Сто йен

      У меня был выбор с кем садиться в машину: с Хитто или Раном. Выслушивать очередную лекцию о вреде наркотиков от того, кто и сам не прочь выкурить вечером косячок другой, мне не очень хотелось. Как и не хотелось всю дорогу чувствовать себя, как на иголках, сидя на пассажирском сидении рядом с Хитто.       — Я лучше на автобусе, — выдаю дельную мысль, улыбаясь.       — Серьезно? — спрашивает меня Ран, ногой отпихивая лежащего у переднего колеса стонущего школьника. — Садись в машину и не выебывайся, Птичка.       «Да кто выебывается?» — спрашиваю я сам себя. — «Не я же уложил с десяток парней одним махом».       Что, кстати, было правдой. Хоть ущемленные и злые до чертиков школьники лезли на меня, я не особо-то и участвовал в драке. Мне даже не дали вылезти вперед, чтобы завалить самого большого и тучного гопника из всей толпы. В какой-то момент, Какучё схватил меня за ворот футболки, откидывая куда-то себе за спину и первым уебал моего толстяка. Возмутиться я не успел, так как нас решили окружить. Знакомые мне по утренней стычке парни были не особо мне рады видеть, за что и получили от Риндо. Вот откуда вылез Хайтани, я так и не понял. Четко же слышал, как он кому-то ногу выкручивал на заднем плане. Так что мне пришлось отойти в сторону, присесть на каменное ограждение и закурить, наслаждаясь видом.       Было обидно.       А теперь мне нужно было решить с кем возвращаться в город. Кошусь на Риндо, ожидая от него хоть какой-то помощи в этом вопросе. Друг хмурится и качает головой.       — Вы же как-то сюда приехали, — дергаю плечом, — вот и возвращайтесь вместе, а мы с Риндо…       — Так дело не пойдет, — не дает договорить мне Ран, открывая переднею дверь автомобиля, — потом ищи вас по всем сорока семи префектурам, а то вдруг тебе захочется камушки побросать с Фудзиямы? Или данго поесть в Киото? А может в Квартал красных фонарей заглянуть?       «А это неплохая идея», — думается мне, — «броситься в жерло вулкана».       Мой мечтательный вид Ран принял на свой счет, кидая в меня полупустой бутылкой с водой. Та не долетела каких-то несколько сантиметров, падая рядом.       — Я поеду на автобусе, — говорю я, направляясь к машине.       Открываю дверцу и ныряю под сиденье, доставая бананку, пакет с сервизом, кепку и свой телефон. Надеваю кепку, козырьком вперед, бананку накидываю через левое плечо, выдерживая острый взгляд старшего из братьев Хайтани. «Вот чего он ко мне привязался?».       — Погоди, Широ, — Риндо хватает меня за предплечье, — не кипятись. Подумаешь, не дали морду набить местным школьникам, нашла чему обижаться. А Рана я возьму на себя и не станет он лезть к тебе со своими нравоучениями. Знаешь же, какой он, когда на взводе — мозги готов выебать каждому.       Киваю, а сам не могу отвести взгляда от поникшего Хитто, что стоит чуть в стороне от нас. Вроде бы как с нами, а если присмотреться — то совсем один.       — Я с Хитто поеду, успокойся, — ну что я за идиот?       Какучё услышав мои слова, давится сигаретным дымом. Косится, но молчит.       — Доволен? — вырываю свою руку и снова лезу в машину за пачкой влажных салфеток. — Напишу, как дома буду, — бросаю я напоследок.       — Подойди ко мне, Птичка, — просит неожиданно Ран, подзывая меня рукой, — не бойся, я не кусаюсь.       А это что-то новенькое.       Приходится обходить автомобиль и держаться от юноши на расстоянии вытянутой руки. Во избежание. Риндо хмыкает чему-то своему, но помалкивает, как и Хитто.       — Ближе, — и сам делает шаг ко мне, притягивая к себе, сжимая в объятиях, как какой-то удав свою добычу. — Ты не одна, Широ. Цени это и не веди себя как мудло, когда тебе помощь предлагают.       Риндо громко засмеялся, увидев мое ошалевшее от происходящего лицо, оперевшись рукой на крышу автомобиля.       — Ты меня поняла?       — Ага, — выдавливаю из себя, кивая.       Это что за метод поощрения такой? Кнут и пряник? Сначала убить меня был готов, а сейчас обнимает. Ран точно под препаратами.       Когда братья уехали, я еще немного потоптался на месте, не зная, что делать.       — Идем? — спрашивает меня Хитто.       — У Вас бровь рассечена, — так вовремя спохватился я, доставая из пачки несколько влажных салфеток и протягивая их юноше.       — Спасибо, — Хитто тихо поблагодарил меня, принимая салфетки и двигаясь к черному внедорожнику, что стоял поодаль, прямо у лестниц, что вели к пляжу. Mitsubishi Pajero. Не машина, а зверь.       — Ваша? — мой голос звучит восторженно.       — Муто, — все так же тихо.       Хитто решил огородиться от меня и вести себя так же, как и с остальными: сдержанно вежливо и спокойно.       — Я хочу извинится перед Вами, — подаюсь вперед, — за тот случай в ванной и вообще…       — Не нужно. Ты ни в чем не виновата, — снимает с сигнализации внедорожник с помощью брелка на ключах. — Я больше не буду лезть не свое дело. Поехали.       Черт.       — Я вижу будущее, — звучит чересчур громко и истерично, будто оправдание. — Всё началось после того, как я попал в больницу или того раньше, после знакомства с Принцессой. Я понимаю, как это звучит, но это правда!       Я хотел добавить еще что-то, судорожно подбирая слова, но зазвонил спрятанный в бабанке телефон.       Папа? В последний раз, он звонил мне, чтобы поздравить с днем рождения. В феврале.       — Да, — осторожно, — привет, пап.       — Широ, — от его спокойного голоса внутри меня что-то скручивается в узел, — ты снова прогуливаешь школу.       Отец звонил редко, только по праздникам и когда ему начинали названивать из школьной администрации.       — Мы договаривались, что я даю тебе денег, пока ты учишься в школе, — усталый вздох, — ты помнишь это?       — Помню. Не хочешь узнать, как у меня дела? — зачем я это спрашиваю? Знаю же, что не хочет, что у отца новая, другая, правильная семья. — Знаешь, пап… Думаю, я заберу документы из школы. У тебя же ребенок должен вот-вот появится, а это лишние траты.       — Откуда ты?.. — изумился мужчина. — И это не имеет к тебе никакого отношения. Я обещал поддерживать тебя и твоего брата.       Наверное, у отца добавилось седин за эти несколько лет. Как и морщин. В сорок три я буду так же выглядеть? А Коко?       Мне легко удалось представить брата за дорогим, дубовым столом, где-нибудь на предпоследнем этаже бизнес-центра. Костюм из дорогой ткани, запонки из драгоценных металлов. На столе документы, отчеты с огромными цифрами и маленькая фоторамка с единственной фотографией своей семьи. В руках стакан с виски. Я так же представлял Коко свободным, в обычной одежде, в окружении друзей и Ханмы где-нибудь в Сеуле, рядом с матерью. Меня же рядом с ним не было.       — Пап, всё нормально, — улыбаюсь я, — я позвоню тебе потом, хорошо?       Отец мне ничего не отвечает. Я же сбрасываю звонок, закрывая раскладушку.       Вот же ж.       — У тебя кровь.       Молча вытираю несколько капель кровь под верхней губой. Знать о том, что у отца скоро будет еще один ребенок, я никак не мог.       — Будет мальчик, — хмыкаю я, — точная наша копия, глаза будут только темно-синие и родинка на щеке. Если не знать чей он сын, можно будет даже подумать, что мой или Коко. Чертова генетика. Оно так и работает: я что-то «вижу», накатывает слабость и кровотечение из носа. Видения происходят спонтанно, не по щелчку пальцев. Всё ведь не может быть так просто.       Хитто молчит, думая о чем-то. Мне же слова больше не были нужны.       Сажусь на переднее пассажирское сидение, застегивая ремень безопасности. И пытаюсь хоть немного расслабиться в этой ситуации.       Какучё садиться на водительское, громко хлопая дверью. Заводит мотор, прокручивая ключ в замке зажигания. Мотор ревет, напоминая мне ласковое мурлыканье Зузу.       — Мои родители из тех пар, что заключили между собой брачный контракт. Из серии: если ты изменишь, то должен выплатить кругленькую сумму и развод без посягательств на имущество друг друга. Мама отца не любила, — морщусь я, прислонившись к холодному стеклу. — Статус — да, деньги, — Хитто скосил на меня взгляд, выруливая со стоянки, на дорогу. Борется с собой, а после кладет мне на колено свою ладонь. — По договору, первый ребенок должен был быть до двадцати семи лет. Родители были одного года. И даже будучи беременной, мама изменяла отцу. Родился Коко. А через несколько месяцев, мама узнала, что беременна мной. Думаю, она специально это сделала, чтобы отец подолгу пропадал на работе, хотя врачи и предупреждали, что вторая беременность может быть опасной.       — У тебя сохранились детские фотографии?       — В бабушкиной квартире должны были остаться фотоальбомы, — пожимаю плечами. — Хотите посмотреть?       Хитто кивает.       — После смерти родителей, меня отправили в детский дом. Близких родственников у меня не было, квартиру разделили между собой дальние тетки, которых я никогда не видел. Вещи перевезли в какой-то контейнер, а когда я решил этим всем заняться, кто-то из гос служащих не передал кому-то нужный документ и все вещи ушли в утиль, — голос у юноши ровный, но я чувствую, как ему тяжело делиться со мной всем этим.       Накрываю его ладонь своей, переплетая наши пальцы.       — Я нашел того гос.служащего, не спрашивай, как мне это удалось, — пальцы у него горячие, — и избил его. Тот мужчина явно не был работником месяца, — данное утверждение заставило меня широко улыбнуться. — У меня ничего не осталось от родителей.       Хочется сказать, что мне жаль. Но я боюсь все испортить. Опять. Подношу к губам его ладонь, целуя тыльную сторону, даруя немую поддержку.       Оставшуюся дорогу до Токио мы провели в тишине. Мы могли сказать многое друг другу, но сейчас нам это было не нужно.       Еще на подъезде в родной район, я приметил, что в моей квартире горит свет. Значит, Акаши дома.       — Вы домой или поедете к Муто-сану? — спрашиваю я, когда Хитто повернул к сторону нашего многоквартирного дома.       — Не знаю.       — Может, мы закажем пиццу или чего другого и проведем остаток вечера вместе? — предлагаю я, не надеясь на успех. — Мы могли бы принять ванную вместе и немного расслабиться? А как зарядится телефон, я бы показал сотню фотографий, что успел наделать.       — Ты любишь фотографировать?       — Да, — киваю, — есть такое. Интересно, сколько получают фотографы? Надо же чем-то заняться, раз я остался без поддержки отца. А заначка у меня не резиновая.       — Тогда, я отвезу Муто машину и вернусь к тебе, — кивает сам себе Хитто.       Довозит до самых дверей. И первым тянется ко мне, целуя. Поцелуй вышел нежным, таким о котором многие девчонки мечтают по ночам.       — Я буду ждать тебя, — говорить с ним официальным стилем не имело больше смысла.       В квартире меня поджидал не только взмыленный чем-то Акаши, но и Мадараме.       — Коконой! Педрилко ты моё, — вскакивает с дивана Шион, пытаясь затянуть меня в свои медвежьи объятия. — Думал, что ты подох.       — Чего? — не понимаю я, сбрасывая обувь.       — Он тут со вчерашнего вечера сидит, — говорит Акаши, забирая у меня пакеты. — Вас дожидается.       — Я как вчера увидел тебя возле того чмыря белобрысого, понял всё, — Мадараме всегда был таким громким? — Он же твой братюня бывший, так ведь? А братанов на баб не меняют! Не боись, Хяку, — бьет меня ладонью куда-то промеж лопаток, — теперь, я стану твоим лучшим бро!       — На хуй иди, — прошу искренне я, падая на диван.       — Что это? — Акаши с силой заставляет меня перевернуться, тыкая мне в лицо коробкой с чашками и блюдцами.       — Подарок тебе, — устало, — как я тебе обещал. Конечно, не набор принцессы, но довольно ничего такой, согласись?       — Точно, — щелкает пальцами Мадараме, — я же тоже с подарком. Зацени, — достает из кармана своих штанов шуршащий пакетик с фирменной наклейкой довольно дорогой бижутерии, — заколки! Тебе же такие понравились? Я припугнул ту девчулю, когда расспрашивал о тебе. Вот она и спизданула, что ты о заколках её спрашивал.       Ебучие заколки с зайчиками от ебучего Мадараме Шиона.       — Ну как тебе?       — Красивые, — выдавливаю я из себя.