Проклятые

Модгуд вошла в залитый солнечным светом сад Фригги легко и непринуждённо. Она сама, казалось, сияла так же, как этот светлый чертог. Глин и Гна, две маленькие близняшки-богини, которым не исполнилось ещё и десяти лет, тут же подбежали к своей подруге и заскакали вокруг неё, пища что-то невероятно радостное. Модгуд рассмеялась и обняла их. Из-под тени густой яблони медленно вышла Нанна, юная девушка с чёрными, точно ночное небо, волосами. Она улыбнулась Модгуд и любезно, но не слишком тепло приветствовала ее: — Модгуд, милая, привет! Мы уж не думали, что ты придёшь сегодня! Но Модгуд ничуть не смутил ее прохладный тон. Она улыбнулась и просто ответила: — Да, Нанна, я сегодня припозднилась. Но зато смотри, кого я вам привела! — она обернулась и, схватив Хель за руку, вытащила ее из-за своей спины. — Хель! — завопили малышки — А ты ведь расскажешь про Темный лес? Расскажешь, да? — Конечно, расскажет. Вы только не докучайте ей слишком, — строго сказала им Нанна, успевшая одарить саму Хель холодным оценивающим взглядом. — Ты ведь ещё не привыкла к шумным компаниям, не так ли? — Да, ещё не очень, — скромно ответила Хель, не желая ещё больше раздражать Нанну. За последний месяц она привыкла к тому, что асы при каждой встрече с ней стремятся показать, насколько выше они стоят. Хель старалась сдерживать свою обиду — она понимала, что до возвращения отца с матерью следовало быть благодарной гостьей в Асгарде. Но и без того тихий ее ответ заглушил вопрос нетерпеливой Модгуд: — А где же Бальдр? Что-то я его не вижу — вы что, снова заперли его в одиночестве? — Он сам сторонится общения асов, — роняет Нанна, и улыбается так лукаво, что и последнему болвану стало бы ясно — к ней это не относится. — Ну конечно, — улыбается Модгуд, — то-то вчера мы с ним часа три не смолкали, называя разных птиц. — Так докажи свой подвиг, повторив его, — Нанна все пытается задеть дочь лучезарной Гевьон. Каждая фраза — остро отточенный кинжал, каждый взгляд — отправленная стрела. Все направленны точно в цель, так, что позавидовал бы не один славный воин. Только гордой дочери асов не дано понять — нельзя ранить того, кто заранее отказался от битв. — О, я бы с удовольствием вновь почирикала с Бальдром, — открыто рассмеялась Модгуд и притянула ближе к себе подругу. — Только сегодня у него будет собеседница полюбопытнее да поумнее. — Ету… Дочь Локи? — надменно подняла бровь Нанна, точно только заметила бледноликую Хель. — Что ж, быть может, ее речи придутся по вкусу сыну Одина. Так пристало бы говорить о заморском зверье, но никак не о юной колдунье. Да, она старалась вести себя, как подобает гостье, но из незримой битвы взглядов и слов выходить не собиралась. Как и терпеть пренебрежение. — Я постараюсь усладить слух благородного Бальдра, — с достоинством склонила голову дочь Хитрейшего. — Коль скоро тебе, Нанна, по силам ублажать лишь его взор — или, быть может, уже и все тело? Модгуд задохнулась от дерзости подруги. Глин и Гна — и те настороженно задрали свои кудрявые головешки, переводя взгляд с черноволосой Хель на лучезарную Нанну. Последняя же, пусть и залилась гневливым румянцем, отвечала недрогнувшим голосом: — Мне показалось, или в словах твоих сквозит горькая зависть? Оставь это чувство за воротами, Хитрейшего дочь, и помни — нет места ссорам в чертоге светлоокой Фригги. Настало время Хелли затрепетать от злобливой фразы. Напоминания о ее увечности солью легли на не заросшую еще рану, болью отозвались в юном сердце. Неизвестно, что она бросила бы в ответ, но в дело вмешалась Модгуд — мудрая в своей радости и невозмутимости. — Вот верно ты, Нанна, сказала! Не место здесь ссорам да спорам, — улыбнулась она, влез между двумя девушками. — В конце концов, все мы пришли к Бальдру — а он, верно, уже и соскучился, пока мы приветствиями обменивались. Пойдёмте к нему? И во взгляде — столько умильной наивности, столько простоты — что отказать невозможно. Особенно когда к ее нехитрой просьбе присоединяются близняшки. Два острых взгляда — два столкнувшихся клинка — сменяются улыбками. Широкой, самодовольной и снисходительной — улыбкой негласной победительницы; едва заметной, одними уголками тонких губ, полной честолюбивой скромности — улыбкой непроигравшей. — Ну вот, — расцветает третья улыбка, тёплая и счастливая, принадлежащая солнечной дочери Гевьон. — Наконец-то бросили мечи под молот кузнеца? Скорее, всего лишь вернули в ножны. До поры до времени. Но сегодня и этого — достаточно. Достаточно, чтобы пройти вглубь сада Фригги, к искусно слаженной деревянной беседке. Достаточно, чтобы расположиться в ее тени. Достаточно, чтобы одной — представить, а другой — быть представленной сыну Одина. Да что — сыну! Сыновей у Одина было много, а этот был — больше. Герой загадочного пророчества. Любимец Фригги. В будущем — Могущественнейший из богов, если верить наставникам. Бальдр. Он оказался мальчишкой. Рыжим, веснушчатым — когда только успел обзавестись россыпью бледных пятен на носу и щеках, коль всю жизнь просидел в четырёх стенах? Он был одет совсем просто, если не сказать — небрежно. Даже рыжие пряди не были перехвачены шнурком и свешивались вниз, закрывая лицо. Что же до манер — Бальдр оказался совершенно неучтив. Хотя бы потому, что сидел, сгорбившись над толстым фолиантом, и даже не поднял головы, когда Нанна скороговоркой представила новоприбывших. И когда Нанна раздраженно окликнула его, не поднял. Только когда Модгуд Набросилась на него с приветственными объятиями, вздрогнул едва заметно, будто возвращаясь из мира грёз в благоуханный сад Фригги. Немного заторможенно огляделся, точно не до конца очнувшись, он ответил на объятия Модгуд и одарил всех остальных широкой улыбкой. И улыбка была, в общем-то, обычной, и сам он казался самым невзрачным из всех юношей асов, что встречала Хель, но что-то было в нем особенное. Что-то, спрятанное столь глубоко, что с первого взгляда и не заметишь. Что-то, что заставило проницательную дочь етунов вновь и вновь бросать на него короткие взгляды, будто желая навек запереть его образ в чертогах памяти. А Бальдр — настоящий мальчишка! — одарил ее лишь одним взглядом да вопросом: — А это твоя загадочная подруга, а, Мод? — Да, наконец мы все в сборе, — прильнула к его плечу Нанна. — И раз уж ты отвлёкся от своих сказаний, быть может, одаришь нас вниманием своим? — Ну разумеется, — послушно улыбнулся ей Бальдр. Его щеки слегка покраснели, когда он взглянул на свою давнейшую подругу, и он поспешил продолжить. — Ты обещала сегодня какое-то небывалое развлечение, разве нет? — Разве я когда-либо нарушала свои обещания, честный Бальдр? — горделиво ухмыльнулась Нанна. — Уж у меня все давно готово. Она достала из-за пояса плотно набитый мешочек, ладно сшитый из, как показалось Хель, невероятно тонко выделенной кожи. Повелительным жестом Нанна заставила всех замолчать и рассесться вокруг себя, а после заговорила — тихо, напевно, хитро посматривая то на Бальдра, то на свою недавнюю противницу. Сын Одина охотно ловил эти взгляды, Хель же отводила глаза, помятуя недавнюю стычку и не желая вновь ее повторять — она и так довольно позволила сегодня себе. Но речи Нанны заползали в душу холодной змеей, заставляя Хель нервничать и в каждом слове искать обидный намёк: — Я долго искала, чем бы развлечь всех нас, и вчера мне улыбнулась удача. Не представляете, какое сокровище я нашла! Она распустила тесемки мешочка и, опустив внутрь свою тонкую кисть, начала объяснять условия игры. Голос ее, звонкий и чистый, хорошо слышен был по всей поляне, но обращён был одному лишь Бальдру: — Я сама выдумала эту игру и, надеюсь, она придётся всем по вкусу. Каждый тянет равное число рун из свертка, а после, вспоминая их номера — от единицы и до двух дюжин — складывает их. У кого выйдет большее число, тот будет объявлен победителем и сможет потребовать от кого-то из нас исполнить одно его желание. — Любое желание? — заинтересованно воскликнула Модгуд и, пару раз хлопнув в ладоши, уверенно заявила, точно высказывая мнение каждого на поляне: — Звучит занимательно! Давайте играть! — Коли тебе эта игра пришлась так по душе, тебе и стоит начать, — улыбнулась Нанна, чрезвычайно довольная этой искренней похвалой, и протянула мешочек вперёд, позволяя юной подруге запустить в него руку. Модгуд радостно подалась вперёд, но остановилась, ощутив на своём плече прикосновение тонкой и бледной руки Хель. — Модгуд, постой немного, — взволнованно прошептала подруга и, повернувшись к Нанне, негромко, но твёрдо спросила. — Быть может, мой слух сыграл со мной скверную шутку, но разве не предлагаешь ты играть со священными рунами? — О нет, ты все верно расслышала, — покровительственно улыбнулась ей Нанна. — Здесь действительно находятся руны, резанные самим Одином. Я ведь говорю, мне в руки попало настоящее сокровище. Слова ее, произнесённые хвастливо и гордо, удивительно повлияли на Хель. Она побледнела, резво вскочила на ноги и, сжав кулаки, все тем же негромким, но твёрдым и полным негодования голосом обратилась к Нанне: — И ты посмела взять их? Да не только взять, но и предложить нам осквернить их дурацкой игрой? В своём ли ты уме, Нанна? — Что же смущает тебя? — обидные слова Хель задели Нанну и оттого лицо ее исказило злобой, а голос прозвучал необычно резко. — Как вообще, ты, етунское отродье, смеешь рассуждать о том, что скверно для нас, асов? На ещё более бледном, чем обычно, лице Хель запылал болезненный румянец. Она впилась ногтями в ладони, крепче сжимая кулаки, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость — она боялась, что не сможет удержать и магию, что последовала бы за выплеском эмоций. Отец воспитывал в ней великое почтение к магии, обрядам и символам, что позволяли творить величайшие чудеса. Хель помнила, что он не позволял ей даже дотрагиваться до рун, которыми пользовался. Поступок Нанны казался дочери Локи немыслимым кощунством — таким, что она не могла сразу подобрать слов, чтобы выразить его. Насколько секунд она простояла молча, пытаясь справится с нахлынувшими эмоциями и удержать лицо, но когда она заговорила, голос ее дрожал от гнева: — Может, я и дочь ётуна, но тем не менее, я с детства знала, сколь велик Один и его заслуги перед всеми мирами. Я воспитывалась в почтении к его мудрости, силе и жертвам, что он приносил на пути к ним. Верно, ты знаешь, Нанна, что девять дней и ночей провисел Один, с копьем в груди, пригвозжденный к древу Иггжрасилю, чтобы познать руны. Собственной кровью он заплатил за то, чтобы читать и понимать тайные знаки. Скажи, знала ли ты, Нанна, сколько страданий стоили руны Всевидящему Одину? А если знала, то как посмела допустить даже мысль о презренной игре с ними? Тяжело дыша, Хель кончила свою отповедь. Она так же гневно и прямо смотрела на Нанну, вся фигура которой выдавала явное смущение и недоумение, откуда в увечной етунке могло найтись столько ярости. Впрочем, она начала было оправдываться: — Да как смеешь ты… Но ее перебил негромкий мальчишеский голос, заставивший всех на поляне затихнуть и вслушаться. — А я согласен, — Бальдр, до этого молча сидевший, встал и положил руку на плечо Хель. Та вздрогнула, мигом потеряв весь пыл, с которым говорила до этого, и испуганно взглянула на первого аса, что подошёл к ней так близко. А Бальдр добродушной улыбнулся ей и продолжил, глядя прямо на Нанну: — Ты, Нанна, не обладаешь магией и, конечно, никто не требует от тебя знать о ней многого, но эта… — он запнулся, бросив ещё один быстрый взгляд на Хель, пытаясь, видно, вспомнить пропущенное мимо ушей имя, и, так и не вспомнив, продолжил, — но она права. Никому не следует с пренебрежением относится к магическим святыням, и особенно рунам. Прошу, верни их туда, откуда взяла, и мы все забудем об этой неприятности. — Но Бальдр, — изумлено выдохнула Нанна, на лице которой явственно проступила обида, — я всего лишь хотела развлечь всех нас! Разве виновата я, что эти деревяшки оказались такими важными? На глазах ее выступили слезы. — Нанна, ты ведёшь себя точно дитя, — всплеснула руками Модгуд и, подбежав, обняла ее. — Тебе ведь объяснили, что почему это так важно для магов. — Право, Нанна, не сердись — никто и не смел ставить тебе в вину твоё незнание, — поддержал Бальдр девушку. — Зато теперь ты можешь исправить свою ошибку. А игру достойную мы найдём еще не одну. Нанна хотела было что-то ответить, но внезапно воздух над ними пронзил истошный женский вопль. — Кто это кричит? — испуганно вскочив на ноги, спросила Глин. — Не знаю, — нахмурился Бальдр. — Но это совсем рядом с нами. Хель, охваченная непонятной тревогой, бросила на поляну внимательный взгляд. Знакомого серого меха нигде не было видно. Смутная тревога переросла во вполне конкретное нехорошее предчувствие. Хель побледнела и, сжав руку Модгуд, тихо спросила ее: — Ты видела Фенрира после того, как мы зашли? — Вроде нет, но что тако… — начала отвечать и осеклась Модгуд. — Ты думаешь, что он..? В следующую секунду неизвестная богиня вновь закричала. — Может, пойдём посмотрим, что там происходит? — осторожно предложил Бальдр. Секунду поколебавшись, Нанна кивнула: — Хорошо. Но только вы все идёте за мной. Так они и вышли из сада — впереди Нанна, безуспешно пытающаяся показать, что ей ни капельки не страшно, следом выглядывающий из-за ее плеча Бальдр и испуганно перешептывающиеся Глин и Гна. Модгуд и Хель шли последними. Вопли богини становились все отчаянней. — Это, кажется, у дворца Одина, — прошептала Нанна и, секунду поколебавшись, пошла по направлению к нему. Следом потянулись и остальные. Хель вздрагивала от каждого крика неизвестной богини и беззвучно шептала молитвы Имиру — первому живому существу, сотворенному изо льда и огня Мупельсхейма, и единственному подлинно бессмертному созданию, которого страшился и сам Один. Нанна первой вышла на площадь перед дворцом. В следующую секунду из ее уст вырвался испуганный вопль, и она столь резко отскочила назад, что наверняка бы упала, не подхвати ее Бальдр. Хель, все ещё надеявшаяся не увидеть здесь Фенрира, оттолкнула Глин и, бросившись вперёд, обомлела от увиденного. Огромный, угольно-чёрный волк нависал над распростертой на земле богиней. Шерсть на спине у него вздыбилась, из оскаленной пасти стекала слюна. Его жертва больше уже не кричала, а лишь закрывала лицо тонкими руками в бессильной попытке отсрочить свою гибель. Волк упёрся лапами в грудь упавшей богини и распахнул пасть пошире, намереваясь разорвать горло своей жертве, но Хель, преодолев секундное замешательство, что было силы крикнула: — Фенрир! Не смей!.. Она было рванулась к нему, но Модгуд вовремя схватила ее и яростно прошептала на ухо: — Тебе что, совсем жизнь наскучила? Но главное было сделано. Фенрир услышал крики Хель и медленно повернул морду в ее сторону. Их взгляды пересеклись, и Хель стало жутко. Глаза Фенрира горели алым огнём, и ничего человеческого в них не оставалось. Лишь ярость и неуемная жажда крови. Он смотрел на сестру — и лапы его сами упруго согнулись, как для прыжка, а из груди вырывался клокочущий рык. Ещё мгновение — и он скакнул вперёд, намереваясь броситься на Хель. Она не успела даже завизжать. Просто закрыла глаза и приготовилась к смерти — в этот раз неминуемой. Прошла секунда — для Хель она показалась бесконечной, но наконец раздался глухой удар. Это Фенрир вновь оказался на земле. Но Хель не ощутила ни тяжести его веса на плечах, ни омерзительного дыхания над лицом, ни холода земли, на которую должна была упасть. Не было даже боли. «Может, я уже умерла? Но в прошлый раз это было больно…» — подумала Хель и приоткрыла один глаз. В тот же миг по ушам ударил громовой вопль: — Скорей уходи прочь отсюда! Хель широко распахнула оба глаза. Фенрир лежал в трёх шагах от неё, придавленный к земле мощной рукой Видара. Богиня, звавшая на помощь, успела вскочить на ноги и испуганно жалась к стене. Сама же Хель, поражённая своим внезапным спасением, позволила Модгуд оттащить себя в безопасное отдаление. Сделано это было вовремя — как бы силён не был Видар, он не смог надолго удержать Фенрира. И чудовищный волк сумел сбросить с себя отважного бога. Вновь оказавшись на ногах, чудовище закружило по площади, пытаясь подобраться к противнику за спину. Но Видар, как истинный сыном Одина, тут же вскочил на ноги и закружил вместе с Фенриром, размахивая схваченной в спешке веревкой. Кто-то схватил Хель за руку и потянул прочь от сражавшихся. Она обернулась — это оказался Бальдр. — Куда ты меня тащишь? Пусти! — голос Хель прозвучал непривычно резко, но она была слишком поглощена происходящим на площади, чтобы заметить это. — Здесь опасно. Нанна увела твою подругу, а я… — начал было Бальдр, но Хель перебила его: — Я не уйду, пока не узнаю, что ждёт моего брата! — Хель выдернула свою руку из ладони Бальдра и вновь обратила свой взгляд на площадь. Бальдр, немного помявшись, остался рядом с ней. А тем временем на площади появились ещё два бога — Тор, сжимающий в руках Мьеллнир, и Тюр. — Я так и знал, что етунское отродье взбеленится! — рявкнул Тор, бросаясь на помощь Видару. Тюр бросился оттаскивать подальше до смерти напуганную богиню, чудом избежавшей пасти волка, испуганно давшуюся к стене. Фенрир, которого Тор сам известно криком о своём появлении, споро отпрыгнул от Видара и, ощерившись, повернулся к Громорвежцу. Извернувшись и избежав удара молота, волк кинулся вперёд и едва было не схватил было руку Тора. Видар, схвативший Фенрира за подвернувшийся загривок, отвлёк его, и зубы клацнули в дюйме от незащищенного локтя Тора. Чувствуя позади крепкую хватку мстительного сына Одина, Фенрир перекатился на спину, стремясь раздавить дерзкого воина своим весом. Видару пришлось отпустить волчью холку, чтобы вывернуться из-под его тела. Он перекатился в сторону и привстал на колено, прежде чем встать. Тор, спеша атаковать незащищенное брюхо волка, зашел к нему не с бока, а ближе к хвосту и за эту оплошность был наказан мощным ударом задних лап волка. Его когти со скрежетом царапнули металл, но пробить нагрудник не смогли. Сам же Тор, хоть и устоял на ногах, был отброшен на несколько шагов назад. Вскочив на лапы, Фенрир вновь готов был броситься на не оправившегося ещё Тора. Он сделал прыжок вперёд, и передние лапы его угодили прямиком в веревочную петлю. Видар, не вметавшая с колен, резко дёрнул за конец верёвки у него в руках и затянул петлю, сумев повалить Фенрира на землю. Засучив задними лапами, волк попытался встать и верно, ему это удалось бы, но Тор помешал ему. Он навалился всем телом на круп волка, не давая ему подняться. На помощь к ним поспешил и Тюр, пригибая шею чудовища к земле. Так, вдвоем, они сумели на время смирить Фенрира. Гигантский волк, точно приняв поражение, перестал вырываться и смиренно лежал, придавленный к земле. Видар медленно поднялся с колен, отряхивая руки. Он склонил голову и спросил, глядя Фенриру прямо в глаза: — Что, нет в тебе силы, чтобы тягаться с асами? Произнесёшь, что слишком слаб? — Только приблизься, — оскалился Фенрир. — Мне хватит секунды, чтобы перегрызть тебе горло. — Не думаю, что тебе удастся это сделать, — кровожадно усмехнулся Видар. — А вот я с удовольствием перережу тебе глотку, ётунское отродье. И он, продолжая упираться коленом в спину Фенрира, достал из-за пояса широкий охотничий нож и, схватив Фенрира за вздыбившуюся на холке шерсть, приподнял его голову, открывая путь к горлу. Хель, до этого неподвижно наблюдая за короткой схваткой, словно бы оцепенев, вдруг будто бы очнулась. Она бросилась вперед в бесплотной попытке заслонить брата от занесённого над ним острия, тонко выкрикнув бессильное: — Нет! И нож, почти уже опустившийся, замер. Конечно, дело было не в крике Хель — его даже никто не расслышал. Но так совпало, что в тот же миг на площади появился Один, и воздух сотрясло от громовых раскатов его звучного голоса: — Что творится здесь?