Невинность и янтарь

      Тонкие горячие струйки полились по обнаженному телу, от макушки до пят пронизанному нитями сладостного трепета. Шум воды, так умиротворяюще поющий свою мелодию, вторгся в поток бурных эмоций. Отскакивающие в приглушенном свете ламп капли стали похожи на яркие искринки бенгальских огней. Я откинула голову назад, блаженно зажмурила глаза и, глупо улыбаясь собственным мыслям, подставила лицо под душ. Скрестив руки на груди, я крепко сжала предплечья, как будто это должно помочь протрезветь от только что пережитых ощущений. Они пьянили рассудок, каждым ударом порхающего сердца дробили его на клеточки и сразу же собирали воедино. Казалось, что вот-вот кто-то неожиданно выскочит из-за угла и ущипнет меня.       «Всей жизни мало, чтобы вдоволь насладиться твоей красотой, Агнес».       Я глубоко вдавила ногти в успевшие зарумяниться плечи. Сделала глубокий вдох, вжала заостренные кончики сильнее. Ничто, даже пронзительная боль не способна пробить ставший второй кожей невидимый слой эйфории и доказать, что это не сон.       Все было по-настоящему. Это новая реальность, в которую трудно поверить. О ней не говорят не потому, что не хотят. Просто ее нельзя описать никакими существующими словами. Человечество веками слагает стихи, песни, пьесы, романы, но ни одно произведение не способно передать это чувство. Я читала, но не понимала. Слышала, но не перенимала. Оно существовало где-то запредельно далеко и в то же время изо дня в день дышало в затылок. Оно появляется как ослепляющая вспышка в лишенной цвета бездне. Чертит четкую грань, что разделяет жизнь на «до» и «сейчас», которое хочется превратить в «после», веря в сказочное «навсегда».       Я протерла глаза. На ладонях все еще остался аромат его тела, одеколона с мускусом и чего-то еще. Еле уловимый, терпко-сладкий волнующий оттенок, принадлежащий исключительно ему. Все запахи этого дома смешались в одно многообразное «Мадс». Нежное мыло с медом и молоком стало частью нового бесценного воспоминания. А лавандовый запах от комплекта свежих полотенец… Мадс оставил рождественские украшения напоследок. Он думал о комфорте. Торопился навести порядок. Лаванда пахнет заботой.       Стеклянная дверь душевой кабины легко открылась. Я взяла большое полотенце и села на деревянную скамью. Подняв взгляд, в отражении большого круглого зеркала я увидела девушку. Наверное, из-за надоевшей невзрачности я так давно не вглядывалась в ее безэмоциональное лицо. В чем смысл, если оно одно и то же каждый день? Сегодня оно другое. Я другая. Усталости как будто никогда и не было, словно последние несколько месяцев я не вставала рано утром, чтобы тащиться на работу и делать то же самое, что и в предыдущий день. В серо-голубых глазах появился огонек. Губы изогнулись в довольной улыбке. Напротив сидело светящееся воплощение радости. Чужачка, которую ни за что не хочется отпускать.       Вытерев последние капельки воды, я посмотрела на сложенную одежду. До того, как я ушла в ванную, Мадс включил режим гостеприимного хозяина. Вместе с полотенцами он вручил мне свою футболку и домашние штаны, сказав: «Если захочется залезть во что-нибудь более удобное».       Так я и сделала. И если футболка смотрелась как оверсайзная, то штанины таскались по полу. Подвернув их, я еще раз посмотрела на себя со стороны:       — Ни одна мужская пижама не смотрится на девушке плохо, — я хмыкнула себе под нос и пригладила хлопок на талии. Прилегание ткани к коже не идет ни в какое сравнение с мягкими прикосновениями его рук, хоть и напоминает о них. В ней я как будто косвенно прикасалась к Мадсу. Если бы он спросил меня, что я хочу на Рождество, то я бы набралась наглости и выпросила эту пижаму, чтобы носить ее дома. Такой душевный и скромный подарок смог бы ненадолго компенсировать его отсутствие.       Я ступила за порог ванной комнаты. Легкие наполнились невероятно ароматным запахом запеченного лосося. Заполонившие коридор и гостиную сливочно-лимонные нотки не на шутку разожгли аппетит. От резко возникшего голода желудок затянулся в узел.       — М-м-м… Боже, как чудесно пахнет! — протянула я, выходя из-за угла, и, не торопясь, зашагала к пылающему камину. Возле него, облокотившись на подлокотник широкого кресла, сидел Мадс. Он задумчиво наблюдал за танцующими языками пламени, пока не заметил меня.       — Проголодалась? — тихо спросил он. Губы мужчины растянулись в понимающей полуулыбке.       — Прямо сейчас я бы целого слона съела, — заявила я и очертила в воздухе блюдо вселенских масштабов.       Мужчина был одет в длинный монотонный халат, по цвету напоминающий беззвездную мглу. Мрачно-синее полотно, с трудом прикрывающее мужественность во всей ее красоте. Глядя на Мадса, мне снова жутко захотелось почувствовать гладкую кожу под подушечками пальцев. Я бы положила руки на открытую грудь и запустила их под халат. Снова стащила с него всю одежду. В этот раз медленно, растягивая удовольствие. Впитала в себя его запах, утонуть в котором с каждой секундой хочется все больше и больше.       Раньше я не позволяла себе даже допускать таких мыслей. Когда они возникали, я отметала их далеко и надолго. Туда, где живут все несбыточные иллюзии. И вот, за каких-то два часа праздник вышел из-под контроля. По написанному на коленке плану нарядные мы должны были насладиться великолепным ужином в окружении елочных огоньков, делиться какими-нибудь случаями из жизни. Я бы взахлеб слушала его увлекательные истории со съемочных площадок. Или, например, о том, как он однажды побывал в Торонто, где отбитый фанат украл у него бутылку с недопитой колой. Но дистанция, которую мы установили сами, дала слабину. Как по щелчку пальцев Мадс перестал сопротивляться, а я больше не сдерживалась. Стоило только встать рядом и самой прикоснуться к нему.       Наш вечер стал по-домашнему уютным, между нами растаяли формальности. Нежные взгляды и пижамное торжество. В общем, то, что нужно обоим. Мне точно.       — Кстати, — я на миг зависла и еще раз осмотрела его с ног до головы. Только сейчас я окончательно осознала, что он тоже успел принять душ. — Устроишь мне экскурсию по дому? Не знала, что у тебя две ванные комнаты.       — Как только, так сразу, — он протянул руки, приглашая сесть к нему.       — Я к тому, что мы могли пойти в душ вместе, — я сделала два робких шага.       «Черт, почему я все еще стесняюсь?»       — Не хотел мешать, — Мадс схватил меня за кисть, потянул на себя. Я приземлилась на его колени, и он прошептал мне в щеку: — Но на будущее учту.       — Звучит многообещающе, — мы встретились взглядом. — Белая птичка скоро улетит восвояси.       — Но она ведь вернется? — сухая ладонь погладила мою щеку.       — Только если, — я прижала его руку к моему лицу и уткнулась носом в теплую шею, — если ее будут очень сильно ждать.       — Будут, — низкий голос прозвучал уверенно.       — Хорошо, — я прикрыла веки, крепко прижалась к его груди, растворяясь в исходящем от Мадса безграничном комфорте. Он обхватил меня обеими руками. Какое-то время мы просто молчали, наслаждались совместной тишиной, когда я ее нарушила:       — Мадс, — я подняла голову. Сквозь ленивый прищур он посмотрел мне в глаза. Я собралась с мыслями и сказала: — Хочу признаться.       — Я тоже, — моментально подметил Мадс, словно он все это время готовился рассказать тайну.       — А?       — Видишь ли… — он вдохнул полной грудью. — Я не умею чинить лифты.       — И ты говоришь мне это, когда мы уже переспали? Это очень, очень низко, — я легонько ткнула его указательным пальцем.       — Ну, ты ведь только поэтому меня хотела, — Мадс наклонил голову в бок и жалостливо поднял брови.       — Если не брать в учет твои янтарные глаза, улыбку, перед которой невозможно устоять, и, чего таить, сексуальное тело, то да. Я отдалась тебе именно поэтому.       — Язык мой — враг мой, — он нарочито горестно помотал головой. — Вот несчастье, — Мадс недовольно надул губы, схватил меня за бедро и прижал к себе. Его рука поднялась к ягодице, сжала ее. Он не прекращал смотреть на мои губы, будто бросая мне вызов.       Я села к нему лицом, тогда он положил вторую руку на мою поясницу.       — Не знаю, что там насчет врагов, но языком ты владеешь довольно хорошо, — я пригладила его шелковые волосы, зачесав назад. Они оказались намного мягче, чем я себе представляла.       — Ну хоть чем-то фрёкен осталась довольна, — он залез под футболку и начал разминать спину.       — Да, — пробормотала я, затем, пытаясь окончательно не размякнуть, настроилась на более серьезный тон: — Именно в этом я и хотела признаться.       — Правда? — все еще подыгрывая сказал он. Его руки спустились до талии и остановились.       — Да. То есть, нет. Это трудно объяснить, — я дала себе время собраться с мыслями и на одном дыхании произнесла: — Я хотела сказать, что никогда ничего подобного не испытывала.       Он кивнул в знак понимания.       — Это немного путает. И пугает. Мне почему-то страшно. От того, что этого больше не произойдет. Наверное?       Сделав брови домиком, Мадс с интересом наблюдал за мной.       — Или от чего-то другого, — я пожала плечами. Он все еще молча смотрел на меня. — Не знаю, что на меня нашло. Лучше я заткнусь прямо сейчас. Такие вещи не принято вываливать вот так вот.       — Все, что происходит в последние несколько часов, не подходит под понятие «принято», не считаешь? — он мотнул головой влево. — Ты вообще видела эту елку? А выглядим мы, — он убрал белую прядь с моего лица. — Это нечто. Чтоб всегда было так… удобно, — выискивая взгляд, мужчина ласково взял меня за подбородок. — Не нужно слов. Я понимаю, о чем ты.       Я закрыла глаза от облегчения, снова открыла и вгляделась в поменявшееся лицо. Мадс перевел томный взгляд на огонь.       — Со стороны я могу казаться самоуверенным мужчиной, у которого вся жизнь под строгим контролем, — ни с того ни с сего начал он. От его тона внутри что-то кольнуло. — Хотя на самом деле сильно переживаю из-за очень многих вещей. Я сейчас не только про свое актерское «я» говорю. Понимаешь, в голове полно тараканов, от которых слишком много мусора, — он замялся. После короткой паузы блестящие глаза опять встретились с моими. — Но сегодня, например, я ни о чем не думаю. Вчера они тоже ненадолго исчезли.       — Охотница за тараканами, — хихикнула я. — Так и запишу в своем резюме.       — Я на время забываю обо всем, — Мадс потянулся рукой в карман халата и неожиданно вытащил оттуда футляр вытянутой формы. — Против правил, да? — спросил он с очаровательной улыбкой на лице.       — Да, но… — я бережно взяла подарок в руки.       — Ничего не знаю, — мужчина серьезно кивнул на футляр. Создалось впечатление, что если я откажусь его открывать, то попаду в неприятности.       Все еще сомневаясь, я повертела футляр в руках. Мадс выжидающе наблюдал за моими движениями. Он не торопился, потому что знал, что так или иначе я открою его.       Замочек щелкнул под ногтем и бархатная коробочка раскрылась. В ней лежал изящный золотой браслет, украшенный вкрапленными сверкающими рубинами и бриллиантами.       От увиденного волосы на голове встали дыбом.       — С ума сошел такое дарить? — возмутилась я. — Я не могу его принять.       — Хватит ерепениться, — он настойчиво достал украшение и сам приложил его на мою кисть. — В конце-то концов. Если против правил, то против всех. Даже собственных.       Мадс осторожно продел застежку в соединительное кольцо и поправил цепочку. Самый дорогой подарок, что мне приходилось получать, засиял на руке. Каждый драгоценный камешек переливался, сверкал подобно белым и красным звездам в золотом небе.       — Не знаю, что и сказать, — потупив глаза, призналась я. — За такое одного «спасибо» мало.       — Просто прими его, — он провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Без всяких предубеждений о нужном, должном и уж тем более о благодарности.       В бессознательном порыве я обняла его за шею и сжала, что есть сил. Есть только я и он. Больше никто меня так не понимает. Никто не говорит такие простые, но нужные слова. Никто не наполняет жизнь густыми красками, да так, что забывается все плохое, что есть в этом чертовом мире. Ничьи касания не оставляют за собой приятные мурашки. Мне не нужно никаких подарков, чтобы до мозга костей прочувствовать его неподдельную нежность. Не нужно больше отрицать, что существует выдержавшая долгое сопротивление невидимая связь. Если спросите, отдам ли я полжизни, чтобы снова пережить этот день, я, ни на секунду не поколебавшись, отвечу: «Забирайте всю».       Я глубоко вдохнула воздух через нос и, положив ладони на ключицы мужчины, поймала его взгляд.       — Ты… просто… — слова спотыкались о скачущие мысли.       — Мерзавец? Красавец? Скотина? Молодец? — Мадс взял меня за плечи и, рассмеявшись, потряс. — Кто, Агнес? Кто?       Я заразилась его приятным смехом и, прикрыв рот ладонью, сказала:       — Всё вместе.       — Знал, что тебе понравится, — мужская рука сползла к кисти. — Красные камни тебе очень к лицу.       Пропуская между пальцами русые пряди шелковых волос, я прильнула к его губам. Поцелуй, на вкус как мятное мороженое, только горячее и с пряным привкусом алкоголя, перерос в пылкие ласки. Мадс быстро увлекся, начал поглаживать бедра. Его руки прожигали ткань одолженных на ночь домашних штанов.       — Ужин, — негромко произнес он мне в приоткрытый рот, когда неохотно отпрянул от губ, будто через усилие старался разъединить слипшиеся мокрые леденцы. — С тобой сгорит даже яичница, — он похлопал меня по бедрам, побуждая скорее подняться.       Я жалобно промычала и дала ему встать.       — Сочту за комплимент, — глядя мужчине вслед, я снова упала на это же место. Нагретые от тепла его тела подушки кресла, такие мягкие и удобные, приняли меня в уютные облачные объятия. — Слушай, Мадс. Если ты вдруг захочешь поделиться со мной своими тараканами, то…       Раздался дверной звонок, в дверь настойчиво постучали. От внезапности сперло дыхание.       Бах-бах-бах-бах.       При каждом ударе панически сбивался ритм сердца.       «Какого хрена?» — уверена, мы подумали одно и то же, когда переглянулись. Мадс в недоумении нахмурился и, поправив халат, направился ко входу. Я выглянула из-за спинки кресла.       — Не переживай, я открою, — он отворил замок.       Вместе с дуновением холодного ветра в зал залетели шумные молодые люди. Темноволосая девушка раскинула руки и закричала:       — Glædelig jul far!       От радости у незнакомки запрыгали сережки. Она бросила бумажные пакеты на пол, в мгновение ока нагло развязала халат Мадса и шмыгнула под него, спрятав холодные руки за спину мужчины. Мадс не выглядел удивленным. Он зажмурился и сцепил зубы, при этом широко улыбаясь что-то буркнул себе под нос. Стоявший позади парень подул на ладони, одним юрким движением закрыл дверь на замок, будто делал это тысячу раз, и повторил за брюнеткой. Они без умолку бормотали, перебивая друг друга, смеялись и целовались в щеки. Они так и стояли. Три обнимающихся человека смотрелись как памятник воссоединения, высеченный из цельного куска камня.       «Не может быть. Только не сегодня», — чем больше пазлов складывалось в голове, тем меньше мне хотелось верить собственным глазам. — «Нет-нет-нет!»       Пока меня не успели заметить, стоило первой подойти поздороваться, протянуть руку и представиться. Такое первое знакомство с вдруг заявившимися гостями могло выглядеть лучше, если бы я как минимум не была уже с минуту прятавшимся за спинкой кресла хамелеоном в пижаме их отца.       Мадс похлопал детей по спине и обернулся ко мне. В его взгляде прозрачно читалось: «Сам не ожидал». Он указал на меня ладонью. Оба синхронно повернули голову в мою сторону.       — Виола, Карл, это Агнес.       Вот, что случается, когда дуэлянты по имени вежливость и шок стреляют одновременно: глаза округляются, на напряженных мышцах лица появляется натянутая улыбка, тело каменеет. Выглядит страшно неловко. Точнее, страшно и неловко.       В воздухе повисло напряжение.       — Очень приятно, — я машинально поднялась с кресла. Веки Виолы раскрылись еще шире, когда она увидела меня в знакомых бордовых штанах и белой футболке.       — Взаимно, — с явно выраженным нью-йоркским акцентом сказала она.       Карл просто кивнул. Его взгляд недоумевающе забегал, постоянно возвращаясь ко мне. Он чересчур старался выглядеть дружелюбно.       Сложно представить, что бы я сделала, оказавшись на месте этих двоих. Я ни в коем случае не винила их. Скорее, наоборот, восхищалась. Не говоря уже о сдержанности, актерский талант точно не передался им по наследству, потому что показывать идеальное спокойствие у девушки и парня получалось не очень.       «Какой стыд».       — Простите, вы такие нарядные, — я взяла себя за плечи и пожала ими. — Дайте мне пять минут, я тоже переоденусь, — «в мятую юбку, рваные колготки и свитер, все еще пахнущий сексом».       — Не страшно, — Мадс кивнул мне. Этими словами он взял на себя ответственность за управление происходящим абсурдом.       — Мы не помешали? — брюнетка обратилась к отцу. — Ты говорил, что будешь один. А Рождество в одиночестве — фу. Вот я и предложила Карлу устроить тебе сюрприз.       — Естественно, я согласился, — парень похлопал Мадса по спине, — иначе я бы чувствовал себя последним подонком на Земле.       — Вы как раз вовремя, — Мадс помог им снять верхнюю одежду и повесил обе куртки на крючок.       Виола выглядела если не великолепно, то сногсшибательно. Девушка была одета в изумрудное бархатное платье с небольшим декольте. Собранные в нежный пучок волосы отливали темным шоколадом. Широкий каблук визуально вытягивал элегантный силуэт. Карл же пришел в темно-синих брюках, белой рубашке и кардигане. Если бы я познакомилась с ним в университете, то так бы и сказала: «Твоя манера одеваться очень похожа на статный стиль Миккельсена». Потом он мог сказать, что и есть его сын, но это была бы уже совсем другая история: запутанная и под завязку напичканная неуклюжими моментами, которые до сих пор удавалось избежать.       Оказавшись невольным наблюдателем этого трепетного объятия, я почувствовала разливающееся по комнате тепло. Даже неловкость на какое-то время перестала втыкать иголки в легкие. Сама я и забыла, когда переживала подобное ощущение радости от встречи с родителями. А эти двое искренне скучали, ровно как и Мадс. Я без доли сомнения поверила счастливым выкрикам и радушным объятиям. Не каждый день видишь, как воссоединяются любящие друг друга члены семьи. И если это происходит в канун самого главного праздника года, то их встреча — не иначе как самое настоящее волшебство. Картина маслом, написанная в порыве семейной любви.       И чернильная клякса на живописном холсте.       Молодые люди прошли на кухню.       — М-м-м, — Карл набрал воздуха и помахал рукой в сторону носа.       — Сразу видно, Карл приехал за папиным лососем, — поддела парня сестра, задорно пихнув его локтем. В ответ он просто возмущенно помотал головой.       Мадс взял лежавший под подушкой дивана плед и накрыл меня. Оказавшись под мягким покрывалом, я перестала чувствовать себя совсем голой. Я улыбнулась ему, он погладил меня по голове.       — Помоги занести стол, — Мадс указал сыну головой в сторону коридора.       — С чердака? — недоуменно спросил Карл.       — С чердака.       — Да зачем? Всегда же там сидели, — голос Виолы прозвучал немного возмущенно.       — Теперь будем здесь, — обрубил ее Мадс. — Разнообразие бывает полезным. К тому же тащить все это наверх, а потом вниз, как ты говоришь — фу. Проще один раз стол спустить.       — Так-то да, — Карл сполз со стула. — Меньше геморроя.       Приобнявшись, мужчины потерялись в темноте коридора. Чем дальше они уходили, тем сильнее тишина давила на слух.       Пауза жила недолго.       — Ну?       Я перевела взгляд с успокаивающе мерцающих рубинов на Виолу.       — Кто ты, красотка? Чем занимаешься? Раньше тебя не видела. Хотя…       Я помотала головой.       — Нет, мы точно не пересекались. На ковровых дорожках меня тоже никогда не было.       — Значит, ты статистка? — брюнетка по-девчоночьи склонила голову и, положив ногу на ногу, покрутилась на стуле.       — Тоже нет, — выдавила я. Глядя на несколько фальшивое дружелюбие Виолы, захотелось установить в мозг фильтр «правильных слов» и ни в коем случае не болтать лишнего. — Пока что работаю в библиотеке.       — Ого, — она бросила быстрый взгляд на браслет. За удивлением последовал следующий вопрос: — А как вы тогда познакомились?       — О, это долгая история, — отмахнулась я.       Но безуспешно.       — Да ладно тебе, — Виола нахмурила идеально гладкий лоб. — Агнес, да?       — Верно.       — Очень красивое имя, кстати, — она продолжала ездить на стуле. То влево, то вправо. Как гипнотический маятник. — Расскажешь?       — Если коротко, — я на миг задумалась, как преобразовать «коротко» в «минимально», — то я случайно попала в бизнес-класс. Мы летели в Испанию.       — Ничего себе, — она поджала губы.       Я невозмутимо пожала плечом. Это был единственный ответ, на который я была способна.       — Богини судьбы нечаянно дернули свои нити, и библиотекарша попала на лучшее место рядом с известным актером? — брюнетка стукнула каблуком по полу и поднялась. — Жизнь невероятна, — ее надменная поза говорила, что мне здесь не рады.       С тех пор как она зашла в дом, в комнате стало жутко душно. Когда мы остались наедине, на лице начала гореть кожа. Сейчас уровень напряжения пробил потолок.       Ожидая моей реакции, Виола словно достала из-за спины ящик Пандоры. Она откроет его и бровью не поведет. Она сделает все возможное, чтобы уничтожить девочку с красивым именем, лишь бы та держалась подальше от ее отца.       Эта борьба стала похожей на нескончаемую драку с ярлыками, которые каждый встречный из высшего общества с чувством неоспоримой безнаказанности вбивал в мою спину гвоздями. Вчера я была подстилкой, подозрительной новенькой, прекрасной девушкой и даже не заслуживающим светского рукопожатия никем. Теперь у меня появилось новое имя: «Мисти-2». Самая несправедливая и незаслуженная табличка, на которую закрывать глаза я точно не буду.       — Разойдись! — воскликнул входящий в комнату спиной Карл. Он старался не поцарапать широкий стол о проем.       Я встала и придвинула диван поближе к камину, чтобы освободить место возле елки. Виола просто наблюдала, время от времени постукивая ногтями по столешнице.       — Эй, принцесса, может поможешь брату? — упрекнул ее Карл. Судя по его сморщившемуся лицу, стол был действительно тяжелым.       Мадс опустил ножки и облокотился на деревянную поверхность.       — Милая, выключи духовку, — выдохнул он, посмотрев на Виолу, — иначе все сгорит к чертовой матери.       Виола повиновалась и отключила печь, а потом приоткрыла ее:       — Если уже не, — она помахала рукой перед выходящим клубом пара, перемешанного с дымом, и, откашлявшись, добавила: — Рыба уже тридцать раз приготовилась, па.       — С корочкой вкуснее, — Карл оправдал отца и подмигнул ему. Мужчины снова подняли мебель, отнесли ее в центр комнаты и начали расставлять стулья.       Виола что-то буркнула и достала блюдо из духовки.       — Я могу помочь, — сказала я Мадсу. Тот лишь медленно опустил руку.       — Присядь. Ты же гостья, — в приглашающем жесте он отодвинул стул.       Я подошла к нему. Высокому и благородному красавцу, улыбающемуся так, будто не случилось ничего экстраординарного.       «Слышал бы ты…» — я молча сдвинула брови и посмотрела ему в глаза.       Он приложил ладонь на мою талию, усадил за стол, нежно поправил плед на плечах. Если бы у жестов был звук, то этот бы означал: «Все в порядке».       Через пять минут раскинулась скатерть, появились свечи, бутылки вина, тарелки и салфетки под стать праздника. Вслед за ними за столом разместились четыре человека. Праздничная атмосфера отказалась присоединяться к нам, сославшись на то, что ей как-то резко поплохело.       — Зараза, все-таки подгорела, — Мадс провел вилкой по пережаренной корочке, а потом незаметно для всех легонько пнул меня под столом.       — Все равно вкусно, — едва сдерживая смешок, сказала я.       — Да, — подтвердил Карл, отделывая филе от кости, — как всегда топ.       — Хочу толкнуть речь. Позволите?       — О как! — Мадс с интересом посмотрел на сидящую напротив дочь.       — Удиви нас, — сказал Карл.       Мы все подняли бокалы и устремили взгляд на говорящую. Она поднялась со стула.       — В общем, год выдался сложным, — Виола хмыкнула и на пару секунд закрыла глаза. — Нет. Он был хреновым. Таким ужасным, словами не передать. И я хочу извиниться за то, что не была рядом, когда ты нуждался во мне, отец. Мы уже обсуждали это, и я знаю, что ты простил меня, — девушка горько всхлипнула, на ее глазах навернулись слезы. Сделав глубокий вдох, она отпила глоток вина и продолжила: — Как же, черт его, здорово, что твое дело почти что решилось. Заметьте, ключевое слово — «почти что».       Мышцы всего тела задеревенели в ожидании неизбежного коллапса.       — Дорогая, — прервал ее Мадс.       — Дай договорить, — Виола рубанула воздух ладонью, — пожалуйста.       Расправив плечи, Мадс откинулся на спинку стула.       — И все его в упор не замечают. Почти что! Почти что — это не повод расслабляться.       — Никто и не расслаблялся, — ответил Мадс, — мы продолжаем работу над делом. А жизнь продолжается, и все люди имеют право на отдых.       — Ты меня не понял.       — Тогда объясни, — Мадс склонил голову.       Виола наклонилась вперед.       — Когда весь мир обвиняет тебя в насилии, которого не было, и это пока что не доказано, — она указала на меня бокалом. На белоснежную скатерть упала красная капля. — Ты еще больше топишь себя в дерьме.       — Следи за языком, — сказал Мадс суровым тоном.       — Да что с тобой не так? — Карл опустил бокал.       — Со мной? — она ткнула костяшкой себе в грудь и посмотрела на Мадса. — Знаешь, папа, природные потребности никто не отменял. Hvis jeg var dig, ville jeg ikke tage ludere med hjem, — ее тон был резким, но губы дрожали.       — Виола! — Мадс ударил кулаком по столу. — Кем ты себя возомнила?       Я впервые увидела, как Мадс повысил голос. Его лицо кипело от злости, зубы сжались, на скулах заиграли желваки.       — Я возомнила себя человеком, который трясется за твою судьбу больше, чем ты сам. Чем твой сын, которому, по всей видимости, плевать, какая у тебя сложится репутация, когда вас с библиотекаршей застанут где-нибудь. Интриги и слухи же нам на руку! — она быстро осушила бокал. Ножка стукнулась о поверхность стола. — А если ты веришь, что она здесь только из-за того, что ты классный, то предлагаю открыть глаза, — она указала на меня. — Девчонке на вид меньше, чем мне! Слышишь? Как считаешь, что ей от тебя нужно? Думаешь, она правда вздыхает по тебе?       Мои адские псы сорвались с цепи. Кровь загремела в ушах. Я вскочила со стула.       — Ты нихрена не знаешь и берешься судить.       Удерживая взгляд на Виоле, Мадс стремительно накрыл мою руку ладонью.       — Ни слова больше, — процедил он.       — И не собиралась, — рыкнула Виола и развернулась.       С громким стуком каблуков девушка направилась к выходу, сняла куртку с крючка и с остервенением накинула ее на плечи.       — Потом пожалеешь, что не послушал меня, — она распахнула дверь и, хлопнув ею, исчезла.       После ухода Виолы тишина в комнате стала оглушающей. Вместе с ее исчезновением пропал и аппетит.       — Отец, она не со зла, — с сожалением произнес Карл.       В напрасной надежде, что слова собственной дочери не ранили его так сильно, как меня, я крепко сжала ладонь Мадса, но мужчина застыл. Он сидел в неподвижной позе, а потом, глядя сквозь входную дверь, сказал одно лишь:       — Знаю.