Никто, кроме тебя

Дженк зажмурился, пытаясь прикрыться от луча солнца, что внезапно прорезал его зрение. Который был час, раз зимнее солнце ослепило его своей яркостью? Как бы то не было, это не свет, а звуки со спины пробудили его ото сна. – Нет, милая. Папа спит, ты потом с ним поиграешь. Подожди, мама только возьмет шарф, и мы пойдем на улицу. Дженк замер на постели, шокированный услышанным. Джерен только что... Она сказала Мелике, что он ее отец? И сказала это так, будто это было самым обыденным в мире? Как? Когда это случилось? Когда он стал достоин зваться отцом, не просто отцом, отцом Мелике? Чем он это заслужил? Дженк был уверен, что для Джерен эта ситуация была временной, что она сбежит, как только предоставится возможность, он только мог надеяться, что такого не будет, но все указывало, что будет именно так... Но... После того, что он услышал, он уже не был так уверен. Чувствуя, как тепло разливается по его телу, Дженк улыбнулся и уже почти сказал Джерен, как он был рад слышать эти слова, как услышал щелчок механизма замка, а значит Джерен ушла прежде, чем он успел ее остановить. Дженк закатил глаза на собственную медлительность и раздраженно откинул простыни, и только тут заметил исписанный лист бумаги у стакана воды на тумбочке рядом с его стороной кровати. "Доброе утро. Я пыталась разбудить тебя, но не смогла. Я позвонила Недиму и сказала, что ты не придешь сегодня на работу. Надеюсь, ты ничего важного не планировал. Я приготовила завтрак, он на столе на кухне. Мы с Мелике будем внизу. Джерен. P.S. Нам все еще нужно поговорить" Дженк взглянул на часы и изумленно потер глаза, увидев на циферблате 11:16. Как он мог трак проспать работу? Такого никогда не случалось с ним раньше. Конечно, у него никогда не случалось такого марафона бессонных ночей, к тому же у него была Нуртен, что следила за временем и могла его вовремя разбудить. Но теперь он не мог не радоваться, что Нуртен не было рядом, чтобы вытащить его из постели, в которой он провел ночь с Джерен. Пусть даже они просто спали рядом. Смятые простыни и запах от подушки его собственного шампуня, которым Джерен пользовалась, не имя другого выбора, ясно говорили, что Джерен провела ночь в этой постели, и похоже, она перестроила его график, так, чтобы он мог поспать. Еще раз глянув на записку, написанную таким идеальным почерком, что ее можно было поставить в рамку и повесить на стену как произведение искусства, Дженк задержался взглядом на постскриптуме, который не предвещал ничего хорошего. Потому что разве когда-нибудь "нужно поговорить" значило что-то хорошее? И все же, несмотря на постскриптум, он задумался над тем, что Джерен по крайней мере вызвалась позвонить Недиму, чтобы предупредить, что он не придет на работу. Внезапно осознав, что не может больше оставаться в постели, Дженк вскочил на ноги и пошел искать Джерен. Но не найдя ее в коридоре, проглотил разочарование и направился в комнату, которую временно назначил своей, чтобы что-нибудь надеть. Гостевая комната была непохожа на главную спальню, из которой он вышел. Бежевый цвет и деревянные детали выглядели приятно, но скучно. Дженк не обратил особого внимания на гостевую, как на главную спальню, которую переделал под вкусы Джерен. Пусть результат его в конце немного утомил, он знал, что Джерен будет уютно. Но почему она так любила розовый цвет? После быстрого душа, он надел спортивные брюки, футболку и свитер, единственное, что в его гардеробе было "домашнее", и сбежал по ступенькам, едва не убившись, когда у подножья лестницы чуть не наступил на маленький меховой шарик. Минни посмотрела на него с укоризной, как могут только кролики, и чтобы ее утешить, Дженк поднял ее и понес на кухню, чтобы угостить листом салата с тарелки на столе. Осмотрев стол, Дженк глубоко вздохнул, снова напоминая себе, что он не должен ничего испортить, потому что если так получится, то может быть, это утро будет последним, когда он их видел. Услышав звук входящего сообщения, Дженк опустил Минни на пол и потянулся к карману за телефоном. Просматривая одно за другим оповещения, он опустился на стул, одной рукой отламывая кусок хлеба и макая его в мед, отправляя его в рот. Несколько пропущенных звонков от ассистентки, несколько неважных текстовых сообщений. Одно вопросительное от Дамлы, несколько одинаковых от Недима, начиная с 9:12, должно быть именно тогда Джерен сообщила ему, что Дженк не придет на работу. Дюжина оповещений от матери – и о звонках, и о текстовых сообщениях. Никаких оповещений от отца. Дженк мрачно ухмыльнулся, вспоминая их последнюю ссору, злость его отца, когда Дженк сказал ему, что не собирается лезть в дела семьи, раз его мнение так мало значит. Разговор, конечно же, был о матери и ее психическом состоянии, которое с каждым днем становилось все хуже, но Агях игнорировал все его замечания об этом, словно жил в пузыре, где все было, как и раньше. Один пропущенный звонок от Джемре. Дженк нахмурился, поднимая глаза от экрана телефона и увидел Джерен, игравшую с Мелике во дворе. Поднявшись со стола, он стал смотреть, как Джерен бросает Мелике цветной мячик, который девочка не могла поймать, и она поднимала его снова и снова, и катила к матери. Дженк улыбнулся этому зрелищу и набрал телефон Джемре, готовясь выслушать любую нотацию, если только она приблизит его к Джерен. К его удивлению, Джемре отклонила его звонок, и через некоторое время прислала сообщение, что не может говорить, мама с ней в одной комнате. Не сумев добраться до Джемре, Дженк набрал номер своего кузена, и на этот раз выслушал нотацию, не имевшую отношения к его личной жизни, зато включавшую достаточно возмущения его непоявлением на работе. Будто это не Недим выкинул тот же фокус день назад. – ... и из-за твоего "крепкого сна" мы едва не лишились контракта с Ратцингерами. Ты не можешь вечно такое устраивать... – Недим остановился, словно ожидая какой-то реакции от Дженка, но Дженк не мог сосредоточиться ни на чем, кроме наблюдения за двумя самыми важными женщинами в его жизни. – Кстати... Дженк, ты не можешь больше бегать из особняка. Твоя мать уже на зомби похожа, все время повторяет, что с тобой случилось что-то ужасное, и что мы должны тебя искать. Ты должен вернуться в особняк, если не хочешь, чтобы за тобой послали детективов, – сказал Недим уже более спокойным голосом, теперь, когда он уже высказал свое раздражение из-за работы. Дженк выругался под нос, не ожидая подобного поворота, но ему не следовало удивляться. – Я постараюсь, – сказал Дженк, не заметив, как Джерен с Мелике пропали из его вида, и когда он не нашел их на месте, это вызывало прилив адреналина. К счастью, секунду спустя он услышал звук передней двери и шелест снимаемой одежды, и вскорости Мелике показалась в кухне, побежав к нему с удивительной для малышки скоростью. – Спасибо, Недим, – пробормотал Дженк в телефон, не обращая внимания на нытье кузена, который не хотел конца разговора. Все его внимание было обращено на девочку, которую он поднял на руки, и которая пыталась его поцеловать. Когда у нее получилось, Мелике широко улыбнулась. – Привет, малышка. Вы с мамой повеселились? – Мелике взвизгнула, и его барабанные перепонки чуть не лопнули, казалось, что по ним шибанули кувалдой. В эту секунду на пороге появилась Джерен, на ней был самый жуткий свитер, что он видел в жизни, но все равно, как по мановению руки, из его головы испарились все рациональные мысли. – Ты звонил Недиму? Все в порядке? – Настороженно спросила она, подходя к нему, чтобы снять шапочку с головы Мелике, которую она забыла снять с остальными вещами. – Да, и да, все в порядке, – сказал Дженк, собираясь с мыслями, когда Мелике дернулась в его руках, явно указывая, что пора опустить ее на пол. Они с Джерен проследили, как она побежала к своим игрушкам, которые днем раньше оставила в гостиной. – Нам надо поговорить, – сказала Джерен, встречая его взгляд. Дженк проглотил ком в горле, понимая, что избежать этого разговора не удастся. Неважно, как бы он не хотел этого, он не мог его вечно откладывать. – Я не знаю, зачем ты это делаешь, но тебе пора прекратить, – сказала Джерен, ссылаясь на их ночное приключение. – Из-за чего бы ты не беспокоился, это не должно задевать твое здоровье. Бессонница может быть причиной многих болезней, – продолжила Джерен, поворачиваясь к нему спиной, чтобы наполнить чайник водой, и Дженк был благодарен, что она отвлеклась, потому что... Что это было? Разве она не должна была сказать, что он сидел рядом с ней на кресле по ночам, словно безумный маньяк? Разве не должна была прочитать ему лекцию про личное пространство? – Что бы то ни было, нам надо это решить, прежде чем ты врежешься в дерево на машине из-за недостатка сна, – сказала Джерен, снова поворачиваясь к нему с озабоченным видом. Дженк глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и мысленно обдумал все, что она сказала. В общем, Джерен собралась ругать его за то, что он оставался в ее комнате не потому, что ей от этого было неудобно, а потому что она беспокоилась, что случится с ним из-за недостатка сна. То есть, она заботилась о нем больше, чем он раньше думал. А это значило, что шансы на возвращение ее симпатии были куда выше, чем он думал раньше. Чувствуя, что не может скрыть улыбку, которая расползлась по его лицу, Дженк моргнул, и, спокойно, не давая ей возможности отреагировать, притянул ее к себе, прижимаясь щекой к ее волосам. Может быть он и сошел с ума, но казалось, что Джерен недалеко ушла от него, раз это безумие так мало для нее значило. – Все будет хорошо, и я не врежусь в дерево, особенно теперь, – сказал он ей в волосы, касаясь губами ее уха. – Не теперь, когда все у меня в руках, – сказал он, не скрывая своих чувств, и потерся носом о ее ухо. Джерен вздрогнула и попыталась вырваться, но вместо того, чтобы ее отпустить, Дженк провел рукой по ее спине, и к его удивлению, она перестала дергаться. Она не двигалась вовсе, и на секунду показалось, что она перестала дышать. – Чего ты хочешь? – Тихо спросила Джерен, так, будто она думала, что не знает ответа, что в эту секунду казалось ему нелепым. Только не после его признаний в любви не после того, как он привез ее в никуда, чтобы они могли провести время вместе. Не после того, как он всю ночь провел в ее комнате, не после того, как она это узнала. Она не могла не знать. – Тебя, только тебя, – лихорадочно ответил он. – И Мелике, – добавил он, услышав голос девочки, болтавшей на языке, который понимала только она сама. – Я не потеряю это теперь, – твердо сказал он, вдыхая запах собственного шампуня на ее волосах, словно помечая ее. Дженк тихо выругался, когда зазвенел телефон, и он даже попытался проигнорировать его, но Джерен отстранилась от него, не позволяя ему этого. –Наверное это с работы, – предположила девушка, пытаясь скрыть свои эмоции под маской напускного спокойствия, маской, которую он не хотел видеть никогда. Он знал, что это было ее лицо с работы, и он не хотел, чтобы она так говорила с ним. Но сейчас он ничего не мог сделать. Отвечая на звонок, про себя он обругал Дамлу и ее внезапный интерес в его делах. Потом он обругал себя за то, что согласился пойти на ужин домой, особенно когда заметил, как в глазах Джерен потух огонек, и как она снова замкнулась. Подавив желание немедленно отменить свое согласие на приход в особняк, Дженк велел себе по крайней мере успокоить мать, заверить ее, что волноваться не о чем. Он не мог позволить, чтобы она искала ответы сама. *** Джерен разочарованно вздохнула, одним ухом прислушиваясь к разговору Дженка, в котором тот дал согласие вернуться этим вечером в особняк. Именно когда она хотела попросить отвезти ее и Мелике в больницу к Джемре, позвонила его сестра и разрушила все ее планы. Она так хотела познакомить дочку с Джемре, показать сестре, как она гордилась Мелике. Она была уверена, что если попросит, Дженк не откажет ей в ее просьбе. В то же время, она не могла позволить себе думать о том, что он не отказал бы ей ни в чем, о чем бы она не попросила. Если она позволит таким мыслям поселиться в ее голове, то ей придется смириться, что его чувства были настоящими, и тогда ничто не спасет ее от того, чтобы любить его в ответ. И все же, она все чаще ловила себя на мысли, что и тут было слишком поздно. И все же, она пыталась держаться на расстоянии. Каждый раз, когда ее сердце пропускало удар при его словах любви, когда он даже смотрел на нее с чувством, Джерен заставляла себя вспомнить ту ночь, когда он вышвырнул ее, словно использованную тряпку, и этим воспоминанием она защищала себя, как щитом. Но ее сердце перестало реагировать на это, все чаще заставляя вспоминать образ Дженка с Мелике на руках, и как она заснула на его плече. Как Дженк играл с их дочерью в гостиной, совершенно не обращая внимания на состояние своего дорогого костюма. Как Дженк сидел в кресле в ее комнате, следя за ее сном, словно призрак то ли из сна, то ли из кошмара – она сама еще не решила. И эта сцена сегодня утром, когда она проснулась в его объятьях, словно приклеенная к его груди, без миллиметра дистанции между ними. С ее головой на его плече, она проснулась ошеломленная теплом и запахом его кожи, и когда наконец поняла, что случилось, и попробовала освободиться, он не пустил ее, пусть даже спал как мертвый. Одна его рука была на ее пояснице, прижимала ее как можно ближе к себе, в его другой руке была ее собственная рука, и казалось, они не двинулись с тех пор, как он положил ее несколько часов назад на его грудь – на ее сердце. Бум, бум, бум... Джерен чувствовала пальцами, как бьется его сердце, и не могла заставить себя освободиться. Словно загипнотизированная, она слушала ритм под ее рукой. "Доказательство, что у Дженка Карачая все же есть сердце" – подумала она, и эта мысль ее отрезвила достаточно, чтобы снова попытаться высвободиться из его хватки. Когда это наконец удалось, она едва не свалилась с матраса – и посмеявшись над своей неуклюжестью, Джерен выскользнула из постели и побежала в комнату своей дочери, откуда уже слышались первые выкрики. Должно быть было еще рано, потому что Мелике еще не проснулась до конца, когда Джерен подошла к ее кроватке. Она улыбнулась, глядя как Мелике потянулась к ней, и прижала к себе ребенка. Последние несколько дней она не могла сама пожелать доброго утра своему маленькому солнышку, и Джерен была рада, что все возвращается на круги своя. Пусть она и была вдали от своей квартиры, она чувствовала, что жизнь возвращается в норму. И теперь, с ее дочерью в ее руках, Джерен казалось, что она могла годы свернуть. Она быстро переодела Мелике из пижамы в футболку с Микки Маусом и шортики в горошек, собрала ее волосы в маленький хвостик. Надев на ноги девочки носки и туфли, Джерен почувствовала холод в своих босых ногах и прикусила губу, раздумывая, как ей вернуться в свою спальню и взять свои вещи, пока Дженк спит там. Оставив Мелике в манеже вместе с кубиками с картинками, Джерен тихо проскользнула в свою комнату, радуясь, что не заперла за собой дверь, и зарылась в шкаф, в который раньше распаковала свои вещи. Она как раз доставала джинсы и плотный свитер, когда услышала за спиной шум. Замерев, Джерен выждала три секунды, прежде чем осмелиться оглянуться на кровать, но оказалось, что Дженк спокойно спит. Шум не вернулся, и Джерен подумала, что ей, наверное, показалось, и все же, она опустила вещи, которые держала в руках, на пол, и подошла к кровати, чтобы проверить, что все нормально. Остановившись у изголовья кровати, глядя на красивое лицо спящего мужчины, Джерен подумала, как же это несправедливо, что все это не было ее настоящей жизнью. Этот мужчина, этот дом, эта комната. Все это ей не принадлежало. И как бы она этого не хотела, она не могла себе в этом не признаться. Весь этот дом был обычным, но не эта комната. Эта комната выглядела так, словно была сделана для нее. Если бы кто-то подошел к ней и предложил описать ее комнату мечты, она бы описала что-то вроде этого. Но как комната ее мечты оказалась в доме, принадлежавшем Дженку Карачаю? Как получилось, что она оказалась в этой комнате? И как она могла позволить Дженку вернуться в ее постель, пусть даже только для того, чтобы спать? Джерен тихо вздохнула, расстроенная тем, какое направление приняли ее мысли, и опять посмотрела на лицо спящего мужчины. Он выглядел таким спокойным, таким... Невинным, что сложно было представить, что произошло между ними два года назад. Мелике скоро исполнится шестнадцать месяцев. Так много времени, так много дней, месяцев. Сколько она сможет так пробыть? Взяв себя в руки, Джерен отвернулась от Дженка и подошла к окну, чтобы плотнее закрыть шторы, защищая его от солнечного света. Глянув на часы, она осознала, что было всего шесть утра, и он мог поспать еще час, прежде чем разбудить его, когда придет время идти на работу. Повернувшись к брошенным ею вещам, она попыталась перестать думать о том, как ей хочется, чтобы это и была ее жизнь. Она переоделась в комнате Мелике, внимательно наблюдая за дочерью, которая становилась все беспокойнее, и Джерен знала, что это потому, что она была голодна, что было неудивительно, потому что в это время они обычно завтракали. Спустившись вниз с Мелике в руках, Джерен сдержала вздох, когда ее встретил вид из окна. Этот сад... Еще одна ее мечта. Если бы только она могла установить качели у забора, и батут рядом с ними, чтобы Мелике могла безопасно играть... Джерен выбросила из головы неуместные фантазии, чувствуя, что сделает себе только хуже. Она не могла к этому привыкать. Она была здесь временно. Эта сказка продлится лишь неделю, а потом она вернется в свою жизнь, забыв о Дженке, о его признаниях, и о мечтах о семейной жизни. Все будет нормально, как и должно быть. Некоторое время спустя она оставила игры с Мелике, посадила ее в манеж в гостиной и пошла в спальню, чтобы разбудить Дженка. И все же, ее попытки не принесли успеха. И когда она внезапно оказалась на кровати, прижатая к матрасу его руками, когда он притянул ее к себе, не просыпаясь, коснувшись носом к ее лицу, Джерен сдалась и оставила попытки, раздраженно выдохнув, и опять попыталась освободиться из его хватки. Как у него хватало столько сил и решительности, чтобы удерживать ее в постели, даже когда он спит? Когда она наконец высвободилась из его рук, раздраженная и усталая, Джерен решила, что делать больше нечего, и решила позвонить Недиму, чтобы объяснить ситуацию. Она надеялась, что тому не придет в голову никаких глупых домыслов, но конечно же, ее новый друг вел себя так, словно весь его словарь состоял из одних домыслов, и ей пришлось заткнуть его намеками на "ночные похождения". Быстро написав записку, Джерен задумалась, как получилось, что даже спустя столько часов она все еще ощущала прикосновение его рук. Она снова и снова смотрела на свою руку, словно это могло принести ответы, но на самом деле только словно снова ощущала, как под ее пальцами отдается эхо "бум, бум, бум"... *** Дженк сам не понимал, как целым и невредимым добрался до дома. До дома. Он вернулся домой. К Джерен и Мелике. Он все еще не мог представить, что мог сложить эти слова в одно предложение, и это было правдой. Ложась спать в своей комнате в особняке, он уже знал, что не продержится долго. Он чувствовал, что что-то было не так. Его раньше удобный матрас казался вырезанным из камня, ему было неудобно, и он не мог не думать, что лучше провел бы ночь на слишком коротком диване в квартире Джерен, только бы она была рядом. Потому он сам не удивился своему поступку, когда за несколько минут до полуночи сел в машину и направился к дому, где находились Джерен и Мелике. К их дому. Сколько еще ему придется скрывать от всех, что это был его дом? Сколько еще Джерен будет думать, что это временное явление, и что она скоро от него избавится? Джен припарковался у дома и оглянулся по сторонам, выходя из машины, так, на всякий случай. Он не верил, что за ним следят, но даже так, ему не хотелось накликать беду. Как он не хотел, чтобы сюда являлся Недим, так и другие незваные гости ему нужны не были, те, кто мог бы сообщит его адрес матери. Он боялся, что на месте своей новой жизни однажды обнаружит только пепел. Войдя в темный коридор, Джен не ожидал увидеть вдруг тусклый свет телевизора в гостиной, а тем более Джерен, спящую на диване, с Мелике рядом с ней. Не сумев заставить себя остановиться, Дженк присел рядом с Джерен и провел рукой по ее щеке, не ожидая, что это невинное движение разбудит ее. – Дженк? Разве ты не должен был ночевать в особняке? – Тихо спросила девушка, стараясь не разбудить дочь, спящую в ее руках. Но против ожиданий девушки, Дженк не отдернулся, напротив, он протянул руку, положив на ее щеку, согревая ее лицо. – Да... Я передумал. Я решил вернуться домой, – ответил Дженк, снова не сумев справиться со своей честностью. Джерен нахмурилась, но через секунду ее лицо разгладилось, и Дженку показалось, что она хочет рассмеяться. Он не знал, было это из-за его признания, или какая-то другая мысль вызвала это, но он видел, что она начинает открываться. Неожиданно для него, девушка приподнялась, опираясь на локоть, и его рука соскользнула с ее щеки, падая на ее плечо. – Не знаю, прекратишь ли ты меня удивлять, – вдруг сказала девушка, и потянулась к нему через голову их дочери, касаясь носом его носа, это было почти как поцелуй. В его голове рванул взрыв красок, и он едва не задохнулся на секунду. До сих пор Джерен не давала ему понять, что отвечает на его чувства, и это неожиданное прикосновение чуть не остановило его сердце. Он даже не знал, как реагировать. Поцеловать ее, обнять? Делать хоть что-то? Словно почуяв его сомнение, Джерен отстранилась от него, и на ее лице было что-то, похожее на тревогу. – Прости, я подумала, ты... – Дженк не дал ей закончить фразу, снова коснувшись ее щеки, большим пальцем проведя по губам, заставляя ее замолчать. – Ты правильно подумала, что бы это ни было, – Дженк улыбнулся и поцеловал ее в лоб, понимая, что ему следовало двигаться в их отношениях медленно. Понятно, что она доверяла ему в отношении Мелике и их безопасности, но она все еще оберегала себя. И свое сердце. Губы Джерен приподнялись в легкой улыбке, и она посмотрела на Мелике, лежавшую между ними. – Надо отнести ее в кровать, – сказала она тоном, дававшим понять, что она не хочет говорить о том, что только что произошло. Дженк не стал говорить, что им самим следует отправиться в постель, и он помотал головой, стараясь прогнать мысли, которые ни к чему хорошему его не привели бы. Джерен не была готова к какой бы то ни было интимности с ним, ему следовало это принять. Пока. – Давай, я отнесу ее, – сказал он, и прежде, чем Джерен успела отреагировать, Дженк поднял девочку на руки, чувствуя весь ее вес. Джерен приподняла брови, как-то недобро, и Дженк знал, что ему не понравится то, что она сейчас скажет. – А ты собираешься спать? – Девушка спросила это с подозрением, явно вспоминая прошлую ночь. Дженк спрятал улыбку в волосах дочери и пожал плечами, но это не прогнало подозрения Джерен. Они оба отлично знали, как он собирается провести ночь. – Если я разрешу тебе спать в моей постели, ты не будешь сидеть в кресле, как голодный вампир? – Джерен спросила это устало, явно имея в виду его ночные походы в ее комнату, и она протянула руку, убирая волосы со лба Мелике. Этот ненужный жест дал понять, насколько нервной она чувствовала себя, задавая этот вопрос. Мир Дженка словно закружился вокруг него, когда он понял, что значили ее слова. – Если ты пустишь меня в свою постель, ты никогда от меня больше не избавишься, – честно ответил он, и мысленно похлопал себя по спине, глядя, как Джерен закатывает глаза, едва пряча улыбку. – Иногда мне кажется, что ты как бездомный кот, обхвативший ногу нового хозяина, от страха, что он исчезнет, – Джерен рассмеялась, глядя через плечо, поднимаясь по лестнице. Тепло, охватившее его сердце, когда он услышал ее смех, согрело его изнутри, словно огонь в камине зимним вечером. – Тогда хорошо, что у тебя только кролик, не придется драться за территорию, – ответил он, поднимаясь вслед за ней, и услышав смешок Джерен в ответ, улыбнулся, чувствуя, что его работа сделана. Когда они подошли к спальне Джерен, Дженк поколебался, не зная, не хочет ли Джерен уложить Мелике в ее (в их) кровать, или же отнести в комнату, которая принадлежала пока девочке. – Ей надо спать в кроватке, – сказала Джерен, остановившись у двери в свою комнату, чтобы провести пальцем по щечке дочери в последний раз. Видя ее улыбку, Дженк не удержался от улыбки сам. Любовь Джерен к Мелике словно волнами исходила от нее, она могла бы удивить, если бы сам Дженк не ощущал того же, держа дочь на руках. – Я так долго отучала ее спать рядом со мной, – добавила Джерен, словно прочитав его мысли, снова удивив его. Следуя ее словам, Дженк отнес Мелике в ее временную комнату и положил девочку в кроватку. Остановившись на мгновение, он наблюдал за ее мирным сном, все еще не веря, что ему позволено все это. И эта же мысль посетила его, когда он вошел в комнату Джерен, где она склонилась над кроватью, поправляя подушки. Он не мог поверить, что она позволила ему остаться с ней, не говоря уже о том, чтобы спать с ней в одной постели. Он и правда казался себе бродячим котом, которого она приручила. Глядя на нее от двери, он заметил, что на ней были те же шорты, что и вчера, но верх пижамы был более закрытым. Дженк мысленно усмехнулся, представляя, как посмеялся бы над ним Недим – единственная женщина, которую он хотел, старалась закрыться от него, скрыть от него свое тело. Проведя взглядом по тому, что было открыто ему, Дженк заставил себя глубоко вздохнуть не только для того, чтобы успокоить жар в своей крови, но и не дать вырваться крику. От злости на себя, на нее, на все, из-за чего через кожу были видны ее косточки. Она не была болезненно худа, но он мог пересчитать ее кости, видел синеву ее вен. Не думая, что делает дальше, он подошел к ней, остановившись в паре сантиметров от нее, прямо за ней, так близко, что чувствовал запах ее шампуня. Джерен замерла, ощутив его присутствие. – Тебе надо лучше о себе заботиться, я твои кости вижу, – мягко сказал он, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало обвинения, но явно просчитавшись, потому что она ответила ему: – Тогда можешь перестать смотреть, – она ответила сухо, потянувшись за другой подушкой, но он остановил ее, схватив за руку. – Я не могу. Не могу перестать смотреть. Он сказал это, склонившись вперед, коснувшись лбом ее макушки. Он сплел их пальцы, и провел их сомкнутыми руками по ее боку, так, словно они обнимались, хотя они оба знали, что он просто пытался доказать свои слова. И все же... Ощущение дежавю охватило его, и он подумал, что так они, наверное, спали прошлой ночью. Память о прикосновениях, так странно... Необъяснимо. Как и то, что Джерен не попыталась освободиться от него. Он не знал, был это шок от самой близости, но она оставалась на месте, позволив ему поднять их руки ей под рубашку, чтобы они оба почувствовали доказательство правды его слов, но при этом и позволяя прижать ее к себе, прижать к его груди так плотно, что нельзя было понять, где начинается она и заканчивается он. Кровь начала стучать в его ушах, оглушая его, лишая того разума, что еще оставался. Ее близость, ее осознанная близость, теперь, спустя столько времени, когда он мог только смотреть со стороны, теперь она оглушила его и заставила принять немудрое решение. Провести носом по ее уху, поцеловать прямо за ним, там, где был маленький рисунок бабочки. Легкий выдох, который она издала, подбодрил его на дальнейшие шаги. Он провел свободной рукой по ее бедру, прикасаясь к краю ее шортиков, его пальцы ощущали шелк ее кожи. Джерен вздрогнула от его прикосновения, но растаяла, словно воск в его руках, когда он провел губами по ее шее. – Это плохая идея, – выдохнула Джерен, когда он сдвинул их все еще сцепленные руки к ее животу, и она собственным запястьем почувствовала прикосновение кольца в ее пупке. Протест был слабым, но Дженк не мог его игнорировать. Он застыл, понимая, что происходит, что сейчас делает то, что сам планировал только на отдаленное будущее. И все же, несмотря на собственные сомнения, он не мог не заметить, что Джерен не двинулась с места, наоборот, она откинула голову, открывая ему лучший доступ, и это было как разрешение. – Я не могу перестать на тебя смотреть. Я не хочу переставать на тебя смотреть. Ты единственное, что я хочу видеть. Я хочу к тебе прикасаться. Всегда. И я хочу тебя целовать. Сейчас. И всегда, —он сказал это ей в шею, ожидая ее реакции, какой бы она не была. Она должна была принять решение, и это должно быть только ее решение. Он почувствовал, как Джерен глубоко вздохнула, словно приготовившись к спору, и Дженк смирился с мыслью, что проиграл. После пары секунд Джерен убрал их все еще сцепленные руки из-под ее рубашки и повернулась в его руках, неуверенно глядя на него. – Тогда, может, начнем с поцелуя? – сказала она, и улыбка напомнила ему о том, какой она была раньше. Той девочкой, которая превратилась в женщину, которую он полюбил. Убедившись, что он правильно ее понял, Дженк без колебаний смял ее губы своими в поцелуе, и, расстегивая пуговицы на ее пижаме одной рукой, второй он обхватил ее шею, углубляя поцелуй, пока не утонул в ее запахе и вкусе. Она отвечала с такой же страстью, и они упали на кровать, и он потерял остатки благоразумия, и полагаясь только на инстинкты принялся срывать с них одежду. Снова познавая ее тело после долгих месяцев тоски, Дженк чувствовал, словно он проваливается все глубже и глубже, пока в его голове не осталось ни одной здравой мысли. Когда его зубы коснулись кольца в ее пупке, он подумал, что это не может быть правдой, что он где-то уснул, или впал в кому, и теперь видит самый прекрасный сон. Но почувствовав боль, когда она дернула его за волосы, когда его рот наконец коснулся ее сокровенного места, он понял, что вовсе не спал. И что реальность была ярче, чем он представлял в своих самых диких фантазиях.