День игры
Мы с Севой прибыли в спортивный комплекс раньше, чем команда. Нам показали где раздевалки с душевыми, комнаты отдыха, зал, в котором будет проводиться игра. Современно и лаконично. — Эти приедут, — Сева протянул мне целую кипу бумаг, — пусть подпишут. — Это что? — Соглашение, что все они ознакомлены с основными правилами баскетбола, играют строго по установленным регламентам и прочее. — Хорошо, — киваю. — Ручки, — положил сверху. Выходя из раздевалки, мне навстречу шла женская сборная СССР по баскетболу. Обычные девушки. Одна из них толкнула меня плечом, а другие звонко расхохотались, когда бумаги выпали из рук. — Замечательно, — собираю документы. — Кажется, — Белов решил помочь, — тебя недолюбливают. — Было бы за что, — расстроилась, — спасибо. — Мало кто знает, что ты сестра Моди. Им запрещено с нами встречаться и наоборот. — А-а-а-а-а, — протянула, — это… Такое меня не интересует. — Им не докажешь… Слушай, а ты… — Серёжа! — рявкнул Моисеев, — марш в раздевалку. Хватит слюни пускать! — Я лишь помог, — закатил глаза. — Иди. Сегодня наши играли против команды Югославии. Настрой у ребят хороший, я бы сказала боевой. — Все одеты? — стучусь. — Да! — Почти! Выждав ещё минуту, зашла в раздевалку с прикрытыми глазами. Одеты. — Так, — положила бумаги на скамейку, — находим себя, расписываемся, дата, фамилия и инициалы, расшифровка. — Опять писанина, — зевнул Зураб. — Нас на органы сдают? — улыбнулся Мишико. — Да, — киваю, — прямо сейчас все в автобус и в лес. — Очень смешно, — Модестас взъерошил мне волосы, — распишись за меня. — С чего ради? — Лень. — Пиши. Мы выдвинулись в сторону зала. Было слегка непривычно, когда столько людей смотрят на тебя, радуются и переживают. Играет музыка, народ аплодирует. — Разминаемся, — скомандовал Гаранжин. — Чем-нибудь помочь? — Собрала подписи? — Да, — отдаю документы, — все. — Отлично, — Сева улыбнулся, — меняешь полотенца, даёшь воду и всё. Когда игра началась, то команда Югославии в первые минуты накидала им полную корзину мячей. — Не расслабляемся! — кричит тренер, — Ваня! Саша! Не стоять! Владимир Петрович ясно и четко давал команды игрокам, контролируя их действия. Постепенно сборная СССР отыгралась, и более того, шла на опережение. — Молодцы! Белов буквально летал по площадке, забрасывая один мяч за другим. Восхищает. По итогу игры наши выиграли с разрывом в семнадцать очков. Хорошая, а главное — зрелищная игра.Несколько часов спустя Ресторан «Esmeralda»
Такое значимое событие обязательно стоит отменить, это же первая международная победа Владимира Петровича как тренера сборной. Собравшись, необходимо было дождаться остальных. Моисеев, Гаранжин и Серёжа залетели в ресторан, будучи явно чем-то огорченными. — Давай сюда, — брат подозвал друга к себе, — что с тобой? — Я бы сказал, да народу много, — прошипел. — Успокойся, — пододвинул стакан с виски, — рассказывай. — Петрович на пресс-конференции заявил, что на Олимпиаде в Мюнхене мы должны обыграть сборную Соединённых штатов. — Америку?! — обомлел, — совсем с ума сошёл? У них там корзины в каждой подворотне, они с пелёнок мяч кидают. — Может, — жую фисташки, — есть какие-то шансы? — Это всё равно, что, — Белов задумался, — шведы против нас в хоккей. То же самое. — Раскидают как котят. — Надо быть оптимистичнее, мальчики, — улыбнулась. — С ними, — Модестас кивнул в сторону других игроков, — так не выйдет. Они сейчас нахлестаются до ужаса, а потом стонать будут, что плохо. — Это их первая победа. Себя вспомни. — Какой-то ужас творится, проще просто закрыть глаза, — по-литовски. — Прекрати сейчас же! Ничего непоправимого не случилось, — отвечаю. — Случится. — А можно на русском?! — фыркнул Серёжа. — Нельзя, — продолжает. — Модестас, никто не виноват в твоём плохом настроении и будь добр, перестань отыгрываться на окружающих. Поднявшись, встала из-за стола и отправилась в сторону барной стойки. Видимо, брат решил не останавливаться. Остановив музыку, он заявил, что сейчас споёт литовскую народную песню. Это выглядело каким-то цирком, а точнее, провокацией. Парни его внимательно слушали. — Браво! — аплодисменты. — Я не закончил! Резко поставив кружку с пивом, он случайно облил Сашу. — Прости, я не понял. — А вы никогда нас не понимаете, — завёлся, — то поём плохо, то играем, то живём. — Так, — схватила за руку, — хватит, давай-ка на улку выйдем. Отстынешь. — Вы, русские, всегда свой поперёк вставляете! — Ты чего несёшь?! — соскочил. — Разве я вру?! Нам с Серёжей удалось вывести разбушевавшегося брата на улицу. — Что вы всё время лезете к нам? Мешаете? — возмущается. — Я к тебе лезу? — опешил Белов, — я мешаю? — Прости, — похлопал по плечу, — ты друг мой, но, — замялся, — душно мне с вами, понимаешь? На волю хочется. Ты ещё, — закатил глаза, — само воплощение толерантности. Хоть бы раз поддержала! — Я просто отношусь ко всем одинаково, не выделяя то, какой человек нации. — Ясно. Усмехнувшись, он пошёл туда, куда глаза глядят. — Вернёмся обратно? — смотрю на Сергея. — У меня вечерняя тренировка, — уходит. — Какая вечерняя тренировка?! Что вы за люди такие, а? Решили меня одну в Эссене оставить?! — паникую. — Вечером приду. — Вот и катитесь оба! — фыркаю. Козлы.Вечер
С оставшимися ребятами мы отлично провели время. Зураб и Мишико развлекали народ своими историями, песнями, да грузинскими плясками. О брате я не думала. Он взрослый человек и сам волен делать то, что вздумается. Ему нести ответственность за свои поступки. Белов все же вернулся к закрытию ресторана, когда наша компания покидала заведение. Хорошо мы с Александром Александровичем на брудершафт выпили, аж ноги не слушаются. Он накинул на меня свой бежевый плащ, и молча шёл рядом до самого отеля. От вещи исходил аромат мяты и лимона, что-то цитрусовое, свежее и очень приятное. Идти в таком состоянии на каблуках сложно, но я гордо шла вперёд, сохраняя презентабельный вид. Никто из нас не был расположен к беседе. Вернув плащ, нашла ключи в сумке и отправилась в номер.Москва
Утром голова даже не болела. Слегка подташнивало, но это ерунда. Собравшись, спустилась в фойе, где уже все собрались. Сегодня мы возвращаемся домой, привезя с собой победу. С Модестасом мы не разговаривали весь полет, хоть и сидели рядом. Он не понимал моего отношения к людям, а я не понимала его отношения к людям. Белов тоже молодец, взял и ушёл. В аэропорту нас провели по какому-то другому коридору, уводя других граждан в противоположном направлении. — Приготовьте вещи для досмотра. Таможенники и две здоровенных овчарки. Мне поплохело от одного вида этих собак. Они меня сожрут. — Вы нас не узнали? — удивляется Мишико, — мы же чемпионы Европы! Гордость СССР. Тишина. — Дамы вперёд, — Гаранжин слегка подтолкнул меня. Благо, что у меня один небольшой чемоданчик. Вопросов при досмотре не возникло. — Зачем вам Библия? — спросил работник таможенной службы, — откуда она? — Купил её в городе Эссен на премиальные деньги за победу, — спокойно ответил Белов. — Вы же комсорг команды… — А что, в Библии что-то против комсомолов написано? — недоволен. — Извините. Перейдя в зал ожидания, уселась на лавочку, надеясь, что мы как можно быстрее окажемся дома. Ужасно хочу есть. Где здесь буфет? — Прости, — Серёжа сел рядом, — что оставил тебя вчера. — Всё нормально. Это Модестас должен извиняться. — Злишься? — Нет. Мне не за что на тебя злиться, Серёжа. У нас с братом есть определённого рода договорённости, которые он из раза в раз игнорирует и не выполняет. — Он сегодня у тебя ночевал? — Я бы заметила, — оглядываюсь, — по-любому нашёл себе девицу и остался у неё. Модес не говорил, куда уходил вечером? — Мы не разговариваем. — Мы тоже. Окатив нас презирающим взглядом, Модестас отправился к выходу из аэропорта. Ну всё, расценил разговор как предательство Литвы. Москва встретила нас сильнейшим ливнем. — Бегом! — Хоккеисты баулами контрабанду везут и их встречают со знамёнами! Что это было? — его аж трясёт со зла. — Может, кто-то сделал туки-туки? — Зураб постучал по двери автобуса. — Товарищ комсорг, — Модестас обратился к Серёже, заходя внутрь, — скажи, кому надо помолиться, чтобы чистеньким пройти? — Если ты что-то хочешь сказать, — напрягся, — то говори прямо. Мне не нравилось то, что они могут сейчас сцепиться, а я как раз стою между ними. Замнут и не заметят. — Захотелось поразмышлять! Все что-то везли, кроме тебя и тренера! — Я ничего не везла, — прошептала. — Помолчи, — рявкнул. — А что, в Литве стукачей нет? — спросили Саша с Ваней. — Не было, пока вы не появились! — Да ну? — Белов соскочил с места. Помогите! — Остыли все! — заорал Гаранжин, — ещё раз такое услышу — вычищу из сборной к чертям собачьим! Лампочки пойдёте вкручивать. Вам лестница не понадобится. — Сядь, — брат дёрнул за рукав. — Пошёл ты, — ответила на литовском, проходя в конец салона. — Сама пошла.Две недели спустя
Мир между нами не наступил. Оба играли в молчанку. Модестас, как всегда, никогда и ни в чем не виноват. На работе меня завалили расспросами про Эссен, про баскетбол. Я всем привезла из Германии набор вкуснейших конфет. Сладкий подарок растопил сердце начальнице. — Держи, — протягиваю Любке конфеты и куклу, — это вам. — Спасибо! — обнимает, — Лариска будет в восторге от такой красоты! Жутко дорогая? — смутилась. — Не помню, — подмигнула, — на наши деньги рубля три. Наши занятия с малышкой уже имели хороший результат, который радовал подругу до самых слёз. — Давай поговорим, — Модестас встретил меня с работы. — О чем? — О ситуации в Эссене. — Слушаю. — Я ждал от тебя поддержки, Софтинэ. — Поддержки в чём? Мне надо было начать топить парней так же, как и ты? Они привыкают к вам, а вы к ним, но ты не можешь понять данного факта. — Ты должна быть на моей стороне. — Я всегда на твоей стороне, Модестас. Даже тогда, когда ты ведёшь себя как последний идиот. Весь вечер я доказывала ребятам, что ты не хамло дворовое, а просто перенервничал из-за заявления Гаранжина про Америку. Парни поверили, но ровно до тех пор, пока твоё «Я» не решило, что стоит закуситься с Беловым в автобусе. Молчит и пыхтит. — Потом удивляешься, почему у тебя друзей мало. — У тебя их тоже не особо много. — А я и не удивляюсь. — Ты же мой друг. — Выбора особо не было, знаешь ли… Покоя мне не давала мысль о том, куда в тот вечер ушёл Модестас. Не верю, что он нашёл себе барышню в чужой стране, у которой остался на ночь.