Резко торможу, вставая на переднее колесо. С ужасом открываю сначала правый глаз, а потом левый, осознавая, что я наконец-то добрался до дома. О чём только думал Риндо, доверяя мне свой байк?
В городе я ехал с приемлемой скоростью, не разгоняясь и соблюдая правила дорожного движения, которые помнил. Боялся всё задеть едущие впереди и по бокам автомобили. Включал вовремя поворотники, молясь всем немыслимым Богам, чтобы под колеса мне какой-нибудь долбоёб не бросился. И вот спустя каких-то тридцать минут я доехал до своего дома. На поезде пришлось бы добираться час.
Выключаю двигатель, ставя мотоцикл на подножку. Снимаю шлем, морщась от солнца. Выдыхаю, расслабляя плечи, и перевожу взгляд на дом, который мне уже нужно прекратить считать своим. Занавески на окнах задёрнуты, как я их и оставлял два дня назад, в пятницу. Дверь явно закрыта на ключ, которого у меня с собой не было. Навряд ли Инуи дожидается меня дома.
Слезаю с мотоцикла и ставлю его на сигнализацию. Зачёсываю чёлку назад дрожащими пальцами, вспоминая, что запасной ключ я прятал под одним из кирпичей, сложенных за гаражом. Обхожу гараж, аккуратно приподнимая каждый кирпич.
«Да где же он?»
— Ты что делаешь? — раздаётся у меня над головой уставший голос Сейшу.
Замираю, ощущая себя каким-то воришкой, которого поймали за кражей чего-то существеннее, чем сраные кирпичи.
— Ищу ключ, — нервно отвечаю я, выпрямляясь. — Думал, что ты уехал.
— Я прождал тебя всю ночь.
— Зачем? — внутри меня теплится надежда, что Сейшу одумался, решив попросить у меня прощения.
Вот только Инуи смотрит на меня отчуждённо, как на провинившегося ребёнка, которого ему навязали. Он никогда так на меня не смотрел.
Между нами всё кончено.
— Волновался, — Инуи быстро берёт себя в руки. Хмурится. — У тебя рубашка просвечивает, ты знал? Всё видно, — звучит как упрёк.
— И что? — сжимаю пальцами шлем, карябая ногтями чёрный пластик.
— Где ты был?
— А тебя ебёт? — слова вырываются раньше, чем я успеваю их обдумать.
Инуи отводит взгляд, и его плечи опускаются. На нём моя одежда: чёрная просторная рубаха и домашние серые штаны. Это раздражает. Наверное, его волосы пахнут моим шампунем. На лице блестит мазь от ушибов, а на носу наклеен лейкопластырь.
Бесит.
— Я соберу вещи и перееду уже завтра, — говорю я и мысленно считаю до десяти, желая успокоиться.
— Так быстро? — снова хмурится Сейшу.
— Сам же сказал, что мне нужно съехать, — уголок его губ нервно дёргается, — так чего тянуть?
Делаю шаг. Тяжёлый и, казалось, бессмысленный. За ним ещё один. И так шаг за шагом, пока я не поравнялся с Инуи, что стоял на подъездной дорожке. В нос остро бьёт запах ментола. Хочется взять Сейшу за руку и притянуть к себе, сжимая его в своих объятиях пока кости не раскрошатся.
— Присмотришь за Зузу? — прошу я.
Сейшу кивает, а внутри меня всё скручивается в узел.
Захожу в дом, сбрасывая у порога обувь. Шлем кладу на тумбу, как и ключи. Зузу бежит по лестнице, протяжно мяукая. Ругается.
— Как ты, Зузу? — спрашиваю я хрипло, поднимая кота и целуя его в морщинистый лоб. — Наверное, волновался обо мне?
Оглядываю комнату, подмечая, что Инуи спал на диване. Не убрал одеяло и подушку обратно в одну из спален. Его белый плащ висел на вешалке рядом с моей курткой и ветровкой.
— Совсем исхудал, — качаю я головой, поднимаясь по лестнице, — бедняга.
Слышу, как Сейшу закрыл входную дверь, пройдя на кухню. Почему он здесь? Говорил же, что поедет к Коко утром. Вытираю пальцами набежавшие на глаза слёзы, замирая на последней ступеньке. Зузу пытается вырваться, растянувшись на моих руках.
«Плакса», — фыркаю я про себя, опуская Зузу на пол.
Перешагиваю через кота, открывая дверь в комнату. Тяну створку шкафа на себя. Одежды у меня меньше, чем несколько лет назад. Сначала решаю переодеться, доставая чёрную плотную рубашку и узкие джинсы.
«Широ может выглядеть как угодно, но не Хяку»
Снимаю рубашку Риндо, шипя от боли, пронзившей мою спину и руки. Почему я сначала делаю, а потом уже думаю? Эластичный бинт затягиваю на груди до скрипа, что дышать почти невозможно, цепляясь за отражение Сейшу в зеркале, стоявшего на пороге у двери. Собираю волосы в хвост. Осторожно надеваю рубашку.
— С кем ты подрался? — спрашивает Инуи, подходя ближе. Поправляет ворот рубашки, продолжая смотреть в моё посеревшее лицо в отражении зеркала. Проводит ладонями по моим плечам, мягко сжимая.
— С Набутаки Осанаем, — тихо.
Ощущаю жар его ладоней сквозь одежду. И каждое прикосновение для меня, как ядовитое клеймо.
— Кто это?
— Глава восьмого поколения «Мобёус», — горло сковало невидимой рукой, щекоча связки. — А ещё я ударил Ханагаки.
— Зачем? — спрашивает Сейшу, хмурясь.
Я думал, что знаю ответ на этот вопрос.
«Ханагаки виноват, — убеждал я себя, — из-за него Инуи меня бросил».
Но, чёрт возьми, это же было не так. Принцесса ни в чем не виновата, ведь это я сам разрушил своё будущее, решив попросить помощи у Сейшу.
— Не знаю, — вру я, — хотелось выместить злость.
— На Ханагаки? — Инуи резко разворачивает меня лицом к себе. Смотрит недовольно, впиваясь пальцами в мои плечи, не рассчитывая силы.
— А давно ты поборник слабых, Сейшу? — спрашиваю я, кривя губы. — Он же тебя бесит.
— Это не так, — почему он защищает Принцессу?
— Будущее изменилось, — говорю я, смотря в глаза любимого и не находя в них привычной сердцу теплоты, — ты стал полицейским, представляешь?
— Что? — хмурится он, разжимая пальцы. — Полицейским?
— Ага, — горько усмехаюсь, качая головой, — работаешь в отделе по борьбе с наркотиками. И выглядишь совсем по-другому, таким взрослым и уставшим, — провожу большим пальцем по его обожженной щеке. — «Токийской Свастики» больше не существует.
— А Коко? — взволнованно. — Он жив? Нам удалось его спасти? А Хинату?
— Ханагаки совершил ещё один прыжок. Не думаю, что нам удалось их спасти, — Сейшу отворачивается, заставляя меня отпустить его.
Моя рука так и висит в воздухе.
«Я настолько противен тебе? — хочется спросить мне. — После всего, что между нами было?»
Сглатываю противный комок и застёгиваю все пуговицы на рубашке. Поворачиваюсь к открытому шкафу, хватая вещи и снимая их вместе с плечиками. Обхожу Инуи и кидаю их на кровать. Негусто. Думаю, что мне хватит нескольких сумок. Всё равно я не буду забирать постельное бельё или полотенца. Куплю всё новое. Чистое. Своё.
Спускаюсь на первый этаж за спортивными сумками, не обращая больше внимания на Сейшу и сдерживая слезы из последних сил. Мне хочется всё бросить, оставить всё как есть. Но я заставляю себя шевелиться и делать хоть что-то.
Инуи отходит к стене, не мешая. Наблюдает за мной молча. Больше мы не сказали друг другу ни слова.
Приходит смс от Какучё с адресом дома и с подробной инструкцией, как до него добраться. Долго пытаюсь понять, где лучше повернуть, чтобы не застать вечернюю пробку, забыв о книгах, что я складывал в пустую коробку из-под телевизора. Потом долго зависаю над сообщением Тачибаны, обещая школьницу сводить в скором времени в кафе или в боулинг, а то я про него столько всем рассказываю, так ни разу и не сходив в него в этом году.
Хина (14:28)
С тобой точно все в порядке?
Мне искренне хочется ответить Хине «нет». Со мной ничего не в порядке. Желудок сковывает от голода. Наверное, будет глупо если я начну есть свою же еду уже из чужого холодильника?
Внизу зазвонил телефон Сейшу. Инуи уходит вниз, оставляя меня одного в заставленной сумками и двумя коробками комнате. Его голос звучит приглушённо, но раздражённо. Наверное, бесит, что я всё ещё нахожусь в доме.
Зузу трётся о мою ногу. Мне хочется забрать кота с собой. Сегодня. Переноску будет трудно уместить на сидении сзади. Но если постараться? Отбрасываю эту мысль сразу же, решив засунуть кота в школьную сумку. Зузу воспротивился, когда я стал примерять её рядом с ним, пытаясь понять, поместится кот в неё полностью или нет. Поместится.
Зазвонил поставленный в телефоне будильник на 16:00.
— Я понимаю, что затея ебланская, как и вся ситуация в целом, — попытался я убедить Зузу, засовывая его в сумку и до конца не закрывая змейку замка. — Но ты потерпи, ладно?
Перекидываю сумку через плечо, успокаивающе поглаживая Зузу через плотную ткань. Беру папку с документами в руки и выхожу из комнаты, прикрывая дверь.
— Сачи, успокойся, — доносится снизу голос Сейшу, — мы встретимся позже.
Сачи? Вот как зовут эту шлюху? Хочется подойти к Инуи и вырвать телефон из его рук, чтобы послать неизвестную мне девушку, пожелав сдохнуть где-нибудь в мучениях. Но я сдерживаюсь. Спускаюсь по лестнице, продолжая поглаживать Зузу через сумку. Сейшу стоит у обеденного стола, на котором всё ещё лежал мой ноутбук. Блять.
— Я перезвоню тебе позже, — бросает раздражённо Инуи, сбрасывая вызов.
Подхожу к дивану, отодвигая короб и достаю сумку с деньгами. Засовываю в неё папку с документами. И в последний раз оглядываю комнату с прилегающей к ней маленькой кухонькой.
— Остальное я заберу на неделе, как найду машину или договорюсь с компанией грузоперевозок, — сжимаю ручки сумки до белых костяшек.
Зузу издает протяжный мявк, желая, чтобы я его выпустил наконец из сумки и перестал маяться дурью.
— Ты зачем засунул его в сумку? — спрашивает Сейшу устало. — Я пригляжу за ним.
— Не хочу уходить без него, — тихо, — как и уходить из этого дома. Чем Сачи лучше меня?
— Всем.
Что ж. Обуваюсь. Беру в руки мотоциклетный шлем и ключи. Больше не смотрю на Сейшу. На автомате дохожу до мотоцикла. Спортивную сумку вешаю себе также на плечо, только с другой стороны. Сумку с Зузу укладываю перед собой, чтобы не соскальзывала с сиденья.
В голове бьется пульсирующее
«всем», брошенное Сейшу. Он же врёт. Пытается ведь так отвадить от себя, оттолкнуть побольнее. Наверное, и брату моему наговорил всякого.
Зузу шипит недовольно, пытаясь расстегнуть сумку и пролезть головой в образовавшуюся дырку.
«Что я делаю?»
Слезаю с мотоцикла, на ходу снимая сумку с Зузу. Тяну за собачку, освобождая кота из созданной мною же темницы. Открываю резко входную дверь, заходя в коридор и опуская Зузу на пол. Кот сразу же бросился под диван. Я же застыл на месте, глядя на сидящего на полу Сейшу, смотрящего бездумно в одну точку. Он даже не заметил, что я вернулся.
Я должен обнять Сейшу. Должен.
— Ты опоздала, — говорит Какучё, встречая меня на пороге многоквартирного кирпичного дома в семь этажей.
— Заплутал по дороге, Какучё-сан, — снимаю шлем, — извините. Не знал, где лучше повернуть от станции.
— Я чётко написал, что сразу направо нужно поворачивать, — продолжил отчитывать меня юноша.
— Опоздал же всего минут на пятнадцать, — заглушаю мотор и ставлю байк на подножку, слезая, — чего ругаться сразу?
— Опоздала, — резко поправляет меня Хитто, — говори правильно, ты же девушка, — и смотрит так зло мне куда-то в район груди. — Девушка же?
— Сами будто утром ничего не видели, — скрещиваю руки на груди, пытаясь хоть как-то прикрыться и скрыть неловкость.
— Идем, — Какучё явно пожалел уже, что решил мне помочь, — тут лифта нет, старое здание.
— А этаж какой? — осторожно осматриваюсь, крутя головой.
Здание и правда было старым и крепким. Построено в пятидесятых или в шестидесятых годах.
— Пятый.
— А Вы тогда живёте на шестом или на четвёртом? — спрашиваю я, следуя за Хитто.
— Также на пятом, через стенку.
Вот как.
— А это правда, что вы избили соседа за то, что тот окурки бросал Вам на балкон?
— Правда, — и смотрит выжидающе, будто я сейчас сбегу.
— И правда то, что Вы соседа в лифте избили за то что он косо на Вас взглянул?
— Ты здесь где-то видишь лифт?
— Так люди говорят, — пожимаю плечами, — а мне всё равно, кого Вы там избиваете.
— Я избил его за то, что он жену свою бил, — произносит неожиданно Хитто, — и сына.
— Вы герой, Какучё-сан, — мягко улыбаюсь, сжимая пальцами поручень лестницы.
Какучё морщится на мои слова, продолжая подниматься по лестнице. Мне же идти за ним не хотелось.
