Я в душе берегу

Плановая операция завершилась удачно. Простояв несколько часов за операционным столом, Павлова ощущала жуткую боль в спине. Подходя к кабинету, она тяжело выдохнула и зашла в помещение. Документация была в порядке, пациенты стабильны, а обстановка как никогда умиротворённая. Переодевшись в свою повседневную одежду, Ирина надела на себя любимое бежевое пальто и, взяв сумку, покинула свой родной кабинет. — Домой, Ирина Алексеевна? — отозвалась Дубровская, пока начальница небрежно ставила роспись в журнале. — Да, Ниночка. В отделении всё порядке? — монотонно произнесла Павлова и подняла взгляд на женщину. — Всё тихо, в штатном режиме. — улыбнулась Нина, оглядев вокруг помещение. — Ну, и отлично. Хорошей смены. — устало улыбнулась Павлова, застегнув среднюю пуговицу на плаще. *** На улице было как никогда хорошо. Павлова решила добраться до дома пешком, чтобы подышать свежим воздухом и отбросить усталость на второй план. Она погрузилась в свои мысли, отчего глаза покрылись невесомой пеленой: — «Как мне надоел этот ремонт, чёрт бы его побрал!» — она горько усмехнулась, прикусив нижнюю губу. — «Вечно муженек что-нибудь напридумывает…» *** — Я дома. — крикнула Ира, попутно снимая верхнюю одежду и обувь. Павлова прошла в гостиную, где обнаружила своих мужчин: Артём сидел на диване и смотрел боевики, а Коля сидел за ноутбуком с чашкой кофе. — Я смотрю, вы занятые, даже никто меня не встречает. — с лёгким раздражением произнесла она, поставив свою сумку на комод. Женщина поставила турку, чтобы заварить себе крепкого вкусного кофе, которого желала весь вечер. — Мам, прости, мы не слышали. — вступился сын, не имея никакого желания слушать очередную ссору родителей. — Не сердись, — по-доброму произнёс он и поцеловал маму в щёку, надеясь, что она подобреет. — Я не сержусь. — уже спокойнее произнесла она, погладив сына по голове. — Коля, как прошло собрание? — обратилась она к нему. Мужчина развернулся к ней лицом и произнёс: — Нормально. — «Нормально…» — повторила она за ним в язвительной манере. — Как новый классный руководитель? — уже спокойнее произнесла она, сделав глоток горячего кофе. — Странный он какой-то. Всё собрание говорил непонятно о чём. Я его совершенно не понял. — произнёс Николай с озадаченным лицо. — Коль, неужели трудно было внимательно послушать человека? Или ты пошёл ради «галочки»? — вспылила Павлова, прожигая серьёзным взглядом супруга. — Родители, прекратите! Что вы собачитесь каждый день? Самим-то не надоело? — вмешался парень, вставая между родителями. Конечно, если бы это было впервые, он не стал бы влезать. Но выслушивать подобные претензии двух самых близких людей друг к другу каждый день на протяжении нескольких лет уже порядком злило. — Артём, это невозможно! Если бы твой отец относился ко всему серьёзно, было бы проще. Ещё ремонт этот несчастный… Вот когда он продолжится? Зачем ты вообще начал сдирать обои? А главное, ты, конечно, все это заварил, а мне теперь расхлебывать! Кто бы сомневался, муж у нас глава семьи же, да? Вопросы все сам решает, — перешла на крик Ира, уже не в силах сдерживать в себе эмоции. — Потому что я хочу сделать сыну хорошую комнату со свежим ремонтом. Ты, Ира, всегда видишь только плохое. Нет, чтобы поддержать меня, поучаствовать в ремонте, в конце концов, ты начинаешь истерику. Так ещё и пропадаешь на своей работе сутками. А ничего, что у тебя семья есть, или ты забыла? — грубо произнёс Николай, прожигая ненавистным взглядом жену. — Я не могу с тобой находиться в одном помещении, мне дышать нечем! — крикнула в ответ мужу Ира, еле сдерживая слёзы. Она взяла свою сумку и направилась в прихожую. До чего стало обидно слушать претензии в свой адрес. Артём поспешил за матерью, пока она судорожно накидывала плащ на свои плечи. — Мама, подожди, — громко произнёс парень, выхватывая из рук матери верхнюю одежду. Ира молча села на стул и закрыла лицо руками, согнувшись к коленям. — ну, не уходи. Уже ночь, куда ты пойдёшь? — Куда угодно, только подальше от твоего отца. — раздражённо произнесла она, всё так же прикрывая лицо руками, чувствуя, как одна слеза за другой стали катиться по щекам. — Не кипятись, успокойся. — спокойно произнёс Артём, поглаживая маму по спине. Ему было больно видеть, как она тяжело переносит каждую ссору. Но изо дня в день это не прекращалось, отношения родителей только накалялись. Услышав всхлип, парень потянулся к лицу Иры и вытер слезу. — Хватит плакать. — нежно произнёс он, заглядывая в глаза мамы. Они были такими красивыми, но до боли грустными. — Только ты меня и держишь здесь. Я тебя так люблю, — глаза Павловой стали набираться слезами ещё больше, она прижала к себе сына, поглаживая его по спине. Сына, который был ее единственным смыслом. *** — Урок окончен, все могут быть свободными. — произнёс Кривицкий, одарив улыбкой своих учеников. Прошло чуть больше трех недель, как он перебрался в Москву и стал работать преподавателем. Здесь, не только на родной земле, но и в школе, Гене очень понравилось. Он стал чувствовать себя нужным. Приходить каждый день и общаться с детьми стало ему в огромную радость, это его вдохновляло и давало силы жить дальше, несмотря на все пережитки прошлого. — Павлов, задержись, пожалуйста. — произнёс Кривицкий. — Да, Геннадий Ильич? — произнёс парень, глядя в глаза мужчине. Когда кабинет опустел, биолог продолжил: — Присаживайся. — он указал рукой на парту перед ним, заполняя что-то в журнале. С тех пор, как он заставил его пересесть за первый стол, парень больше не возвращался на «камчатку» — новый учитель каждый урок, когда не находил Артема перед своими глазами поблизости, возвращал его обратно, ближе к себе, пока мальчику не надоело это дело, и он окончательно не перебрался за первую парту, — Я проверил ваши сегодняшние самостоятельные и хочу сказать, что ты меня порадовал. Есть пара ошибок, но результат на лицо. — он улыбнулся и взглянул на парня. Глаза Павлова казались такими до боли знакомыми, что он не мог от них оторваться. — Сам подготовился, или родители дома принимали участие в подготовке? — Спасибо, — смутился парень, глядя на мужчину. Пожалуй, он стал первым человеком, который не принижал за допущенные ошибки, а давал мотивацию учиться дальше, — нет, сам. Родителям некогда. — он отвёл взгляд в сторону, внезапно вспомнив утреннюю ссору родителей. Кажется, причину их перепалки парень уже и не помнит, но неприятный осадок на душе все ещё остался. — А кем они работают? — не скрывая любопытства, произнёс Кривицкий. — Мама хирург, а папа преподаватель, — едва улыбнулся он. — Мама частенько приходит поздно, но очень старается уделить время семье, а папа… ему всё равно как-то. Он вечно занят, работает. — моментами он задумывался, стоит ли говорить Геннадию Ильичу о своей семье или нет? Но почему-то именно в этот момент ему захотелось открыть душу: сейчас Кривицкий оказался единственным человеком, который был искренне заинтересован в жизни мальчика, и тот не смог не повиноваться порыву души. Неравнодушие всегда притягивает. — Хирургом? — внезапно оживился учитель, переминаясь с ноги на ногу. — Надо же, как удивительно, — улыбнувшись своим мыслям, мужчина все-таки опустился на стул напротив ученика. — Я ведь сам по первому образованию хирург. — Правда? — недоверчиво отозвался Артем, пытаясь разглядеть эмоции на лице собеседника. — Да, а чего ты так удивляешься? — по-доброму рассмеялся Кривицкий. — Я не похож на хирурга? — Ну, Геннадий Ильич, я бы никогда в жизни не представил вас со скальпелем в руках, вообще не выглядите, как врач, — честно высказал своё мнение Павлов, — вы уж простите за прямоту. — Зато ты сказал правду, — завуалировал похвалу педагог, — а это важно. — Да, в нашей компании меня бы за такую правду захейтили, — вздохнул парень, вспоминая отношения между друзьями. — Это что еще такое? — нахмурившись, произнес Кривицкий. — Захейтили? — переспросил Артем, удивляясь, что Кривицкий еще не в курсе подобных выражений. Получив положительный кивок, он пояснил. — ну, что-то типа «возненавидели». — Пора учить сленг, видимо, чтоб понимать молодежь, — усмехнулся биолог. — А у вас нет детей? — говорила же мать, не влезай в чужую жизнь, не спрашивай про личное. «Ну, мам, не сегодня». — Нет, у меня своих детей нет, — грустно отозвался мужчина, — я очень много времени работе посвятил. Сначала отучился в медицинском, потом пошел в пед. Зато теперь, смотри, сколько ребят у меня есть, — намекая на весь 11-Г, тепло улыбнулся он. — И что, вы никогда не жалели, что бросили медицину? — искренне удивился Артём. — Медицину бросить нельзя. Если ты входишь в эту реку, то уже из нее не выйдешь, — смеялся Кривицкий, разглядывая парня, — ты ведь тоже этот путь выбрал. — Да, у нас династия, — подарил ему ответную улыбку ученик, — не хочу маму расстраивать, они и так из-за меня с папой часто ссорятся. — Артем, ты хороший и умный парень. Жизнь не состоит из одной профессии, ты просто должен понимать, что если это не дело твоей жизни, не призвание, то не стоит ломать себя только ради чьего-то одобрения. Я уверен, что твоей маме гораздо важнее, чтобы ты был здоровым и счастливым, нежели все остальное. — Наверно, — как-то неуверенно отозвался он, — мы давно с ней не говорили вот так, по душам. — Вот тебе и повод. Проведите время вместе, поговорите, прогуляйтесь, — предлагал идеи Кривицкий, — я в своей молодости всегда гулял с семьей в парке Горького, — мальчик улыбнулся. — Это как раз мамин любимый парк, — засветился он, — а как вы гуляли с семьей? — внезапно додумался Павлов. — Вы же сказали, что у вас нет детей? — Мы там гуляли с любимой девушкой, — Артем невольно всколыхнул старые воспоминания, сам того не зная, вновь открывая кровоточащие раны, — но это все в прошлом, — быстро поменял тему Геннадий, — сейчас это уже неважно, — настолько «неважно», что каждый день, возвращаясь с работы и просто гуляя по городу, он надеется увидеть её. Её, которая так и осталась в его памяти Ирой Егоровой с пшеничными волосами и розовыми манящими губами. «Неважно», но каждый день он смотрит в глаза Артема и вспоминает ее, светлый образ прошлого, хотя степень собственной неадекватности его уже порядком пугает. Причем здесь глаза ребенка, тот здесь абсолютно ни при чем, те самые глаза остались в прошлом, — тебе уже пора, — не желая больше касаться этой темы, пытается проводить Павлова. — Да, я пойду. Не хочу снова получить за то, что пришел на полчаса позже, — озвучивает так, словно шутит, но этого мальчика Кривицкий читает на удивление легко, поэтому понимает, что тот не врет. — Артем, все будет хорошо. Твои родители беспокоятся за тебя, попытайся их понять. — Пойду пытаться, — смеется Павлов, закидывая рюкзак на плечо, и разворачивается по направлению к выходу, — спасибо вам, — искренне говорит он, останавливаясь у двери, — до понедельника! — До встречи, Артем! Будь осторожен, — почему-то произносит Кривицкий, прощаясь. Конечно, мало ли что может случиться с ребенком на выходных, — и не забудь про домашнее задание, — не удерживается от напоминания. — Я помню. Все помню, — улыбается тот, и Геннадий ловит себя на мысли, что беспокоится за него больше, чем за всех остальных ребят. Правду говорят, что всегда в классе будет ученик, к которому сердце лежит больше всего. Сердце. Надо не забыть таблетки.