не уверен - не целуй

Фил отлично провел время - парни действительно постарались, арендовали одно из помещений большого клуба, пригласили диджея, подобрали меню с закусками и напитками. Майе повстречал огромное количество знакомых, однако, виски с колой, который он так старательно заказывал все время в баре, без плотного ужина уже через каких-то несколько часов заставили Фила ходить, опираясь на стену. Музыка, свет, голоса, силуэты - все смешалось в голове, и сознание приходило короткими вспышками, во время которых Филипп снова, шатаясь, брел к бару, по дороге то и дело падая в чужие руки, извиняясь, поднимаясь и снова падая. Филу все происходящее казалось бесконечно веселым, а вокруг было также много выпивших и накуренных парней и девушек, которые были рады пообниматься с ним, перекинуться парой бессмысленных фраз и угостить коктейлем, что с каждым разом дорога до бара становилась все более длинной и длинной, а алкоголь все более жгучим. В одну из таких вспышек Фил вдруг понял, что он уже слишком плох, а сил найти Никиту или Колю у него нет - альфы в последний раз мелькали перед Майе на танцполе, танцуя в обнимку, и Филиппа это так умиляло, что даже если бы он был в состоянии найти их, он бы ни за что не стал нарушать их идиллию, потому что понимал, что таких моментов у них не много, а значит не стоило лишать их даже этих крупиц. Уткнувшись подбородком в барную стойку - руки уже не держали голову, а шея - подавно, Фил расплатился на баре, флиртуя с красивым барменом-бетой и оставляя ему приличные чаевые - бета действительно был неплох в своем деле и даже заботливо предложил раскрасневшемуся Филиппу холодной воды с лимоном, когда увидел, что Фил перебрал с алкоголем. Кое-как Майе достал из кармана брюк телефон, судорожно вспоминая адрес своего AirBnb и вбивая его в Uber. В Канаде не было этого идиотского разделения для такси по полу, как в России, и Фил вполне спокойно мог доехать домой на хорошей машине и с комфортом, не беспокоясь о своей безопасности - проблем с водителями такси у него не было никогда. Приложение подало машину довольно быстро, и Фил, героически собравшись с силами, отправился к выходу из клуба, выцепливая знакомые лица из толпы и прощаясь с ними - сколько времени он провел за этим занятием, он бы никогда не вспомнил, но когда он вывалился из клуба, на улице было темно и холодно, а серый Nissan Leaf, тоскливо ожидающий его на протяжении долгого времени, уже припорошило снегом. Фил пошарился по карманам в поисках ключей от арендованной квартиры и отправился к машине, как вдруг кто-то схватил его за плечо, и Фил едва не потерял равновесие. - Эй, дружище, куда ты? - улыбающийся Брендон возник перед ним, и Филипп сначала не узнал его, но спустя какое-то время все же понял, кто перед ним находится. Фил с ним пересекся на несколько минут еще в самом начале тусовки, когда еще был трезвым, Брендон встретил на ней своих старых друзей и быстро пропал с радаров, чем очень обрадовал Коростелева - в прочем, вся гиперопека альфы испарилась после нескольких разноцветных шотов, после которых Никита, распустив свои кудрявые волосы, бесстыдно залез на еще трезвого Колю, заставляя его обнять себя, и так они и провели весь вечер, пока Фил добровольно убивался виски в баре. Лайпсик сжимал в руке электронную сигарету, второй крепко держал Майе за плечо. Филипп уже собирался что-то ответить альфе, но вместо этого слабо вздохнул, понимая, что не может произнести ни слова, и просто показал на шашечки на крыше машины. - Уже собираешься домой? - спросил Лайпсик. - Жаль, а мы с тобой даже не выпили, - он улыбнулся, поправляя воротник куртки Филиппа и кротко смотря на его лицо, осторожно скользя глазами по щекам. Филипп шмыгнул носом, прищурившись - Лайпс, вроде находящийся на расстоянии вытянутой руки от него, то расплывался, то отдалялся, то приближался. Брендон тоже был выпившим, но он определенно сохранял ясность сознания, в то время как Фил, у которого одновременно с желанием приземлиться на горизонтальную поверхность было яркое желание сделать это не в одиночестве, не понимал рамок приличия и забыл, с кем и как ему подобает себя вести. Брендон тоже некрепко стоял на ногах, часто делая тяги из своей электронной сигареты и выпуская пахнущий клубникой пар в воздух. Филипп резковато повел плечом, сбрасывая руку Брендона, но Лайпсик не придал этой пьяной резкости никакого значения. - Мне проводить тебя до машины? - спросил Лайпсик, и даже будучи в совершенно неадекватном состоянии, Фил усмехнулся такому предлогу - Uber Филиппа был буквально в нескольких шагах от них, пока скучающий водитель курил около машины. Майе помотал головой, сделал шаг вперед, споткнулся о свою же ногу - медленно, но верно, алкоголь поступательно отнимал у него не только возможность разговаривать, но и ходить - прямо перед выходом из клуба Фил с кем-то выпил шот текилы, и это окончательно вышибло мозг из его головы. Брендон подхватил его, перехватывая его руками за грудь, Фил со стоном больно уткнулся лицом в нестерпимо холодную ткань его куртки, пытаясь отстраниться, но Лайпсик с улыбкой поставил его прямо перед собой, поправляя съехавшую на бок шапку - Майе не помнил, как он надевал ее и откуда он ее вообще взял, потому что приезжал он вроде как без шапки. - Ты прям очень плох, Филипп, - сказал Брендон, с нежностью пробегаясь пальцами по лицу Филиппа, и Майе накрыл его руку своей, прижимая теплую ладонь к замерзшей щеке. Светлые глаза Брендона смотрели Филиппу прямо в душу, милые мешки под глазами и длинные светлые ресницы делали его взгляд кротким и ласкающим, растрепанные волосы выбивались из-под шапки и кудрявыми прядями падали на лицо. Филипп сделал еще шаг, и в этот раз не к двери автомобиля, а целенаправленно к Брендону - альфа перед ним не сдвинулся с места, а просто с улыбкой подхватил Фила в свои объятия и внимательно посмотрел в его глаза. Майе, сглотнув, жадно следил за тем, как цепкий, пусть и немного раскосый от алкоголя взгляд Лайпсика следит за его реакцией; а по близости все равно никого не было, рядом с ними нет ни одной живой души - кроме водителя Uber, который уже успел сходить за кофе. Филиппу необходима была эта доза нежности, необходимо было почувствовать себя нужным, любимым, важным - и под алкоголем он не мог контролировать это желание. - Поедешь со мной? - прошептал Филипп, приближаясь к лицу Брендона почти вплотную. На какое-то мгновение Брей даже растерялся - может быть, здесь он действительно оказался только для того, чтобы попрощаться с Филиппом или убедиться, что Майе в порядке, но Филипп сделал ему довольно выгодное, пусть и совершенно неочерченное никакими рамками предложение, и Брендон, выглядевший как ребенок, которому купили желанную игрушку, недолго думая, несдержанно кивнул, подхватывая Филиппа под локоть и открывая дверь Uber. Фил со вздохом сел в машину, с трудом отсаживаясь к другому окну, Брендон нырнул за ним, глупо улыбаясь и стаскивая с головы шапку - блестящие кудрявые волосы рассыпались по плечам, цепляя рассеянный взгляд Фила. Водитель, который уже отчаялся начать этот заказ сегодня, сел на свое место и, убедившись, что пассажиры относительно в адекватном состоянии, начал движение. Брендон удивленно смотрел на Филиппа, пока Майе, вспоминая, кто он и куда он едет - брейншторм на эту тему проходилось проводить каждые несколько минут, иначе Филипп терял связь с реальность - прищурившись, смотрел на Лайпсика, изучая уже знакомые ему черты лица альфы - Филипп не мог назвать Брея красивым. В понимании Фила красота хоть и была понятием растяжимым, но когда оно применялось к альфе, Фил видел красоту, в первую очередь, в росте, ширине плеч, спины, размере ладоней, длины ног, улыбке, форме лица, прическе, голосе, запаха - пусть и с последним у Фила в последнее время не клеилось. Брендон же не подходил под понимание Фила об идеальном мужчине - но Брендон был очень милым, симпатичным, его внешность и повадки не отталкивали, и Фил понимал, почему он нравится омегам - Лайпс был веселым, харизматичным, зажигательным, улыбчивым, болтливым, и для того, чтобы склеить девушку - этого было достаточно. - Мне нужна добавка, ты не против, если мы остановимся? - Брендон наклонился к Филу. - Здесь недалеко, - Майе кивнул ему, и Лайпс, слегка перегнувшись через переднее пассажирское сидение, начал показывать водителю дорогу - это было в одном квартале от светофора, на котором они стояли, пока Фил непонимающе оглядывался по сторона, пытаясь понять, где он вообще находится - в каком городе, какой стране, на каком континенте. - Филипп, Фил, - Лайпсик осторожно тронул рукой ладонь Фила, собираясь выходить из машины, - тебе нужно что-то взять? - Ага, - причмокнув губами, сказал Майе, утыкаясь лбом в подголовник водительского кресла, - виски, - уверенно пробормотал Филипп - Брендон кивнул, - и презервативы, - криво ухмыляясь, кинул вдогонку Филипп, откидываясь на сидении и глубоко вздыхая. Брея не было несколько минут, альфа вернулся с бутылкой хорошего алкоголя - буквы и контур бутылки расплывался перед глазами Фила, но он точно узнал в ней что-то довольно достойное для того, что можно было купить в такое время суток - только в Квебеке и во всей провинции в целом действовал кривой комендантский час на продажу алкоголя, как и во всей России. Поездка по узким улицам заставила голову Филиппа закружиться еще сильнее, и когда водитель услужливо указал на дом - Фил его сначала даже не узнал, пытаясь спросить у водителя, какого черта он вообще его сюда привез, однако Брендон, почти протрезвевший, быстро сообразил, что в этом доме и располагается квартира Филиппа. Он помог Майе выйти из машины, перекинул его руку через свое плечо и отправился с ним к подъезду - консьерж на входе открыла им дверь, и Брендон, немного отойдя с Филом в сторону лифта, приобнял его и нажал на кнопку вызова. Из последних сил, собравшись, Фил вручил Брендону ключи от квартиры и назвал ее номер - и потом снова провалился в какую-то бездну, лишь изредка открывая глаза и понимая, что лицо Брея находится прямо перед ним. Когда они зашли в лифт, и Лайпсик нажал кнопку нужного этажа, Филипп, согревшийся в руках Брендона, с глупой улыбкой потянулся к альфе с поцелуем - неловко стянул с Брендона шапку, тут же отпуская ее и позволяя ей упасть на пол, спутал руками его волосы, мягкие каштановые пряди пропуская через пальцы и стискивая их руками, и грубо поцеловал Лайпсика, тут же заставляя его целовать себя пошло, мокро, развязно. Брендон со стоном ответил, пусть и не сразу, прижимая Филиппа к себе и расстегивая его куртку. Фил снова потерялся во времени - перед его глазами мелькал Лайпсик, но у Майе отрубилось адекватное мировосприятие - он не понял, как Брендон открыл квартиру, как они зашли в нее, как Брендон, нетерпеливо целуя шею Фила, помогал ему снимать верхнюю одежду, как он, видя, что Фил не реагирует ни на что, поднял его на руки и отнес в спальню. Открывая глаза время от времени, Филипп смотрел в глаза альфы - и отчетливо понимал, что это не то. Не то ощущение, которое он искал, не те чувства, по которым скучал. Он давно похоронил в себе все корни любви к активной роли в кровати - а после продолжительных романтических отношений осенью Филипп перестал и стесняться этого, и Брендон, нависающий над ним на кровати, робко целовал его, оглядываясь и оглядываясь на реакцию Майе, переживая о чем-то, и это переживание Филипп чувствовал в каждом крошечном прикосновении - оно выбивало его из колеи и заставляло недоумевать. Все в Брендоне - его мягкие пухлые губы с красивой аркой Купидона, светлые пронзительные глаза, искрящаяся улыбка, ухоженная борода, милые припухлости под глазами и едва заметные морщинки, спадающие на лицо кудрявые пушистые пряди - было отталкивающим. Его нежные прикосновения, осторожные, ласкающие, массирующие, то, как он сухими губами покрывал грудь и шею Филиппа точками колких поцелуев, то, как прижимал его бедра своими бедрами к кровати, ритмично двигая ими - все это было красивым, завораживающим, возбуждающим - но не сейчас. Фил открывал глаза - видел полные обожания и возбуждения светло-серые глаза Лайпсика, его заслоняющие лицо длинные кудри, закрывал - видел ярко-голубые, кровожадные, злые глаза молодого Брендона, его короткие пшеничные колечки завитков на волосах. Филиппа пугало то, что ему постоянно хотелось закрыть глаза - но не потому, что ему хотелось спать или кружилась голова, а потому что образ молодого Брендона, в красные яркие озлобленные глаза которого Филипп в ту самую ночь смотрел бесконечно долго время, возбуждал его гораздо сильнее, чем реальность. - Брендон, - прошептал Филипп, заключая лицо альфы в ладони и притягивая к себе - Брендон ленивыми поцелуями, играя, спускался по животу Майе в поясу его брюк, - нам нужно освежиться. Пойдешь со мной в душ? - Погнали, - Лайпсик поднялся на ноги, стаскивая с себя футболку, - где полотенца? - В шкафу, - пробормотал Майе, с трудом поднимаясь на ноги и, пошатываясь, отправился в ванную комнату, где тут же наспех включил душ, особо не разбирая, какую воду он включил - ему нужно было немного прийти в себя, и вода всегда помогала ему в этом. Брендон присоединился спустя несколько минут, тут же легко прижимая Филиппа к стенке душа и накрывая его губы поцелуем. Филипп выводил его хоть на минимальную жесткость всеми силами - грубил сам, вжимаясь в него и проводя мокрыми руками по волосам, излишне нежничал, переставал шевелить губами вовсе - Брендон все делал исключительно в своем стиле, не исключено, что одновременно с этим и посмеивался, видя, что Филипп хочет добиться своего. Брей ласково водил руками по телу Филиппа, все чаще и чаще спускаясь обеими ладонями на ягодицы омеги и скользя пальцами между них. Фил ахнул, чувствуя, как от этого прикосновения по телу пробежался очередной отрезвляющий разряд тока, зажмурился - перед глазами снова была та ночь, те воспоминания, которые не отдавались болезненным ощущением где-то в сердце, а теперь выглядели, как незасыпанная землей могила, незаконченное точкой предложение - Филиппу было необходимо сделать что-то, что помогло бы ему засунуть все произошедшее в дальний ящик раз и навсегда, и то, что они сейчас делали с Брендоном - не было этой помощью. Лайпсик развернул Филиппа лицом к стене, несильно сжимая волосы на его затылке в кулак - это уже больше походило на то, что Фил хотел увидеть от Брея. Майе, закусив губу, застонал, чувствуя, как между ягодиц с нажимом скользит головка члена Брендона - но альфа просто дразнил и не входил, не рискнул бы сделать это без презерватива. Языком Лайпс нежно обвел ушную раковину Фила, и все напряжение, созданное им, снова рассеялось - Филипп уткнулся лбом в теплую кафельную стену, разочарованно вздохнув. Его не пугали эти мысли, желания, фантазии, алкоголь отлично справлялся с тем, чтобы притупить чувство вины и страха перед самим собой и своими демонами. Филиппа пугала только перспектива сказать это вслух - сказать, что он хочет этого альфу не потому, что он какой-то особенный, какой-то горячий или в его вкусе, а хочет Брендона только потому, что Лайпсик пустил его в этот мир, дал ему какую-то искру, зажег в нем ненависть, силу, амбициозность, построил для него трамплин, по которому Фил взобрался на ту вершину, на которой он находился сегодня. Все, чем являлся Фил сегодня, не было заслугой Брея, но Фил понимал, что того человека, которого он видел в зеркале, построило и взрастило все, что было в его прошлом. Брендон - часть этого прошлого, человек, показавший ему, что пределу человеческой жестокости нет предела, показавший, что в один день на его стороне может не оказаться никого, показавший, что люди умеют меняться и заслуживают того, чтобы их услышали, какие бы ужасные вещи они не натворили. Филипп до сих пор помнил все. Он помнил, как Брендон бросил его на пол, заставляя тогда еще худенького Фила больно удариться коленями о пол, как скрутил его руки за спиной, имея достаточно сил и сноровки, чтобы держать их одной своей ладонью, как разорвал его пижамные штаны, как болезненно проник в него сразу двумя пальцами, пуская с ними вязкую слюну, и как вошел в него одним движением до самого упора, заставляя Филиппа надрывно кричать от боли в прижатую к его рту ладонь. И сейчас тот же самый альфа стоял за ним на коленях, осторожно надавливая на его поясницу ладонью, чтобы Майе слегка прогнулся, и тщательно вылизывал его, неуверенно проникая языком внутрь и чутко реагируя на малейшее изменение в поведении Фила. Филипп положил руку на свой член, проводя по головке пальцами, и его руку тут же накрыл Брендон. Фил зажмурился, со стоном выгибаясь еще сильнее, Лайпсик снизу отозвался таким же стоном, целуя ягодицы Филиппа. - Здесь так мало места, - сказал Брендон, поднимаясь с колен и снова разворачивая Филиппа - на этот раз лицом к себе, - давай переместимся в спальню? Я хочу выпить, и мы продолжим, что скажешь, Фил? Майе кивнул, и Брендон снова крепко поцеловал его, выключил воду, накинул на его голову полотенце, бережно высушивая волосы и плечи. Фил завернулся в полотенце, вышел из ванной и лег на кровать, переворачиваясь на спину и устремляя взгляд в потолок. Брей звенел стаканами и дверцами холодильника в поисках льда, и когда поиски закончились успешно, он принес Филу стакан с виски, не дожидаясь какой-либо реакции Майе, чокнулся с ним и сделал несколько глотков из своего, тут же отставляя стакан на прикроватную тумбочку. Фил обнял кромку стакан губами, обжигая их пряным вкусом алкоголя, сделал глоток и поставил стакан рядом со стаканом Брея. - Черт, ты такой горячий, - прошептал Лайпсик, наклоняясь к животу Филиппа и уютно располагаясь на нем, - что на тебя нашло, Филипп? Почему именно я? - Заткнись и трахни меня, - не переставая смотреть в потолок, коротко сказал Филипп. Брендон удивленно посмотрел на него, приподнимая голову, Фил почувствовал его взгляд, но не одарил его своим. Он не чувствовал потребности в том, чтобы нежничать с ним и получать эту нежность в ответ. Он не хотел тратить время на разговоры, выяснение отношений, Филиппу хотелось только одного - чтобы Брендон поставил его раком, уткнул лицом в подушку, скрутил его руки за его спиной, второй рукой сжимая или его шею, или его ягодицу, и трахнул, сделал это также жестко и беспощадно, как уже однажды делал это с ним. И если бы перед ним был тот самый коротковолосый Брендон из прошлого Майе - он бы сделал это, не задумываясь, сделал грязно, сыро, мокро, жестоко. Но его взрослая версия просто удивленно таращилась на него, делая очередной глоток виски. - Ты не хочешь? - спросил Филипп, видя, что Лайпсик бездействует. - Я хочу, - поспешил сказать Брей, забираясь на кровать с ногами и стягивая со своих плеч полотенце, - но я не так, - он покачал головой, - я не так представлял себе этот момент, и ты не выглядишь как парень, который просто хочет здесь и сейчас. - Почему ты не можешь просто взять и выебать меня? - Филипп глубоко вздохнул, скользя рукой по животу и касаясь своего члена. - Почему ты начинаешь думать о чем-то лишнем? Это не нужно ни тебе, ни мне, Брей. Я просто хочу тебя, хочу здесь и сейчас. - Я никогда не переставал думать о том, о чем ты говоришь, - краснея, сказал Лайпсик. Филипп наконец поднял голову, внимательно разглядывая Брендона - пусть он и довольно сильно протрезвел после того, как сходил в душ, картинка перед глазами все равно плыла. Брендон глупо улыбался, перебирая свои волосы. Он не был похож ни на одного альфу, с которым Фил пробовал что-либо после переезда в Россию. Что с Архипом, с которым они были в романтических классических отношениях, что с Василием, с которым у них не было даже стандартного секса, а лишь легкая ролевая игра с незатейливыми ласками, что с Пашей, с которым Фил попробовал себя и в активной роли, и в пассивной - с каждым из них Фил ощущал какой-то трепет, стоило им едва коснуться его. Их слова, интонация голоса, взгляды, уверенные движения, резкие, точные, преследующие разные цели - все это было именно тем, что заставляло пальцы на ногах Фила непроизвольно поджиматься, а сердце падать в желудок. Брендон же смотрел на Фила, как кроткая овечка на волка, и ничего, кроме смеха, это у Филиппа не вызывало. В этом взгляде не было ни единой тени того самого Брендона, которого Фил хотел увидеть - потому что этот Брендон был апогеем того самого альфы, которого Фил желал видеть в одной кровати с собой - уверенного, властного, жадного, быстрого, грубого. Хотя бы не постоянно, а так, несколько раз за один длительный период. Но Филипп был открыт и честен с собой - ему это нужно было, и Брендон своими руками сделал так, что ему это было нужно. - Я не хочу даже слышать об этом, - прошептал Майе, пронзительно глядя в глаза Брендона, - ты сам мне сказал в Минске, что ты все еще нуждаешься в этом. Я готов и даю свое согласие. - На что? - Брей пожал плечами. - В чем я нуждаюсь? Филипп, о чем ты? - Долбанный ты придурок, - прошипел Фил, крепче сжимая член у основания, - сделай то, что ты сделал со мной на сборах в Торонто десять гребанных лет назад. Просто сделай. Не спрашивай ничего и не разговаривай со мной. - Я уже сказал тебе, что я не так себе это представлял, - сглотнув, сказал Брендон - однако Филипп увидел, что член Брендона, упавший за то время, что Лайпсик ходил обнаженным после душа, дернулся и привстал. - Почему все должно быть именно так, как ты себе это представлял? - Майе облизнул губы. - Может быть, я хочу, чтобы все было именно так. - Эгоист блядский, - фыркнул Брей, потянувшись рукой к свой промежности, но остановившись на половине пути. - Давай так, - Филиппу стало надоедать, что он вынужден уламывать Лайпсика - нескольких банальных жестов Филу хватило, чтобы понять, что Брей совершенно не против продолжить начатое именно так, как предложил Майе, однако все еще переживает о чем-то, - сначала ты сделаешь так, как прошу я, а затем ты закончишь так, как хочешь ты. Согласен? Глубоко вздохнув, Лайпс кивнул, приглаживая волосы и собирая их резинкой в пучок на затылке. Филипп слегка напрягся, пытаясь предугадать дальнейшее действие альфы. Брей встал на кровати на колени, провел руками по своему телу, рассматривая Филиппа. Зацепившись взглядом за синяк на бедре Майе, Лайпсик крепко взял Фила за лодыжку, пытаясь притянуть ее к себе - но Филипп напрягся и не дал альфе сделать этого, приподнявшись на локтях. На мгновение Брендон ослабил хватку, но одного взгляда Филиппа хватило для того, чтобы Брендон понял - это игра, и в этой игре он тот самый второстепенный персонаж, выполняющий черновую работу, пешка. Но правила Лайпса, судя по всему, полностью устраивали. Брендон хватал Фила за ноги, пока Майе вырывался, и в какой-то момент болезненные ощущения начали пробиваться даже через алкоголь, а Брендон, чутко чувствующий, нужно ли ему остановиться в какой-то момент или же можно продолжать, поднимался руками все выше и выше. Несколькими ловкими движениями он поднял извивающегося Фила над кроватью, переворачивая его и бросая лицом в подушку, сразу же прижимая пытающегося выбраться Филиппа к кровати своим телом. Брендон что-то шептал Филу, смеялся, звонко и сильно шлепал его, дергал за волосы, но Майе ничего не слышал - он просто прикусил подушку, к которой его прижимал рукой Брендон, делал все более слабые попытки вырваться из его рук - Брендон и правда был грубоватым, но Филипп только и жаждал этого. Когда Лайпсик провел двумя пальцами по анусу Фила, резко вставляя их, Фил выгнулся и застонал - никакого дискомфорта ему это не доставило, потому что он был влажным еще с того момента, как они с Брендоном, целуясь, завалились в квартиру Майе. Брендон поставил Фила на колени, заламывая его руки за спиной, уткнул его лицом в подушку, неласковым жестом раздвигая его ноги и заставляя прогнуть спину - Брей акцентировал свое внимание на том, чтобы быть грубым, но не доводить эту грубость до точки кипения. Филипп таял в его руках, послушно следуя всем указаниям Брендона, и каждый самый маленький жест, пластиковый, искусственный, ненастоящий, все равно давал Филиппу те самые эмоции - как будто только здесь, на смятый простынях, в свете желтых прикроватных ламп, он мог встретиться со своими мыслями лицом к лицу. - Не мог даже представить себе, что ты все еще также хорошо, когда тебя наклоняешь в такую позу, - прошептал Брендон, наклонившись к прикроватной тумбочке и стащив с нее разноцветный квадратик презерватива, - сука, теперь ты еще и не костлявый лохматый дуб, а фигуристый, сочный и аппетитный, - он снова пустил слюну на свои влажные пальцы и также резко проник в Майе, который чувствительно реагировал на каждое его движение, провоцируя альфу на все более и более грубые действия. Пока Брей надевал презерватив - Филипп слышал, как надрывалась упаковка и как Лайпсик натягивая резинку на член, дрожащими пальцами не имея возможности совладать с ней - Филипп глубоко вздохнул и стиснул зубы. Сердце билось в бешенном ритме, словно было страшно, но Майе скорее волновался, свою роль в этом играл и алкоголь. Какую же глупость он совершает, как же туго он перекручивает свои отношения с человеком, которого никогда бы не хотел видеть больше в своей жизни, просто чтобы проверить, что будет, если он пойдет у своих демонов на поводу - снова. - Представлял меня в такой позе, да, Брендон? - стиснув зубы, прошипел Филипп, виляя бедрами и касаясь ягодицами члена Брендона, который медлил, не торопился. - Еще как представлял, - также негромко сказал Лайпсик, снова перехватывая руки Филиппа за его спиной и фиксируя их своими ладонями, - представлял, как ты будешь выгибаться подо мной, умолять меня, просить не останавливаться, рыдать, но не от боли, - Фил почувствовал, как прохладный липкий от смазки латекс коснулся его влажного отверстия, - а от удовольствия. Ты был моей самой желанной и недоступной омегой. Как же я хотел тебя все это время. - Ну так бери, Лайпсик, - Филипп, ахнув, совершенно по-блядски потерся задницей о член Брендона, но альфа отстранялся и отстранялся от него, выжидая момент, - что же ты медлишь. - Да дай ты хоть немного насладиться, - прошептал Брей, наклоняясь к Филиппу и кусая его загривок, накрыв руками его сжимающие подушку кулаки, - ты же завтра утром проснешься и выгонишь меня, больше никогда не подпустишь так близко, - Брендон осторожно провел головкой члена между ягодиц Майе, легко надавливая на отверстие, - ты хотел резко? - Одним движением и до самого конца, - закусив губу, захныкал Филипп. Брендон положил ладонь на шею Фила, сильно и грубо придавливая ее к подушке, и молниеносным движением вошел в Майе, крепко прижимаясь к нему бедрами; Филипп вскрикнул, выгибаясь, и ладонь тут же переместилась с шеи на губы, задавливая любую попытку Майе издать хоть какой-то звук. Смесь боли и наслаждения скользнула по позвоночнику омеги, отдаваясь дрожью в ногах, грубые руки и угловатые движения Брендона добавляли в эту смесь жгучего перца. Брендон снова грузно двинул бедрами, шлепая Фила по ягодице второй рукой. Каждый толчок Лайпсика был таким потрясающе-правильным - альфа выскальзывал почти полностью, входил до самого конца, взял очень размеренный, но резкий темп, который заставлял пальцы на ногах Майе поджиматься. Изящно изгибаясь, Фил комкал руками подушку и стонал в руку Брендона, закатывая глаза и сотрясаясь всем телом. Лайпсик не переставал шептать какие-то нежные глупости на ухо Фила, кусая его шею и зализывая укусы; Филипп отмахивался как мог, заглушая слова Брендона своими стонами, потому что ему не хотелось нарушать воссозданную им самим для себя атмосферу. От одного лишь простого осознания того, с кем сейчас был Филипп, кому позволял трахать себя, кому позволял целовать и ласкать свое тело - все тело дрожало от каких-то непонятных чувств, словно паническая атака смешивалась с неземным наслаждением, скользя зубами по коже и оставляя едва ощутимые укусы по периметру спины и бедер. Заданный Брендоном темп быстро подкинул Фила к точке на самой вершине, но стоило ему выгнуться еще сильнее, заставив Брея входить в него под определенным углом, Лайпсик навалился на него всем телом, раздвигая колени Филиппа рукой, положил омегу на живот, ускоряя темп и делая его болезненно-глубоким, заставляя Филиппа шипением отвечать на каждый толчок. В мире словно больше ничего не осталось - только две руки Брендона: одна сжимала волосы на его затылке, вторая больно упиралась в поясницу, пока сам альфа вколачивался в извивающееся тело под собой. Фил упустил момент, когда он сам кончил - он был заворожен неестественным пронзительным низким рычанием, с которым, вытащив из него член, кончил Лайпсик. Майе бросило в жар, затем все тело покрылось холодным потом, и с глаз словно упала пелена - какого черта он только что сделал. Просто какого черта. Брей скатился с него, лег рядом, тяжело дыша и восстанавливая дыхание. Филипп уткнулся лицом в подушку, расслабляя стиснутые после сильного оргазма пальцы рук, затем отвернулся от Лайпсика, но был тут же заключен Брендоном в тесные объятия со спины. Горячая сухая кожа неприятно касалась спины, но у Фила не было сил вырваться из его рук - алкоголь почти полностью отпустил его, начиналась головная боль и головокружение, слабость, усталость, и все это накладывалось еще сверху грандиозного эмоционального всплеска, который Филипп все-таки допустил. Брендон перебирал его волосы рукой, нежно скользя пальцами между прядями, Фил завел руку за голову и остановил ладонь альфы. - Не надо, - прошептал Майе, отпуская руку Брея и чувствуя, как та бессильно опускается на его плечо. Брендон выругался и отпустил Филиппа, скатываясь с кровати и поднимая с пола свое полотенце. Филипп какое-то время слушал, как в ванной шумит вода, уже с закрытыми глазами слушал, как Брендон забирал свой стакан с прикроватной тумбы - видимо, хотел допить то, что они оставили; и когда Фил уже засыпал, он почувствовал, как мягкий матрас кровати рядом с ним прогнулся под тяжестью тела Брендона - альфа никуда не ушел, хотя Филипп хотел этого сильнее, чем чего-либо еще. Наверное, все, что он ощущал, было стыдом, но он не понимал, перед кем ему было стыдно - перед Брендоном, который очевидно, что-то испытывал к нему - и Фил надеялся, что это были такие же пьяные бредни, которые посетили разум Фила прошлой ночью, перед Анной - уж кого-кого, а партнера обожаемой беты толкать на измену было просто отвратительным поступком, или же перед самим собой - что он просто подумал, что отличной идеей будет отдаться Лайпсику, который попался на его пути совершенно случайно, как последняя омега на этой земле, не имеющая совершенно никаких моральных принципов. Что он придумал себе, чтобы оправдать себя - хотел попробовать испытать со своим насильником приятные чувства? Филипп понимал, что пересек черту, но не понимал, кем эта черта была нарисована. У Филиппа определенно было больше половых партнеров за всю его жизнь, чем было у любой более-менее приличной омеги, потому что услугами проституток он пользовался стабильно каждую течку. Это всегда происходило исключительно по причине большой необходимости, сухо, безэмоционально, несексуально, без ласк, поцелуев, слов, стонов, и даже когда Филипп, опустошенный, с прикрытыми глазами наблюдал за тем, как альфа, бывший с ним этой ночью, молча забирает деньги со столика, уходит в душ и также молча покидает гостиничный номер Майе, он не чувствовал себя таким грязным и униженным, как после ночи с Лайпсиком. Фил бесконечно мог все списывать на алкоголь, на отсутствие секса долгое время, на интерес к Брендону, как к мужчине, который мог теплиться в нем после изнасилования просто потому, что Фил не был уверен в том, что проработал эту травму до конца - чище он от этого не становился. Филипп не чувствовал себя так плохо, когда на минских сборах отдался Акользину, поддавшись его запаху, когда по пьяни дал подрочить себе Кошечкину, ни один даже самый пошлый жест не заставлял его чувствовать себя таким использованным - хоть он сам взял Лайпсика за руку и привел его в свою квартиру. Когда Майе проснулся поздним утром, он с опаской перевернулся на другой бок, обнаружив, что Брендон уже не спит, торчит в телефоне и с помятым лицом курит электронную сигарету, выпуская пар в потолок. Филипп даже не нашел, что сказать ему - просто молча пошел в душ, где провел бесконечно много времени, надеясь, что Брей испарится сам по себе и не придется с ним ни о чем разговаривать - Фил отрывками помнил какие-то кусочки вчерашнего диалога с Лайпсиком, помнил, как Брендон целовал его и говорил ему разные нежные вещи, делал какие-то комплименты и признания. Видимо, большая часть ощущения стыда была все-таки перед Брендоном - какими бы тяжелыми и запутанными не были их отношения, Брей не заслуживал получить мнимые надежды на какое-либо продолжение. Филипп вышел из душа - Брендон сидел на кровати и натягивал носки, он был уже в брюках. Альфа повернулся к нему, чтобы посмотреть на Фила, но не увидев совершенно никакой реакции, отвернулся и продолжил заниматься своими делами. Фил натянул футболку и нижнее белье, сел на высокий стул за барной стойкой и принялся рассматривать свои руки. - Даже не предложишь кофе? - саркастически спросил Лайпсик, поднимаясь с кровати и оглядываясь в поисках своего свитшота. - У меня только растворимый, - черт бы побрал Майе с его эмпатией - выгонять человека просто так, особенно после того, что между ними было, казалось ему совсем ублюдским поступком. - Пойдет, - смягчился Брей, присаживаясь напротив Филиппа, который тут же поднялся на ноги, уходя в глубь кухни и включая чайник, - две ложки сахара добавишь? И покрепче сделай, пожалуйста. Филипп поставил перед ним чашку - Брендон кивнул в знак благодарности и сделал несколько глотков, морщась. Фил развлекал себя тем, что вытирал бумажными полотенцами сухую поверхность кухонного острова от невидимой грязи, и ждал, пока Брей скажет хоть что-то, но Лайпс умиротворенно пил кофе, наблюдая за Филиппом, и никуда не торопился. - Как чувствуешь себя? - Брендон начал издалека, потому что Фил сразу же по интонации его голоса понял, что Лайпсику перпендикулярно до состояния Филиппа. Майе пожал плечами, поворачиваясь к альфе. - Вроде бодрячком, хотя выпил ты вчера довольно много. - Я все помню, - отмахнулся Фил - как будто тот факт, что память местами не покидала его, был отличным аргументом против слов Брея. - Я тоже все помню, - тихо сказал Брендон, делая последний глоток кофе и отставляя кружку в сторону. - Не хочешь поговорить об этом? - Поговорить о чем, Брендон? - спросил Филипп, опираясь боком на столешницу и скрещивая руки на груди. - О том, что было вчера, блять, Филипп, - Брей нахмурился, - о нас с тобой. - Брендон, нет никаких "нас", что за чушь, - Филипп усмехнулся - но именно этого разговора он и боялся - слишком много в последнее время имя Лайпсика фигурировало в разговорах о каких-то романтических чувствах. - Я совершил глупость, когда предложил тебе переспать со мной, я был пьян. Я не хотел, чтобы это становилось предметом для наших разговоров в дальнейшем, так что давай просто забудем об этом и останемся на той дистанции, которую мы держали раньше. - А вчера говорил, что хочешь меня, - обиженным голосом сказал Брендон, - что хочешь, чтобы я тебя трахнул. Что хочешь, чтобы я заполнил тебя одним движением. Это все тоже только потому, что ты был пьян? - спросил Лайпсик, поднимаясь на ноги. - Да, только поэтому, - Майе пытался не встретиться с ним взглядом, но у пытливого Лайпсика найти его глаза получилось гораздо быстрее и крепче, - Брендон, все люди совершают ошибки, я не хотел, чтобы так вышло. Я отлично провел время, думаю, ты тоже, но на этом нам с тобой придется разойтись. - Интересно, когда твой ебанный Неколенко бросал тебя, он говорил тебе тоже самое, что ты мне сейчас? - совершенно спокойным тоном сказал Лайпсик, пригладив свои волосы и завязав из в пучок на затылке. Филипп даже замер на мгновение - он не мог поверить своим ушам. Брендон прищурился и провел рукой по бороде, приглаживая ее, не сокращал дистанцию между ним и Филом. - А при чем тут Архип? - Фил не стал агрессировать сразу. - И при чем тут причина, по которой мы расстались? С чего ты вообще взял, что все, что произошло между нами, хоть как-то может быть связано с Архипом? - Фил развел руками, наблюдая за тем, как Лайпсик медленно краснеет. - С чего я взял? - вскипел Брей, всплеснув руками и задев ладонью барную стойку. - А ты сам не видишь? Сам не следишь за собой? Сам не думаешь головой? Если тебе кто-то разбил сердце, то это не повод поступать таким образом с другими людьми, - занервничал Лайпсик. - Но ты делаешь все ровным счетом наоборот - ведешь себя, как мудак. - Не сравнивай долгие отношения с сексом на одну ночь, блять, - Филипп нахмурился - он думал, что Брендон будет недоволен чем-то произошедшим между ними прошлой ночью из-за самого процесса, а не последствий. - Не смей мне говорить, что я был интересен тебе только на одну ночь, - обиженно сказал Лайпсик, сжимая кулаки. - А что мне нужно теперь сделать? - Филипп развел руками. - Нам теперь нужно пожениться? Я уже извинился, блять, какого черта я вообще должен извиняться за то, что мы переспали по пьяни? - А если бы ты убил кого-то по пьяни, ты бы и это тоже списал на действие алкоголя? - спросил Брендон, повышая голос. - Никогда не слышал такое выражение от русских парней "с пьяного спрос вдвойне"? - Во-первых, не кричи в моей квартире, я не хочу, чтобы сюда завалились соседи с жалобами на шум, - Фил устало потер виски, понимая, что Брендон несет какую-то чепуху, с которой его мозг на отходняках не способен справиться, - во-вторых, я повторяю, Брей, что мне нужно теперь сделать? Лайпсик внимательно посмотрел на Филиппа. Майе уже где-то видел этот взгляд - изучающий, пламенный, скользящий, цепкий, который полз по его лицу и падал вниз по сухой коже. Он был таким же материальным, как прикосновение, Фил чувствовал себя так, словно Брендон прикасался к нему. Альфа глубоко вздохнул и подошел к Филиппу, нерешительно останавливаясь от него на расстоянии вытянутой руки, и Майе сразу понял - сейчас его точно ждет какая-то неведомая чертовщина, которая снова взбрела Брендону в голову. Он просто не мог спокойно находиться рядом с ним - Брендона постоянно что-то беспокоило, и Фил не до конца понимал причин происходящего. - Давай попробуем, - прошептал Брендон, накрывая покоившуюся на столешнице руку Фила своей ладонью. - Что попробуем? - с опаской спросил Майе, пока не предпринимая попыток вырваться - альфа особо и не настаивал. - Отношения, - Лайпсик сделал еще полшага вперед, не выдерживая прямого вопросительного взгляда Филиппа и опуская глаза. - Я люблю тебя, Филипп. - Блять, Брендон, - самым лучшим решением в этой ситуации было бы промолчать, но Филипп просто не смог сдержать себя - и тут же прикрыл рот рукой, которую выдернул из-под руки Брея. - Что "Брендон"? Ну что? - Лайпсик глубоко вздохнул, на мгновение отворачиваясь от Филиппа, но тут же взбешенно разворачиваясь, понимая, что ответного признания он не дождется. - Тебя же тянет ко мне, я это вижу, вчера ночью ты сам мне это показал, просил трахнуть тебя, целовал меня - алкоголь, сука, обнажает истинные желания каждого человека, - Брендон и правда был недоволен, - почему сейчас ты боишься этого? Потому что в прошлом у нас с тобой были проблемы? Ты сам сказал, что это прошлое, что оно тебя больше не беспокоит, что ты готов двигаться дальше, - Брендон с какой-то надеждой заглянул в лицо Филиппа, - я извинился перед тобой тысячу раз, я был конченный влюбленным идиотом, я все испортил, я совершил преступление и я был готов понести за него наказание - но моим главным наказанием стало то, что ты просто отгородился от меня, и продолжаешь это делать. Филипп не знал, что ответить Лайпсику - неожиданное признание выбило у него почву из-под ног. Брей перед ним бледнел, переживая и нервничая, красней, разгневавшись, что-то говорил, но уши Фила словно заложило ватой - он просто смотрел куда-то в пустоту, не понимая, что ему нужно предпринять в этой ситуации. Брендон вполне мог манипулировать им, хотя выглядел и звучал искренним - но Фил не верил ни единому его слову. С другой стороны, как паззл, в голове складывались многочисленные эпизоды, где Брей так или иначе оказывал знаки внимания Филу, и эти события красной нитью тянулись с самого лета, когда они впервые встретились после того, как не видели друг друга много лет. - И разве ты не сам говорил мне, что сначала Неколенко признался тебе в своих чувствах, и только потом, решив попробовать, ты втянулся в эти отношения? - вдруг сказал Брей, видя, что Филипп его не слушает. - Почему когда я предлагаю тебе просто попробовать - ты строишь такое лицо и отвергаешь мое предложение? Чем я хуже Неколенко? - Лайпсик ударил кулаком по столу, и Майе даже вздрогнул, испугавшись. - Я не высоченный стремный тупоголовый русский альфа, только поэтому? Тебя только такие привлекают? Такие как Кошечкин, похожий на ебанного головастика, или как Акользин, у которого от переломов уже лицо на бок съехало? - Ты выдаешь слишком много информации в одном предложении, Брендон, - Филипп протянул к нему руку, - я не успеваю воспринять все сказанное тобой. С чего ты вообще взял, что ты что-то чувствуешь ко мне? Это может быть просто банальной эйфорией после... - Слушай ты, эксперт, - прервал его Брендон, не желая успокаиваться, - свои психологические штучки будешь применять в другом месте. Скольким альфам ты заявлял после секса, что ты хочешь просто остаться с ними друзьями? - усмехнувшись, спросил Лайпс. - Да это не важно, в принципе, важно количество альф, которое у тебя было. Переебался с половиной команды, спутался с каким-то русским мудаком, который променял тебя на такую же русскую шлюху, а теперь строишь из себя хуй пойми кого, - Брендон разве что не плюнул на пол. - У тебя все нормально, Брендон? - скорость смены событий как-то пугала Филиппа, которые не успевал обработать сказанные Бреем слова до того, как он выдавал что-то новое. - С кем это я там ебался без моего ведома? Не хочешь рассказать мне? - Зачем мне тебе что-то рассказывать, ты и без меня все прекрасно знаешь, придурок, - фыркнул Брендон, - знаешь, что бывает с людьми, которые отталкивают тех, кто пытается любить их просто за то, что они есть, Фил? - Знаю, Брей, - негромко сказал Майе, намереваясь помочь Брендону поскорее собраться и покинуть его квартиру, - они, чаще всего, умирают в одиночестве. - Вот-вот, - Лайпсик кивнул, - и именно это будет с тобой, если ты будешь себя так вести. То, как ты поступаешь со мной - это просто отвратительно. - Разберись уже, мудозвон ебанный, - Филипп вышел с кухни в прихожую, Брендон пошел за ним, - заботишься ли ты обо мне, любишь, считаешь шлюхой или просто сочувствуешь, - Фил сорвал с крючка крутку Брендона и вручил ее ему, - потому что ты для меня - просто знакомый, с которым я немного заигрался, - видимо, Брендон не планировал сильно задерживаться у Майе - он был обут еще до того, как они начали разговаривать, и это спасло его от посещения коридора без кроссовок, - и если ты, охуевшая рожа, еще раз появишься у меня на глазах без особой необходимости - я прикончу тебя, ты меня понял? - Фил разозлился не на шутку, выталкивая едва сопротивляющегося Лайпсика за порог, одаривая его уничтожающим взглядом и захлопывая перед ним дверь с такой силой, что хлопок отозвался эхом по всей квартире. Иногда вещи становились переходящими все границы - и это была та самая ситуация. *** - Я безумно рад тебя видеть, - первым делом сказал Вася, когда они увиделись в аэропорту - Кошечкин крепко прижал Майе к себе, и Фил, пытаясь скрыть счастливую улыбку за перчаткой, ответил на объятие Василия осторожным поцелуем в щеку. Яркие события одно за другим заставляли Филиппа кататься по Квебеку туда-сюда, меняя компании, места, причины встречи и настроение. Сначала Брендон и его сумбурное глупое признание, обиду за незваимность на которое Брендон выместил словами еще до того момента, как Фил успел заблокировать его во всех возможных социальных сетях - и даже банковском приложении, куда Брендон, видимо, успокоившись, прислал Филиппу свои извинения, но был благополучно заблокирован и там. Филипп не собирался прислушиваться к словам Брендона, понимая, что большая часть из сказанного им была сказана на эмоциях - не каждому понравится открытая невзаимность после такого осторожного и чуткого признания; и уж тем более Филипп не собирался испытывать перед собой вину за то, что он позволил себе переспать с Брендоном - это была просто мимолетная слабость, за которую никто не нес ответственности, никто не принуждал никого ни к каким действиям и уж тем более не делал что-либо во вред кому-то. Наверное, если бы Фил знал о чувствах Брея - если это снова не была какая-то манипуляция - то он бы сторонился его; хотя он в ту ночь и правда был в стельку. Потом Коля и Никита, которые заставили его показать им город, как будто Филипп жил здесь, знал каждый закоулок или был гребанным экскурсоводом. Что Голдобин, что Коростелев жили здесь - пусть и непродолжительное время в период работы в АХЛ и НХЛ, в отличие от Филиппа, который полноценно гулял по Квебеку еще в юности. Альфы откопали в своем отеле стопку разноцветных брошюр с каким-то туристическими местечками, забили на мороз, который застелил Квебек, переоделись в повседневную одежду и сбежали из отеля от своей команды и тренера. Не сказать, чтобы у Филиппа был опыт прогулок с двумя влюбленными людьми до этого - когда просто плетешься третьим лишним за своими друзьями, которые держатся за руки, целуются и обнимаются, но в тот вечер он определенно приобрел его. Коля и Ник совершенно не стеснялись окружающих, не стеснялись говорить по-русски, не переживали о том, что их может кто-то заснять - пару раз к Голдобину подходили какие-то люди для того, чтобы сфотографироваться и взять автограф. На матче Канада-Россия Филипп завис с девушками и женами канадских игроков на фанатском секторе - и это в принципе была единственная публика на том матче. В будний день, в середине рабочего дня, со стоимостью билетов в районе сотни долларов Филипп был совершенно не удивлен такой посещаемости, но парням на льду, в принципе, было совершенно плевать, а атмосфера на трибунах, особенно в компании развеселых крикливых канадских омег, быстро стала домашней. Сиерра - жена Джоша - не была главой этого движа, но дружила, казалось, со всеми девушками, и поэтому быстро подтянула Филиппа, разодетого в джерси Карри и кепку "Металлурга", к ним, где Филипп отлично провел время за обсуждением какое-то фигни, выкрикиванием кричалок и распитием горячего шоколада. После матча Филипп с Си отправились в раздевалку к Джошу - канадцы выиграли товарищескую игру - и обнаружили его разговаривающим с высоким улыбчивым рыжеволосым альфой, с которым тепло поздоровалась Сиерра. Филиппу представили мужчину - им оказался спортивный агент Алеша Пилко, который представлял интересы не только Джоша, но и Брендона, Коди, Эдди - а также большого количества других американцев и европейцев в КХЛ и за ее пределами. Алеша, судя по всему, был очень рад познакомиться с Филиппом, и Майе принял их с Джошем предложение поужинать тем вечером вместе - Фил сразу понял, что Пилко знает о том, что агента у Филиппа нет, а сезон подписания новых контрактов близко, что для Алеши было потрясающей возможностью обзавестись перспективным клиентом. Не сказать, что Фил был против, и когда ужин быстро перетек в обсуждение рабочих моментов, Филипп сам предложил Алеше попробовать посотрудничать до конца этого сезона. - Я тоже безумно рад тебя видеть, Кэт, - сказал Филипп, когда Кошечкин отпустил его, ласково приобнимая его за шею. - Как ты себя чувствуешь? Как долетел? Как настроение? Как дела у малышей и Иры? Кошечкин с широченной улыбкой взахлеб рассказывал о том, как сорвался из Магнитогорска в Испанию, надеясь, что сможет уехать с детьми куда-то в теплые страны - Максим, сославшись на плотный рабочий график, отпуск брать отказался, и рассчитывать Васе приходилось только на то, что их с Ириной договор о том, что у детей будут небольшие внеочередные каникулы, все еще в силе - но буквально за день до прилета Кошки в школе близнецов началась эпидемия ветряной оспы, близнецы притащили ее домой и заразили младшего. В ветрянке не было ничего страшного, но дети вынуждены были двадцать один день посидеть дома. Кошечкин планировал поехать домой, в Тольятти, но родственники уже запланировали сами приехать к нему позже в Магнитогорск, поездка в Алтай с семьей бывшего капитана и легенды "Металлурга" Сергея Мозякина тоже сорвалась, и зависнувший на некоторое время со своими детьми в Барселоне Вася принял решение прилететь в Канаду - здесь можно было встретить своих одноклубников и даже поболеть за них, но на все товарищеские игры России в Квебеке Василий не успел, парней в Канаде не застал, поэтому прилетел прямиком к Филиппу - омега был только рад провести время с Васей. - Погоди, куда это ты за руль прыгаешь? - удивленно спросил Василий, видя, как Филипп открывает багажник своего Grand Cherokee и закидывает туда чемодан Васи, а затем открывает дверь водительского сидения. - Постой, ты что делаешь? - он захлопнул за Филом багажник, положив в него второй чемодан, и увидел, что Майе садится за руль. - Так, а ну-ка отдай ключи, что за самовольство? - Вася, блять, ты забыл, где мы находимся? - усмехнулся Филипп. - Мы в Канаде, я здесь могу водить машину, просто имея права, не обязательно обладать какими-то специальными разрешениями, - он улыбнулся, заводя мотор и наблюдая за тем, как Вася неуверенно садится на переднее пассажирское сидение. - Бездуховность, - вздохнул он, пристегиваясь и тут же хватаясь рукой за дверную ручку, всем своим видом показывая, что переживает за свою безопасность во время этой поездки. - Омегам права выдают, жуть какая-то, - покачав головой, сказал Василий, но более не мог сохранять серьезное выражение лица, хитро улыбаясь, - не обижаешься, Фил? Я в шутку. - Ты погоди, мы еще не тронулись, чего руку с поручня-то убрал, - язвительно хихикнул Филипп, намеренно резко стартуя с места и также резко выезжая на дорогу, - еще и слова свои про шутку возьмешь обратно. Больше Филипп не баловался и не предпринимал попыток напугать Васю своими навыками вождения, и Кошка быстро втянулся в роль второго пилота, то и дело с умным выражением лица пытаясь показать Филиппу правильную дорогу до своего отеля - он находился в пяти минутах езды от квебекского AirBnb Филиппа, и местонахождение этого здания одного из мировых сетевых отелей Филипп прекрасно знал, но все равно позволил Кошечкину немного поумничать. Кошечкин выглядел таким счастливым, каким Фил не видел его довольно продолжительное время - последний отрезок сезона дался Василию довольно тяжело, он был вынужден играть со сложными соперниками на травме, очень уставал и плотно тренировался, и сейчас, после буквально пяти выходных дней, Кошечкин был таким свежим, отдохнувшим, сытым и веселым - Фил был очень рад за него, потому что на плечах Кошки и так было слишком много ответственности. - Мы покушаем где-нибудь? - после пятнадцати минут дороги Васе надоело разглядывать повороты в навигаторе, и он начал нетерпеливо вертеть головой по сторонам, разглядывая нарядные рождественские улицы. - В самолете из опций была только рыба и овощи, а я стейк хочу, просто ебнись. Есть тут у вас местечко, где можно стейк с кровью заказать? - Давай ты для начала хотя бы заселишься, примешь душ после перелета, переоденешься - я само собой отвезу тебя пообедать после этого куда-нибудь, - предложил Майе. - А у тебя нет никаких планов ближайшие несколько дней? - зевнув, спросил Василий. - Мама с папой предложили приехать на несколько дней раньше, - Фил задумался, - папа устраивает среди местных детских команд небольшой турнир, предложил мне побыть судьей или ведущим, - Фил засмеялся, - а еще брату предложили повышение, он и его жена хотят приехать в родительский дом и устроить там семейный ужин в честь этого. Но я не хочу бросать тебя, наши парни уже уехали из Квебека, что ты будешь делать здесь один? - Не хочу показаться навязчивым, но я мог бы поехать к тебе домой с тобой, - немного помолчав, тихо сказал Вася, - где ты там живешь, в Лашене, вроде? Никогда не был там. Вместо того, чтобы гулять здесь, ты мог бы показать мне свой родной город. Уверен, мне там понравится. - Я сам не хотел выглядеть глупо, если бы предложил тебе поехать со мной, мало ли, вдруг тебе не особо хотелось бы пересекаться с членами моей семьи, - Филипп улыбнулся - он был совершенно не против совместить приятное с еще более приятным, - тебе понравится, но я не уверен, что там так много заведений, где тебе смогут подать отменный стейк с кровью. - Да и хуй бы с ним с этим стейком, - еще тише сказал Вася, отворачиваясь к окну и рассматривая большую рождественскую елку на площади. В конечном счете, их план изменился еще на подъезде к отелю Кошечкина. Пока Филипп выбирал, какой подкаст они будут слушать, стоя в пробке, Вася забронировал номер в отеле в Лашене и предложил Филиппу пропустить ступеньку с заселением и прогулками в Квебеке, сразу поехав в родной город Филиппа. Майе не стал настаивать на том, что Васе было бы неплохо отдохнуть после перелета - ему все равно не пришлось бы сидеть за рулем, и они просто завалились в арендованную Филом квартиру и заказали обед туда, при чем выбор Васи пал на фаст-фуд, которого навалом было и в России. Кошечкин быстро почувствовал себя, как дома, стащив у Филиппа одну из пижамных футболок, сходил в душ, они перекусили, Филипп предупредил родителей, что приедет раньше запланированного времени и не один. Небольшой послеобеденный отдых и сбор вещей Филиппом заняли несколько часов, и какое-то время спустя они уже мчались по расчищенному шоссе под AC/DC. - В Барселоне красиво, конечно, - у них зашел разговор о путешествиях, и Кошечкин поспешил поделиться своими впечатлениями о столице Каталонии, - тепло, атмосферно, уютно, а в деревушке, где живет Ира, так вообще сказка. Люди загорелые, улыбчивые, этот ее Ксавье, - так звали нового избранника Ирины, и Вася даже не выглядел злым, когда говорил о нем, - каждый день возит детей в саму Барселону в школу, забирает после нее, и они на заднем дворе его дома играют в футбол, там такое поле, просто отвал всех частей тела. У нас такое никогда само по себе не вырастет, а он там его лишь время от времени подстригает. И море у них теплое и ласковое рядом, и климат благоприятный, и овощи с фруктами свежие и сочные. - Думаешь, детям будет лучше расти в такой атмосфере? - Филипп быстро понял, что путеводители и достопримечательности Кошечкина не сильно интересовали, он очень хотел поделиться с Филом именно своими мыслями о семье. - Как новый парень Ирины разговаривал с тобой? Как он относится к детям? Как он заботится о них? - Я был зол на Иру за такой поступок, ну, ты помнишь, когда она увезла малышей с собой, не посоветовавшись со мной, - сказал Кошка, - но когда я приехал к ним домой, я понял, что она хотела для них в первую очередь всего самого хорошего, а тот факт, что у нее новый избранник - это просто совпадение. В Испании они перестали постоянно ходить с сопливым носом, начали активнее заниматься спортом, Лизе и Никите, оказывается, вообще не нравятся фигурное катание и хоккей, на которое их отдал я - Лиза начала заниматься гимнастикой, Никита - играть в футбол. Играют с соседскими детьми, Ира пока что не работает, занимается младшим и домашним хозяйством, но я понял, что этот Ксавье хоть и обычный торгаш, но денег на обеспечение Ирины и детей у него достаточно - у него довольно неплохая машина и ухоженный дом, пусть и не такие хоромы, какие я купил для Ирины в Магнитогорске. Да и в целом он оказался неплохим парнем, главное - он знает свое место и не пытается заменить детям отца, а просто пытается стать им другом. Они не зовут его "папой", а называют по имени. - Он и не сможет заменить им его, потому что твои дети теперь отлично знают, что ты у них есть, - с нежностью сказал Филипп, - но тебе нужно будет поддерживать с ними постоянный контакт, потому что расстояние съедает это знание. Хотя, кому я это рассказываю - ты и сам все отлично знаешь. - Да знаю конечно, - сказал Вася, и эта фраза должна была прозвучать уверенно, но Вася как-то смазал интонацию, и она получилась у него далеко не такой, - ты знаешь, все думал, как буду проводить свой отпуск, когда наконец выйду на пенсию и перейду на офисную работу в клубе. Разговаривал с мужиками, как им теперь живется без хоккея, и все говорят, мол, бросай, Вася, будешь отдыхать столько, сколько тебе надо, путешествовать, видеться с семьей каждый день, ходить в баньку, кино, ездить на рыбалку, в горы - как нормальный мужик. А я все собираюсь, но не могу. Не могу и играть по-человечески, но не могу и бросить. Не вижу себя без игры совершенно. - Кэт, ты сам знаешь свои пределы, - Фил пожал плечами, - сам знаешь, когда тебе нужно будет закончить. У тебя же не ты один есть, у тебя куча врачей, агентов, работников клуба и лиги, которые могут подсказать тебе нужный момент, чтобы завершить карьеру, сесть в офис или встать на мостик. Так что не переживай. Я понимаю, что хочется играть вечно, но нужно и поберечь себя, потому что после большого спорта тоже есть жизнь, которой нужно наслаждаться. - Просто у всех в моем окружении всегда был простой и надежный план - играя десять-двенадцать лет, обзавестись семьей, и на старости лет воспитывать детей и быть белым воротничком, и все мои товарищи, который закончили карьеру или близки к ее завершению, с большой радостью этот план выполнили или выполняют, - Василий стал звучать уж совсем неуверенным, - а я мало того что развелся, а омега моя с детьми уехала в другую страну, так еще и бумажки с девяти до пяти я перебирать не хочу. - А что же ты тогда хочешь? - Филипп неоднократно видел Кошечкина в таком состоянии - голкипер сам себя готовил к тому, чтобы сказать что-то такое, что должно было порвать его собственные шаблоны. - Хочу все начать сначала, - сказал Кошечкин, - хочу заново влюбиться, заново начать играть в хоккей с той искрой, с которой я начинал, когда был маленьким, заново переехать в город, в который я влюблюсь и больше никогда не захочу уезжать оттуда. Хочу быть безответственным, просыпать тренировки, опаздывать на игры, знакомиться с омегами, кричать кричалки на футбольных матчах, гулять вечерами и ночами с человеком, с которым я смогу быть безответственным и глупым. Не хочу быть отцом, мужем, важным альфой, хочу просто быть раздолбаем, каким был всю свою жизнь, пока меня не подобрала Ира и не помогла мне попробовать себя в этих ролях, в которых я полный ноль, с которыми я не справился. Хочу, чтобы в мире нашелся человек, который понял меня и принял меня таким, какой я есть, который понимал, что я ничего не требую от него, и ничего не требовал бы от меня. В воздухе повисла недосказанность, и Филипп буквально кожей чувствовал, как Вася еще не сказал что-то очень важное - но альфе пока не хватало сил на это признание. Майе осторожно переместил руку с рычага коробки передач на колено Василия, некрепко сжимая его пальцами, и Вася тут же накрыл его руку своей, придавливая к себе, но не поглаживая пальцами и не сжимая, не делая это касание каким-то чутким или нежным. Фил старался не отрывать взгляда с дороги, потому что на его пути была сложная автомобильная развязка и неприметный съезд, который ему нельзя было пропустить, но краем глаза он видел, что Василий улыбается своей искренней широкой улыбкой. Тяжело было сохранять спокойствие, когда внутри тебя все сыпалось - Филипп знал это по себе. Вероятно, Вася переживал тоже самое. Фил был уверен в том, что внутреннего стержня альфы хватит для того, чтобы пережить многочисленные трудности и невзгоды, кризисы и падения, но никогда не боялся напомнить близкому для себя человеку, что он рядом с ним. Этого кроткого касания хватило для того, чтобы почувствовать, как расслабился Кошечкин, откидываясь на сидение, и увидеть, что он улыбнулся. Фил никогда не понимал, по каким критериям человеческий мозг выбирает людей, за которых ты будешь переживать все свое время, которые будут дороги тебе, но нутро Фила выбрало именно Василия, и Майе было важно знать, что с голкипером все хорошо - и их невербального взаимодействия, касания руками было достаточно, чтобы Филипп удостоверился в этом. - Я думал, что меня будет тошнить от одного только вида своих одноклубников в отпуске, но когда я увидел тебя, я понял, что очень соскучился по тебе, - сказал Вася, убрав ладонь с руки Филиппа, и омега переместил свою руку в привычное положение - на руль. - Чем ты занимался, пока был здесь? Нам же возвращаться в Россию через несколько дней и почти сразу приступать к тренировкам, ты хоть немного отдохнул? - Да, я думаю, я отлично перезагрузился, - сказал Филипп, - наши русские товарищи успели порядком подзаебать меня, но их товарищеские игры закончились, Джош с женой уехали домой, я встретился, пожалуй, со всеми своими товарищами, с которыми мог встретиться в этот момент времени и уже побывал дома, даже успел соскучиться по играм и тренировкам. До сих пор не могу понять, на пользу ли мне играть в такой дали от дома или нет. - Я живу менее чем в тысяче километров от своего дома, менее чем в часе полета, и я все равно не бываю дома чаще тебя, - усмехнулся Вася, - с одной стороны, ты можешь полностью погрузиться в работу и не отвлекаться ни на что, а с другой стороны - скучаешь по своим родственникам и семье, друзьям. Тут уже каждый выбирает для себя комфортное решение. Кто-то не тревожит своих омег и родителей и дает им самостоятельно выбирать город для проживания вне зависимости от того, где они сейчас работают, кто-то может менять клуб каждый год, и дай бог это будут клубы в переделах одной страны - многие же переезжают даже между континентами, и все равно заставлять свою семью быть рядом. Илья Петрович, например, много лет видится со своей семьей только в отпуске - они может быть пару раз на финал кубка Гагарина приезжали и все, за Хабаром даже его родители ездят, примеров масса, на самом деле. - Не уверен, что смогу заставить кого-то из своей семьи прилететь ко мне больше чем на пару дней, да и я как-то не хочу заставлять кого-либо - у них и здесь много дел, - Майе внимательно посмотрел на Васю, - я все-таки свободный человек, мне о таком задумываться не приходится, так что хотя бы эта проблема обошла меня стороной. - Мир так устроен, что даже если ты вступишь с кем-то в отношения, ни один альфа, скорее всего, не будет бросать свои дела, чтобы ездить за работающей в разных городах омегой, тут два варианта - или такая пара очень быстро разбежится, или эти разъезды будут сопровождаться постоянным волнением и ревностью, - прищурившись, сказал Василий. - У меня в голове это очень с большим трудом укладывается. - У тебя там с большим трудом укладывается даже тот факт, что сейчас я веду машину, - фыркнул Филипп, снова съезжая по указателю - на этот раз с основного шоссе на ухоженную двухполосную полупустую дорогу, которая вела прямиком в Лашене - ехать им оставалось чуть более получаса. - Подъебал так подъебал, ничего не скажешь, - засмеялся Вася, - скажи еще что тебе не нужно разрешение, чтобы заселиться в отель. - Не нужно, Вася, - Филипп улыбнулся, понимая, что альфа прикалывается над ним, но решая подыграть, - а еще можно самостоятельно покупать недвижимость, усыновлять детей, устраиваться на работу, покупать кучу вещей, например, алкоголь, машины, пиротехнику, лекарства, которые нельзя покупать в России. Можно заселяться в отели, путешествовать, ходить на концерты, пляжи, мероприятия и жить человеческой жизнью, без каких-либо ограничений. Наверное, это главное, для чего мне требовался отпуск - побыть в привычном для меня месте, где я вырос и где я привык к тому, что я свободен сам по себе, а не потому что у меня есть бумажка от альфы. - Я понимаю, что ты отшучиваешься, но все равно слышу в твоем голосе какую-то обиду, - Вася с интересом разглядывал уютные домики в городке, который они проезжали по дороге, - и я могу тебя понять. Так что ты извини меня, если я перегибаю в чем-то палку, хорошо? Не хочу давить на больное для тебя. - Я отношусь к этому как к временным трудностям, - тут же ответил Филипп - он не хотел извинений Василия. - Человек имеет свойство привыкать ко всем неудобствам. - Почему твои трудности временные? - спросил Вася, не отрываясь от окна. - Потому что я не собираюсь жить в России всю свою оставшуюся жизнь, рано или поздно я приму решение уехать оттуда, что даст мне возможность вернуться туда, где мне будет комфортно, - лениво сказал Фил. - Не сказать, что мне неуютно в России - это прекрасная страна, а Магнитогорск - чудесный город, но это не отменяет того факта, что я там все еще только по работе. Пусть это место мне теперь и до безумия дорого. - А если тебе придется остаться в России? - Кошечкин наконец повернул голову к нему. - Ну, например, потому что здесь появится кто-то, из-за кого ты захочешь там остаться. Или если клуб предложит тебе новый контракт - а я, блять, на все двести процентов уверен, что тебе предложат новое соглашение. - Я отпустил привычку загадывать дальше, чем до завтрашнего дня, Вась, - с улыбкой сказал Фил. - У меня нет шаблона, по которому я могу действовать, нет течения, по которому я могу плыть. Я просто иду вперед, и если что-то в моей жизни изменится, что-то заставит меня остаться в России или же, наоборот, покинуть ее как можно скорее, я буду просто действовать исходя из своей интуиции. Поддавшись ей однажды, я нашел дорогу в Магнитогорск, где я понял, что жизнь - это прекрасная штука. Чуйка может подвести меня в следующий раз, но я уверен, что что-то загадывать в будущем - это полная хуйня. Потому что от разочарования, когда твои планы не сбудутся, будет только больнее. - Хотел сказать тебе кое-что, - немного помолчав, негромко сказал Кошечкин. - Но не знаю как сформулировать свою мысль так, чтобы ты меня правильно понял. - Где-то я это уже слышал, - подавившись смешком, сказал Филипп. - Договоришься у меня сейчас, - проворчал Вася. - Еще и с мыслей меня сбил. Ладно, потом поговорим. Когда Василий заселялся в небольшой уютный отель с рестораном на первом этаже, Филипп, узнав, что свободных номеров не так уж и мало, снял номер по соседству с Василием, чтобы не тревожить родителей возвращениями посреди ночи после прогулок по городу - да оставлять Васю в одиночестве было как-то неприлично. Кошечкин этой новости обрадовался, они оставили свои вещи в гостинице, слегка перекусили после долгой дороги и отправились к дому родителей Филиппа - ужин, который Марио и Лин Майе устраивали в честь повышения брата Фила, должен был состояться сегодня вечером, и времени до него еще была уйма, потому что все собирались после работы и прочих своих занятий, и если бы Фил и Вася не поели, то определенно страшно проголодались бы к тому моменту, как еда была бы готова. По дороге Филипп купил для отца мясо для барбекю, позвонил матери и на свою голову поинтересовался, нужно ли купить что-то домой - в конечном счете они с Василием целый час ходили по супермаркету и докупали что-то по заказу мадам Майе. Васю это времяпрепровождение изрядно веселило, они с Филиппом дурачились, останавливались около каких-то памятных Филу мест, каких-то достопримечательностей, вместе фотографировались на память, снимали какие-то видео, и когда они проезжали реку Миль-Иль, на которой и стоял город, Кошечкин взял с Филиппа обещание, что они сюда еще непременно вернутся и погуляют по набережной. Филипп припарковался на улице рядом с домом - машин братьев еще не было где-то по близости, а значит, мама с папой пока были дома одни. Вася вдруг занервничал, начал спрашивать у Филиппа, нормально ли он выглядит, не испугает ли родителей Фила его присутствие у них дома, в ответ на что Фил засмеялся, похлопав Васю по плечу и подзывая его к себе, чтобы вместе отнести покупки в дом. - Филипп, ты не сказал, что приедешь с... - на пороге дома их встретила Лин Майе, сразу же обнимая сына, но тут же замечая двухметрового альфу за его спиной. - Я не уверена, что я его знаю. - Он не говорит по-французски, мам, - Фил зашел в дом, затащил на порог смущенного Кошечкина, который и правда ни слова не понимал, - это мой одноклубник, его зовут Василий Кошечкин. Вы смотрели с папой наши игры, вы должны знать, кто это такой, - повесив куртку на крючок, Фил повернулся к Кошечкину - тот стоял красный, как рак, и не раздевался, - Вася, что за дела, чувствуй себя, как дома, - он засмеялся, дергая молнию на его куртке и расстегивая ее, и замерший альфа поспешил стянуть ее, чтобы не выглядеть дураком. - Мам, он хотел съездить в свой отпуск в небольшое путешествие, и мы договорились, что встретимся в Квебеке и немного погуляем, но я решил, что ему будет интересно побывать и у меня дома. Я думаю, вы не против, если он поужинает с нами. - Да, возможно, я видела его по телевизору, но вы же там все в форме и в шлемах, сложно различить, - Лин засмеялась, - добро пожаловать, Василий, - ее английский не был самым лучшим, но его уровень был достаточным для того, чтобы спокойно пообщаться о каких-то базовых вещах. - Располагайтесь, проходите, Филипп, поухаживай за своим гостем. Отец на заднем дворе, ты купил ему мясо, как он просил? - Да, забыл только уточнить, что именно ему нужно, взял на свой вкус, - Филипп вытащил из одного из пакетов несколько свертков из крафтовой бумаги, - ты можешь сделать мне какао, пожалуйста? И Васе что-нибудь, Вася, что ты будешь? - спросил Майе, и Кошечкин согласился на черный чай. - Идем, познакомлю тебя с отцом. - Чувствую себя так, словно пришел к твоим родителям просить разрешения взять тебя замуж, - шепнул Вася, на цыпочках вышагивая за Филом. - У нас никто такой ерундой не занимается, глубоко религиозные люди, возможно, еще так делают, - усмехнулся Филипп. - А еще у меня в семье все давно смирились с мыслью о том, что я никогда не приведу домой альфу, поэтому не переживай, никто не подумает о тебе в таком ключе, - прошептал Майе, накидывая лежащую на кресле куртку с эмблемой канадской хоккейной федерации на плечи Васи - после многочисленных поездок в сборную у Филиппа осталось такое же несметное количество комплектов формы национальной сборной, и куртки их этих комплектов отец надевал, когда жарил что-то на гриле во дворе, чтобы не испортить одежду запахом дыма и гарью. - Пап, привет! Марио обнял сына, счастливо улыбаясь, за руку поздоровался с Василием, признав в нем голкипера команды Фила, и тут же отправил Филиппа помогать ему с мясом, которое он уже подготовил. Васю посадили в огромное плетенное кресло на веранде - рядом на каменной плитке Марио построил для себя гриль, встроив решетку в большую рабочую поверхность, где и занимался готовкой, что было одним из его любимых хобби еще с давних времен. Отец Филиппа тоже не очень хорошо говорил по-английски, но прикладывал все усилия, чтобы они в Кошечкиным могли понять друг друга. - Когда Филипп был маленьким, он тоже хотел быть голкипером, - переворачивая стейки и засекая таймер на определенное время, сказал Марио, - все время дарили ему экипировку для голкиперов, но его первый тренер так и не дал ему задержаться в воротах, перевел его в поле сразу же, как понял, что он не вырастет выше обычной омеги. Филипп так обиделся на это, но зато смотри, каким проворным нападающим он вырос, - Марио потрепал сына по волосам. - Я наоборот хотел быть полевым игроков, - смеясь, сказал Василий, - но я был таким большим и медленным, что тренер поставил меня на ворота. Всегда хотел быть каким-нибудь защитником, а еще когда я был помладше, у меня был неплохой дриблинг, думаю, если бы я настоял на своем, я бы был неплохим полевым, - он подмигнул Филиппу, кутаясь в куртку. - Упустить возможность быть голкипером с твоим ростом, когда ты можешь просто стоя и не шевелясь, заслонять всю площадь ворот - это преступление, - Филиппу было дано задание смешать специи со сливочным маслом и свежим розмарином, и он безропотно выполнял его, тем более, ему это приходилось делать не первый раз в его жизни. Лин принесла какао для Филиппа и вручила чашку чая Василию, захватив для Кошечкина уютную шапку, потому что свою голкипер оставил в прихожей дома. Пока Марио жарил мясо, они с Васей на ломанном английском обсуждали какие-то политические события, моменты из хоккейной истории, вспомнили китайскую Олимпиаду, на которой Филипп так и не вышел против сборной России. Мягкий снег посыпался со светлого неба, застилая расчищенные дорожки на заднем дворе дома родителей Фила, омега в расстегнутой куртке носился туда-сюда, то выполняя поручения Лин, то поручения Марио, и в какой-то момент почувствовал себя неважно - какую-то неестественную слабость, боль в пояснице и желание присесть и закрыть глаза, отдохнув, но все списал на то, что сегодня был очень загруженный день, он много времени провел за рулем и поспал совсем немного. Сначала приехала сестра, затем один за другим приехали старшие братья, дом наполнился шумом, детским смехом, беготней и собачьим лаем, Филипп познакомил Васю с каждым членом своей семьи, и Кошечкин быстро нашел себе занятие в лице игры в хоккей с мячом с клюшками для бенди с племянниками Фила, пока сам Фил помогал матери и сестре накрывать на стол. Вася отлично влился в управляемый хаос, который царил дома, и даже умудрялся как-то болтать с малышами, некоторые из которых не говорили больше ни на каком языке, кроме французского. Фил почему-то переживал, что Вася будет чувствовать себя также смущенно, как чувствовал себя, когда только вошел в дом, но Кошечкин держался отлично. Слабость усиливалась с каждым часом, но банка энергетика помогла Филиппу прийти в чувства и продолжить проводить время с семьей с улыбкой на лице. Когда виновник торжества, новоиспеченный директор довольно крупной строительной фирмы в Монреале, средний брат-альфа Филиппа, Гарри, наконец появился со своей беременной женой в гостях у родителей, Филипп, обняв и поздравив его еще на пороге, поднялся на второй этаж - в своей сумке он оставил подарок, купленный для него - дорогие брендовые часы от фирмы, которая ему так нравилась. Сумка лежала в комнате Филиппа, и когда Майе зашел в нее, он увидел, что за ним идет Василий, оставивший свои развлечения в гостиной. - У тебя все нормально? - он опередил Филиппа, задавая свой вопрос. - Да, просто немного устал, - Майе посмотрел на себя в зеркало, пригладил волосы и завязал их в хвостик, - а ты как? Еще не устал? Я в любой момент готов отвезти тебя в отель, если тебе наскучило сидеть здесь. - Нет-нет, Фил, ты что, - Вася улыбнулся, заходя в комнату и закрывая за собой дверь, - твоя семья просто потрясающая, я никогда не чувствовал себя так уютно в чужом доме, еще и при условии, что мой единственный знакомый в нем человек вечно где-то бегает, - он подошел в Филу, рассматривая его и себя в зеркале. - Спасибо, что взял себя с собой. Твои родственники очень добры ко мне. - Кэт, что с тобой? - Фил заметил, что голкипер заметно поник и поежился, глубоко вздыхая. - Что-то случилось? - У меня никогда не было таких семейных праздников даже когда я делал что-то грандиозное, например, когда драфтовался в НХЛ, брал кубок Гагарина или выигрывал золото на Олимпиаде, Фил, - признался Вася, - не пойми меня неправильно, Фил, твой брат действительно огромный молодец, раз смог в таком возрасте так высоко подняться по карьерной лестнице, я не умаляю его достижений, просто в семье Кошечкиных принято собираться только на чьих-то похоронах, - он невесело усмехнулся. - И Ира с детьми никогда особо не интересовались моими достижениями, и для меня домашнее торжество в честь кого-то - это дикость, потому что у нас так не принято, - он сел на кровать Филиппа, - прости, что перетягиваю одеяло на себя. Просто хотел сказать тебе это. Филипп тихонько засмеялся, подходя к голкиперу и опуская руку на его голову, поправляя упавшие на лоб волосы. Вася смотрел на него снизу вверх, разглядывая нежную улыбку Майе, и вдруг потянул его на себя, положив руки на его поясницу. Фил охнул, падая на колени Кошечкина, и тут же попытался отстраниться, но Вася прижал его к себе, утыкаясь носом в его шею и делая глубокий вдох. - Вась, ну ты охуел что-ли совсем? - прошипел Филипп, предприняв еще одну безуспешную попытку вырваться. - Дверь не закрыта, входи не хочу! Так я еще и пожалеть тебя пришел, а ты как обычно, - Майе принял правила игры Василия, максимально отдалившись от него и усаживаясь на самом конце его ног. - Да мне показалось просто, - улыбнувшись, попытался оправдаться Вася, - что этот чудесный сладкий запах - это от тебя. А еще я просто хотел проверить, ведешься ли ты на попытки разжалобить себя, как и все омежки. - Вася, ты когда бахнуть успел? - Филипп наконец заметил едва раскосую улыбку Василия и его блестящие глаза. - Так еще и немало, судя по всему. - Твой отец угостил меня виски со льдом, отказывать, когда такой хороший человек, как месье Майе, предлагает выпить - это преступление, а не в рамках с моим ростом не стоять, - передразнил Филиппа Кошечкин. - И вообще. Он сказал, что ты никогда раньше не знакомил с ними ни одного своего одноклубника, когда повзрослел, - он довольно улыбнулся, - так что я чувствую себя вдвойне особенным. - Я переживал, что тебе здесь не понравится, - когда Вася отпустил Фила, омега слез с его колен, но далеко уходить не стал, присаживаясь рядом, - потому что всегда, когда мы собираемся в полном составе, здесь становится очень шумно. Я обещаю, еще пара часиков и мы поедем в гостиницу, поспим, и я покажу тебе город. Пойдем, поужинаем, а то без нас съедят все самое вкусное. Остаток вечера прошел спокойно, разве что Филипп честно сказал матери, что неважно себя чувствует, в ответ на что она предложила ему больше не суетиться, а отдохнуть, выпить чая с медом и наконец нормально поесть, и если его состояние будет ухудшаться, то непременно вызвать семейного доктора, но Майе не чувствовал себя настолько плохо, чтобы думать о том, что ему понадобится врач. Он нянчился с одной из своих младших племянниц, позволив ее матери немного отдохнуть, расслабиться и выпить вина, пока слушал разговор своих братьев, отца и Василия. Кошечкин безгранично долго хвалил приготовленный Марио стейк, Филиппу показалось, что они с его отцом отлично общаются и ни о чем не переживал, наблюдая за тем, как крошечная омега в розовой смешной шапочке засыпает на его руках, улыбаясь и чмокая пухлыми губами. - Элли так мирно еще ни разу не засыпала ни у кого на руках, ты определенно ей понравился, Фил, - Феликс, самый старший брат Филиппа, с улыбкой чокнулся бокалами с Василием и отцом и сделал глоток виски. - Жаль, что дядю Филиппа она будет видеть не так часто, как нам хотелось бы. Ты планируешь возвращаться после этого хоккейного сезона домой? - Мы с нашим спортивным директором обсуждали возможность продления контракта, но без агента выдвинуть свои условия было проблематично, поэтому я пока не знаю, что они могут предложить мне для того, чтобы я остался, - сказал Фил - было немного неуютно обсуждать эту тему в компании Кошечкина, но голкиперу, казалось, было плевать. - Но я пока что выполняю все условия по контракту для получения всех призовых по итогам этого сезона, а это семьдесят пять процентов от всей суммы контракта сверху, - Фил пожал плечами, бережно покачивая ребенка. - Не читаешь прессу? - влезла Феличе, сестра-омега Филиппа. - Тебя ждут в НХЛ. - У меня уже был опыт в НХЛ, и ты помнишь, чем все это закончилось, - фыркнул Майе. - Мне очень спокойно в "Металлурге", я чувствую себя там нужным и ценным игроком, чувствую, что являюсь важным членом команды, что мой вклад в нашу игру помогает команде оставаться на верхних строчках в турнирной таблице. А еще почти все члены команды в отличных отношениях со мной, и ты знаешь, как много это для меня значит. - Ну да, - задумчиво произнес Гарри, - где это было видано, чтобы Филипп не просто хорошо общался со своими одноклубниками, но и даже знакомил их с нами, - он улыбнулся Василию. - Не удивляйся, Васи, это и правда нонсенс, поэтому это честь для нас. - Наш братик-интроверт наконец интегрировался в общество, - засмеялась Феличе. - Эй, заткнись, Личи, - пригрозил ей Филипп, - Элли уснула, я отнесу ее в кроватку в детской? - спросил он у жены Феликса, которая кивнула ему. - Я схожу с тобой, - Кошечкин тут же поднялся с места и отправился за Филиппом. - Тебе не тяжело? Я видел, как твоя мама распереживалась, когда ты ей сказал что-то. Это как-то связано с тем, что ты устал? - Вася немного притормозил с тем, чтобы безропотно выпивать с отцом Фила тогда, когда он поднимал бокал, и его отпустило. - Может быть, тебе нужно отдохнуть? Оставайся у своих родителей, а я поеду в отель на такси. - Не хочу бросать тебя, - тихо сказал Филипп, укладывая племянницу в небольшую кроватку и вытаскивая из ящика радио няню. - Ты прилетел с другого континента, потащился со мной в мой крошечный городок, чтобы в итоге тухнуть в отеле в одиночестве? Как-то некрасиво, как мне кажется. Тем более, отдохнуть мне здесь не получится, они всегда сидят до поздней ночи, и скорее всего в моей комнате уснет кто-нибудь из мелких, - Филипп улыбнулся, - думаю, нам пора собираться. Давай спустим матери Элли динамик от радио няни и подумаем, что мы будем делать дальше? *** Филипп очень плохо спал всю ночь, несколько раз вскакивая и пытаясь привести себя в чувства. Боль в пояснице становилась все более отчетливой и отчетливой, концентрируясь в самом низу спины и постепенно перетекая куда-то вниз живота - до Майе постепенно начинало доходить, на что это может быть похоже, но он до победного думал, что если последняя течка у него была несколько месяцев, то следующую ему не стоит ожидать еще долгое время. Последний раз он проснулся на рассвете и больше не смог уснуть, чувствуя, как все тело постепенно перестает принадлежать ему, как руки и ноги начинают подрагивать от каждого удара сердца, как дышать становится все сложнее и сложнее. В этот раз все случилось очень стремительно, и Филипп просто потерянно смотрел куда-то сквозь потолок, трясущимися пальцами поглаживая живот и едва-едва касаясь себя другой рукой между ног. Ощущения были не такими, как обычно. Обычно Филипп изнывал от того, что кровь в его теле насыщалась адреналином, его разум время от времени отключался, давая волю инстинктам, которые словно острие ножа, тонко полосовали все тело Майе, заставляя его делать все, лишь бы избавиться от этого ощущения любым способом. Течка была изнурительной сладкой пыткой, когда любое интимное прикосновение, любое движение рукой по члену, любой толчок члена или игрушки внутри - были самым желанным избавлением от оков, цепей, которые гормоны с каждой минутой набрасывали на руки, ноги, шею, спину во все больших и больших количествах, утяжеляя их; любое противостояние этим гормонам означало боль, гораздо более сильную, чем от переломов, ударов, отравлений, приступов, эта боль пронзала каждую клеточку тела, заставляя болеть даже те части тела, в которых, как Филиппу казалось, природой не было предусмотрено нервных окончаний. Но сейчас Филипп мог встать, пройти до ванной, умыться, вернуться в кровать и даже сдерживать себя от того, чтобы запустить руку в штаны. С другой стороны, апатия, нападающая, как отходняк после эйфории по время течки, окутала его сейчас, и Майе, ерзающий на кровати, чувствующий, как с каждой минутой его накрывает сильнее и сильнее, не мог даже сделать усилие над собой, приподняться, стянуть штаны и прикоснуться к себе, чтобы разогнать мурашки, танцующие по всему телу. Ему было стыдно касаться себя, было стыдно за то, что он позволял себе другим недвусмысленно касаться себя, было стыдно за то, что он поддавался наваждению и занимался сексом с альфами, с которыми не был в отношениях, в прошедшие месяцы. В дверь постучались - Филипп вздрогнул, натягивая одеяло на себя по самые уши. В соседнем номере спал Василий, и было еще слишком рано для того, чтобы он проснулся и решил захватить Филиппа, чтобы тот отправился с ним на прогулку. Майе рискнул подняться на ноги и подойти к двери, слегка приоткрывая ее - там действительно стоял Вася со своей подушкой и одеялом. - Слышь, - сказал он, сонно зевая, - мне в этом ебучем темном номере кошмары снятся. Я видел, у тебя там диванчик есть, можно я с тобой посплю? Филипп даже и не знал, что ответить Кошечкину. Прислонившись виском к дверному косяку и скрестив ноги, он жалобно смотрел на альфу, тяжело дыша. Кошка стоял перед ним, потирая глаза и ежась в своем одеяле, переминаясь с ноги на ногу в холодном отельном темном коридоре. По стене ползли светло-оранжевые пятна рассвета, Филипп проводил россыпь пятен взглядом, и капельки рассвета скользнули по лицу Василия, который все еще ждал ответа. У Фила был лихорадочный жар, он чувствовал, как горят его щеки и уши, но когда легкие захлестнул знакомый морозный запах, Филипп сначала не поверил своему обонянию, обернувшись и проверив, не открыто ли окно в его номере, не засыпало ли пыльный ковер пушистым свежим голубым снегом - но нет, окно было закрыто, шторы спокойно висели, не было даже никакого сквозняка, который мог бы развевать их, по скомканному одеялу ползла розовая роса солнца. - Филипп, - прошептал Василий, делая долгий и неглубокий вдох носом, - пусти меня. - Я не могу, Кэт, - противоречиво пожал плечами Майе, распахивая перед Василием дверь. Альфа зашел и закрыл за собой дверь, встав перед Филиппом и рассматривая его. Каждое мгновение рядом с Василием давалось Филу очень тяжело - привычное состояние, когда тело горело от запертых в нем эмоций и желания, когда ноги и руки не слушались, сами куда-то шли и к чему-то тянулись, вернулось, и запах альфы - самый многогранный, объемный, сильный, который только Майе ощущал в своей жизни, окутывал его плотным одеялом, падающим в самые ноги, крепко обнимающим плечи и шею. Кошечкин снова вдохнул и лениво улыбнулся, щурясь. - Твой запах, - прошептал он, потирая нос, - он вернулся, Филипп. - Твой тоже, - фыркнул Фил, зажмурившись и отступив в глубь комнаты, присаживаясь на кровать, где накинул на плечи одеяло, пытаясь спрятаться, съежиться, исчезнуть - Кошечкин перед ним в это мгновение был самым желанным мужчиной на свете, и Филиппу было до безумия стыдно за это желание, но он ничего не смог с этим поделать. - Мой и не пропадал, дурашка, - тихонько засмеялся Вася, бросая свое одеяло и подушку на диван, - чего ты напрягся? - Вася был поразительно спокойным, хотя подавляющее количество альф сходили с ума от запаха течных омег также, как сами течные омеги. - Расслабься. - Зачем я тебя пустил, Кэт, - Филипп покачал головой, кутаясь в одеяло сильнее и накрывая вставший член рукой, - тебе нужно идти, - Филипп сорвался на шепот, - боже, почему именно сейчас, прости меня, я правда не мог даже представить, что она начнется именно сегодня, - жар снова накрыл его волной, и находиться под одеялом вдруг стало невыносимо, - черт, ее не было несколько месяцев, почему именно сегодня, - простонал Майе, залезая на кровать с ногами и отползая на другой край, подальше от Василия - альфа все еще не шевелился, и Филипп скорее оберегал его, чем себя. - Филипп, ты слышишь меня? - спросил Вася. - Я же сказал тебе, не нервничай. Вася был огромной каменной скалой посреди горячего океана во время шторма, а его холодный запах не только гонял кровь по венам с бешенной скоростью, но и отрезвлял, заставлял прислушаться к его словам, сделать вдох-выдох. Фил смотрел на него распахнутыми мокрыми глазами, понимая, что с минуты на минуту его выдержки не хватит, что он скинет с себя одеяло - последнюю защиту - и просто упадет в колени Василия, умоляя помочь ему, потому что именно это с Майе делали все эти бесконечные вспышки гормонов, которые делали его беззащитным безмозглым животным. Именно перед Василием стыд за такое поведение был самым ярким, и Филипп не понимал - почему. - Кэт, - сорванным голосом сказал Фил, - дай мне собраться и уехать. - Тебе нельзя в таком состоянии появляться на людях, - ответил Кошечкин, - ты сам прекрасно видишь, что течка уже началась и у тебя нет времени на то, чтобы куда-то уехать. Так что ты остаешься здесь, - спокойствие Васи утешало Филиппа, который едва не плакал от бессилия. Перед Филиппом был его идеал - с большими карими глазами, грубыми чертами лица, тонкими бледными губами, жесткими локонами волос, сильными покатыми плечами, широченной спиной, большими властными руками, плотным ровным торсом; высокий, статный, величественный, холодный, стальной, такой, над которыми Фил всегда смеялся в лицо, высмеивая их стереотипность, такой, каким Фил завидовал больше всего на свете, видя в зеркале отражение совершенно другого тела, такой, от которого кровь стыла в жилах, сердце падало куда-то вниз живота, а колени подкашивались, такой, которым хотелось восхищаться, такой, какому хотелось отдать себя полностью. Филипп пережил полный цикл - от отрицания любого взаимодействия с альфами и презрения к ним до искреннего восхищения их природой, к которой Филиппа так сильно тянуло. Венец творения природы - Василий Кошечкин - стоял перед его кроватью, озаряя его мягкой улыбкой на тонких губах, и был самым желанным, самым недоступным, самым ценным человеком в эту минуту. - Вот, попей воды хотя бы, - Василий свинтил с бутылки с водой крышку и передал ее Филиппу, - и не нервничай так, тебе нельзя нервничать, напрягаться, - Кошечкин внимательно наблюдал за тем, как Фил жадно пил из бутылки, а затем забрал пустую и поставил ее на тумбочку рядом с кроватью. - Слушай меня, - интонация его голоса не была приказной, но сам факт того, что Вася так обращался к нему, заставляя Фила с трепетом выполнять все его приказы, - дыши глубоко и сними футболку, ты уже весь мокрый. - Вася, - прошептал Майе, по крупицам собирая последние остатки холодного разума, которые остались у него, - уходи. Я не могу так, ты мой самый лучший друг, и я так дорожу этой дружбой, потому что иногда только один ты во всем мире понимаешь меня, хотя не должен. - Я могу сказать тебе все тоже самое, Филипп, - шмыгнув носом, сказал Василий, - я дорожу тобой и нашей дружбой больше, чем ты можешь себе представить, - он подошел к кровати вплотную, но не залез на нее, а сел, повернувшись к Филу полубоком. - А еще я знаю, что такое течка, я был женат больше половины своей жизни на одной омеге, каждый месяц видел одно и тоже - как прекрасному созданию больно, неуютно, страшно, стыдно, плохо, понимал, что могу помочь, и помогал, - Вася посмотрел прямо в глаза Филиппа, и от этого взгляда Майе пробила крупная дрожь, - и сейчас могу помочь. Но только если ты разрешишь мне. - Я на грани, - прошептал Фил, понимая, что он настолько не в силах совладать с собой, что даже не может унять дрожь, разбегающуюся по телу, - и я не знаю, что будет, если я переступлю эту грань. Разве это будет правильно? Что будет потом? - Для человека, у которого член стоит колом, а ноги мокрые от смазки, ты слишком много разговариваешь, - позволил себе шутку Вася, но тут же вернул своему виду серьезность. - Правильно или неправильно, Фил, я не знаю, правда. Я никогда не дружил с омегой и никогда не находился в такой ситуации, я просто делаю так, как мне подсказывает моя голова, - он улыбнулся, - что ты чувствовал, когда занимался сексом с проститутками во время течки? Наверное, тоже самое можешь чувствовать и сейчас. - Может быть мне тебе заплатить еще? - возмущенно пробормотал Филипп, скидывая с плеч одеяло, потому что дышать под ним становилось просто невозможно. - И ты на полном серьезе сравнил себя, моего самого близкого друга, с проституткой? - Ладно-ладно, согласен, - посмеиваясь, сказал Василий, - такое себе сравнение. Но вот что я тебе скажу, Филипп, - он снова стал серьезным, - ты помнишь ту ночь, когда мы после "Дельты" пили у меня дома, а я у себя на кухне рассказал тебе, что испытываю влечение к тебе, а не к твоему запаху? - Как такое забыть, - процедил сквозь зубы Филипп, обнимая себя руками. - И уже после того, как я попробовал открыто ласкать тебя во время секса с девушкой, я сказал тебе, что я безгранично сильно уважаю тебя, как человека и как моего друга в первую очередь, а значит больше никогда не прикоснусь к тебе с таким подтекстом, ты помнишь это? - спросил Кошечкин. - Да, - Фил нахмурился, не понимая, к чему идет этот разговор, - и что? - Ты помнишь, в каком положении были мои руки? - вдруг спросил Вася, легко улыбаясь, и Филипп, удивленно смотря на него, покачал головой. - Одна лежала у меня на груди, а вторая была за головой, и я скрестил на ней пальцы, вот так, - он скрестил средний и указательный пальцы на своей руке - помимо пожелания удачи, этот жест означал "не считается", когда люди давали обещание друг другу в чем-либо, - понимаю, детская хуйня, но все же. - И что это значит? - прошептал Майе, все еще не понимая, к чему клонит Василий. - Это значит, что я знал, что в один день то, что происходит сейчас - непременно случится, - также тихо сказал Кошечкин, - что я увижу тебя без всех твоих масок, ярлыков, тебя реального, такого, каким тебя придумала природа, какого ты никогда и никому не показывал. И ты так прекрасен, когда ты живой, обнаженный, чистый, Филипп. Я оставил себе самую глупую в мире лазейку обещая больше никогда не прикасаться к тебе с сексуальным подтекстом, потому что мое желание не испарилось после маленькой ролевой игры и твоего оргазма от моих пальцев - оно стало только больше, просто потерялось среди будничных событий и проблем, - Вася сделал глубокий вдох, - я так много не сказал тебе, так много скрыл от тебя, но это все неважно, потому что сейчас я честен с тобой, как ни с кем другим - я хочу тебя, - Кошечкин едва раздвинул ноги, обнажая перед Филиппом очертание своего вставшего члена, которое вырисовывалось через плотную и неподатливую ткань шорт. - Что ты чувствуешь? - Твой запах, - шепнул Филипп, понимая, что вокруг не осталось кислорода - все заменил запах Кошечкина. - Он тебе нравится? - спросил Вася. - Это самое прекрасное, что я когда-либо ощущал, - одними губами произнес Филипп, но Вася его понял и без лишних слов. Кошечкин забрался с ногами на кровать, но все еще сидел на краю, не передвигаясь ближе к Филиппу. Майе чувствовал себя фениксом, который повторил цикл возрождения уже несколько раз, сгорая и восставая из пепла раз за разом, но самоуверенность и спокойствие альфы напротив него помогало и ему самому держаться на плаву, потому что ему самом всегда сносило голову, стоило альфе над ним начать лихорадочно выбиваться из привычной последовательности действий, заходясь в стонах и тяжелом дыхании. Он понимал, что пути назад уже нет, а на дороге впереди его ждет клубок из невыясненных с Васей отношений, который может распутаться как угодно, уничтожив все или не задев ничего жизненно важного, но когда в голове оставались лишь некоторые мысли, и все они так или иначе были связаны с сильными ладонями на теле и большим членом в заднице, моральная сторона вопроса, полыхающая алым на границе сознания, оттеснялась ими все дальше и дальше. - Филипп, дыши ровно и глубоко, - сказал Вася, и Майе вдруг понял, что все это время он дышал так, словно только что пробежал длинную дистанцию, - ты не должен быть таким нервным. - Я всегда такой, когда теку, - откровенно сказал Филипп, жадно наблюдая за тем, как Василий стягивает с себя футболку. - Потому что все альфы, которые у тебя были до меня - конченные мудаки, - самодовольно сказал Вася, бросая футболку на пол и приглаживая растрепавшиеся волосы. - Течка - это ритуал, а не глупая ебля под воздействием гормонов. Это момент, когда омега представляет собой свое самое натуральное воплощение, момент, когда она так беззащитна, так нуждается в сильно плече, когда она готова к тому чтобы начать выполнять свой долг - зачать и выносить ребенка, - спокойно рассказывал Кошечкин, - в этот момент омега должна быть спокойна, удовлетворена, счастлива, расслаблена, и это просто логическое завершение вашего цикла, это все не должно обязательно заканчиваться беременностью, сечешь, Филипп? Дети - это уже другая сторона вопроса, но говорить о ней в такой момент - это подвергать омегу стрессу, а альфа здесь для того, чтобы создать все условия для комфорта и помочь омеге расслабиться. - Кэт, - Филипп попытался вдохнуть, но воздух в комнате словно выгорел, - я готов на все. Тело Филиппа еще никогда не было таким ватным и игрушечным, потому что когда Кошечкин подполз к нему, мягко подтягивая его за плечи к себе, Филипп, при других обстоятельствах непременно кинувшийся на Васю с поцелуями и мольбами трахнуть его, не шевелился, завороженно наблюдая за каждым движением альфы. Вася стянул с него футболку, сухими ладонями вырисовывая узоры на коже, положил руки на его обнаженные плечи, легко встряхнул, подтягивая вверх и утыкаясь носом в шею омеги, медленными движениями выводя тонкие линии от ключиц до нижней челюсти. То, что Вася с тяжелым аханьем вдыхал его запах, было интимнее всего, что было в жизни Фила, вместе взятого, и Майе просто прикрыл глаза, улавливая каждое движение Кошечкина. - Для начала тебе нужно полностью успокоиться, взять контроль над своим телом, - сказал Вася, оставляя сухой поцелуй на кадыке Филиппа, - давай попробуем кое-что, - от отпустил омегу, раскидал подушки по краям кровати и грузно сел около ее мягкой высокой спинки, опираясь на нее и раскидывая ноги в разные стороны, поднимая одно колено чуть выше другого, - иди сюда, посиди со мной, расслабься, - он поманил Майе к себе, и Филипп кое-как взобрался в его объятия, опираясь спиной на его ногу, - ты получишь свою разрядку сразу же, как снова почувствуешь свое тело. Без этого секс во время течки не имеет никакого смысла. Вася распустил его волосы, спутавшиеся с резинкой после сна, распушил кудрявые пряди пальцами, массируя кожу головы, спустился по шее к лицу, провел пальцами по щекам, губам, носу, векам - и везде, где Вася касался его, словно заново начинала приливать кровь к бледной коже, сердце, то замирающее, то замедляющееся, то ускоряющееся, отдавалось глухими ударами в заложенные уши, но Филипп все еще продолжал дышать, равномерно вдыхая и выдыхая, изредка срываясь, закусывая губу и сжимая кулаки. - Ты так прекрасен, когда возбужден, - прошептал Вася, раскрасив своими прикосновениями все лицо, шею и грудь Филиппа, - но я прошу тебя, слушайся меня, дыши ровно. - Я хочу тебя, - прошептал Филипп, снова сбиваясь. - Ты думаешь, я тебя не хочу? - Вася улыбнулся, вскидывая брови. - Потрогай, - он взял ватную руку Фила и опустил ее на свою промежность. Через ткань шорт Филипп отчетливо чувствовал каждую венку на члене Василия, отчетливый округлый переход от большой головки к толстому кольцу узла, каменно-твердое основание члена, и когда Фил, скользя пальцами, легко лаская Василия, он наконец смог украсть сорвавшийся с его губ тихий стон - альфа улыбнулся, накрывая руку Фила своей и прижимая к члену сильнее. Он медлил, выжидая какой-то момент, и Фил покорно ждал вместе с ним, не забывая равномерно дышать. - Привстань, я хочу снять с тебя низ, - сказал Василий, цепляя пальцами резинку шорт Фила и пытаясь вместе с ними стащить с него нижнее белье, - все уже мокрое насквозь, - он наклонил свою ногу, чтобы Филипп, опиравшийся на нее, оказался в более удобной позе, и только после этого последовательно с каждой ноги стащил с Фила оставшуюся одежду, - я бы хотел забыть, что ты течешь так, словно в первый раз, но ты так впечатлил меня этим, что я еще не один раз вспоминал об этом, - прошептал Кошечкин ему на ухо. - Ну что, получается не вести себя, как низменное животное, когда альфа рядом с тобой - не ебучее неразговорчивое полено? Филипп сделал глубокий вдох и замер. Обычно на этой стадии он уже в беспамятстве захлебывался стонами, изнывая от члена или игрушки внутри, но сейчас все было совсем другим - низ живота был таким же тяжелым и горячим, член, дергаясь и истекая смазкой от каждого прикосновения, крепко стоял, смазка стекала по ягодицам, пачкая простыни, но мягкие прикосновения рук Васи, его постоянные тихие слова, его интенсивный запах держали Филиппа в равновесии, и все происходящее ощущалось просто как сильное возбуждение, а не конец света. Филипп поймал взгляд Кошечкина, спустившийся по его груди к самой головке алого члена, и несдержанно улыбнулся. - Получается, - прошептал он, наклоняясь к уху Василия. - Боже, твой запах, - Кошечкин слегка приобнял Фила за плечи, снова утопая носом в его шее, - пахнешь, как все несбывшиеся мечты, которые вот-вот сбудутся. Пахнешь магией, волшебством, - он вдыхал и вдыхал запах Фила, и впервые в жизни Майе не почувствовал ни капли смущения или разочарования от этого - лишь счастье, что кому-то его запах приносит такие эмоции, - пахнешь, как будто ранним снежным утром зашел в кондитерскую, где на деревянный смоляной прилавок только-только выложили горячие кремовые корзинки, ромовых баб, слойки с фруктами и мое самое любимое - медовые бенье с сахарной пудрой на них. Вот так ты пахнешь, как все самые яркие и счастливые моменты юности, детства, отрочества и взрослой жизни, у них твой запах, - шептал Кошечкин. - Этот запах не заводит, он расслабляет, так пахнут палочки для ароматерапии, но не мерзкие, как пачули, ветивер или цитрус, а тонкие, сладкие, нежные, ванильные, лавандовые, ирисовые, карамельные. Я не встречал ни одну омегу, которая так пахнет. Веришь, Фил? - Верю, - завороженно пробормотал Майе. - Я хочу поцеловать тебя, - Вася запустил руки в его волосы. - Можно? Филипп на выдохе кивнул, и Вася, массируя кончиками пальцев кожу его головы, мягко притянул его к себе, обнимая его ногами и трогая губы чутким поцелуем, осторожным, целомудренным, терзающим. Кошечкин обхватил поясницу Фила рукой, трепетно обнимая, Майе положил руки на его грудь и просто отпустил ситуацию, полностью доверившись Васе - еще никто и никогда не заставлял его чувствовать себя так спокойно и защищенно во время течки, и раз уж это произошло именно благодаря Кошечкину, то это означало, что он полностью осознает, что он делает, несет ответственность за свои слова. Мысли о том, что будет их ждать после того, как все закончится, не отпускали Фила, но почему-то омега не видел в то будущем ничего плохого, и нежные руки Васи, обвивающие его, ставили точку на этих мыслях - все и правда будет так хорошо, как сейчас. Вася притянул с края кровати несколько подушек, взбивая их и раскидывая в каком-то особом порядке, затем положил Фила на одну из самых больших, проводя руками по его телу, и навис сверху, упираясь руками по обе стороны от его головы и снова целуя, страстно закусывая губу омеги и сплетаясь с ним языками. Последний раз, когда они целовались, Вася был грубым и нетерпеливым, кусался, стонал в поцелуй, но сейчас он был таким нежным, чувственным, что Филипп, убаюканный его тихими рассказами и ласкающими прикосновениями, счастливо улыбался в поцелуй, пробегаясь пальцами по короткой бороде альфы. - Приподними бедра, Филипп, я хочу, чтобы ты открылся передо мною, - хрипловато сказал Василий, сжимая в руках еще одну подушку, и когда Фил послушно выполнил его поручение, он подложил ее под его бедра и развел ноги в разные стороны, подхватывая их под коленями, - это одно из самых красивых и возбуждающих зрелищ, которые я только видел в своей жизни, Фил, - с мягкой улыбкой тихо сказал он, целуя одно из коленей Майе, - в обычное время ты в постели совершенно не похож на стандартную омегу, даже когда также обильно течешь, - он опустился с поцелуями к другой ноге, - а сейчас, когда ты такой спокойный, разгоряченный, так плавно и осторожно двигаешься, твое тело - это самое красивое, что только можно себе представить, а здесь, - он прикоснулся кончиками пальцев к влажному приоткрытому анусу Фила, - ты самый красивый из всех омег, которых я когда-либо видел. Точками горячих поцелуев от медленно опустился от колена Фила до его промежности, скользя языком по ягодицам и собирая смазку. Филипп шумно, но ровно дышал, чувствуя, как от каждого прикосновения его дергает, но туда, где мгновение назад уколом впивался горячий поцелуй, сверху ложились мягкие подушечки пальцев, поглаживая и успокаивая. Куда бы не касался его Вася - мышцы в этой части тела расслаблялись сами по себе, словно тело получало какие-то сигналы лично от него и поддавалось ему. Филу казалось, что он парил в воздухе, потому что простыней кровати своей спиной он больше не чувствовал. - Филипп, - тихо позвал Вася, Майе поднял голову с подушки, смотря на него - альфа впервые выглядел смущенным, - если одна вещь, которую я никогда ранее не делал, - закусив губу, он посмотрел на головку члена Фила, - никогда не брал в рот у парня. Не знаю, подходящее ли сейчас время для экспериментов, - он провел языком по основанию члена Филиппа, завершая касание поцелуем где-то у основания бедра. - Просто я вижу, что ты в равновесии с собой, каким я и хотел тебя видеть все это время, и теперь я хочу, чтобы ты получил максимум удовольствия. Расскажи мне, как ты хочешь. - Я хочу, чтобы ты все сделал сам, - закусив губу, сказал Филипп, - именно от этого я получу максимум удовольствия. Я уже получил все, что мог от физического контакта, ты натянул меня, как струну, я чувствую, что не нуждаюсь в подготовке даже с таким размером, как у тебя. Я хочу, чтобы мы с тобой занимались сексом долго, медленно, хочу твои руки на своей шее, хочу брать в рот пальцы твоих рук, хочу, чтобы ты целовал меня, сжимал в кулаке мои волосы, смотрел на меня так, как ты всегда смотришь на меня, выжидающе, испытывающе, жадно, - прошептал Майе. - Потому что суть всего происходящего не в процессе, Вася, она - в тебе, - признался наконец Филипп, не понимая, что заставило его сделать это признание. Василий сел на коленях на кровати, смотря на Филиппа, затем встал с кровати, развязывая пояс шортов и стаскивая их с себя. Фил краем глаза наблюдал за ним - Вася стянул с дивана одеяло, которое он принес с собой, захватил подушку с дивана, и вместе с остальными подушками с кровати Майе сформировал вокруг омеги контур, подталкивая края подушек под его тело. Одеяло, скомканное и безумно интенсивно пахнущее Василием, послужило Филиппу еще одной подушкой, Кошечкин подложил его под голову омеги и расположился между его ног, поглаживая пальцами влажную промежность Филиппа. Член Васи был длиннее и толще самого большого члена, который только пробовал внутри себя Фил, но Майе был уверен, что сейчас он безболезненно примет его в себя до самого конца. - Так, на будущее, - Кошечкин обхватил себя рукой, развел рукой ноги Фила и приставил головку члена к анусу омеги, осторожно поглаживая приоткрытое мягкое отверстие нежной кожей, - все происходящее для меня - это не шутка, Фил. Но это слишком сложная тема для обсуждения с течной омегой, - он с нажимом ввел в Фила головку, заставляя его вздохнуть, - так что я сокращу все до одного предложения. Филипп, если бы не ты, я не знаю, что со мной сегодня было бы, - глядя в глаза Майе, Кошечкин одним плавным движением вошел в него до самого конца, хлопая своими бедрами о ягодицы омеги и накрывая губами вырвавшийся изо рта Фила крик наслаждения. Вася не сразу взял такой необходимый Филиппу быстрый темп - он вязко и глубоко входил в Майе бесконечно долгое время, прижав его к кровати. Из-за его размера Филипп даже в таком состоянии чувствовал, как плотно он обхватывает его собой, Вася не забывал напоминать Филу о том, что омега очень узкий и влажный, сладко целуя его губы, каждый раз, когда Вася входил до самого конца, Майе чувствовал, что если он сейчас выгнется, то сможет нащупать головку члена альфы внизу своего живота, и сама мысль о том, что им обладают настолько, настолько большой альфа с настолько большим членом, заставляла его течь только сильнее, и когда Вася двигал бедрами, растянутый Фил пошло хлюпал вытекающей смазкой, заставляя член Кошечкина дергаться внутри. Сначала все это было похоже на самый обычный горячий секс, но когда Вася, почти лежащий на нем сверху, остановился, упираясь ногами в кровать плотнее, Филипп, зажмурившись от предвкушения, даже задержал дыхание. Кошечкин трахал Филиппа, одной рукой сжимая его ягодицу, а второй упираясь в подушку над его головой, чтобы время от времени то целовать Фила, покусывая опухшие губы, то ласкать губами раскрасневшиеся щеки и истерзанные уши, то припадать с мелкими колкими укусами к шее, которую Филипп так соблазнительно выгибал для него, зная, какую любовь альфа питает к этой части тела. В карих теплых глазах Василия таилась вся недосказанность сегодняшнего утра, но Филипп, выстанывающий имя голкипера и обнимающий руками его плечи, не пытался считать там что-то кроме того, что Вася сам наслаждается процессом и не спешит заканчивать его, видя, что Фил дрожит от очередного оргазма в его руках. Майе чувствительно отзывался на каждый сильный толчок, выгибаясь и падая в бесконечный цикл, началом которого была разрастающаяся волна наслаждения внизу живота, а концом - сильный оргазм, сопровождающийся горячими поцелуями, рассыпающимися по его лицу, губам и шее. - Филипп, - прошептал Василий, закатывая глаза и утыкаясь лицом в грудь Фила, - я хочу, чтобы во время течки ты всегда приходил только ко мне. Я хочу знать, что когда ты такой, как сейчас, беззащитный течный омега, к тебе прикасаюсь и тобой обладаю только я. Никаких парней за деньги, никаких парней по симпатии, никаких игрушек и никого больше, кроме меня, - Вася грубовато схватил Филиппа за подбородок, ускоряя темп движения своих бедер. - Обещай мне это. - Я обещаю, - ошалело сказал Филипп, чувствуя, что сейчас кончит еще раз, - я клянусь тебе, что ко мне никто не прикоснется во время течки, кроме тебя. - Если я увижу, если я застану или если я узнаю, что ты скрыл от меня хоть что-то, Филипп, - Вася не переставал ускорять темп, и Майе, заходясь в очередном оргазме, понимал, что Кошечкин сейчас кончит, - я сначала прикончу того альфу, а потом и тебя, - он выглядел очень грозным, перебирая пальцами по алой от укусов шее Фила, - потому что теперь только я могу обладать твоим телом. Ты понял меня? - прошептал он, заглядывая в глаза омеги. Филипп выдавил из себя несдержанное "да", которое постепенно переросло в громкий звонкий стон, затыкаемый долгим поцелуем - Вася сделал еще несколько толчков, рыча и захлебываясь в сбившемся дыхании, вцепился в губы Майе, обхватил его руками, крепко вжал в подушки, падая на него сверху, и кончил, содрогаясь. Филипп зажмурился, чувствуя, как пульсирует член альфы, как раздувается крупный узел перед головкой его члена, сцепливая их, как Вася обильно кончает в него, как горячая сперма смешивается со смазкой и скользит где-то очень глубоко внутри него. Оргазм от узла Василия наложился на оргазм от интенсивных толчков, и Филиппа подбросило в воздух, где он и завис, не чувствуя больше ничего, кроме горячего узла внутри себя и быстрого сердцебиения Васи, который крепко прижимался к нему. Вещи снова становились переходящими все границы, но эйфория эти границы стирала, а значит на это можно было закрыть глаза.