сан...!» — Значит... это из-за тебя всё продолжало повторяться вновь и вновь? — сквозь сжатые зубы практически прошипел Мизуки. — К сожалению, да... не смотри так на меня. Я и сам не очень-то этому рад. «Ты хоть представляешь, каково было мне? Вот так внезапно узнать, что всё, что я пишу, происходит где-то в другом мире?!.. А после думать, не сошёл ли я с ума, когда концовки продолжали...» — в голове медленно, плавно всплыли недавние слова Руи. Именно воспоминание о них заставило Мизуки перестать так отчаянно трястись. Может, всё-таки не ему одно было тяжело переживать весь этот ужас. И всё-таки... Мизуки до сих пор помнил ту ночь, словно произошла она только что. Цукаса тогда приехал погостить в милом поместье семьи Акиямы, дабы просто увидеться с лучшим другом вновь. Он явно не ожидал, что по вине новой и очень неуклюжей служанки весь дом внезапно всполыхнёт. Этот пожар юноша видел перед собой даже сейчас. Крики родственников, доски, что горят и стремительно сваливаются на пол, продолжая распространять огонь повсюду лишь сильнее — страшная картина. Неужели, это всё неправда? Всего лишь «печальная предыстория», которую ему приписали? Хотя нет, даже не ему. Цукасе. Это ведь он потерял свою руку в ту ночь, когда пытался помочь лучшему другу выбраться из-под завалов. — Мизуки, не переживай, я тебе помогу! Всё будет хорошо, только держись... слышишь? Мизуки, потерпи, главное не вдыхай дым– Акияма рвано выдохнул — точь-в-точь как Руи, когда почувствовал чужое прикосновение на своей коже. Дрожащей рукой юноша притронулся к своему лбу, всё ещё словно пытаясь забить себе в голову мысль о том, что это всё нереально. И он сам нереален. Всего лишь-то персонаж в сценарии для какого-то дурацкого шоу. «Ах да... шоу. Что он вообще подразумевал под «шоу»? — подумал про себя парень, смотря пустыми глазами в одну точку. — Для него и его актёров это всё просто смешное шоу? Эта детективная «мистика», где и я, и Цукаса-сэнпай страдаем – потеха для людей? Это всё даже... даже не происходило со мной по-настоящему?!..» Руи говорил, что не подделывал чувства Мизуки, не прописывал их в истории, так как они не нужны были вовсе. И всё-таки юноша стал сомневаться в том, а любил ли он Цукасу? Акияме точно нравились милые вещи. А Тенму-сэнпай, как ни пытайся это скрыть, всё-таки назвать «милым» можно было. А ещё Цукаса был добрым. Что в ту ночь, что даже сейчас — в мире, где нет ничего реального и всё подделка. — Это всё твоя вина... — вдруг прошептал Мизуки, взглянув на Руи. На удивление, юный режиссёр понял, почему в его адрес было сказано нечто такое. На нём и вправду лежала вина за многие вещи. И за временные петли, которые Акияме приходилось испытывать, и за ужасный сюжет детектива, и за руку Цукасы, и особенно за то, что роли из сценария внезапно приобрели своё сознание и стали живыми, реальными людьми. — Я правда приношу свои извинения, — в ответ произнёс Камиширо, опустив голову. — Я... даже не думал, что может случиться что-то такое. Что вы оба оживёте. — ...что случится, если резко закончить историю? — игнорируя слова создателя, спросил Мизуки, пока сам от злости и досады мог лишь сжимать кулаки. — Не знаю. Может, ты умрёшь. Может, умрёт Цукаса. Без чётко прописанной концовки, произойти может, что угодно, а я... что ж, я не предсказатель и в будущее заглянуть не могу. Акияма уже было хотел что-то сказать, но после заставил себя выдохнуть и успокоиться. Нельзя просто так поставить точку в истории сейчас, но также нельзя дать Руи написать истинный конец – тот, который он и планировал. «А-аргх, голова кругом идёт, — подумал про себя Мизуки, хмурясь. — Неужели, мне придётся всегда переживать одно и то же событие бесконечно? Ведь если это единственный способ спасти Цукасу-сэнпая, то...». Юноша вспомнил то, как изящно и красиво блондин играл на своём излюбленном фортепьяно; как громко смеялся с каждой шутки Мизуки; как ярко улыбался, когда хотел поднять своему лучшему другу настроение в грустные дни. В те времена вернуться уже нельзя, однако же... есть шанс хотя бы просто оставить Цукасу возле себя. Пусть он будет уже немного другим, – вынужденным вечно убеждать и себя, и Акияму в том, что является злодеем в истории – это уже неважно. Главное, что он будет рядом. Ради этого Мизуки не против потерпеть хоть ещё миллиард временных петель. — Вот как, — кратко кивнул Акияма, после чего продолжил: — Тогда я помогу Цукасе-сэнпаю сам. И найду преступника. — Э? П-погоди, Мизуки, ты не смо– — Ох, я ещё как смогу! Даже если вся моя жизнь – это всего-то твоя история, то... Мизуки гневно посмотрел в глаза шокированного и даже немного перепуганного Руи. И только после этого набрал в грудь побольше воздуха: — Значит так тому и быть! Я просто перепишу концовку так, чтобы она устраивала меня. А если не смогу сам, то смогут другие люди. — ...х-ха? Мизуки, о чём ты говоришь? — О том, гениальный режиссёр, что я запру в истории всех, кого посчитаю достойными! Они помогут разгадать тайну, и вместе мы все наконец найдём настоящего преступника. Акияма победно ухмыльнулся, после чего внезапно пропал из виду. Словно испарился. Руи даже не успел попытаться его остановить, и вместо этого продолжил какое-то время удивлённо смотреть на пустое место перед собой. И вдруг его лицо исказило выражение сочувствие и даже какого-то сожаления. Подросток повернулся к своему столу, где всё ещё лежали бумаги, а после шепнул на одном выдохе: — Цукаса-кун, Мизуки, мне правда жаль. Но никакого преступника в этой истории нет.