Отключение рациональности (HPMOR)

Это незаконно. Это незаконно, незаконнонезаконно — иметь такую охуенную (тонкую, бледную, нежную) шею с синей венкой, просвечивающей так четко, что, кажется, проведи по бумажной коже ногтем и разрежешь. И тогда поток алой крови будет стекать вниз по гладкой коже, опускаясь к ключицам, которые Гарри никогда не видел, но наверняка если ему откроется такой прекрасный вид, то рациональность отойдет на второй план. — Ты уже мыслишь нерационально, — прошипел слизеринец. — Последние пару лет твое поведение было терпимым, но теперь при виде профессора Квиррелла мозг клинит так, что из него нельзя вытащить ни одной разумной мысли. Соберись, Поттер-Эванс-Веррес. — Ты не сможешь собраться, пока не вылижешь всю его шею, — нагло вставил гриффиндорец. — Минимум. — Возьми эмоции под контроль, — строго сказал когтевранец. — Ты можешь отогнать дементоров, можешь перестать бояться, сделать разум кристально-чистым, так покажи это сейчас. — Ты влюбился, — просто и кратко сказал пуффендуец. — Он не способен на любовь. — Это половое влечение. — Почему именно шея? — Заткнитесь, — с холодной злобой шикнул Гарри, сразу ощутив приятное спокойствие в голове. Было неважно, чем вызвано подобное поведение, было даже неважно, что Гарри очистит разум и снова будет самим собой. Это все было неважно, потому что парень вел себя как тупица последние недели и как непроходимый тупица с четверга, то есть уже пять дней. И профессор Квиррелл УЖЕ заметил его отвратное, недостойное, глупое поведение, каждый раз кривясь от очередного умозаключения, место которому было только на информационной свалке. Профессор Квиррелл явно злился, что такой выдающийся ученик все равно подвержен гормональным скачкам. Надеяться на снисхождение или разговор по душам («Что такое, Гарри?» — «Я хочу вылизать вашу шею, профессор») не стоило даже в самых смелых мечтах. Что бы это ни было — влюбленность, спермотоксикоз или еще что — профессор относился к этому с совершенным отвращением. Это было даже обидно, потому что по какой-то причине Гарри хотел вытворять непотребства с чужой шеей… и не только шеей, но опустим этот момент… больше, чем геройствовать, злодействовать, обгонять Гермиону в учебе и даже завербовать Драко. Гарри никогда не останавливало множество препятствий на пути к цели, но на сей раз струхнул даже мальчик-который-выжил. *** — О чем вы хотели поговорить? Гарри пытался вспомнить, куда нужно смотреть, чтобы выглядеть непринужденным. Неотрывно в глаза смотрит тот, кто лжет. Опускаться ниже опасно: там синяя венка под кожей, на которую хочется наброситься, как голодному вампиру. Живот, ноги, пол показывают смущение и боязнь. Поттер просто расфокусировал взгляд, чтобы вообще не видеть профессора четко. — В последнее время у меня складывается ощущение, что ум, который вы обрели после прочтения тысяч книг, проведения тысяч экспериментов, вытекает из вашей головы, причем в рекордные сроки. Вы стали невнимательны, хотя это почти неважно на фоне того, что вы перестали рассуждать логически, перестали думать, опустились в развитии на сотню ступеней. — При всем уважении, профессор, этому есть причина, — почти перебил Гарри, вклиниваясь между законченным и еще не начавшимся предложениями в речи Квиррелла. — И, насколько я понимаю, вы прекрасно знаете об этом ближайшие… пять недель? Шесть? Может, я сам не замечал назревающей бури год, а вы были в курсе? «Ведь, в конце концов, не мог учитель заметить размягчение его мозга, злиться, плеваться ядом, не осознав, чем вызваны изменения?» — Вчера, — почти прошипел профессор. — Вчера я понял, что у вас фетиш на мою шею. — Только вч… Гарри заткнулся на полуслове, когда Квиррелл потянул воротник рубашки, и одна из пуговиц выскользнула из петли. — Мне даже удивительно, как такая мелочь может заставить сжаться в комок все ваше красноречие, — усмехнулся профессор и сделал шаг вперед. — Ты выглядишь, как идиот, — хмыкнул когтевранец. — Ты идиот, — усмехнулся слизеринец. — Растерял мозги. — Думаешь не той головкой. Квиррелл подступил еще ближе, будто специально (специально, Гарри, верь в то, что видишь, даже если это пытающийся соблазнить тебя профессор) повернув голову и хвастаясь своей бледной тонкой шеей. Минус рациональное мышление. Минус все прочитанные книги по психологии, которые говорили… а что они говорили? Минус жизненный опыт. Плюс желание прижать профессора к парте и впиться в чертову шею. Мужчина сделал шаг вперед. Гарри, переросший его на полголовы, дернулся назад, но бледная ледяная рука легла на грудь Поттера, и профессор приподнялся на носочках, прошептав на ухо: — Пора вернуть вам здравомыслие. Парень сглотнул. От тонкой ладони по телу прошла первая горячая волна, от вкрадчивого шепота — вторая. «Не слишком ли близко вы подошли? Почему вы меня касаетесь? Это странно, — все это было бесполезно говорить, если профессор знал, что творится в голове у Поттера. — Если вы не отойдете, я сделаю что-то ненормальное…» Мысли, много, очень много мыслей вращались, переплетались, и все они сводились к одному — чему-то невозможному, что одна часть мозга услужливо называла реальностью, а другая — безумной фантазией. — Вы имеете в виду?.. — То, что вы подумали, мистер Поттер. И то, во что не можете поверить, — ответил Квиррелл, подходя совсем вплотную. — Но если вы все еще стоите в оцепенении, не понимаете, что делать, что я вам предлагаю, то стоит дать, — профессор наклонился, прошептав ученику в самое ухо: — Маленькой намек. И Гарри ощутил, как чужое тело прижимается ближе, а тонкие ладони скользят к плечам. — Любой, даже самый отсталый человек бы уже догадался, что с ним флиртуют. — Конечно, профессору Квирреллу просто необходимо флиртовать с Гарри Поттером. И он делает это «вообще без каких-либо целей, просто чтобы пообжиматься в пустом классе». — Я объясню вам все позже, — буквально прорычал мужчина от непробиваемости Поттера, и тот, наконец, услышав, что в ближайшем будущем загадка будет разгадана, отключил плохо функционирующий мозг. Гарри опустил взгляд, наткнулся на ту самую жилку, белое ухо, темные мягкие волосы с проседью. Он вообще не думал, когда обхватил профессора за талию, прижимая худое тело к себе так, что Квиррелл приподнялся на носочках еще выше. Поттер уткнулся носом в шею, вдохнул запах какого-то ненавязчивого и незаметного парфюма, второй рукой скользнул к острым лопаткам, припал губами к синей жилке, и тело будто пронзил электрический разряд — Гарри даже на секунду подумал, что Квиррелл его проклял, но нет. — Куда делась смелость, которую вы демонстрируете в наших обычных дискуссиях? — почти бесстрастно усмехнулся мужчина с явной издевкой в голосе. — Он пытается спровоцировать тебя. Вызвать злость безразличием. — Не ведись. Гарри представил, как разжимает объятия, отходит, смотрит холодно, с ухмылкой, и профессор мгновенно понимает, что ученик просто придумал забавный план, что он не влюблен, что гормоны спокойны, что ему просто хотелось развлечься. Проблема заключалась в том, что сделать Гарри так не мог, потому что дикое влечение было настоящим, потому что ему не удастся убедить мужчину в обратном, потому что, даже если удастся, он будет сожалеть, что упустил шанс ради секундного замешательства на бледном лице. Потому что единственное, что (кого) Гарри хотел, — профессора Квиррелла. Поттер не нашел рациональным следовать плану, который не принесет ни пользы, ни морального удовлетворения, но и воле профессора, который пытался вывести на эмоции, заставить сорваться, как тупая малолетка, подчиняться не хотел. Поттер немного ослабил давление рук, отчего профессор опустился на пятки, поднял взгляд и столкнулся с совершенно холодными глазами парня. Как только зрачки, обрамленные ледяной радужкой, дернулись, как только Квиррелл на долю миллисекунды подумал, что ученик его переиграл, сыграл во влюбленность, чтобы поиздеваться, доказать, что он умнее, Гарри резко наклонился и поцеловал бледные губы. У профессора широко раскрылись глаза: можно контролировать улыбку, жесты и количество теплоты в голосе, но изменить реакцию, допустим, на свет или страх проблематично. Гарри знал пару трюков и пообещал позже о них подумать, но профессор ими явно не пользовался. Он просто удивился, стоя секунду с сомкнутыми губами, только потом приоткрыл рот и наклонил голову, чтобы не столкнуться с Поттером носом. — Эта уловка все равно ничего тебе не принесла, — отозвался когтевранец, — не надо было тратить на нее остатки ума. — Она принесла удовлетворение, ощущение главенства, маленькой победы и, Мерлинова борода, профессора просто восхитительно целовать. — Это было жестко. — Будто профессор Квиррелл делает то, что делает, по доброте душевной или из-за большой любви. Целовать профессора было легким безумием. Его губы были ледяными (поэтому Гарри ощущал каждое прикосновение так четко, будто кто-то выжигал его), сухими, с трещинкой и отслоившейся кожей возле нее. Но они быстро повлажнели от поцелуев. — Это ты сделал. — Да-да, ты, гордись. — Потом он сотрет тебе память. Парень ощущал почти что вседозволенность — ложную, жалкую, но приятную, — когда позволил себе вновь сжать талию грубее и дернуть вверх, буквально сгребая тщедушное тело в охапку, чтобы опять оказаться с профессором на одном уровне, продолжая сминать ледяные губы. — Пытаешься подавить все, что можешь подавить хотя бы потенциально. Поздравляю, — прокомментировал пуффендуец. — Ты примерно… собственник и будущий абьюзер. Поттер сделал пару шагов вперед, буквально унося профессора за собой, и скользнул языком к чужому. Они уткнулись в парту, которую парень счел нужной в один из возможных моментов в будущем. Квиррелл дышал прерывисто и был отчего-то еще бледнее обычного, только губы блестели от слюны и хватали воздух. Гарри скользнул пальцами к рубашке, поцеловал шею. Она была гладкой, прохладной в сравнении с горящим Поттером, мягкой и приятной, будто самый изысканный шелк. Парень провел на пробу языком, потом снова, поднимаясь выше, к уху, прижался губами, чуть смял, чтобы ощутить, какая у профессора тонкая кожа. Пальцы уже почти разобрались с рубашкой, и Гарри решил не расстегивать ее полностью, снова скользнув вверх и ощущая, как увеличивается напряжение. Он втянул нежную кожу в рот, предполагая, что оставит засос, чтобы отвлечь Квиррелла, и сжал обеими руками грудь. Профессор заерзал, облизнул губы, но ничего не сказал, а потом и вовсе откинул голову назад, из-за чего Гарри оставил след и рядом с кадыком. — Похоже, он не собирается ломаться. — Не говори так, будто этот маленький эпизод происходит по твоей прихоти, а не его. — В конце концов, ты заплатишь за каждый поцелуй в тройном размере. — Это значит, что ты фактически станешь его рабом. Поттер должен был думать, как профессор может его шантажировать, какие заклятья может прямо сейчас накладывать, как психологически надавить. Но после того, как мужчина сказал, что он все объяснит, Поттер лишь думал, как одновременно можно облизать шею и грудь и можно ли для этого пользоваться маховиком времени. Под пальцами ощущались выпирающие ребра и почти полное отсутствие жировой прослойки. Возникло навязчивое желание прямо сейчас остановиться и покормить профессора, но Гарри решил, что просто в будущем будет тщательнее следить за его питанием, даже если это будет слегка навязчиво. Поттер проскользил губами по ключице к плечу и обратно, потом спустился ниже, с замирающим сердцем мягко обхватил губами сосок и лизнул языком, отчего (этогонеможетбыть, тебепоказалось), чужая кожа под руками Гарри покрылась мурашками, а волосы, в которые вплелись пальцы Квиррелла, натянулись. Профессор явно не выглядел совершенно равнодушным, как ожидал ученик. — У тебя появился отличный шанс расстаться с девственностью. — Бери, пока дают. Парень начал аккуратно вылизывать твердый сосок, одной рукой без особого разбору сжимая грудь, а оставшейся, использовав всю смелость, что была, мягко надавил на чужой пах и сам чуть не кончил: профессор сжал черные волосы Поттера и то ли ахнул, то ли громко вдохнул, то ли всхлипнул. В любом случае, Гарри сохранил этот звук в памяти и скопировал бы еще раз двести, если бы мог. Он снова прикоснулся губами к нежной шее, одновременно пытаясь расстегнуть ширинку и себе, и Квирреллу. Сложная задача, учитывая, что работать нужно обеими руками, а профессор повторял прекрасный звук при любом движении у паха, пока Гарри справлялся с молнией и пуговицей. Он отчетливо застонал, когда Поттер стащил белье, обхватил два члена рукой и на пробу провел. — Мерлин, мистер… двигайте уже, — толкнулся бедрами Квиррелл и запрокинул голову, когда Гарри начал двигать ладонью. Тот поймал приоткрытые губы своими, врываясь в мокрый рот языком. Глаза напротив были затянуты поволокой, а не обычным холодом. Именно в этот момент у Поттера снова включился мозг, который начал задавать правильные вопросы: почему профессор тебя спровоцировал? почему позволяет так много? зачем ему это нужно? уверен ли ты, что это не иллюзия?.. На последнем вопросе Гарри представил, как они выглядят со стороны (как профессор выглядит со стороны) и кончил, наваливаясь на Квиррелла и опаляя горячим сбитым дыханием его ухо. Профессор сдержанно замычал и несдержанно выгнулся через пару движений, а спустя еще пару секунд завалился на Поттера всем телом, мелко подрагивая и часто неглубоко хватая воздух. — Теперь я жду ответы, — произнесла неромантичная, вечно жаждущая разгадок, плохо понимающая других людей сторона, а другая, взращивающая в себе человечность и эмпатию, шикнула в голове: — Надо было помолчать хотя бы минуту для приличия. Профессор хрипло засмеялся, глядя Гарри прямо в глаза, и легким движением оттолкнул парня от себя, а потом плавно махнул палочкой, приводя их внешний вид в порядок. — Если не хочешь в будущем задеть девушку, — усаживаясь на край парты, сказал он и добавил со скучающим выражением лица, которое осталось белым, в отличие от пылающего лица Поттера: — Или женщину, или юношу, или мужчину, которые будут более восприимчивы, чем я, то стоит помолчать хотя бы минуту, а лучше в несколько раз дольше. — Но сейчас были вы, — ответил Гарри. — Я же могу относиться к человеку в зависимости от его характера. — Ты не знаешь мой характер, — ответил Квиррелл, а его голос похолодел на пару градусов. — Человек даже свой не знает, что уж говорить о других. Иначе бы не происходило ситуаций, где тихий человек, который считает себя трусом, жертвует собой, а тот, кто с младенчества обучается сражаться, мечтает стать бравым воином, прячется в кусты. Я мог предполагать, как отреагирую на эту ситуацию, но не мог утверждать, что это истина. Я был уверен примерно на 90%. Ты мог предполагать, как я отреагирую, но максимум на 70%. Максимум. Но ты ведь и сам понимаешь: чем неоднозначнее ситуация, тем ниже проценты. Иногда человек вообще понятия не имеет, как бы отреагировал в тот или иной момент. — Мог бы немного пораскинуть мозгами и прийти к тому же выводу, — отметил слизеринец. — Профессор мог посмеяться, сказав, что твоя натура требует ответов в любой момент, даже неподходящий, а мог посчитать, что после исполнения заветного желания тебе плевать на его внешнее и внутреннее состояние, и разозлиться. — Извините, — выдавил Гарри, стараясь выглядеть не слишком смущенным. — Я понял, что вы имели в виду, поэтому не знаю, обиделись вы или нет, но прошу прощения: я поступил очень нетактично. — У меня был очень ограниченный выбор, — невпопад начал Квиррелл, перескакивая с извинения, будто его и не было. — Самый очевидный — подправить вам память (да, мистер Поттер, я отвечаю на ваш вопрос), но проблема заключалась в том, что чувства подправляются меньше памяти. Вероятность того, что ваша… одержимость вернется через неделю или две, была очень и очень высока. А обновлять заклинание каждый раз… — профессор замолк, чтобы Гарри продолжил. — Через какое-то время я бы догадался. — И, думаю, сделали бы это весьма быстро. Так что я просто решил дать то, что вы хотите. Хотя, честно, возможность, что вы зайдете дальше пары поцелуев была весьма низкой. — Он не думал, что «одержимость» не пройдет, а останется или вообще усилится? — Вот тогда и можно приступать к стиранию памяти. — Сотрете мне память, если одержимость не пройдет? — спросил Гарри, с силой прикусывая губу. — Те, кто старше двадцати пяти, не такие ханжи, как вы думаете, — хмыкнул профессор. — Если одержимость не пройдет, я снова оставлю вас после занятий, — замедлился профессор на последних словах, делая на них акцент, и закинул ногу на ногу. — Вы… предлагаете и дальше заниматься… этим? — Сексом, мистер Поттер — никогда не думал, что вы будете так бояться этого слова. Преподаватели в стенах этой школы буквально хранят целибат, что совершенно точно отвратительно сказывается на моем самочувствии. — (Не вздумай откидывать эту мысль из-за низкой вероятности подобного поведения профессора, потому что он сказал уже обо всем почти что максимально прямо, хватит отрицать!) Ты одинокий преподаватель — твоя подружка — рука. Если хочешь что-то изменить — ищи другого заинтересованного преподавателя. Если его нет — все плохо, потому что отношения с учениками запрещены. Если ты не очень дружишь с правилами и моральными принципами — да здравствуют «отработки», «останьтесь после уроков», «зайдите в мой кабинет». Вывод: ему нужен любовник — ты неплохо подходишь на эту роль. — Назовем это «лечебными процедурами», — думая о своем, медленно сказал Гарри к предыдущей фразе Квиррелла. — Если вам так удобнее… но все же советовал бы научиться выговаривать слово «секс», не превращаясь в краснеющего первокурсника, — язвительно сказал он. — Хорошо, — ответил Гарри, подступая на шаг ближе и достаточно сильно наклоняясь, чтобы ухватить губами пустоту и только щекой мимолетно коснуться острой скулы. Профессор Квиррелл тихо рассмеялся, уклонившись от Поттера. Рассмеялся соблазнительно, но с ноткой превосходства. «Я буду тебя провоцировать, но ничего не дам, а ты не посмеешь ослушаться, потому что боишься», — говорил его смех. — На сегодня достаточно, — сказал он, ставя обе ноги на землю и проскальзывая мимо Гарри невероятно проворно. — Это было глупо. — Это показало, что он действительно тебе небезразличен. — Ты признал его власть. — Можете считать, что это извинение за мое ужасное поведение после секса, — сказал Гарри. «Эта отвратительная слабость, которую вы увидели и которой воспользуетесь еще не один раз». — Мне слишком обременительно рассматривать каждое изменение в вашем взгляде, так что приходите сами, когда снова начнете сходить с ума, мистер Поттер. Гарри вышел из кабинета. Улыбнулся. Развернулся. Постучал. И вошел снова.