Blood is thicker than water

Даже почти десятилетие спустя Юзуха помнила тот рождественский вечер так чётко, будто это случилось всего неделю назад. Тогда, кажется, впервые за всю зиму было по-настоящему холодно. Холодным был и пол церкви, по которому шла Юзуха, слыша крики, среди которых точно был голос Хаккая. Адреналин ударил в кровь, а в ушах даже зашумело, когда Юзуха подняла нож и вонзила его в старшего брата так ловко, что из того хлынула кровь, но на этом не остановилась. С каждым ударом он становился слабее, что, наверное, для него было жутко унизительно. Теперь Юзуха была сильнее него, а вот Тайджу стал слабее Хаккая, которого бил всего пару минут назад. И всё-таки Юзуха не смогла заставить себя посмотреть старшему брату в лицо: она будто боялась увидеть родные черты, так похожие на их умершего отца и опасалась, что рука её дрогнет и она не сможет добить дикого зверя, лежащего перед ней. Но Юзухе было так хорошо, пусть она и знала, что не избавится от всех проблем, просто убив брата. Наверное, только обретёт новые, но наконец-то она сможет дать сдачи, а не будет терпеть град его кулаков. Юзуха била его ещё и ещё, чувствуя, как кровь попадает на юбку, волосы и даже в глаза. От омерзительно освобождающего запаха крови кружилась голова. Тайджу дрожал, но уже перестал ругаться на неё последними словами, наконец-то замер. И тогда вместо предполагаемых сожаления и вины Юзуха испытала облегчение. Даже когда Хаккай рядом кричал что-то про полицию и то, что он должен взять вину на себя, Юзуха лишь махнула рукой. Она тогда ужасно устала, и ей стало особенно холодно: пальцы, сжимавшие нож, посинели. Сейчас бы, думалось ей, очутиться где-нибудь в Калифорнии, как в той песне, где нет никаких мёртвых старших братьев, безопасно и тепло. А вот вставать на колени и делать вид, что она молится, уже не было нужды. Ладно, по крайней мере, она сможет согреться в полицейской машине. Юзуха вытерла кровь с лица. — Я его убила, значит, я и должна нести за этот поступок ответственность, а не ты. Ответственность. Юзуху иногда начинало подташнивать от этого слова. Заботиться о младшем брате, нести за него ответственность, помогать, спасать, любить, холить, лелеять… Иногда Юзухе хотелось просто лечь, завыть и заставить брата заботиться о ней, а не наоборот, потому что ей надоедало тащить этот груз всегда на себе. Наверное, она могла бы так поступить, но не позволила себе этого ни разу. К тому же, после смерти Тайджу им обоим пришлось брать на себя больше, чем раньше, не только ей. Оказалось, что мир может быть даже более жестоким, чем они считали прежде. — Я обещаю, что ты вернёшься в другой мир, который я создам для тебя, — сказал Хаккай в трубку, посмотрев через стекло в её карамельные глаза, которые, казалось, стали больше из-за того, каким серым и истощённым было её лицо. Тогда Юзуха едва ли поверила этим словам, но всё-таки выдавила из себя усталую мягкую улыбку ради брата. Дни, недели, месяцы и даже годы в исправительной школе повышенного типа длились совсем не как на воле, поэтому девушка радовалась каждому посещению Хаккая. Он был единственным, ради кого Юзуха держалась. По крайней мере, первое время. К её счастью, конфликтов поначалу было мало. Все знали, что Юзуха зарезала старшего брата, главу одной из самых сильных банд босодзоку в Японии, потому её боялись. Юзуха слышала шёпот разных девочек в одинаковой серо-голубой форме. Девушка не горела желанием применять силу к кому-либо, но иногда выбора у неё не оставалось. Один из обычных серых дней скрашивала лишь прогулка на свежем воздухе после сложных уроков, где их скорее заставляли заниматься бесполезной херней, чем действительно учили. Именно тогда появилась незнакомая девочка по имени Юки: маленькая симпатичная блондинка с испуганными голубыми глазами, которой ещё и досталось спальное место прямо над Юзухой. Та чувствовала, что довольно робкой, по крайней мере на вид Юки будет сложно, правда, к её удивлению, пара нейтрально и отстранённо ведущих себя девочек начала общаться с ней вполне дружелюбно. Но Юзуха понимала, что те не станут защищать её от другой небольшой компании девушек, которые были куда агрессивнее и отбывали срок за более тяжёлые преступления. Конечно, Юзуха упрашивала себя не вмешиваться в судьбу новой девчонки, потому что ей в этом месте нужно было думать в первую очередь о себе, но не смогла удержаться. Она никогда не была способна на то, чтобы равнодушно наблюдать за тем, как сильные избивали тех, кто был слабее их, как не могла видеть избиение её младшего брата когда-то. — Хватит, — тихо и твёрдо сказала Юзуха, перехватив руку девушки ростом намного выше неё. Взгляд её был решительным и смелым, хоть и где-то глубоко внутри она испытывала мерзкий страх. Правда, вряд ли там её могли побить сильнее, чем Тайджу когда. Это лучше, чем терпеть тычки надзирательниц. Здесь она хотя бы имела право дать сдачи. Юзуха чуть не сказала девушке, кажется, по фамилии Андо, что такую грубую силу можно использовать только для защиты, но осеклась: всё-таки она не Мицуя. Она Юзуха Шиба, и у неё нет родителей; есть только младший брат, о котором нужно заботиться. И она прикончила собственного старшего брата из-за этого. — Хули тебе надо, Шиба? — грубо спросила Андо, выпятив тяжёлую челюсть. Юки рядом с ними тряслась мелкой дрожью с головы до пят. За спиной у Андо нарисовалась её подруга, которую Юзуха иногда встречала и прежде: чуть ниже первой, коренастая и очень сильная; её точно звали Чихэру. — Не нужно самоутверждаться, издеваясь над девочкой в два раза меньше тебя, — с каменным лицом ответила Юзуха, когда Андо выхватила свою крепкую длинную руку из её захвата. — Попробуй поиздеваться надо мной и тогда посмотрим. Они начали ссору на прогулке, поэтому на время замерли, оглядываясь в поисках кого-то из надзирателей, благо, никого рядом не оказалось. Юки дрожала, уже с какой-то надеждой глядя на Юзуху, у которой из-за её жалобного выражения личика засосало под ложечкой. Наверное, когда-то она выглядела так же, когда Тайджу поднимал на неё кулак и обрушивал его удары на её некогда хрупкое маленькое тело. — Умеешь только ножом тыкать в спину? — по лицу Андо расплылась широкая ухмылка. Внутри Юзухи уже закипала злость, но она тут же заметила, с каким интересом и без тени смеха смотрела на происходящее Чихэру, поэтому ей стало весело. — Мразь, я годами на «Чёрных драконов» работала и собирала бабки у всяких уродов за работу, которую мы делали, — ответила Юзуха, приблизившись к Андо так, чтобы посмотреть ей прямо в лицо. — Хочешь узнать, как им было больно иногда? — она, конечно, преувеличивала, но время от времени в прошлом всё-таки приходилось применять силу, чтобы защититься от попыток домогаться её. Или просто чтобы заставить ещё одного мужчину в костюме отдать деньги, что не всегда заканчивалось хорошо. Конечно, началась драка. Сначала Юзуха била Андо ногами так сильно, что та не могла даже толком сопротивляться, несмотря на свой рост, но жестом велела Чихэру не вмешиваться. Юзухе было очень больно от ударов противницы по груди и плечу, но эта физическая низкая боль даже отрезвляла. Шиба ловко прыгнула Андо на спину, так крепко схватив её за шею, что та начала задыхаться и не могла сбросить Юзуху со спины, как ни пыталась. — Это урок, — крикнула Юзуха, держа Андо в захвате дугой локтя, пока та пыталась освободиться. — Думаешь, можешь издеваться над ней или мной? Потому что ты больше? Проси… проси о пощаде. Проси, — Юзуха задрала голову к невыносимо прекрасному в тот день небу. Весна была чудесной даже для заключённых исправительной школы. Только когда девушка начала хрипеть и хлопать её по локтю широкой ладонью, показывая, что готова сдаться, Юзуха отпустила её и тут же спрыгнула со спины. Но было поздно, потому что их заметили. Конечно, за любую провинность отправляли в карцер. Туда Юзуха впервые и попала на пару дней, где она размышляла лишь о нескольких вещах: например, о том, что Хаккай должен был прийти к ней на следующий день, соответственно, он узнает, что она оказалась в карцере, наверное, испугается и будет переживать. Также она сама беспокоилась о том, не навредит ли кто этой маленькой блондинке Юки, пока Юзухи не будет рядом. «Это место меня не сломает, — подумала она, прижимая к себе худые колени. — Я не сломаюсь. Я должна жить дальше. Пути назад нет. С каждым днём я всё дальше и всё сильнее. Я не сломаюсь». — Тебя никто не трогал? — спросила Юзуха у спокойно сидящей за столом Юки. Несчастные голубые глаза девушки расширились. — Нет, всё в порядке, — тихо ответила та, придвигая к себе тарелку с подобием пищи, которой их кормили в школе. — Спа… Спасибо вам, Шиба-сан. — Просто Юзуха, — ответила она, коротко улыбнувшись, и села неподалёку, будто не желая выпускать её из виду. Она сама ела быстро и безэмоционально, давно уже разучившись обращать внимание на безвкусие пищи. — За что тебя сюда отправили, Юки-чан? — спросила Юзуха уже на прогулке. Юки стояла около высоких решеток с колючей проволокой и смотрела вдаль. Услышав голос девушки, она вздрогнула и взглянула на неё, но тут же отвернулась обратно. У Юзухи снова защемило сердце, потому что выглядела она поистине несчастной. — Моя мать со дня смерти отца была сама не своя, даже выпивала иногда или много работала, и мы мало общались. Она в свободное время в основном искала новых мужчин и пыталась выйти замуж. Потом нашла наконец мужчину, стала вести себя лучше, ласковее, правда, мы всё равно недостаточно много общались, — Юки замялась, сцепив небольшие ладони в замок, а Юзуха уже почуяла, к чему шло дело, но ждала продолжения. — Часто казалось, будто я для неё не существую. Мой отчим был странным. Мерзким. Я боялась его, старалась не возвращаться домой, когда он был там один, но он всё равно пытался ко мне приставать. Это было ужасно. Я сказала маме, а она мне влепила пощечину, чтобы я не смела её мужа соблазнять, — спина Юки чуть задрожала, но Юзуха мягко положила руку ей на плечо. — Я никого не соблазняла. Мне так хотелось уйти, но куда я могла бы убежать? Разве что к больной бабушке, но та часто лежала в больницах. В один день муж матери попытался меня… Он трогал меня везде, я отбивалась, затем повалил на кровать, — девочка обхватила себя руками. — Я начала брыкаться, не знаю, откуда-то взялась большая сила. Я так пихала его и била ногами, что он упал и сильно покалечился. Теперь еле ходит. Мать меня ненавидит, он тоже, конечно. Настояли на том, чтобы меня забрали, чуть ли не покушение на убийство повесили, — Юки всхлипнула. — Ещё и говорят, что у меня какие-то там криминальные склонности и меня нужно держать здесь подольше. Просто избавились от меня наконец-то. Да и выйду я потом, а куда пойду…я не знаю. Юзуха взглянула на неё с сочувствием. Честно говоря, милая и хорошенькая Юки не очень была похожа на человека с серьёзными криминальными наклонностями даже в этой дурацкой форме, которая к тому же сидела плохо на совсем узких плечах. — Не бойся, — заверила её Юзуха. — Я не дам тебе пропасть. И тебе будет куда пойти. Той ночью, когда, казалось, все уже уснули, Юзуха впервые разрыдалась. Она еле сдержала себя, чтобы не всхлипнуть громко, потом легла лицом вниз на небольшую подушку. Слёзы шли из глаз, и девушка не могла их остановить, как ни пыталась, наверное, всё напряжение и все подавленные эмоции за время пребывания в этой школе решили наконец-то вырваться наружу. На самом деле, токийская школа была не такой уж и плохой по сравнению со многими другими, потому что они спали всего лишь по двое, правда, поскольку так было ещё и надзирателям легче разнимать драки, которые иногда случались. Юзухе не хотелось будить Юки, потому она старалась быть тихой, но всё же пара всхлипов вырвалась из её груди. «Я не позволю этому месту себя сломать. Я буду жить». Она легонько вздрогнула, когда мягкая рука Юки погладила её по голове. В этом жесте было столько доброты и сочувствия, что Юзухе сразу стало легче, будто маленькая рука соседки забирала всю её боль себе. — Я убила старшего брата, — прошептала Юзуха, — потому что мне нужно было спасти Хаккая. Я вернусь и буду снова защищать его до самого конца. Он обещал, что справится без меня, но я должна быть там… — Да, Юзуха-сан, — мягко ответила Юки. Это успокоило девушку. Она глубоко вдохнула, радуясь, что нос не заложило из-за слёз, потому что в принципе терпеть не могла их лить. — Больше не будем плакать, Юки-чан. Станем сильнее. Занимательно, но Шизука появилась в школе чуть позже, в один из дней, когда у Юзухи и Юки не было стычек с другими девушками. Бесшумно и быстро передвигающаяся, несмотря на свой рост, очень худая, но сильная, и просто пугающая Шизука выделялась среди остальных. Практически с первой встречи Юзуха поняла, что новенькая начала наблюдать за ними с огромным интересом, что не могло не внушать опасений. Она часто замечала на себе тяжёлый взгляд Шизуки, но та долго не решалась сделать первый шаг. Или просто собирала информацию, чтобы принять верное для себя решение. Девушку боялись многие, поскольку знали: она задушила собственную мать, за что её и посадили. Большинство заключённых, конечно, не знали, почему она поступила так, но слышали, что это было что-то связанное с проституцией. Поэтому Шизука не разговаривала, хоть и слышала. Месяцы спустя Юзуха узнала, что Шизука вышла из семьи, считавшейся неблагополучной, а в школе её за это жестоко дразнили и даже периодически пытались избить, однако, она была способна на то, чтобы избить одноклассников самой. Её родители были алкоголиками, и мать девушки однажды продала секс с ней своему собутыльнику, который пошёл к ней в комнату, чтобы получить то, что купил. Шизука без особого труда скинула с себя мужчину и принялась избивать его, рухнувшего на пол, ногами, пока он не потерял сознание. Затем она вышла из комнаты и схватила свою испуганную мать за волосы, ударила её головой о стол и принялась душить, заставляя просить у себя прощения не только за случившееся в тот вечер, но и годы жизни в дерьме. Шизука так громко кричала на мать, что охрипла. Она сильно удивилась, когда мать обмякла и больше не шевелилась, но не пожалела об этом ни разу. Пришедший отец начал паниковать, кричать и вызвал полицию. С тех пор девушка больше не разговаривала. Спустя примерно неделю после своего прибытия в исправительную школу Шизука преградила пытавшимся поиздеваться над Юзухой и Юки девушкам дорогу с таким лицом, что те тут же отошли в сторону, а затем и растворились в толпе. Но вторая, Чихэру, окинула Шизуку каким-то животным предупреждающим взглядом. Юзуха понимала, что Шизуке может не поздоровиться, но к её огромному удивлению та подошла к ним и, поклонившись, протянула Юзухе аккуратно сложенный листок бумаги. Приподняв в удивлении брови, Юзуха развернула его и прочла тихо, но так, чтобы её слышала Юки: — Шиба-сан Юзуха, вы самый достойный человек на этой помойке, разрешите мне быть вашей покорной слугой. Я буду защищать вас и тех, кого вы захотите защитить. Спасибо, что удостоили своим вниманием меня, Шизуку, — Юзуха сложила бумажку снова и посмотрела на неё, худую, высокую и угрожающе смотревшуюся даже там, в столовой. — Хорошо, давай попробуем. Раз тебе больше некуда идти. Шизука, как оказалось, очень любила насилие и наслаждалась им. Она с плохо скрываемым насаждением выкручивала людям руки и даже рисовала разные лезвия ножей и мечей у себя в блокнотике, когда они ходили в библиотеку, а ещё мечтала поскорее выйти на волю, чтобы найти своим талантам применение. Юзуха старалась её контролировать и не позволять этим самым талантам свести Шизуку с ума. Та часто приносила Шибе свои рисунки, как ребёнок родителю в ожидании одобрения. Также она внезапно нашла в библиотеке пособие по языку жестов, поэтому они втроём теперь могли общаться свободно, ещё и так, чтобы другие их не понимали. Юзуха сама не верила в то, как же им повезло, что они нашли именно ту книгу в затхлой полупустой библиотеке. Ответственность уже не особо тяготила Юзуху, а ещё она свыклась с обстановкой и теми законами, по которым жили заключённые. Юзуха научилась устанавливать свой авторитет и управлять другими. И к её большому удивлению, даже Шизука слушалась её всегда безропотно. Наверное, она уже понимала, что без Юзухи просто сойдёт с ума в потоке хаоса и насилия, в который, скорее всего, погрузится со временем. Поэтому однажды на прогулке Юзуха, пока искала Шизуку, вместе с Юки обнаружила ту сцепившейся с Чихэру в окружении ещё нескольких девушек, которые явно наслаждались происходящим. Чихэру лежала на траве спиной, дёргаясь и пытаясь освободиться из захвата ног Шизуки, которая вцепилась в неё, как клещ. Юзуха понимала, что если она их не остановит, то их обнаружат и, возможно, Шизуку снова отправят в карцер. — Шизука, хватит, — громко сказала Юзуха, наклонившись и схватив ту за руку. — Прекрати это. Не нужно её так мучать. Что она тебе сделала? Ничего? Пойдём отсюда. Шизука, будто покорная собака, отпустила Чихэру, встала и пошла за Юзухой, не обращая на ошарашенную соперницу больше никакого внимания, а вот Юки посмотрела на неё осуждающе. Чихэру вскочила, отряхнувшись, а девушки, наблюдавшие за ними, тоже начали разочарованно расходиться. — Э, вы куда, блять? — громко сказала Чихэру. — Так нельзя, мы же не закончили драку. — Хватит с вас, — ответила Юзуха, даже не обернувшись. — Не хочу, чтобы вас по карцерам рассадили. — Ты чего вся такая благородная? Заебала, засунь это благородство себе в… — кричала ей Чихэру вслед, но Юзуха уже не слушала, потому что уже чувствовала, что они, возможно, подружатся. Действительно, их взаимодействия на этом не закончились, даже наоборот. Чихэру, казалось, тоже часто наблюдала за ними, причём довольно долгое время, затем она исчезла на несколько дней, и Юзуха услышала от кого-то почему: подралась с надзирательницей. У Чихэру в принципе всегда были проблемы с представителями закона: она попала в исправительную школу именно из-за того, что избила полицейского, чуть его не покалечив навсегда, причём уже не в первый раз. Её большая и бедная семья была даже рада этому: на один рот меньше кормить. Юзухе казалось это очень жестоким, но она ни разу не заговаривала с девушкой о её семье самостоятельно: сама Шиба никогда в жизни не знала, что такое нищета. И она поблагодарила бы за это бога, но не верила ни в одного. — Ты почему одна здесь ходишь? — спросила Юзуха у девушки, которая прохаживалась туда-сюда около изгороди. Юки и Шизука были чем-то заняты, она уже не помнила чем именно. — Твоя компания с тобой больше не общается? Чихэру вздохнула, неожиданно не проявляя больше признаков агрессии в сторону собеседницы. Просто ответила, чуть наклонив голову: — Я люблю драться, но унижать более мелких и тем более неспособных ответить надоело. Некоторые даже слово против сказать боятся. А эти…ещё и как змеи потом о них сплетни распускают. Я сказала, что меня это бесит, мы быковали друг на друга, меня послали нахер. Говно какое-то. — Тебе необязательно нападать на других, особенно тех, кто мельче тебя, чтобы быть сильной, — пожала плечами Юзуха. — Знаешь, если ты до сих пор жива в этих условиях, ты уже сильная. Ты же из многодетной семьи, правда? Чихэру и успела, что кивнуть ей, как совсем рядом, в метрах десяти раздался зычный голос, на который девушки сразу обратили внимание: — Опять с ней общаешься? Ты совсем уже ебанулась? — Оставь меня в покое, — крикнула Чихэру, скрестив руки на груди. — Андо, меня твоя компашка заколебала уже. Та даже покраснела от злости, за чем было на удивление весело наблюдать. Юзуха почти незаметно ухмыльнулась. — Общение со мной явно идёт людям на пользу, — заметила она, глядя на Андо. — В отличие от общения с тобой. И отстань от Чихэру. Она тебе прямо сказала, что твою политику не поддерживает. Вали отсюда куда подальше. Конечно, снова началась драка, но Юзуха уже не принимала в ней активного участия. Она старательно пыталась уклониться от ударов Андо и попутно разнимала её и Чихэру. К счастью, к ним подбежали Шизука и Юки, и последняя была настроена на удивление воинственно. Противостоять сразу нескольким Андо не смогла, а потому ушла, ещё и из-за очевидного страха снова получить наказание. С тех пор Чихэру слушалась только Юзуху. Хаккай, казалось, даже не удивлялся ни рассказам Юзухи о девушках, с которыми она скооперировалась, ни просьбе сестры предоставить им приют после исправительной школы. Он тоже прислушивался к ней, чуть ли даже не слушался её, хоть иногда и мог поспорить, но точно не о том, помочь девочкам, которым было некуда идти, или нет. Дела «Чёрных драконов» шли в гору, чем Юзуха была довольна, несмотря на подсознательный страх за жизнь младшего брата. Но к моменту, когда она и три девушки вышли из исправительной школы на волю, «Чёрные драконы» уже поглотили несколько других банд (например, «Токийскую свастику») и расширяли сферы деятельности, часть из которых Юзухе не нравилась особенно сильно. — Нет, — строго сказала она, сев напротив Хаккая за длинный стол, где они проводили совещания. — Никакой проституции, ясно? Это моя единственная просьба подобного плана. Больше я ничего не могу тебе запретить. Она помнила растерянное лицо Хаккая в тот момент, но, конечно же, брат прислушался к ней. Как и всегда, хотя Юзуха никогда не давила на него при его подчиненных, только наедине. Хаккай явно тяготился чудовищным чувством вины с того рождественского вечера, когда она зарезала Тайджу, поэтому был готов ради сестры на всё, хоть она об этом и не просила. Хаккай естественно не сказал ни слова против, когда три девушки жили у них дома под крылом у Юзухи до того момента, как подкопили денег и нашли другое жилье; нет, казалось, он был этому даже рад. В их большом доме стало веселее. — Действительно ли я им помогаю? — задумчиво сказала Юзуха, затем устало потирая виски, когда они остались наедине после обеда в долгожданный выходной, а их подопечные ушли играть в мяч на улицу. — Что ты имеешь в виду? — спросил Хаккай, мягко усаживаясь на диван рядом с телефоном в руках. Брат, конечно, отдалённо понимал, о чём она говорила, но решил уточнить, будто не желая делать предположения сам. — Они и так давно ступили не на правильную дорожку, а я их потащила дальше, — ответила Юзуха, неожиданно чувствуя, как после этого укола совести слёзы подступают к горлу. — Они сделали неправильный выбор, и я тоже; теперь мы здесь. — Был ли выбор? — спросил Хаккай, грустно улыбнувшись. Он так повзрослел за годы разлуки, даже выглядел уставшим, потому у Юзухи сжалось сердце, когда она поняла, что тоже приложила к этому руку. Губы её задрожали. — Прости меня, Хаккай, — сказала она дрожащим голосом. — Если бы я его не убила…мы же хотели тогда… помнишь? — она сама начала дрожать и закрыла лицо руками. — Мы же хотели как-то сбежать от него, помнишь, мы хотели… сделать тебя моделью… Я его убила, и ты теперь босс. Что же я натворила… Она уже задыхалась от слёз, когда Хаккай схватил её за плечи и притянул к себе. — Юзуха, что ты такое говоришь? Ты же спасла меня, слышишь? Пожалуйста, прекрати, ты ни в чём не виновата, — Хаккай прижал её к себе. — Ты не обязана мне больше ничем, слышишь? — Я не хотела, чтобы так вышло, но выбора не было… наверное… — прорыдала она. — Мне не жаль его, мне жаль тебя… — Хватит, — сказал Хаккай. — Ты мне ничем не обязана больше. Ты можешь не лезть из-за меня в эту грязь. Я сделаю всё сам. — Нет, — Юзуха убрала руки со своих глаз и посмотрела в бледное лицо брата. — Пути назад нет, мои руки уже запачканы. А ты самое дорогое, что у меня есть, и ради тебя я сделаю всё что угодно.

***

*** Если Юзухе пришлось бы выкрасть всю верхушку банды «Бонтен», она бы сделала это. Если ей пришлось бы пристрелить любого из них, пусть даже Коко, которого она знала давно, она бы это сделала, не дрогнув. Если её предаст кто-то из своих, она без колебаний избавится от этого человека. Но это совсем не значило, что совести у неё не было, да и насилием Юзуха не наслаждалась. Оно было чем-то обычным, нужным и обязательным средством для достижения поставленных целей. Почти всегда. Они с братом оказались почти на вершине иерархии в якудза, где такой роскоши как милосердие быть не могло. Частенько от осознания своего места в мире Юзуху подташнивало, но иногда ей становилось даже спокойно: не нужно было стараться, заискивать перед кем-то, лезть кому-то в задницу. А довелось бы, стань она менеджером Хаккая, если бы тот начал модельную карьеру. По крайней мере ей это не требовалось больше: она просто использовала понятный всем способ коммуникации — насилие, который одинаков на всех языках. Однако, Юзухе не было жаль Рана Хайтани в тот вечер, когда его пытали, даже наоборот, и это её немного пугало. Правда, ни на секунду она не пожалела о том, что сделала. И всё же, позже что-то пошло не так. Продолжала Юзуха об этом размышлять, когда спустя примерно сорок часов она сидела в зелёном дворе дома, откинувшись на спинку раскладного широкого шезлонга, который купили Шизука и Чихэру. Для спокойствия держа руку на «Зигзауере», девушка посматривала на сидящего на другом шезлонге Рана Хайтани, рука которого была прицеплена к подлокотнику наручниками. Выглядел он при этом на удивление умиротворённо: тоже откинулся на спинку шезлонга и расслабленно наблюдал за Шизукой и Чихэру, которые весело играли в импровизированный футбол, поставив бутылки из-под пива вместо ворот. Наверное, наблюдение за играющими было для Рана достойным его интереса развлечением: другого выбора в тот момент не было. Конечно же, его никогда не оставляли в одиночестве. На свободной руке Рана чуть ниже рукава простой чёрной футболки, которую вчера купили в городе, Шизука ранее сделала толстую повязку из кучи бинтов, о чём Юзуха вспомнила, криво усмехнувшись. После пыток Ран спал часов семнадцать как убитый, чем удивил всех трёх девушек, но будить те его не стали. Во сне он выглядел удивительно умиротворённым и даже счастливым, чем Юзуха даже забавлялась. Когда пленник проснулся сам, его покормили, затем отправили его наконец в ванную, где Ран вполне предсказуемо попытался отвоевать хотя бы какое-то личное пространство. — Неужели я должен и ванну при вас принимать? Вы меня смущаете, Шиба-сан, — сказал он, при этом нагло скидывая с плеч грязную рубашку, затем принимаясь за снятие повязки, пока Юзуха сжимала в руках пистолет и с недоумением смотрела на него. — Можешь принять её в штанах, заодно постираешь, — затем сухо ответила Юзуха, когда Ран как-то мерзко ухмыльнулся в ответ и сказал: — Только вместе с вами, Шиба-сан. Однако, заметив крайне раздражённый взгляд Юзухи, которая точно была на грани того, чтобы его пристрелить, Ран тяжело вздохнул и просто повернулся к ней спиной, снимая с себя штаны. С внутренним ужасом Юзуха осознала, что ей было очень тяжело лишь краем глаза наблюдать за происходящим, а не откровенно разглядывать Рана, в тот момент голого и по сути беззащитного. Как и теперь во дворе, где он был, к счастью, уже одетым и чистым. Юзуха смотрела на него, почти не прислушиваясь к негромко играющей из телефона Шизуки музыке, а перед глазами появлялись картины того, что она увидела в ванной. В животе будто развязался какой-то узел, и Юзуха сморщилась, сглотнув комок в горле, а Ран почти незаметно встрепенулся, будто почувствовав, о чём она думала. — Шиба-сан, вы так внимательно за мной наблюдаете, — он ухмыльнулся, поправив сиреневые волосы, теперь лезшие в глаза, поскольку они не были уложены после мытья. — А я ведь ничего такого не делаю. Не беспокойтесь… — Хватит ерунду нести, тебе показалось, — ответила Юзуха, презрительно прищурившись. — В любом случае, смотреть больше особо и некуда, не считая игры девчонок. Чихэру пнула мяч с такой силой, что он чуть не попал в Хайтани, поэтому тот рефлекторно вздрогнул, но мяч, к счастью Рана и сожалению Юзухи, пролетел мимо, и за ним сразу побежала Шизука с такой скоростью, что смогла его отбить обратно тут же. — Бесишь! — крикнула Чихэру, пока Ран следил глазами за полётом мяча. — Откуда ты такая быстрая взялась? Шизука ухмыльнулась, а Юзуха, глядя на то, как хорошо играли её девочки в футбол, отчего-то ощутила себя гордым родителем. — А почему вы не играете, Шиба-сан? — спросил Ран. — Вам не положено? — Да нет, — девушка пожала плечами. Ей просто было бы неудобно играть, хоть она в тот день оделась не в костюм, а в повседневные вещи: толстовка цвета чертополоха и чёрные штаны. Юзуха небрежно смахнула с плеча рыжий волос, будто не предавая значения словам собеседника. — Но кто-то же должен за тобой следить. — Да ладно, я ведь веду себя очень хорошо, — Ран взмахнул свободной рукой. Юзуха поджала губы. — Нет уж. Знаю я тебя. — И откуда вы меня знаете? — Ран, приторно улыбаясь, посмотрел на неё. Его елейная вежливость резала слух. — Мы с вами ещё не говорили по душам. — Ещё? — Юзуха закатила глаза, затем поднесла зажигалку к сигарете, которую только достала из пачки. — Думаешь, что когда-нибудь это произойдёт? Забавно. — Да, здесь довольно скучно, а мы могли бы с вами заняться многими вещами, — Ран развалился на шезлонге, хитро прищурившись на Юзуху, в то время как ту даже передёрнуло от его слов. — Давайте начнём. Каково это — убить собственного старшего брата? Юзуха устало посмотрела на него, будто пытаясь понять, было ли ему это интересно всерьёз или он просто пытался её спровоцировать. Ран казался заинтригованным, но вполне мирно настроенным, благодаря тому, что смотрел на девушку из-под прикрытых век. Закурив сигарету, Юзуха выдохнула дым и ответила: — А зачем тебе? Попробовать хочешь? — У меня есть только младший брат, так что нет, не хочу. Казалось, Чихэру и Шизука давно заметили, что они вступили в некую словесную перепалку, но делали вид, что ничего не видели, за что Юзуха была им даже благодарна. — Сигарету дайте, Шиба-сан. Пожалуйста, — неожиданно сказал Ран. Юзуха, приподняв бровь, вытащила одну из пачки, зажгла и отдала ему. — Спасибо. Так что с братом? Довольно необычно, что вы готовы сделать что угодно ради семьи, но убили брата… — Нет, не ради семьи, а ради Хаккая, — поправила Рана Юзуха, краем глаза наблюдая за тем, как он закурил. — Если где-то в глубине души существовали хорошие чувства к Тайджу, но они погибли ещё до его смерти. И да, я защищала младшего брата, а подробности тебе знать необязательно. — Значит, вы до сих пор его защищаете? — с улыбкой спросил Ран, затем затянулся и выдохнул. Выглядел он так, будто обсуждал с ней погоду, а не убийство. — Опять же, это не твоё дело, — спокойно ответила Юзуха. — А ещё… Ну, ты и сам старший брат и должен меня понимать. Я видела, как ты забеспокоился, когда я упомянула твоего младшего. Во взгляде Рана буквально на мгновение, как показалось Юзухе, мелькнуло замешательство, но он тут же прикрыл глаза, затягиваясь, будто попытался это скрыть. Было бы неправильно снова не подметить, что он выглядел невыносимо привлекательным, и от этой мысли у Юзухи что-то ёкнуло в груди. — Я думаю, что ради Риндо ты тоже готов на многое, — осторожно сказала она, ненавязчиво продолжая наблюдать за своим пленником. Он снова выдохнул дым и стряхнул пепел с шезлонга, улыбнувшись лишь глазами. — Да.