Эти странные чувства

Между ними всегда всё было вот так — непонятно, необычно, неозвученно. Они улыбались при встрече, потом перестали, когда место президента стало занято одним из них. Они перестали видеться, а когда виделись то всегда прикладывали максимум сил, чтобы убить друг друга. Ненависть со временем изменилась, преобразовалась во что-то непонятное. Противоречивое. Ненормальное. К кому угодно — но только не ко врагу! Отрицание, гнев, депрессия — этапы быстро были скипнуты, и стало легче. Да, странно. Да, так бывает. Кто начал первым? Нео, скорее всего. *** Президент проводит очередное собрание Дровосеков, обращая внимание на критически важные вопросы. Все слушают кое-как, выдался тяжёлый денёк, да и сам Альцест едва на ногах стоит. Сейчас следует лишь собрать исписанные Дровосеками листочки, сложить это всё в единый план — и можно отправляться на покой. Собрание длилось необычно медленно, и когда оно подходит к концу, ребята даже не пытаются скрывать вздохи облегчения. — Ладно, народ, по домам. — Альцест собирает часть выполненной работы у каждого лично, складирует получившуюся стопку на край стола, и разворачивается, едва не отшатываясь. Глаза Джаста напротив горят осуждением. — Ты опять задержишься? — Да, но ненадолго. Отчёт соберу, разгребу, и всё, спать. — мужчина старается беспечно улыбаться, правда, улыбка выходит неискренней и усталой. Чёрт продолжает выпиливать взглядом, будто правда надеется, что стоит ему постоять ещё немного, и друг всплеснет руками, засобирается, и пойдёт домой. Альцест едва заметно качает головой. Не сегодня. Когда люди наконец разошлись, и Алфедов едва ли не за руку вывел Джаста, президент плотно закрывает двери, усаживаясь за стол. Он успевает просмотреть только часть работы, затем откидывается спустя полтора часа назад, снимает очки, потирая уставшие глаза. Это вышло более муторным, чем представлялось изначально. Глаза безбожно слипаются, спинка перестаёт казаться такой твёрдой, будто плавясь и позволяя спине полностью расслабиться. Он сонно моргает, затем ещё раз, и наконец, приняв решение буквально на пять минуточек закрыть глаза, расслабляется, тут же проваливаясь в сон. — Мистер Альцест, а вы знали, что засиживаться допоздна может быть опасно для жизни? Резкий голос выводит из сонного транса, Альцест тут же вскидывает голову, прекрасно зная, кого должен увидеть. Однако, преступник явно стоит за спиной. Обернуться не выходил — какая-то тварь, причём известно, какая, мастерски привязала тугими верёвками к стулу, ограничев движения и сведя их к минимум. Президент безуспешно пытается нащупать узелок и попробовать вырваться, лишь доставляя удовольствие наблюдать за тщетными попытками Нео. — Я умею завязывать так, что хрен потом выкрутишься. — Прекрасное умение. Скажи-ка, а ты совсем совесть потерял, раз решил явиться прямо в логово своих противников? — Я не на базе Джаста. Нео улыбается обворожительно, медленно обходя президента со спины и представляя перед его взором. Сейчас выше, чем Альцест, статный, серьёзный, с маниакальной улыбочкой. Опасный. Чего ожидать от такого человека неизвестно, но ясно, что хорошего будет мало. — Ну тогда вали к Джасту, что я могу посоветовать. — Даже не будешь пытаться остановить? — Я связан. Сложно пытаться сделать хоть что-то. Нео наклоняет голову, придирчиво изучая выражение лица президента. А после, заметив стопку бумаг, единственную стопку во всём здании, бредёт ровно к ней. — Ого! Долгая работа твоя? — он пробегается глазами по первому листу, откладывает в сторону, переходят ко второму. Альцест едва ли не зубами скрипит от досады — с этого идиота же станется порвать или выкинуть! — Не только моя. — неизвестно, на что рассчитывает президент. Среди Дровосеков нет никого, кто был бы хоть чуть-чуть симпатичен Нео. Они все — враги, от которых нужно избавиться любым способом. Но может, услышав, что эта внушительных размеров стопка работы не только заклятого президента, но и других ребят тоже, у Нео проснётся совесть? Тот, услышав сказанное, улыбнулся ещё шире. Не проснулась. — Замечтательно. Долго работали над всем этим? — Долго. Нео, отвали оттуда пожалуйста, есть вещи, которые тебе не нужно знать. Нео так не считает, потому как бесцеремонно сбрасывает листы со стола, хмыкая. Они быстро оседают на пол, а Альцест лишь поднимает голову, непонятливо смотря в сторону преступника. Если тот думает угрожать уборкой, то флаг ему в руки. Собрать упавшие листы — дело пяти минут. — Я могу сделать всё, что захочу с тобой. Понимаешь? — Тебе моя беспомощность в голову ударила? — Альцест пытается отодвинуться назад, но всё, что у него получается — просто прижаться к спинке стула. Нео совсем рядом, он наклоняется, опираясь на подлокотники, заглядывает в глаза противнику, всё так же сохраняя ледяную улыбку. — Всё, что хочу. — Да твои желания на лице написаны. — Альцест против воли отворачивается, не желая сохранять зрительный контакт. Нео фыркает, чуть отстраняясь, и вытаскивает из вещей спички. — Моё желание это сжечь всё, что я вижу здесь. Ты не входишь в список. Пока что. Это не выглядит обнадеживающе, преступник резко оборачивается, чиркая спичкой, и прикрыв глаза, швыряет огонёк в место, где бумаг на полу больше всего. Вспыхивает почти мгновенно — Альцест дёргается снова, пытаясь вырваться, он видит, как быстро распространяется по помещению огонь. Нео приближается вновь, впиваясь в чужие губы. Он целует грубо и жестоко, кусая до крови, наслаждаясь поцелуем и не давая такого же наслаждения оппоненту. Альцесту сейчас вообще не до романтики, какой бы странной и неожиданной она не была — всё внимание привлекает бушующий огонь, и презедент пытается отстраниться, разрывая связь. Нео не даёт такой возможности, ладонями обхватывая лицо возлюбленного и продолжая целовать. — Мне интересна их реакция… — непонятливая фразочка слетает с уст, преступник отстраняется на мгновение, видя, как языки пламени отражаются в расширенных зрачках президента. Он поддаётся вперёд вновь, впиваясь в шею, так резко и больно, что не выдерживая, Альцест шипит, еще раз делая безуспешную попытку выбраться. — Нео, ты идиот?! Перестань сейчас же, совсем крышей поехал, мы же сгорим тут! — он не пытается спросить, почему Нео проявляет внимание и оставляет засосы в принципе. Они оба знают причину и оба никогда о ней не скажут вслух. Засосы расползаются лиловыми набухающими пятнами вниз по шее, Нео не торопясь расстегивает пуговицы на рубашке, добираясь до ключиц. Его не смущает пламя, даже протесты с криками Альцеста не смущают — он просто творит, что хочет. Чувства захлестнули с головы, подарили власть над жизнями, полную безнаказанность, и наслаждение этим одно удовольствие. Когда огонь приблизился настолько, что начинает обжигать людей, Нео резко уходит в сторону, напоследок чмокнув президента в лоб. Он вытаскивает карманный ножик, за секунду перерезая верёвки, и тут же пятится. Альцест, ни секунды не медля, швыряет топор туда, где стоял Нео, но последний прытко вылезает через окно. Ругнувшись, президент лезет следом, вновь хватаясь за оружие, стоит ему оказаться на земле. Он оглядывается, силясь найти учинившего такое бедствие, но лишь горящее здание, бегущие на встречу Дровосеки и другие игроки сервера, а также тёплая ночь сопровождает внимание Альцеста. — Чертов придурок… — он спешно застёгивает пуговицы, закрывая руками шею. Он ненавидит Нео. Так поступить может только последний баран, они ведь… Даже не встречаются. Они враги. Но для преступника границы дозволенного, видимо, давно уже стёрты. *** Хотя возможно, эта вина не только Нео. Альцест никогда не признается, что запах близкого тела кружил голову, что манящие глаза заставляли судорожно сглатывать, а желанное тело будто взывало к себе. Они не виделись после пожара ещё долгое время. Настолько долгое, что Альцест дал чувствам остыть. А Нео… Нео лишь сильнее погрузился в себя, и сейчас, стоя перед толпой рассерженных игроков, пойманный, с точкой возраждения на спавне, в окружение всех Дровосеков, старался смотреть куда угодно, но только не в его глаза. *** Приспичить проведать заключённого Альцесту пришло уже через пару недель заточения его в тюрьме. Джаст пропустил спокойно, не видя причин отказывать, правда, взгляд его метался, да и весь вид был… Нервным. Уже перед самым входом чёрт не удерживается, хватая за руку президента и останавливая лишь жестом. — Я понимаю, что ты хочешь сделать. — он начинает осторожно, потому что действительно понимает. Альцест выглядит решительно и торжествующе, долгая битва со злом наконец-то подошла к концу, и сейчас хочется лишь одного — морально унизить зло ещё больше, закопав его в яму боли и страха. — И что же я по твоему хочу сделать? — Отомстить. — просто отвечает черт, не спеша отпускать. — Однако я прошу тебя проявить милосердие. Хотя бы немного. Альцест удивлённо хмурится. Джаст последний человек… Ну, точнее, чёрт, от которого можно ожидать подобных просьб. — Могу я узнать причину? — Ты сам поймёшь, когда попадёшь внутрь. Мир перед глазами теряет окраску, переворачивается, и президент твёрдо ощущает себя на ногах, только уже не перед чёртом, а перед преступником. Нео закован по рукам и ногам к стене. Эта мера предосторожности ввелась недавно, и теперь каждые гости лицезреют одно и тоже — неспособного навредить парня, которому можно во время посещений лишь стоять, слушать, отвечать. И никаких действий более. Он поднимает голову, воодушевлённый, с надеждой даже, но увидев, кто пришел, выражение лица меняется тут же. — Дежавю, тебе не кажется? — Альцест улыбается не так уверенно, а приготовленная заранее фразочка выходит скомкано и будто не к месту. Нео выглядит объективно фигово. Его тело покрыто застывшей кровью и ранами, те заживают медленно, принося при регенерации кучу боли, и терпеть боль становится невозможнее с каждым днём. — Зачем ты пришёл? — вместо приветствия интересуется Нео, слабо опуская голову. Президент встаёт вплотную, замирает, рассматривает. — Потому что могу. Как ты там говорил? Я могу сделать всё, что захочу с тобой. — он поднимет руку, и преступник дергается, зажмуриваясь, ожидая удара. Однако, такового не следует. Кожа резко начинает пульсировать от возникшего на ней холода, и решившись открыть глаза, Нео замирает тоже. Альцест на полном серьёзе, с таким внимательным и сосредоточенным лицом, обрабатывает раны парня. Он доходит до живота, приподнимая кофту. Огромный след рассечения на теле. — Мне жаль. — неожиданно говорит Нео. — Это от свинозомби. Я не хотел, чтобы он меня ранил. — Поэтому и напал на него первым? — неприятное воспоминание проносится в головах обоих. Даже дорога до монолита не была простой, и преступнику, казалось, жизненно необходимо было вляпаться в очередную бойню. — Я не знал, что так будет! Я думал вы меня… — он замолкает, притупив взор. «Защитите» — крутиться на языке, но сказать это будет не по силам. На сервере негласное правило — маленькое, не обсуждаемое, принимаемое как должное — если ты видишь при разговоре, переговорах, игре или других действий, что на собеседника напал моб, то должен немедленно помочь. Это настолько незначительно, что все давно перестали обращать на даже таковым не являющимся правило внимание, однако… Получив страшный удар от моба, повалившись на пол, Нео прикрыл голову руками, готовясь умереть вновь. — Мы растерялись всего на секунду. — Альцест понимает, куда клонит преступник, сразу устало вздыхая. Нашёл, что обсуждать! — Это было неожиданно. Нео поворачивается в сторону, поджав губы. Он только сейчас осознаёт, что защита и была предоставлена, пусть и не сразу. Не сразу — ведь они растерялись. Банально растерялись, и не тот бред, который парень успел себе надумать. — Готово. Ну, молодой человек, есть, что сказать? Нео молчит вновь. Ему есть, что сказать. Неуют внутри сердца собирается комками, стены давят вот уже вторую неделю, одиночество захватывает в объятия, не желая отпускать. Нео страшно. Нео не хочет быть один. Нео точно есть, что сказать. — Ну, раз молчишь, тогда я пойду. — Альцест ждать не намерен. Он чертовски устал, а ещё знает Нео как облупленного. Разворачивается, уходя в угол, считая шаги. Делает сам с собой ставки, через сколько его окликнут. Проигрывает сам себе — не окликнули. Даже странно. Перед тем, как позвать Джаста и попросить вытащить обратно, Альцест поворачивается на секунду. Заключённый весь дрожит, а из глаз предательски то и дело скатываются слезы, обжигая кожу раскрасневшихся щёк. Президент думает о последствиях таких решений лишь секунду, затем идёт обратно, становясь совсем близко, слушая неспокойное дыхание бывшего друга. — Ну вот что мне с тобой делать? — он спрашивает неожиданно ласково, протягивая руки и стирая слезы. Это помогает мало — Нео всхлипывает, дрожа всем телом ещё сильнее. Он не может заставить себя посмотреть в глаза напротив, стыд красками взрывается в душе. — Т-то… Что я сдел-лал? — Поджечь камеру, искусать тебя и гордо уйти? — Альцест наклоняется к уху преступника, шепча только ему одному. — Ты этого хочешь? Нео едва не задыхается снова, поджав губы и отчаянно покачав головой. — Тогда я предложу инициативу первым. Чужие горячие руки без разрешения пробираются под толстовку, поглаживая тело, сжимая, щупая, изучая. Нео прерывается на полу-стон, прикусив губу, но это помогает мало. Альцест наклоняется ближе, аккуратно прикасаясь губами к губам заключённого, и тот, словно акция лишь временная, поддаётся вперёд насколько позволяют цепи, стараясь завладеть процессом. Руки под толстовкой ускоряются, глядят, приносят удовлетворение и ласку, но управлять поцелуем Альцест не даёт, зная, во что превратил его заключенный. Он целует нежно и медленно, давая прочувствовать, и Нео сдаётся, просто наслаждаясь. — Вот так тебе нравится больше? — невинно интересуется президент, продолжая ласки, и получив положительный кивок, отстраняется, отодвигаясь в сторону. Словно повторяя события из прошлого, Альцест нежно чмокает в нос преступника, отворачиваясь от заключённого идя в угол. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — вырывается быстрее, чем Нео успевает подумать. Президент лишь задорно смеётся. — Я приду ещё раз, если ты будешь хорошо себя вести. Не разочаруй. Он исчезает, оковы спустя пару минут спадают, и Нео медленно опускается на пол, обхватывая себя и раскачиваясь в успокаивающем такте. Он окончательно запутался в чувствах. Также, как и Альцест. Это у них общее.