Голо: 7+1

По мере приближения к флагманской столовой взбудораженный гомон и смех становились всё сильней, и Оби-Ван, за время войны привыкший к громким звукам только в виде криков боли и взрывов, невольно съежился под накинутой на плечи робой. На мгновенье он даже поймал себя на мысли о том, чтобы вернуться в каюту, пинками выгнать оттуда Энакина и, запершись, снова засесть за отчёты, но тут же торопливо напомнил себе, что у него есть приказ от одной персоны из Внешнего кольца, обладающей весьма и весьма большой властью не только на политической арене Галактики, но и на его личном фронте. Сбежать сейчас было бы неправильно и однозначно непрофессионально, так что, сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул, будто готовясь к битве со стаей разъяренных нексу, и, не давая себе больше ни секунды на сомнения, сделал последний поворот. Столовая, когда он переступил её порог, погрузилась в тишину: до этого едящие, пьющие, смеющиеся, соревнующиеся в реслинге, режущиеся в сабакк и портативный дежарик клоны вмиг замолчали, переведя все взгляды на Оби-Вана, которому в этот момент просто хотелось провалиться сквозь землю. Сила, неужели, он настолько редко оказывается перед батальонами вне боя и брифингов, что простое появление в столовой флагмана, это уже нечто из ряда вон выходящее? Впрочем, если припомнить, что с тех пор, как началась война, его обеды обычно представляли из себя энергетические коктейли где-то между тремя минутами в уборной и получасом сна, а то и вовсе какой-нибудь злаковый батончик, случайно утащенный Коуди из столовой – о, нет, он не голоден, на самом деле он терпеть не может эти батончики, так что, сэр, всё отлично, наслаждайтесь, – буквально за минуту до высадки, то удивление клонов было не то что оправданным, но хотя бы не беспочвенным. Пожалуй, единственный, кто не был столь шокированный его приходом, стал дройд-официант, считавший личную карточку-допуск, которые пришлось ввести после того, как где-то полгода назад падаван-тви’лек отравился, съев что-то из того, на что у него была аллергия, и тут же спорно взявшийся накидывать на поднос положенные порции, от одного вида которых Оби-Вану стало дурно. Идти на попятную, однако, он не стал. Ввиду желания оставаться верным профессионализму, разумеется. Один из обеденных столов считался чисто джедайским – Оби-Ван узнал об этом во время одного из многочисленных споров между Энакином и Асокой, который те решили устроить за его спиной, пока он сидел с рапортами для Совета, – и, хотя, чаще всего, джедаи предпочитали есть в компании своих клонов, сейчас это было настоящим спасеньем. Стол был пуст, так как Энакин корпел над отчётами, Асока то ли находилась сейчас рядом с Рексом и другими клонами из 501-го батальона, то ли и вовсе была где-то в другой части корабля, Пло же и Квинлан, с которыми у них была совместная операция на Рендили, были уже на втором флагмане. И слава Силе! Вот уж чьего удивления он не выдержал бы, так это Квинлана, который, в отличие от Энакина, лишь догадывающегося о природе его взаимоотношений с герцогиней, был настолько в курсе всего творящегося, что порой казалось, что происходит всё не между Сатин и Оби-Ваном, а между Сатин, Оби-Ваном и бдительной, никогда не гаснущей голограммой Квинлана, работающей, видимо, на энергии самой Силы. Оби-Ван сел, поставил поднос на стол, вздохнул, аккуратно окинув взглядом всё так же объятую тишиной столовую. Ох. Даже доклад после путешествия на Коронете, который его вынудили предоставить не в письменной, а устной форме под внимательными взглядами других членов Совета, неведомо как умудрившихся всем собраться на Корусанте именно в тот день, не был таким жутким, как этот, по сути, рядовой приём пищи. Спокойствие, мысленно произнёс сам себе Оби-Ван, ты не делаешь ничего противозаконного, ты просто ешь, как нормальный человек, который нуждается в пополнении энергии. К его гордости, когда он взял нож и вилку и принялся резать закопчённую рыбу, руки не дрогнули, а кусок по размерам получился вполне сносным. Подцепив его, Оби-Ван, зажмурившись, зубами согнал рыбу с зубьев вилки и принялся жевать. Сила тут же наполнилась многоголосой волной умиления, а клоны резко вернулись к прежнему гомону. Когда он взялся отрезать новый кусок, не закатить глаза было, ну, очень сложно. Есть, оказалось, на удивление приятно. Приятный запах, приятный вкус, приятная тяжесть в желудке… Не сравнить, конечно же, с ужином, который был с Сатин в последний его день на Мандалоре. В еде было столько давно позабытых острых специй, в её же глазах столько вызывающих искринок, столько ярких, колких нот в голосе, а её аура в Силе так блестела в сверкающих лучах Света, что он потом всю ночь до утреннего отбытия Коронета на Корусант ворочался, не в состоянии уснуть, и, в конце концов, смирившись, точно пристыженный юнец ушёл принимать душ. Очень холодный, очень долгий душ. Ох, Сила – Оби-Ван торопливо тряхнул головой, отчего на глаза упали пряди уже снова начавших слишком отрастать волос, – не хватало ещё зависнуть на мыслях о ней под внимательными взглядами двух батальонах. Надо было срочно переключиться на что-то другое. Пошарившись, он достал из одного из поясных подсумков портативный компьютер, такой потресканый и столько раз перепаянный буквально из осколков, что, казалось, достаточно одного неловкого движения и тот тут же развалится уже без возможности восстановления. Опоры у компьютера уже давно не было, потому как чаще всего Оби-Ван держал его просто в руке, так что вместо подставки пришлось использовать стакан с одним из белковых смузи. Пока грузились данные, прикреплённые к последнему письму Пло – наверняка, его часть отчёта по операции на Рендили, – Оби-Ван принялся заранее нарезать овощи на более мелкие куски, чтобы не отвлекаться во время чтения, как стол внезапно сотрясся из-за клона, запнувшегося о ножку, и стакан, подпрыгнув, брякнулся прямо на компьютер, щедро залив его смузи. – Ох, простите, сэр, – извиняюще забормотал Коуди, непонятно каким боком оказавшийся рядом с джедайским столом и непонятно каким образом запнувшийся о ножку этого самого стола, и быстро, точно боясь не успеть, выловил закоротивший компьютер из напитка, тут же споро принявшись оттирать экран о рукав. – Сейчас же отдам его инженерам, – он старательно пытался выглядеть пристыженным, но скрытое в глубине глаз торжество с головой его выдавало. – Через час будет как новенький. – Не стоит, Коуди. Всё в порядке, – натянуто улыбнувшись, Оби-Ван сдвинул чуть вверх рукав робы и включил комлинк, закреплённый на наручень. – Энакина всё равно чуть ли не инфаркт прошибает каждый раз, как он его видит. Думаю, пора уже от него избавиться. От компьютера, разумеется, а не от Энакина. – Да, разумеется, – Коуди вежливо посмеялся в ответ на шутку, но лицо его заметно потемнело. – Что ж. Не буду вас больше отвлекать, генерал. Уже занятый едой и просмотром присланных графиков, Оби-Ван лишь невнятно промычал, слишком поглощенный данными, чтобы отвлекаться на клона или подлетевшего дройда-уборщика. Когда очередное пролистывание не удалось, тем самым знаменуя конец документа, столовая уже опустела примерно наполовину, а на подносе остался только десерт – ярко-розовый, чуть раскрошенный с одного края квадрат бисквитного пирожного, украшенный кремом, глазированной вишней и шоколадной стружкой. Вишню Оби-Ван любил, хотя и, по возможности, предпочитал в свежем виде, но пирожного этого не помнил. Он было нахмурился, как вдруг заметил точно такой же квадрат в руках Асоки, счастливо болтающей с Рексом через четыре стола от него. На ноже, лежащем на пустой тарелке из-под супа, до сих пор остался бордовый джем-пропитка и прилипшие к нему крошки бисквита. Пересылая письмо Энакину, Оби-Ван с усмешкой покачал головой. Похоже, стоит ожидать скорой бури – уж больно дети пытаются его задобрить сегодня. Его уход, в отличие от прихода, оказался не столь заметным. В ангаре, не считая пары техников, занятых ремонтом поврежденного в бою штурмового танка, дройдов-ремонтников и снующих между рядами истребителей астродройдов, было пусто, так что добраться до своей Дельты оказалось сущим пустяком. Забравшись внутрь и пристроив на панели управления обернутое в салфетку пирожное, Оби-Ван вытащил из подсумка голопроектор и задумался. Сатин всегда была уверена в себе. В словах, в действиях, под пристальными взглядами и в ярком свете голокамер… И в постели тоже. Она чувствовала себя абсолютно комфортно будучи, как юной, нескладной девицей, так и взрослой, полной грации и изящества герцогиней. Её уверенность вселяла уверенность и в него. Не сказать, конечно, что он считал себя непривлекательным. Отнюдь. Он не был слепцом и замечал косые взгляды в свою сторону, будь то взгляды сенаторов, их служанок с помощницами, случайных гражданок Республики или, прости Сила, охотников за головами. Он мог флиртовать с ними напропалую, мог дерзко ухмыляться, мог так посмотреть, что оказавшаяся целью женщина тут же готова была рухнуть ему в ноги, но, когда дело касалось Сатин, он порой… терялся. Возможно, это было потому, как она держалась – наравне с ним, без заискиваний и поблажек, до последнего отстаивая свою точку зрения и ничуть не боясь ни союза, ни конфронтации, – возможно, из-за того, какой огромный спектр эмоций она была способна вызвать в нём, просто находясь где-то поблизости – и нежность, и тревогу, и недовольство, – а, может, всё дело было в том, что он отчаянно хотел соответствовать ей не только духом и умом, но и телом. Весь этот ворох из бархата, шелка и прочих тканей, все эти каллы в волосах и по-мандалорски грубоватые украшения… Он мог идти с ней вровень, будучи в одежде, но снять её, и Сатин оставалась всё такой же невероятной, такой же великолепной, чистой и потрясающей, он же из не самого дурного мужчины превращался в нечто, целиком и полностью олицетворяющее войну и насилие, что ей так претили. Оби-Ван, зажмурившись, сделал вдох, а потом очень медленный выдох. В апартаментах на Корусанте, где-то между третьей и четвертой сваленной на пол картиной, прижатая к стене Сатин сладко застонала ему в рот, быстро поцеловала, в порыве слегка куснув его нижнюю губу, а потом буквально запела на ухо о том, какой он красивый и замечательный, как она его любит и как счастлива, что он сейчас рядом. Возможно, это был лишь туман страсти, охватившей их обоих, но, возможно, она действительно так считала. И, если она так считает, то, наверное, не всё потеряно?.. Она хотела его видеть, напомнил себе Оби-Ван, кроме того, в её словах не было какого-то пошлого умысла, её просьба была лишь результатом беспокойства о его состоянии. Вновь открыв глаза, он повертел зажатый в руке голопроектор и снова вздохнул. Вспомнились медицинские диагностики: ровная стойка, спина прямо, расправленные плечи, раскинутые руки, никаких эмоций, разговоров и мыслительных операций, потому что они заставляют некоторые мышцы сокращаться, когда они не должны, а другие, наоборот, расслабляться, хотя для корректной обработки данных они должны быть напряжены. Каким бы развитым сознанием не обладало существо, проходящее подобную диагностику, в её процессе оно становилось дройдом, лишенным всего того, что в принципе делало его живым. И пусть, всё больше отдаляясь от беспечного падаванства, Оби-Вану становилось всё сложнее открыто выказывать свои чувства, Сатин не заслуживала подобного отношения. Она, как никто другой в Галактике, была достойна самого глубокого проявления того, что он скрывал за внешними баррикадами, от боя к бою становящиеся всё выше и выше. Взгляд вдруг упал на пирожное, и губы сами собой изогнулись в улыбке.

***

Сатин очень хотелось что-нибудь разбить. Желательно что-то хрупкое, фарфоровое, жутко ценное и очень – очень – дорогое сердцу этого безмозглого, напыщенного дикута, занимающего пост главы сектора. Возможно, тогда бы он, соизволил-таки обратить на неё должное внимание, а не просто важно кивать головой и говорить, что непременно поднимет данный вопрос на ближайшей встрече с советниками, которые, между прочим, в полном составе находись прямо у него под носом! Впрочем, Сатин уже начала сомневаться, что у правителя Ботаджефа вообще когда-либо было сердце или хотя бы что-то отдаленно его напоминающее. Опершись руками о бордюр фонтана, она тяжело выдохнула. Нужно было успокоиться и взять себя в руки. Мандалорский сектор слишком нуждался в восстановлении поставок по этой ветке Хайдианского пути, и ссора с правителем одной из планет, через которую проходил гиперпространственный маршрут, не могла принести что-то кроме новых проблем, которых и так было предостаточно. Зачерпнув немного воды, она осторожно, избегая накрашенных глаз, провела ладонью по щекам, лбу и непокрытым помадой губам, с трудом сдерживая блаженный стон, вызванный приятной прохладой. Комлинк, спрятанный под откидной крышкой браслета, чуть мигнул, привлекая внимание, и Сатин, опустив руку снова в воду, активировала его, от неожиданности тут же едва не соскользнув прямо в фонтан. Судя по блеску защитного купола и темно-светлому рисунку на видневшимся по бокам крыльях, Оби-Ван находился в своём истребителе. Его роба была небрежно накинута на спинку кресла, из-за которого виднелись сапоги, босые ноги с завернутыми до колен штанами оказались заброшены прямо на приборную панель, в правой руке, свободной от голопроектора, он держал какой-то чуть надкусанный с края десерт, а губами, перепачканными в креме, зажимал вишню. Он улыбался и смотрел в камеру с таким вызовом, что, казалось, прямо сейчас выскочит и наброситься на неё. Несколько секунд Сатин внимательно смотрела на голофото, не без тоски задержавшись взглядом на чуть более тёмных пятнах пикселей в районе его левой пятки и возле обоих колен – похоже, это были ещё не до конца сошедшие синяки, – а потом, чуть улыбнувшись, расхохоталась. Кажется, её очаровательный джейтии решил трансформировать её просьбу в нечто такое, что и в пьяном бреду невозможно приравнять к отчёту. Ну, что же, кто она такая, чтобы спорить?