Невинность и янтарь

      — Предупреждаю, мое сердце не свободно.       Я тряхнула головой.       — Простите?       Оливер наклонился в бок, его взгляд опустился куда-то под стойку, где, вероятно, помимо посуды стояло с дюжину бутылок с крепким алкоголем, и достал оттуда три пивные кружки. Он улыбнулся мне.       — Ты так бесцеремонно таращишься на мой бейджик.       Хотелось найти быстрый ответ, не получилось. Я на секунду зажмурилась, пытаясь побыстрее прийти в себя, но в голове была лишь каша. Как же все это нелепо! Сидеть здесь и растерянно мямлить, когда остался последний рывок.       «Как учила Элли? Подбородок на уровне, дыши ровно. Если все совсем плохо, займи чем-нибудь руки».       Я выпрямилась и, наконец, направила на него все свое внимание. Оливер оказался рослым парнем с большими светло-карими глазами, игривыми веснушками на носу и худоватых щеках и очаровательными кудряшками, напоминавшими мягкие каштановые спиральки с медным оттенком. Он был не намного старше меня. Яркая профессиональная улыбка будто совсем не таила в себе никакой трагедии, с которой я ожидала столкнуться. По крайней мере так казалось, пока он смотрел на меня, как вежливый работник бара обычно смотрит на очередного из тысяч посетителей.       Сжимая между пальцами дряхлый уголок меню, я сказала:       — Ох, — под барной стойкой нервно заболталась нога. — Прости, не хотела пялиться.       — Тяжелый день? — спросил Оливер, подставив кружку под пивной кран. Он потянул на себя ручку, и хмельной напиток струей побежал по высокой стеклянной стенке.       — Можно и так сказать.       — Виски со льдом гарантированно разгрузят мозг.       Я согласилась. Оливер обходительно кивнул в ответ, маленькая ямочка проступила на приподнявшемся уголке его губ. Он отставил наполненный до краев стакан пива, взял щипцы из ведерка со льдом. Три кубика тонко звякнули, ударившись о толстое дно стакана, после Оливер на ощупь достал из-под стойки полупустую бутылку с черной этикеткой. Была в его движениях некая импрессия. Не механичность, а филигранность, которая в суетливую обстановку заведения вписывалась ужасно плохо. Нет, она вообще никак с ней не сочеталась.       — Бармен равно психолог за выпивку, — он придвинул на треть наполненный бокал ко мне. — Утомилась на работе?       — Не то слово, — я пальцами покрутила виски на месте, всматриваясь в пляшущие льдинки.       — Не бойся, бокал чистый. И пойло, как его тут называют, хорошее, шотландское. На моей смене пока еще никто не отправился на тот свет.       — Пф. Умоляю, я так сильно смахиваю на неженку?       Оливер пожал плечами.       — На любительницу мотоспорта точно не тянешь.       Я поднесла бокал к губам, пригубила, после чего сморщилась и с отвращением фыркнула, мотая головой. Мое лицо исказилось, будто вместо дорогого напитка я только что выпила уксус. Действительно, пойло. Зато какой эффект! Всего один глоток, и виски как кувалдой по голове пробудил меня от затянувшегося оцепенения.       Не удержавшись, я ударила кулаком по краю столешницы, и Оливер рассмеялся.       — Не нравится? — весело спросил он.       — Крепкое — не мое, — откашливаясь, призналась я и поправила выскочившую на лоб прядь, — уф! Знаешь, есть у меня постоянная клиентка. Ей бы точно понравилась эта радиоактивная бурда. А будь твой виски зеленого цвета, так, боюсь, она бы весь перегонный завод купила.       — Зеленого?       — Это был не считываемый без контекста сарказм, — сказала я. — Мы с тобой почти коллеги, только я бариста и работаю, пока не сядет солнце, а ты пока оно не встанет, — я едва слышно усмехнулась собственной мысли. — И посетители у меня другие. Они бы не стали пить это.       — Клиенты, которые думают, что у них даже задница золотом лита и все они такие крутые, а на деле кусок дерьма в позолоченной фольге? — сдержанно кивая головой, он щедро отпил пива. Я удивилась, но не подала виду.       — Интересная аналогия.       — Опыт, опыт, опыт, — проговорил Оливер, словно это слово неприятно жгло во рту. Он сделал еще один глоток и отставил кружку подальше от себя. — Я люблю свою работу, умею находить контакт с разными людьми. И чем они проще, тем меньше проблемы. Чем заносчивее, тем невыносимее.       — Думаю, мне это знакомо, — подметила я. — Прошлая работа по сравнению с настоящей просто небо и земля.       Однако Оливер был слишком увлечен своим рассуждением, поэтому пропустил короткий комментарий мимо ушей.       — А когда большинство — тщеславные сволочи с набитыми кошельками, через месяц постоянного контакта с ними скукоживаются легкие, становясь размером с гнилой чернослив… Они истощают тебя тупыми, бесконечными запросами настолько, что потом от одного только взгляда на важное рыло каждый вдох и выдох приходится делать через усилие. В таком окружении критически мало кислорода, — облокотившись о стойку, он медленно приблизился ко мне. — Я работал с известными людьми, и вот что я скажу тебе: все знаменитости одинаковые. Высокомерные и бесчувственные богачи. Плесень общества.       — Не все.       Бывает, смотришь на человека и думаешь: «Лучше бы он не знал, что я собираюсь сказать». Оливер вытаращился на меня, с интересом ожидая услышать мою точку зрения, не сопоставимую с болезненным опытом. В эту секунду я задумалась, что вечер в забытой богом закусочной на примеченной дьяволом улице гетто-района мог бы стать интересной байкой для застолья. Той самой историей, о которой позже рассказывают друзьям и знакомым, начиная с фразы: «Прикинь, что…», и завершая: «Весело было». Так не получится. К сожалению. Я не постараюсь закрыть тему, не скажу того, что он желает услышать. Я вынуждена стать плохой в его глазах и надеюсь, буду такой для него только поначалу…       — Они не все такие, какими ты себе их представляешь, — возразила я. — Многие, но не все.       — Ах, да?       — Скажи, что все американцы любят фастфуд. Или что все японцы смотрят аниме.       — Не путай божий дар с яичницей, — резко ответил Оливер.       Он молча обслужил подошедшую девушку, поставив перед ней два шота текилы. Она подмигнула ему и ушла, но Оливер этого не заметил, как если бы его голова была забита другим.       — Там, где есть деньги, наркотики, проституция и прочие прелести, нет ничего хорошего. Посмотри на Гая, — он едва заметно указал подбородком на столик за моей спиной, где помимо самого бородатого качка горланило еще четверо мужчин. — На что он способен? На пьяную драку да и только... Он не прижмет тебя к стенке в каморке с дулом пистолета у виска и не пообещает, что вышибет мозги, если ты откроешь миру его маленькую грязную тайну, — губы Оливера чуть дрогнули, он сжал их в тонкую полоску, словно стараясь сдержать что-то внутри себя. — У Гая нет власти. Гай — простак, не мафиози. Как и наши остальные ребята.       Каморка, дуло, грязная тайна. Мафия. При мысли, что этот пример — не выдумка, по коже пробежал холодок. Составляющие складываются воедино, разве это может быть взято из воздуха? Я сжалась, глядя на помрачневшее лицо еще недавно веселого бармена.       — Не знаю, кто в наше время будет так свободно размахивать оружием, — я на секунду посмотрела на мигающую лампу в самом конце зала. — Камеры устанавливают в любом свободном углу. В отелях их должно быть еще больше…       — Как будто они помогут, — фыркнул он. — Постой… — все тело Оливера словно приняло защитную позу. Он нахмурил выразительные брови и скептически прищурился. — При чем тут отели?       И вот, мы подобрались к той части разговора, важной и неизбежной, похожей на ходьбу по минному полю.       — История про каморку как-то связана с тобой? — осторожно спросила я.       — Зачем тебе это знать?       — Я хочу помочь, — придвинувшись поближе, я протянула руку ладонью вверх, — И попросить твоей помощи.       Он сделал шаг назад, нечаянно задев локтем несколько бутылок на полке. Крайняя из них пошатнулась и упала, громко разбившись о плиточный пол и привлекая внимание некоторых выпивох. Глаза Оливера загорелись злостью. Не нужно было ничего объяснять: он сам догадался, чего я добиваюсь.       — Пожалуйста, — умоляюще прошептала я, — давай поговорим.       Пальцем указывая на выход, четко сквозь зубы он выдавил:       — Вон.       — Оливер…       — Уходи по-хорошему. И держись от меня подальше. Лично мне плевать на него и что у него там будет. Своя шкура дороже какого-то хрена.       Я поднялась со стула, как кто-то свистнул в нашу сторону.       — Олли, все путем? — крикнул пьяный голос.       Вопрос незнакомца установил обратный отсчет, по истечении которого возможность убедить Оливера останется только в размышлениях категории «надо было сделать по-другому». Я занервничала. Тысячи слов крутились на языке. Их было намного больше, чем я смогла бы уместить в разговоре, в который скоро должны были вмешаться. Поэтому не обращая внимания на других, я настойчиво продолжила.       — Этот хрен — тоже человек, невиновный и страдающий. Так же, как и ты. Но что если вы поможете друг другу? Твое слово может спасти жизнь.       — Спасти, чтобы лишиться, — истерично хихикнув, Оливер хлопнул себя по бедру. — Именно этого я и хотел!       — Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя. Если будем держаться вместе и действовать слаженно, у нас получится выиграть дело. Те, кто портит жизнь тебе, ему и тем, о ком нам еще неизвестно, получат по заслугам, — уверенно заявила я, хотя до сих пор не до конца понимала, с чем, или правильнее с кем именно, имела дело. — Кто поступил с тобой так жестоко?       — О какая дерзкая! Сильная и независимая девочка «я все могу», — Оливер раздраженно показал воздушные кавычки. — Таких уверенных Шрейдер, наверное, собственными руками душит.       Наклонившись вперед, я облокотилась о бар и негромко, почти обреченно выдохнула в пол.       — Я знаю, ты видел Мисти. Ты был на смене, когда она вышла из отеля целой и невредимой, и помнишь это лучше, чем хотелось бы. То ранее утро, должно быть, превратилось в худший кошмар всей твоей жизни. И мне жутко даже представить, какие угрозы тебе после этого поступали. Но так нельзя! Тебе необходима помощь!       Показалось, что вот-вот на блестящих глазах Оливера проступят слезы, но я ошиблась. Он отвел взгляд в сторону и коротко сказал:       — Я ничего не видел.       И это была ложь.       — Планируешь жить в страхе?       — Я планирую жить. Точка.       По левую и правую сторону от меня, спрятав руки в передние карманы джинсов, встали двое мужчин. Верзила в потрескавшейся кожанке, что стоял справа и был выше меня минимум на две головы, потер полураскрытый рот кулаком и шмыгнул. Круглые губы и лицо казались гигантскими, а распущенные пушистые волосы как будто делали его донельзя объемным человеком. Мне резко стало некомфортно.       «Время почти истекло».       — Говоришь, твое сердце занято, — не отрывая взгляда от Оливера, я запустила руку в сумочку. — На моем месте, что бы ты сделал? На что бы ты пошел ради любви, Оливер? Прошу… — я нащупала визитку кофейни, на обратной стороне которой перед уходом написала свой номер, и положила ее перед ним. — Если передумаешь...       — Убирайся, — перебил меня Оливер.       Высокий байкер взял меня под локоть и потянул на себя.       — Тебе здесь не рады, цыпочка, — дыша мне в лицо пивным перегаром, басистым голосом сказал он. — Давай я тебя провожу.       Я попыталась высвободиться, но бестолку. Хватка оказалось стальной. Оливер оцепенело посмотрел на визитку, потом на меня. Возражать против грубого поведения мужчины он не стал, вместо этого молча наблюдал за происходящим.       Это место. От зеленоватого света и мигающей лампы в голове стоял звон. С кухни доносился запах пережаренного лука, внутри было все душнее, и чем пьянее становились шумные компании, тем грязнее казалось помещение. Оливер будет прятаться в этой дыре до конца своих дней, потому что он…       — Трус, — сквозь внутреннее негодование процедила я, снова дернув рукой. Но выпускать меня не собирались, и кожу на предплечье невыносимо защипало. Я крикнула громче: — Ты просто жалкий трус!       Досада прожигала меня насквозь, я держалась изо всех сил, чтобы не обронить ни слезинки.       «Нельзя, нельзя показывать слабость!»       — Убери руки.       Услышав это, я обернулась назад. Все будто разом языки проглотили, и я вместе с ними. Теперь было слышно только льющееся из колонок гитарное соло и мчащееся по венам волнение, отдающее пульсацией в ушах.       — Сейчас же.       Тысячи иголок прошлись по позвоночнику. Сложно было определиться, рада ли я или чертовски расстроена его появлению. Хотя чему здесь можно радоваться? То, что Мадс приехал за мной, не предвещало ничего хорошего.       — Посмотрите-ка, — не реагируя на приказ Мадса, крепкий незнакомец лукаво усмехнулся, — сама легенда явилась к нам.       — Полегче, Биг Джо. Не налегай, — остановил его приятель, который все так же стоял слева.       Мадс сделал два медленных шага вперед, придвинувшись вплотную к мужчине. Если быть точнее, расстояние между ними насчитывало сантиметры. Судя по саркастической ухмылке, Биг Джо хотел повздорить, но отпустил мою руку в самый последний момент. Мадс же… он не смотрел на меня, но я видела его, и его глаза метали молнии. С абсолютно холодным выражением лица он смерил верзилу взглядом.       Я положила руку Мадсу на плечо, когда заметила неправильно застегнутую пуговицу на черной рубашке и свободный конец ремня, который не был продет ни в одну петлю.       «Вероятно, он слишком торопился», — и я ненавидела себя за то, что мне нравилось думать об этом. Потом я заметила, что он намеренно избегает зрительного контакта со мной, и прокляла себя. И того, кто проболтался ему. Чтоб тебя, Рик, я ведь просила…       — Мы уходим, — заявил Мадс.       — Вот так просто? — мужчина спрятал здоровенный кулак в ладонь. — Что, даже ничего не скажешь?       — Эй, Джо, успокойся, — снова встрял товарищ.       — Нет, это ты успокойся, — заплетающимся языком промямлил Джо. — Урод испортил нашему Оливеру жизнь, теперь еще сюда заявляется. Ха!       А сам Оливер просто стоял. Будто он был не центром раздора, а всего лишь зевакой как и остальные посетители забегаловки, что отложили столовые приборы и с обостренным интересом наблюдали за происходящим. Надо было положить этому конец. Срочно!       — Он же сказал, что мы уходим, — я потянула Мадса за рукав, — Нам пора, пойдем…       Биг Джо поперхнулся от того, как рассмеялся.       — Да-да. Будь послушным песиком, забирай свою прошмандовку и вали отсюда.       — Ты сегодня и так перебрал, — товарищ моментально подскочил к нему и легонько толкнул в грудь. — Остановись, братишка.       — Послушай своего друга, — сухо сказал Мадс. Он устремил суровые глаза на громилу, — в вашей парочке он отвечает за умные решения. Попробуй тоже подумать, это не больно.       От участившегося дыхания широкие ноздри Биг Джо раздулись, а желваки на скулах заметно напряглись. В мгновение ока он замахнулся, заехав пытавшемуся усмирить его приятелю локтем по плечу, и, свирепо обнажая зубы, ударил Мадса кулаком прямо по лицу. Попятившись назад к стене и сохраняя равновесие, Мадс чуть не впечатался в картину с надписью красным по черному: «Не говори плохо о свиньях. Они намного лучше многих людей». Разбушевавшийся народ ахнул, послышался бодрый свист, возгласы, кричащие остановиться. Нашлись и те, кто поддержал Биг Джо. «Так ему и надо!» — вопили они. Некоторые взлетели со своих мест, чтобы пресечь мордобой на корню.       Но было поздно.       Мадс сначала схватился за щеку, затем, не долго думая, ринулся вперед. Действие происходило как в замедленной съемке. Он крепко сжал губы, словно сосредоточил в готовящемся ударе каждое слово-обвинение, ярость, которая месяцами хранилась в далеких чертогах покалеченной души, и тотчас потерял рассудок. Долго. Долго он терпел, и вот настала возможность выпустить жестокость на волю, на кого-то такого же большого и сильного как внутренняя мучительная боль. Мадс налетел на бугая и со всей дури вдарил ему в челюсть.       Я сказала, что все было медленно. Конечно, так просто показалось, на самом деле безумие развернулось перед глазами за считанные секунды. Биг Джо грохнулся на барный стул, попутно роняя соседний мне под ноги. Рядом с ним очутились приятели. Придерживая его за плечи, они помогли мужчине подняться на ноги.       Ужасная, кошмарная, жуткая сцена, на которую невозможно смотреть без страха. Тело лихорадочно затряслось.       Что я наделала?       Я никогда не видела Мадса таким. Волосы спутались как у безумца, на дрожащих глазах вот-вот выступят слезы ненависти. Сделать что-то, я должна сделать что-то… помочь, увести отсюда, но ноги предательски прилипли к полу.       Это моя вина.       Мадс размял шею, готовясь нанести повторный удар, но другие ребята, окружили его и схватили за руки. Биг Джо к тому времени уже крепко стоял на ногах. Он потряс головой, а когда окончательно пришел в себя, взбесился еще больше. Лицо покраснело и уродливо исказилось. Пятеро мужчин удерживали пьяного громилу, но смысла в их стараниях было не больше, чем в попытках муравья остановить слона. Джо вырвался слишком легко и пошел напропалую, пока другие, в шоке выпучив глаза, все еще держали Мадса.       — Скажи ему остановиться! — крикнула я Оливеру. Он не шелохнулся, и имя истерически сорвалось с легких: — Оливер!!!       Плюнув на глупую надежду в виде помощи от опешевшего бармена, я бросилась к Мадсу и оказалась рядом, когда Биг Джо мстительно закатывал рукава.       — Постой! — я встала между ними, загораживая собой Мадса в надежде, что бойня прекратится, но стеклянные глаза нападавшего будто не замечали меня. Он поднял руку, намечая траекторию полета своего здоровенного кулака.       Я зажмурилась.       — Эй-эй-эй-эй-эй! — завопила толпа.       Приготовилась принимать удар — он не случился. Вместо этого я почувствовала разворот и теплое объятие позади. Когда открыла глаза, поняла, что Мадс загородил меня собой, подставив спину как щит. Склонившись, он крепко прижал меня к груди, подбородком уткнувшись в мое плечо. Сбивчивое дыхание горячими потоками билось о мочку уха. Он тоже приготовился принимать удар — тоже напрасно, и слава богу. Парням пришлось выпустить Мадса, чтобы они успели схватить руку Джо в воздухе.       — Мадс, — я высвободилась из рук и обхватила его лицо. Вид у него был немного потерянный. — Ты в порядке? Слышишь меня?       Официантка, та женщина, которую я заметила в этой закусочной первой, встала в центр стычки и возмущенно махнула рукой в сторону выхода. Скрипучим голосом она отдала мне команду:       — Забирай своего мужика, и выкатывайтесь отсюда. Живо!       Самое правильное предложение для двоих против всех. В то время как остальные как в углу ринга тряслись над пьяным и одичавшим Биг Джо, нам стоило постараться избежать дальнейшего контакта с ним или другими желающими вступиться за Оливера, а может и за самого Джо. То есть исчезнуть как можно скорее.       — Мадс, — я панически потрясла его за воротник, и он сморщил лицо, будто бы голова его гудела невероятно сильно. — Выходим, давай, — люди расступились, я повела его за локоть к выходу.       Времени прошло не так много, но ветер ощущался прохладнее. Переступив порог «Хейвен Грин», я захлопнула дверь, уже зная, что кошмары о пережитом безумии будут являться во снах. Когда мы отошли подальше, я остановила Мадса под фонарем у обочины. Подняла на него голову, поправила пуговицу и волосы, потрогала лоб.       — Надо приложить лед, — сказала я, глядя на покрасневшую щеку, — чем раньше, тем лучше. Заедем на заправку? Ох…       Не получилось. Я не устояла и обняла его, уткнувшись носом в тихо вздымающуюся грудь.       Я хотела как лучше, правда…       Слезы вины или радости за то, что самое страшное осталось позади, покатились по щекам. Я представила, как он узнал о встрече с Оливером, испугался и тут же рванул на помощь, считая, что я нахожусь в опасности. Даже не знаю, была ли действительно какая-то угроза, и благодаря Мадсу я об этом никогда не узнаю. Он зашел и вступился, поставив на кон и без того шаткую репутацию. Так невовремя набил синяки, ведь через два дня состоится заседание. Прижавшись крепче, я горько всхлипнула.       — Мы по-другому не можем, — на последнем слове я задохнулась слезами, затем сквозь смех сказала: — Без драк никак, да? Вечно попадаем в какие-то передряги.       Постепенно мое дыхание выровнялось. Я успокоилась и слегка отстранилась от Мадса, а он как изначально стоял, так и остался. Холод. Растерянность в янтарных глазах сменилась глубоким разочарованием.       Ничего не ответив, Мадс подошел к арендованному джипу.       — Залезай в машину, — он открыл переднюю дверь пассажирского сидения.       Глупо было ожидать, что он станет раскисать вместе со мной. Я послушалась и, от усталости шаркая подошвами туфель по неровному асфальту, упала на кресло. Громкий удар дверью вызвал мурашки по телу.       Оказавшись на водительском, Мадс потянул на себя ремень безопасности. Слишком резко, чтобы тот поддался, и тогда Мадс дернул его еще сильнее, еще три раза, пока не сдался и не выпустил из ладоней. Он запрокинул голову на подголовник и сделал медленный вдох.       В воздухе витало напряжение. Одно неверное движение, и казалось, что о него можно порезаться.       — Как ты? — спросила я, разглаживая подол платья вспотевшими ладонями.       Мадс поднял голову, поправил зеркало заднего вида и вставил ключи в замок зажигания. Каждый звук, будь то брелок, звенящий от проворота ключа, мотор, щелчок переключателя фар или треск мелкой щебенки под колесами — все они неприятно щекотали нервы, словно имели большее значение, чем мои слова. Быть призраком не любит никто.       Желая уехать отсюда куда подальше, Мадс вдавил педаль газа, отправившись с места как со стартовой черты.       — Мадс.       Он не откликнулся, опять проигнорировал меня. Из раскрытой сумочки на юбку скатился значок. Розовый пончик с секретной миссией по спасению в случае непредвиденной ситуации. До сих пор я не придавала большого значения беспокойству Элефанты. Ей самой не хотелось, чтобы мне пришлось прибегать к помощи. И все же почему-то к горлу подступил ком.       — Почему ты молчишь? Пожалуйста, скажи что-нибудь.       Фонарные столбы вдоль тенистой дороги, сменяясь один за другим, то и дело проливали свет на его каменное лицо. Знаю, Мадс был зол, но неужели настолько, что не хотел меня видеть? Не желал слышать и говорить?       Головой я упорно отказывалась называть его поведение отчужденным, однако разрывающееся от боли сердце уверяло в обратном.       Я прислонилась лбом к окну.       Он все еще молчал.       Похоже, это был конец.