Привлечь нельзя приворожить

«Прихвостень Окделла». Именно такое впечатление сложилось у Эстебана, когда речь заходила о Валентине. И именно так он отметил его у себя в голове. Прихвостень Окделла. Тихая тень более громких товарищей. Наблюдательный. И в какой-то момент, когда Эстебан в очередной раз мельком посмотрел на стоявшего немного в стороне Валентина, картинка сложилась: Придд нашёл тех, с кем на него никто особо не будет обращать внимание, и заполнил пустоту подле них, став этой пустотой. Таких же людей Чести, или близких к этому понятию. Потому что сам по себе Валентин выделялся. Из всех унаров один остался с лицом без порезов в самый первый день. Эстебан зацепился бы за него, если бы Окделл так наивно не выдал свои имя и фамилию за ужином. Конечно, тайной бы родина предателя долго не осталась и без этого, но всё же Эстебан сосредоточился бы на другом человеке. Который стал прихвостнем Окделла, эффективно влился в компанию и растворился. Валентин Придд. Наследник Повелителя Волн. С того момента Эстебан стал воспринимать его в первую очередь как Валентина. Потому что одно дело те, кто жмутся к Окделлу из-за него самого, другое — тот, кто специально вошёл в чужую тень, чтобы отвести взгляд от себя. Но и сам Эстебан стал ощущать на себе чужое внимание. Чем-то холодным от него веяло. Глубоководным. — Валентин, — сказал как-то Эстебан, когда столкнулся с одиноким Валентином в коридоре ближе к комендантскому часу. Сам он возвращался с тренировки и решил немного пробежаться, прежде чем идти спать. Окончательно утомить себя. Тот показался удивлённым, когда увидел Эстебана. Или вообще кого бы то ни было. С другой стороны, а что он там делал? Но на нём обычная форма, руки привычно сведены за невыносимо прямой спиной, даже волосы забраны назад. И удивление скорее игра света и тени, а ещё — усталого воображения. — Скоро начинается комендантский час, вам следует вернуться в келью, — невозмутимо сказал Придд. Предложение вызвало у Эстебана усмешку. Да, в одиночестве присутствие ощущалось куда сильнее. Будто река пробилась через скалу и теперь стала морем: куда ни посмотри, везде водная, обманчиво безмолвная гладь. Луна освещала часть бледного лица Валентина. Словно блики на поверхности спокойного озера разбросаны веснушки. — Верно, — согласился Эстебан и приблизился. Придд не отступил. И как оказалось, он чуть выше. Совсем немного, но обычно это не было незаметно. — Что же ты тут делаешь? — Иду в келью. — Они в другой стороне. — Может, в таком случае вы меня проводите, унар Эстебан? Но мне хотелось бы пройти через общий зал, у меня отлетела пуговица, — он поднял руку и показал манжет дублета. Одной из пуговиц действительно не хватало. Эстебан хмыкнул. Что-то там дальше было интересное, и он внимательно посмотрел в сторону коридора поверх плеча Валентина. Ничего особенного не увидел, да и Валентин даже не переступил с ноги на ногу, так и остался стоять. В конце концов он решил подыграть. — Неужели сыну столь высокородного вельможи пристало беспокоиться о пропаже какой-то пуговицы? — постарался передразнить интонации самого Валентина Эстебан. Они пошли обратно узкими петляющими коридорами Лаик. — Если игнорировать детали, то можно упустить крупную картину, — Придд пожал плечами. — Но нельзя зацикливаться на мелочах, иначе витраж станет всего лишь скоплением цветных стёкол. — Звучишь как мэтр Шабли, — покачал головой Эстебан, чем вызвал короткое хмыканье Валентина. — Он один из лучших преподавателей Лаик В том, что касается знаний, мне бы хотелось с ним поравняться. «Да, было бы печально, если бы ты сравнялся с ним во внешности», — чуть не выдал Эстебан, но вместо этого запустил пятерню в волосы и завёл их назад. Ему стоило помыться. Валентин Придд же всегда выглядел так, будто его можно отвести к королю хоть сейчас. Идеально. Не считая куда-то пропавшей пуговицы. Даже во время тренировки он как-то умудрялся сохранять... то, что отличало людей Чести от остальных. То, что бесило Эстебана и что он вряд ли смог бы повторить. Не хотелось верить, что что-то особенное текло в крови, но... Возможно, именно у Валентина это и вправду было так. Всё же такой выправки не наблюдалось ни у кого другого из унаров. Способа себя держать. Эстебан подавил нелепое желание поправить очевидно съехавшую рубашку и застегнуть дублет. — Как ты собираешься искать пуговицу? И почему уверен, что она там? — До ужина она была на месте, заметил пропажу после. Зацепился за стол, когда вставал, может быть, она слетела. А искать буду глазами. — В темноте? — уточнил Эстебан. — Других способов поиска, кроме ощупать каждый камень, у меня пока что не имеется. Можете предложить иной как представитель Лучших людей? Эстебан сжал челюсти, почувствовал, как заиграли желваки. Вроде бы и не прозвучало ничего оскорбительного, но что-то в словах Придда гладило против шерсти. — Найти фонарь. — Боюсь, это привлечёт прислугу или, того хуже, кого-то из преподавателей. Я предпочёл бы тихо вернуть пуговицу на место. — Говоришь так, будто умеешь шить, как девица какая. — Умею. А вот это уже удивительно. Эстебан снова посмотрел на Придда. Тот глядел исключительно перед собой, будто и не было у него собеседника. Чем-то это казалось высокомерным. Но не то чтобы Эстебан вглядывался в каждое его действие. Мог и пропустить взгляд. Они дошли до зала и спустились по лестнице. Валентин сразу же пошёл к своему месту и присел рядом, стал рыскать. Судя по всему, используя тот самый способ рощупывания каждого камня. Гиблая затея. Эстебан уже почти успел задуматься, почему он вообще всё ещё здесь. Почти. — Нашёл, — сказал Валентин и пуговицу покрутил в пальцах. — Теперь можем вернуться в кельи. Эстебан несколько секунд разглядывал пуговицу, а потом понял, что на самом деле сосредоточился на пальцах, которые идеально подходили для струнных инструментов. Но размышления об использовании подобных пальцев выбила иная мысль. В такой темноте найти маленькую чёрную пуговицу казалось действительно невообразимой задачей. Особенно потому, что как запоздало вспомнил Эстебан, слуги всегда прибирались после ужина. Пуговицу должны были вымести вместе с грязью. Странность вызвала желание вернуться и посмотреть, что же там, в коридоре. Не пошёл. — Такое чувство, что ты смог бы найти иголку в стоге сена, — Эстебан указал на пуговицу в руке. «Если бы сам её туда поместил», — осталось невысказанным. — Сочту за комплимент, — Валентин чуть наклонил голову. До келий они дошли в тишине, и Эстебан порадовался, что никто не встретился по пути. Не то чтобы ему пришлось бы объяснять, что он делал вместе с Приддом и почему они шли рядом. Проблема была в том, что он этого не мог объяснить себе. — Благодарю за компанию и до встречи за завтраком, — отстранённо попрощался Валентин. — Да, — ответил Эстебан, радуясь, что его комната дальше по коридору и он не выглядел как осёл, который просто пошёл следом без единой мысли. — До встречи. Валентин закрыл за собой дверь не оглядываясь.

***

Следующим утром на стене в том самом коридоре, из которого выходил Валентин, нашли роспись за подписью Суза-Музы. И вот это — ещё интереснее.

***

Унары — молоды, кровь в них кипит, требует соревнования, требует вызова. Эстебан бросался на любой, как интеллектуальный, так и физический. Но сегодня на уроке фехтования он в паре с Приддом, и тот, что уж греха таить, далеко не самый лучший боец. Он не худший: быстрый, руки и ноги достаточно длинные, чтобы дать преимущество почти над всеми в группе, и он об этом знал. И всё же ему не хватало техники. Силы. Так что особого вызова Эстебан не чувствовал. — Намечается турнир по ур на желания, — сказал Эстебан, заметив, что фехтмейстер отвлёкся. — Не видел твоего имени в списках участников. Волосы Валентина немного растрепались, щёки раскраснелись, но в остальном он оставался столь же вытянутым и сдержанным. Это его и подводило. Тормозило движения. Но сообщать об этом, Эстебан, разумеется, намерен не был. — А оно должно было там появиться? — поинтересовался Придд, отбивая удар. Он мог бы пойти в контрнаступление, но на несколько мгновений замешкался. Этого хватило Эстебану, чтобы снова приставить наконечник в защитном колпачке к его груди. — Ты считаешься самым умным на курсе, — и Эстебан почти, почти готов мириться с тем, что это не он сам. Всё же обычные книжные знания не так важны, и во всём остальном Эстебан удерживал первенство. Так что это — малая дань Леворукому. — Не ожидал от вас такое услышать, — Придд пожал плечами, и они снова встали в позу. — Всё ещё не вижу, к чему вы клоните. — К тому, что не понимаю, почему ты не участвуешь. Боишься, как барышня? Валентин не ответил, так как фехтмейстер приказал замолчать.

***

К концу дня Придд оставался единственным, кто не записался — Эстебан убедился в этом лично. Теперь тому ничего не оставалось, как пойти со всеми, потому что про его неучастие спрашивали все. Немногие принимали «я не хочу».

***

— Правила просты, — заговорил Савиньяк как один из идейных организаторов всего этого действа. Унары набились в его келью ночью перед выходным. — Каждый ставит на кон одно желание. Победитель турнира получает все. Желание не может быть связано с честью семьи или какими-то фамильными вещами, а также с делами, касающимися брака. Право на него действует до дня святого Фабиана. Никак оно не должно влиять и на саму церемонию. Всё только в стенах Лаик. Каким бы желание ни было, никаких дуэлей из-за него. Если все согласны, то мы начнём. Возражений не последовало. Эстебан насмешливо смотрел на Окделла. В его способностях сомнений не было: ничего особенного. Однако взгляд опять зацепился за Валентина: тот наблюдал издалека, застал у стены, как статуя. Казалось, даже глаза не отражали свет. В том, как играет он, Эстебан не был так уверен. И Валентин, если судить по кривой усмешке, точно выяснил, кто устроил его нежеланное участие. Чтобы успеть за ночь, играли по несколько пар сразу. Какждый мог проиграть один раз: выбыл и отдал своё желание будущему победителю. К рассвету оставался последний матч. Эстебан наблюдал, как напротив него садится Придд. Люди Чести против Лучших Людей. Обычно Эстебан выбирал уступать первый ход сопернику, но сейчас он замешкался. Придд заканчивал матчи очень быстро. И молча. В конце лишь благодарил за игру; несколько человек его чуть не избили. Но сам Эстебан выиграл у Окделла, так что главную победу уже одержал. Разве что теперь она показалась почти бессмысленной. Пересечь скалы, чтобы упасть в море. И явно не южное, к которому он так привык. — Последний бой на сегодня, — провозгласил Савиньяк чуть охрипшим голосом. Большинство унаров устроились на полу, кроватях или принесённых стульях; все устали. — Кому же достанутся все наши желания, Эстебану или Валентину? — Ставить на Валентин, — воскликнул кто-то из Катершванцев. Эстебан так и не запомнил, кто из них кто. — Поставишь ещё одно желание? — без особой насмешки поинтересовался Северин, чем вызвал смешок остальных. — Что? Нет! — воскликнул он. — Я уже свой проиграть. — И один проиграть достаточно, — отозвался второй близнец. — Начнём? — спросил Валентин, прежде чем кто-то решил развить тему. Желания за ставку — очень интересная идея, разве что Эстебан понял, что не смог бы поставить на свой матч в любом случае. — Начнём, — кивнул Эстебан. Они их расставили под тихое обсуждение остальных. Эстебан сделал первый ход. Игра получалась быстрой. Стоило только Эстебану сдвинуть фигуру, как Валентин переставлял свою. И желание показать, что он не хуже, толкало Эстебана ходить настолько же быстро. Именно поэтому он не заметил, как открылся. — Вы под боем, — сообщил Валентин, чем вызвал оханье со стороны некоторых унаров, так как он потерял больше фигур. Эстебан удивлённо моргнул пару раз, и понял, что партия действительно под угрозой. Более того, на доске остался ровно один вариант, который мог его спасти — но это лишь отсрочит неизбежное, а фигуры Валентина надёжно защищёны. И всё же сдаваться он не хотел. Может, Придд всё же откроется, может... Но нет. — Вы проиграли, — как всегда спокойно, сказал Придд, чем вызвал негромкое одобрение собравшихся унаров. Он поднял взгляд от доски, почти чёрные глаза отражали лишь пустоту. Не превосходство. И вот это снова зацепило. — Что же, унар Валентин, — Савиньяк потянул Придда за плечо, чтобы он встал, и положил обе руки на плечи. — Поздравляю тебя и вверяю все наши желания. Эстебан заметил, что Савиньяк как бы поместил себя между ним и Приддом, и в этот момент задумался, что у него самого, очевидно, не самое доброе выражение лица. Ощутил судорожно сжатые кулаки, стиснутые до скрежета зубы. Усилием воли расслабился и тоже встал, протягивая Придду руку. — Поздравляю с достойной победой, — сказал он. Придд ответил на рукопожатие после пары мгновений раздумий. — У меня есть желание для вас, — сразу же сказал Валентин, и Эстебан непроизвольно сжал его руку сильнее. Но рукопожатие никто разрывать не стал. Валентин приблизился и чуть слышно прошептал на ухо: — Завтра в полночь вы в женском платье должны дойти до витража с Франциском и исполнить ему серенаду. — И это мне предлагает человек Чести? — хмуро выдохнул Эстебан и покачал головой. Его, в отличие от Валентина, услышали. Вокруг раздались смешки, кто-то сказал что-то про покойного брата Придда, но Эстебан и сам осадил их взглядом. На репутацию Приддов ему плевать, но подобное оскорбление самому Первому маршалу терпеть нельзя. Валентин отстранился и снова завёл руки за спину. Если они с братом действительно похожи, то слухи о Первом маршале могли быть обоснованы. Эстебан поспешил отогнать мысль. Он запоздало подумал, что предложи что-то подобное кто угодно другой, то он бы уже избивал его, и будь что будет. С Приддом такого желания почему-то не возникло. — Мы играли на желания, и высказанное унаром Валентином не входит в запрещённые правилами. Что же я, отступлюсь от своего слова? Хотя за такое и можно было бы вызвать на дуэль. Валентин приподнял подбородок на это. — Я раздобуду всё необходимое. А сейчас, господа унары, нам необходимо разойтись по кельям. Эстебан никому ничего не сказал, а Валентина — никто и не решился спрашивать. Но все, даже люди Чести, неуютно переглянулись между собой.

***

За час до полуночи в дверь Эстебана поскреблись. Он только вернулся с прогулки в городе и был немного хмельным, почти забыл о желании. Холодный взгляд Придда и свёрток в его руках всё поставили на свои места. — Что у тебя за странные фантазии, раз уж так хочется увидеть меня в платье? — фыркнул Эстебан и пропустил Валентина внутрь. Тот умудрялся передвигаться практически бесшумно, в очередной раз подтверждая мысль о пустоте, так успешно занятой подле Окделла. И всё же нужно проследить, чтобы никто их не увидел. Ещё не хватало. — Все получили небольшую дозу снотворного, никто не проснётся среди ночи, — сказал Валентин, игнорируя вопрос Эстебана. Вот это заставило нахмуриться. Если он так легко подсыпал снотворное, что он мог ещё подсыпать остальным? И как? Но Эстебан был наслышан об изворотливости Приддов от отца и даже не особенно удивился. — Слуги нас не потревожат и не пойдут ничего проверять. Капитан Арамона пьян и не проснётся, остальные менторы отбыли на выходные, отца Германа вызвали несколько часов назад. За свою честь можете не беспокоиться, я буду единственным свидетелем. — На одного свидетеля больше, чем мне бы хотелось, — Эстебан наблюдал, как Валентин достал из свёртка платье с несколькими подъюбниками и корсетом. Недешёвое. Разумеется, он подготовился. — И откуда же ты достал платье? Неужто купил? — Считайте так, если вам угодно, — уклончиво ответил Придд и распрямился. — Раздевайтесь. Эстебан посмотрел на себя. На нём оставались только штаны и панталоны. — Я раздет. — Под платьем штаны не носят. Нижнее бельё можете оставить. Раздеваться под чужим, даже и смотрящим как бы сквозь взглядом оказалось странным. Ещё страннее было то, что Придд знал порядок надевания всех этих частей и делал это быстро, как очень опытная служанка. Эстебан почти проникся жалобами Анны-Марии на сложность утреннего туалета, хотя обычно лишь отмахивался. Оставался только корсет. — Ты вообще знаешь, как всё это завязывать? — уточнил Эстебан, опять же припоминая ругательства сестры из-за нерасторопной камеристки, которая опять запутала шнурок или же тянула так сильно, что тот порвался. — Да. — И откуда? — У меня сёстры. Научился. — Разве у вас нет слуг? — Разве ваш отец с вашей матери не снимает платья сам, а ждёт, пока за него это сделают слуги? Эстебан вспыхнул. Нет, такого он не мог простить никому и собрался было высказать всё, но прежде чем он развернулся, на плечо легла холодная рука и удержала. — Я почти закончил, не мешайте. — Думай что говоришь, за такое можно и вызвать, — проскрипел сквозь зубы Эстебан. — Мы с вами взрослые люди, и вы знаете, что если бы ваш отец не снимал платье с вашей матери, то и вас бы не было, — как у Валентина вообще повернулся язык сказать нечто такое совершенно ровным голосом — не укладывалось в голове. — Впрочем, действительно, любовная жизнь родителей — это не то, о чём хочется слушать. — Ты сказал так, будто сам снимал с сестёр платья по той же причине, что отец с матери. Валентин замер, и Эстебан самодовольно улыбнулся, понимая, что попал в цель. Затем на спине затянулся шнурок, грудь стиснуло — слишком туго. Эстебан почувствовал тёплое дыхание над ухом. — А вот за подобное и вправду можно вызвать и на дуэль, так что осторожнее, — хрипло прошептал Придд и слегка ослабил хватку. Эмоции, которые Эстебан испытал от простого шёпота, не поддавались логике. Точнее, поддавались, но он отказывался её воспринимать. Что-то такое вызывали нежные ласки девушек, но никак не должен был шёпот однокорытника. Особенно в положении, когда Валентину ничего не стоило бы воткнуть Эстебану нож в спину. Он в состоянии подмешать снотворное, может и такое. И Эстебан поспешил прогнать странное возбуждение, лишь усилившееся от этой мысли. — Я победил бы в этой дуэли, — сказал Эстебан после пары секунд неприятной тишины. С молчаливым Валентином она казалась то совершенно незаметной, то колющей и давящей. — О, не сомневаюсь, — ровным голосом отчеканил Валентин, но почему-то в этом послышалась насмешка. И это при такой разнице между их уровнем! — Предпочту, однако, не проверять. Даже потенциально погибнуть из-за неудачного выбора слов от рук того, на ком шнуровал корсет, — весьма глупая смерть, не находите? — Нахожу. Особенно если во время дуэли мы оба будем в платьях. Объяснять кому-то такое будет непросто. Валентин... усмехнулся? Если так можно считать шумный выдох: воздух пощекотал шею, и Эстебан подавил дрожь. — Готово. К сожалению, лодыжки будет видно, но, думаю, эту часть скандала вы переживёте. Босиком идти по холодным камням Лаик было холодно, и на поддёвку Валентина — «почему же вы не обулись?» — отвечать не хотелось. Возвращаться в келью за обувью тоже. Эстебан ожидал, что заболеет с утра. Они действительно не встретили ни одного слугу по пути: весь замок погрузился в глубокий сон. И вот они подошли к лестнице, ведущей к витражу, и спустились по ней в зал. — Только я не знаю ни одной серенады, которую женщины поют мужчинам. Они вообще их поют? — спросил Эстебан, глядя на замершего рядом Валентина. — Понятия не имею. Полагаю, у вас больше опыта с женщинами, — ответил он, не сводя глаз с витража. — Начинайте. — Вы так говорите, будто у вас был опыт с мужчинами. — Как и с женщинами — уверен, у вас его побольше. Эстебан оскалился. — Полночь. Начинайте. — И далась тебе эта полночь, — пробормотал Эстебан и всё же запел. Что-то про теченье ручья, розу, несущую любовь, и короткую жизнь этого цветка. В какой-то момент Валентин взошёл по лестнице и встал перед витражом. Теперь Эстебан пел не совсем витражу, но Валентину. И не хотелось останавливаться. — Значит, ты моя, эрэа, Ты сама сказала это, — продолжил Эстебан, глядя в чёрные глаза на бледном лице. Вспомнились глупые присказки простолюдинов и слуг про болотных ведьм, подчинявшихся повелителю волн. Почему Придд захотел, чтобы Эстебан исполнил серенаду в полночь? Почему вышел и встал перед витражом? Из-за красноватых отблесков с витража волосы Валентина казались рыжими. И всё же Эстебан закончил песню и замолчал. Что удивительно, они действительно не привлекли ничьего внимания. Но и тишина звенела чем-то, чего Эстебан до конца не понимал. Он не верил во все эти россказни про четырёх Повелителей стихий, древнюю магию или что-то такое. Но и назвать Валентина человеком в полной мере у него язык не поворачивался. Сын Леворукого. И он мог наложить чары, верно? — Под конец вы стали петь лучше, — сказал Валентин. — Вам помочь раздеться? — Суза-Муза — это ты, — Эстебан ожидал удивления или оправданий. Чего он не ожидал, так это лисьей улыбки, скользнувшей по обычно отстранённому лицу. До глаз она, однако, не дошла. — Тайна слышит тайну, унар Эстебан. И наши тайны мы унесём в могилу. — И стоило ли устраивать всё это представление, только чтобы заставить меня молчать? — У вас красивый голос. И вы постоянно намекаете мне на мою женственность. Так что да, это представление того стоило. — А вы весьма злопамятны, унар Валентин, — фыркнул Эстебан и пошёл наверх. Когда они поравнялись, Валентин пошёл следом. — А кто-то не такой? — Окделл. — А он у вас первый ответ на любой вопрос, я погляжу, — миг молчания. — Но нет, он точно такой же. С волками жить — выть по волчьи. Или вы предпочитаете по-медвежьи? Ответить на это было нечего. Помощь в снятии платья Эстебан принял.

***

А ночью маялся от образов ручьёв, болот и тёмных глаз на бледном покрытом веснушками лице. И холодных пальцев, едва касавшихся разгорячённой шеи. Эстебан всё же приболел.

***

— Да что возомнил о себе этот Придд! — фыркнул Анатоль. Победа Валентина на шахматах принесла ему девятнадцать желаний, которыми он мог воспользоваться до дня святого Фабиана. Часть из студентов он просто сделал своими мальчиками на побегушках. Отнеси книги в библиотеку, принеси оружие, позаботься о нём и всё такое. Тех, кому так не повезло, в шутку называли «оруженосцами графа Васспарда». — Да это ещё что, — буркнул Константин. — Нужно было ещё ввести запрет на вопросы и сведения. Разумеется, Валентин бы не упустил возможность вытянуть что-то полезное из врагов семьи. Эстебан почти удивился, что желание с ним использовано почти бездарно. Но даже спустя несколько недель мысли о магии так и не отпускали. — А что за желание он загадал тебе? — спросил Северин, которому как раз не повезло стать одним из «оруженосцев». Видимо, взять с него было нечего. — Ничего ведь гайифского? — Нет, — ответил Эстебан, а взгляд снова зацепился за слишком прямую спину. — Не удивился бы, учитывая слухи про его брата. — И про них прекрати уже, — раздражённо отмахнулся Эстебан и посмотрел на Северина. — Это в первую очередь оскорбление Первого маршала. Ты действительно считаешь, что он бы опустился до кого-то, — Эстебан махнул в сторону Валентина, который тихо сел за стол с остальными людьми Чести, — подобного? Не смеши меня. — Тут ты прав, — согласился Константин, также разглядывая спину Придда. — С такой постной миной и пустым взглядом привлечь вообще никого нельзя. Эстебан подавил нарастающее раздражение. Привлечь нельзя, а вот приворожить — вполне. Поверить в древнюю магию проще, чем в столь… неправильные чувства. Лучше просто игнорировать существование Валентина до выпуска, а там они покинут замшелый храм, в котором всё не так, как должно быть, и Эстебан забудет об этом, как о страшном сне. Или же именно во сне он и будет постоянно встречать все эти воспоминания и образы?