Adrien AUGreste

***

      Тишина вокруг не была неловкой или неуютной. Она просто была — даже умиротворяющая в какой-то степени, неожиданно приятная. Стоять практически бок о бок на крыше и просто смотреть на город, как на ладони расстилающийся перед ними — со стороны казалось таким обычным делом. Но внутренне… Внутренне оба опасались сделать что-то не то. Накосячить и откатить назад всё общение, что выстраивали кирпичик за кирпичиком. Портить… ничего не хотелось. Особенно после бури, случившейся несколько часов назад.       Адриан не выдержал первым.       Он повернулся к Маринетт и долго изучал её профиль на фоне вечернего неба. Маленький изящный носик. Пухлые губы, покрытые нежным блеском, к которым так и тянет прикоснуться. И глаза — усталые и печальные.       Адриан потянулся и осторожно взял Маринетт за руку. Она тихонько вздрогнула, ощутив его прикосновение — как порыв ветерка — и подняла на Агреста голову.       — Как ты? — негромко спросил он.       Её губы исказила лёгкая полуулыбка.       — Нормально.       — Ну, какое нормально, — покачал головой Адриан и невесомо провёл костяшками пальцев по щеке Маринетт. — Глаза-то грустные.       Она тяжело вздохнула и отвернулась. Спорить, возражать — желания не было никакого.       Адриану непривычно было видеть обычно весёлую позитивную Маринетт, которая заряжала всех своей энергетикой, такой печальной и подавленной. Да, этому были причины и весьма серьёзные… но Адриан не хотел, чтобы Маринетт и дальше тонула в пучине грусти — по крайней мере, он не даст ей захлёбываться там одной.       — Я просто не знала, что это так больно, — подала, наконец, голос Маринетт и смахнула украдкой слёзы. — Когда предают… друзья. Я не думала, что Кагами… будет так слепо верить Лиле.       — Я тоже не думал, — скрипнув зубами, кивнул Адриан. — Но, наверное, именно так познаются настоящие друзья, да?       Когда Маринетт повернулась к нему, вопросительно глядя, Адриан поспешил добавить:       — Ну, я так полагаю. У меня… ведь не так много опыта в общении с людьми, сама знаешь, — неловко кашлянул он.       Маринетт улыбнулась — на этот раз более искренне, чем до этого.       А Адриан, наоборот, стал максимально серьёзным. Его рука, что до этого неосознанно ласкала ладонь Маринетт, сжала тонкие пальчики чуть сильнее.       — Но… мы же с тобой друзья, да? — нахмурившись, спросил Адриан.       Маринетт медленно кивнула, отводя взгляд. Она не понимала, почему Адриан задаёт такие вопросы, и, если честно, хотела как можно скорее прекратить этот разговор. Она боялась, что её сердцу снова станет больно.       Набрав в грудь побольше воздуха, Адриан решился. Он не знал, как по-другому подбодрить её — и хотел дать по-максимуму то, что царило на сердце.       — Тогда могу я сделать так? — спросил он и осторожно поцеловал Маринетт в щёку.       Она удивлённо вскинула брови. Сердце пропустило удар… и понеслось вскачь.       — М-можешь.       — А так?       Теперь поцелуй пришёлся в самый-самый уголок губ.       Маринетт шумно вздохнула. Неосознанно сделала маленький шажочек к нему.       Безумие. Чистой воды безумие. Что творилось между ними? Что они позволяли себе делать — ведь это не вписывалось ни в какие рамки.       Адриан не отстранялся. Его лицо всё ещё было максимально близко, и это волновало Маринетт. Все заботы на время отошли на задний план — не было ничего более важного, чем Адриан, тепло его тела, едва уловимый запах мужского одеколона, от которого кружилась голова.       — Д-да…       — И вот так — тоже могу? — прошептал Адриан, чуть смещаясь, чтобы его губы невесомо скользнули по её губам.       — Это уже не дружба, — выдохнула Маринетт, робко глянув на него из-под ресниц. — По крайней мере, для меня…       Его дыхание всё ещё щекотало ей лицо.       Что же они творят?..       Голос Адриана будто ласкал усталые нервные окончания:       — Что-то большее?       Она едва заметно кивнула. Ноги отказывались слушаться, но Маринетт упрямо стояла. Шум в голове перекрывал все ненужные мысли, которые царили теперь на периферии — обрывочные и лишние.       — Но мне так страшно, — призналась Маринетт, кусая губы. — Я не хочу… терять тебя. Ты мой лучший друг, правда, — она шумно вздохнула и кончиками пальцев коснулась щеки Адриана. — Если я тебя не устраиваю в чём-то… просто так и скажи, хорошо? Я… я разберусь, что с этим делать дальше, и… Только не обвиняй во всех смертных грехах, пожалуйста.       Голос Маринетт сорвался, и она устало замолчала.       Помотав головой, Адриан заключил её лицо в ладони и горячо зашептал:       — Никогда, слышишь? Я лишь хочу, чтобы ты улыбалась.       Тонкие холодные пальцы обхватили его запястья.       — Пообещай, — с надрывом выдохнула Маринетт, — пообещай, пожалуйста, что если что-то случится с нами… мы спокойно отпустим друг друга. Не будем ставить палки в колёса.       — Я обещаю, — серьёзно кивнул Адриан. — Хочешь, могу договор кровью подписать?       Маринетт обронила тихий смешок. В голубых глазах замерцала искорка веселья, и Адриан широко улыбнулся. Потихоньку Маринетт приходила в себя. Это не могло не радовать.       Пальцы Маринетт пробежались от запястий выше по рукам, чуть сжали плечи по пути и коснулись открытой части шеи Адриана. По его спине пробежали мурашки. А Маринетт не останавливалась: робко нырнула в волосы на затылке, мягко погладила — будь Адриан настоящим котом, непременно бы заурчал.       — Не надо кровью, — прошептала Маринетт, лаская его лицо взглядом. — Я люблю тебя и без этого. Просто потому что ты — это ты.       На миг Адриан замер, будто пригвождённый к месту такими простыми, но очень важными словами. Всё ещё не в силах поверить в услышанное, он во все глаза смотрел на Маринетт, а та в свою очередь скромно улыбалась ему — и в этой улыбке было заключено всё: доверие и дружба, любовь и преданность, нежность и безграничная забота. То, что Маринетт дарила ему каждый день, порой сама того не осознавая. И он собирался сохранить это как можно дольше, желательно — навсегда.       Ладони Адриана скользнули ниже. Очертили все соблазнительные изгибы женского тела и мягко привлекли Маринетт ближе — так близко, как это было возможно. Она доверчиво прижалась к нему, и в голубых глазах Адриан видел её хрупкое сердечко. И понимал, что не имеет права разбивать его. Да он и не собирался.       Адриан знал, что мог доверить Маринетт своё собственное — и намеревался поступить именно так. Как просила душа.       — Я тоже люблю тебя, Маринетт, — улыбнулся он и с удовольствием отметил, как порозовели нежные щёчки, а реснички дрогнули. — Пообещаем заботиться и оберегать друг друга ото всех напастей?       — На мизинчиках? — не выдержала и хихикнула Маринетт.       Тьма в душе рассеивалась — и эта была заслуга самого лучшего человека в мире. Адриан воплощал в себе всё прекрасное — и Маринетт сегодня только убедилась в этом: когда он защитил её от стаи сумасшедших девиц и теперь, когда дарил свою любовь.       — Хочешь, можем и на мизинчиках, — рассмеялся Адриан.       Маринетт, зажевав улыбку, приподнялась на цыпочках и коснулась носиком его носа.       — А можно… поцелуем? — прерывающимся шёпотом спросила она, дразня дыханием губы Адриана.       Он шумно вдохнул, в один миг стал серьёзным.       — Лучший вариант для скрепления договора, — усмехнулся Адриан и, первым преодолев мизерное расстояние между ними, наконец поцеловал Маринетт. Так, как оба того хотели.       Они всё ещё оставались друзьями — но при этом решили стать друг для друга чем-то большим. Любовь, рождённая из дружбы, всегда была самой крепкой, самой ценной и сильной — и спустя годы, прожитые рука об руку, Адриан и Маринетт поймут эту нехитрую истину как никто другой. А пока — они целовались на фоне заката и наслаждались новыми феерическими ощущениями. Всё плохое отошло на задний план — впереди их ждало новое, более удивительное приключение, чем всё прочее, вместе взятое. И имя этому приключению: любовь.