Сто йен

      У меня нет сил, чтобы вздохнуть или закатить глаза. Белый больничный потолок, жужжание аппаратуры и противный, но такой родной запах антисептика в перемешку с аммиаком.       Наверное, мне надо уже выдать какую-то членскую или бонусную карточку. Ту самую, на бесплатную капельницу или клизму при каждом десятом посещении.       Больничная койка неудобная, узкая. Но мне не привыкать. Чувства притуплены из-за лекарств. Нащупываю кнопку вызова и прожимаю пару раз. Интересно, сколько дней я провалялся в этот раз бессознания? А может, всего-лишь часов? Раз пальцами шевелить могу да головой крутить, хоть и слабо.       Морщусь, когда медсестра включила свет, пройдя в палату. Узнаю в ней Баджи-сан. Худенькую, утомленную женщину с живыми глазами и лучезарной улыбкой.       — Маман, — улыбаюсь ей искренне, забывшись. Чувствую слезы на уголках глаз.       — Скоро подойдёт доктор, — голос Баджи-сан спокойный, какой-то механический.       Женщина подходит ближе и проверяет капельницу. Я же пытаюсь достать пальцем до ее бедра, желая тем самым убедить себя, что происходящее сейчас не сон. Мои слабые тычки её совсем не беспокоят.       — Сколько, — спрашиваю сипло, облизывая губы, — сколько я пробыл бессознания?       — Ты проспала всю ночь, Коконой-сан, — перехватывает мою руку своей, укладывая ровно на койке. — Не хочешь рассказать, что случилось? Мой сын, ненамного младше тебя, тоже постоянно лезет в драку, не думая о последствиях.       Я не успеваю ей ответить, так как в палату заходит врач. «Кажется», — думаю лениво, — «эти пышные усы я где-то уже видел». Мужчина добродушно улыбается, беря в руки планшет. Бормочет чего-то себе под нос, читая мою медицинскую карточку.       — У вас сломано три ребра, вывехнуто правое плечо, сотрясение мозга средней тяжести и гематомы по всему телу. Я ничего не забыл?       На последующие вопросы отвечаю лениво, как по заученному сценарию. Баджи-сан успела сменить мне капельницу и принести воды с поста медсестры.       — Твои отец и братья переживают о тебе, — произносит она перед уходом, — я скажу им, что ты пришла в себя. Вы сможете увидеться завтра.       — Спасибо.       Отец и братья. Интересно. Хаджиме не явился на свалку, а в больницу прямо-таки приехал? А Ясухиро? Конечно, его гложет вина за случившееся, но как-то с трудом верилось, что он тоже здесь. Плевать на самом деле, но отца отчего-то жалко. Мы же столько не виделись и не общались.       Шевелиться лишний раз не хотелось. Ко мне медленно возвращалась чувствительность и тянущая боль. Бандаж на правой руке зафиксировали крепко, при всем желании не вырваться. Синяки начали чесаться. И такое состояние стало привычным для меня.       Слышу, как тихонько отъехала дверь в сторону. Быстро зажмуриваю глаза, выдыхая рвано сквозь зубы. Свет из коридора все равно не достает до койки, так что моя плохонькая, актерская игра осталась без внимания. Кто-то так же тихо и осторожно закрыл за собой дверь и прошёл в палату, встав напротив меня.       Мне быстро надоело лежать вот так.       — Кто же знал, что Мочизуки страдает топографическим кретинизмом, так же сильно, как и я, — говорю слабо. — Но в свое оправдание, хочу заметить, что я даже не догадывался, что свалка разделена на два участка.       — Ты его чуть не убила, — голос у Риндо странно надломленный, уставший.       Открываю глаза, покосившись на стоящего напротив ссутулившегося Хайтани. Выглядел он явно похуже моего, хотя, казалось бы, куда ещё хуже?       — Что такого сказала Обезьяна, раз ты накинулась на неё?       — Что ты явно хорошо отсасываешь, раз я решил впрячься. Он вообще много чего вчера говорил, — ойкаю болезненно, попытавшись пожать плечами. — Например, что член у него больше, и мне должно понравиться.       — Он?.. — Риндо подтягивает стоящий у второй койки стул, усаживаясь рядом. Берет аккуратно за руку, боясь потревожить торчащий катетер в вене.       Ладонь у него горячая, потная.       — Нет, — качаю головой, улыбаясь, — Мочизуки хотел напугать больше, сам знаешь. Да и рядом Майки всё крутился. Он в порядке, кстати?       Наверное, о Манджиро нужно было спросить ещё в первую очередь, когда очнулся.       — Не знаю, — честно отвечает мне Риндо.       Мне хочется сжать его руку в ответ, но как бы не старался, ничего путного не выходило. В какой-то момент, меня тупо вырубило, а когда пришёл в себя, Риндо в палате уже не было. «Оно и к лучшему», — думаю про себя, привстав. Капельницу убрали, пока спал, так что мне ничего не мешало найти приключений на свой тощий зад.       Дождавшись, когда палата перестанет плыть перед глазами, попытался сесть. Торопиться мне было некуда. Из-за толстых полосок жалюзи проглядывало солнце. Нащупав одноразовые больничные тапки под койкой, всовываю в них ноги. Встаю. Чувствую, как что-то стрельнуло в правой руке. Вот за что мне все это? Сразу приходит на ум, что сам виноват, ведь никто в здравом уме не будет пытаться задушить противника курткой, при этом забравшись ему за спину.       Придерживаясь стены, дохожу до ванной комнаты. Морщусь, включив свет.       «Хорошо, что в этот раз волосы никто мне не сбривал и шрама не оставил», — вот только левый глаз все равно заплывший из-за полопавших капилляров. Зрачок едва различим. Губы разбиты.       Удивительно, но мы и драться-то друг с другом не хотели. Канджи и так был весь в мыле, решив разобраться с близнецами Кавата по-быстрому, один на один, а тут я. И ухмыляющийся Манджиро, которого Мочизуки с лёгкостью признал.       Пятница вообще началась как-то по уебански.       Чищу зубы и умываюсь. Волосы расчесываю мокрыми пальцами. Возвращаюсь обратно и не спешу ложиться обратно. Подхожу к окну, заглянув под жалюзи.       — Зачем вы встали? — слышу я недовольный голос незнакомой мне медсестры. — Пожалуйста, вернитесь в постель.       Приходится повиноваться и плестись обратно. Хотелось курить. И домой. А ещё молочного чая. И лапши. Да, какой-нибудь остренькой. Решаю попросить кого-нибудь, пронести лапши и кипятка в термосе. Довольно глотаю предложенные медсестрой таблетки, быстро разобравшись с обедом. И чем мне теперь заняться?       Прерываясь на короткий сон и туалет, я ожидал скорых гостей, но никого не было. Незаметно прошло время для посещений. Сменились медсёстры. Ну и какого? Заглянул в тумбу в поисках телефона. Ничего. Так что после плотного, но безвкусного ужина, я пошёл бесить медперсонал и тырить со стойки глянцевые журналы про аборты и сосудистую хирургию.       Так до конца и не поняв, задел ли меня сей факт или нет, разлёгся в детском уголке на мягком коврике. Там, как раз, крутили «Русалочку» по телевизору. Какая-то девочка даже поделилась со мной леденцом на палочке, сочувствующие похлопав по больной руке. Но всё хорошее быстро заканчивается, так что пришлось возвращаться в палату, под недовольное ворчание медсестры, не досмотрев мультфильм до счастливой концовки.       В этот раз пришёл совсем молоденький врач, чтобы провести вечерний осмотр. Признав моё состояние «удовлетворительным» и прописав ещё тонизирующих капельниц да побольше отдыхать, он ушёл.       «Надо было спросить, когда меня выписывают», — приходит в голову дельная мысль уже после.       Ночь прошла спокойно.       Дождавшись утренней пересменки, а именно, когда на работу выйдет Баджи-сан, попросил у женщины номер отца, который он должен был оставить на всякий случай.       — Не одолжите сто двадцать йен, Баджи-сан? Я верну, честно, и с процентами, — заверяю я женщину искренне.       — Вы разве вчера не виделись? — интересуется та, перебирая карты.       — Ко мне никто не пришёл, — отвечаю бодро, улыбаясь.       Моя улыбка меркнет под тяжёлым, пронизывающим взглядом женщины. «Жалости мне только ещё не хватало»       — Я сама позвоню ему, — вздыхает та, — возвращайся к себе, Коконой-сан.       — Спасибо.       Не знаю, на что я надеялся. Раз Ясухиро вышел из колонии, то мне может не нужно возвращаться домой? Особенно, после того, как братец Мучи и переебал меня камушком по голове, перепутав явно с Хаджиме. Но выбирать не приходилось. Мне нужны были чистые вещи и телефон. А ещё сигареты.       «Интересно», — думаю я, забираясь на койку, — «отец позволит мне переехать к нему?»       Я не собирался быть и дальше «Хяку». Надоело. Какой во всём этом прок, если я спасти никого так и не смог? Хаджиме меня все так же ненавидит. А ради чего я влез во всё это дерьмо?       Укладываюсь поудобнее, отвернувшись от двери. Сейчас мне только и оставалось, как отдыхать и ждать не пойми чего.       Слышу лёгкий стук в дверь, но не поворачиваюсь. Все, как в пятницу вечером.       — Мондаи-чи, спишь? — узнаю голос Рана. — Не удивительно, с твоими-то ранами, — хмыкает беззлобно, проходя в палату.       — Я просил тебя не гнать, — отвечаю сонно.       — А я просил тебя без самодеятельности, — едко, — но ты меня не послушала.       — Я не виноват, — сажусь, придерживая больную руку здоровой рукой, — Обезьяна первая начала.       — Рассказывай, ага.       — Просил же подождать меня, — в палату забегает Риндо, держа в руках пачки со снеками и банки с теплым кофе и чаем.       — А вы чего тут забыли? — не понимаю я, переглядываясь с братьями.       — Ты сейчас серьезно?       — А ты кого-то ещё ожидала увидеть?       — Как бы да, — отвечаю на заданный вопрос Рана, — надеялся, что отец заглянет или кто-нибудь из братьев. Может, бабуля. Не знаю, — замечаю, что тот держит спортивную сумку в своих руках. — Как там Зузу и толстяк Джо?       — Сыты, — пожимает плечами Хайтани-старший, — целы. Явно получше твоего.       Риндо усаживается у моих ног, бросая на одеяло пачки с фруктовыми чипсами. Протягивает мне банку с чаем.       — Почему ты ничего не рассказала Мочизуки? — неожиданно спрашивает друг.       На нем всё ещё мои вещи. Впрочем, как и на его брате. «Когда меня перестанут обворовывать?»       — О чем я должен был ему рассказать? — включил сразу дурака. — Меня наняли братья Кавата, вот я и дрался за них.       — Не из-за испорченного свидания с Хитто? — усмехается едко Ран, бросая сумку на пустую койку.       — Мне нужен был повод.       — Мочизуки не хотел драться, — продолжает напирать.       — А я разве мог по-другому? — спрашиваю тихо.       — Мочизуки лежит через две палаты, — Риндо помогает открыть мне банку.       Морщусь, но ничего ему не отвечаю. Делаю большой глоток. «Он сейчас так намекает, чтобы я пошёл и извинился?»       — Как там Ясухиро?       — В депрессии, — тянет угрюмо Риндо, — думаю, он выкарабкается, — кивает задумчиво.       — Мы собираемся уехать.       — Бежите? — делаю ещё один глоток. — Или опять стратегически отступаете?       — Поедешь с нами?       Подавившись, вытаращился на Риндо. Это он сейчас серьезно? Куда я поеду? Зачем?       — Я не могу, — качаю головой, — у меня Зузу и Джо, брат из колонии вышел, — начинаю перечислять я судорожно. — Школа, в конце концов.       — Вы с отцом похожи, — подмечает очевидное друг.       — Удивительно, правда, — бурчу я.       — Тебе же есть кому отдать на передержку Зузу и Толстяка.       — Да, но…       — Тебя навестил кто-нибудь помимо нас, Широ?       Баджи-сан заглянула в палату.       — Прости, Коконой-сан, — запинается, отчего-то смутившись. — Я зайду позже.       — Отец сказал, что не сможет приехать, да? — отчего-то стало трудно дышать. — И что счета он оплатит, верно? — опираюсь на Риндо, судорожно вздыхая.       Баджи-сан кивает и уходит, прикрыв за собой дверь.       — Уедем из города, — начинает «мечтать» Риндо, ласково приобнимая меня, — ненадолго. Покатаемся, развеемся.       — На мои деньги? — интересуюсь позевывая.       — Чего это сразу на «твои»? — хмурится друг. Трет нос о мою голову. — У нас так-то свои деньги есть.       Ран усаживается на стул и закидывает ноги на койку.       — Нас больше ничего не связывает с Курокава и его шайкой, — складывает руки на груди Хайтани. — Так сложились обстоятельства и ты тут не причем. Хотя отлично разыграла партию, — довольно, — закрыв собой того мелкого выблядыша.       — Манджиро стоял к Мочизуки ближе всех, когда началась заварушка, — тихо, — он не должен был пострадать.       — Он такой особенный? — шепчет мне на ухо Риндо, вызывая табун противных мурашек по всему телу.       — Манджиро, — на выдохе, — младший брат Курокава.       — Который должен тебе за свое спасение, — тянет довольно Ран, задевая меня ногой. — Отличная работа, Мондаи-чи.       Я же так не думал.