***
— Нахуй пошел, услышал? — взорвались динамики в студии, после того, как Чанбин опять сказал, что Джисона на записи плохо слышно, а Хан с чувством поднял средний палец. Банчан помассировал виски пальцами: до старта шоу на выживание оставалось меньше месяца, а Чанбин и Джисон до сих пор готовы были откусить друг другу головы, как только лидер отвернётся. Джисон не хотел, чтобы Чанбин, пусть и пришедший в лейбл раньше него, смог встать наравне с ним, имеющим за плечами толпу восхищенных трейни и огромное самомнение, а Чанбин, в свою очередь, хочет, чтобы младший в рэп-лайне звал его хёном. Чанбина допустили к основному составу год назад, но у Хана он все ещё стоял как кость в горле. Чанбин угрожающе сверлил звуконепронецаемое стекло очень нехорошим взглядом, а затем негромко произнёс в микрофон связи: — Вынь хуй изо рта, а потом лезь читать рэп. Хан налетел на дверь между комнатами как ураган, но Со встретил его в рубке уже подготовленным ударом под дых, не успел Банчан и с дивана подняться. Злость быстро вспыхнула в невыспавшемся мозгу, и старший быстро, схватив одного за шиворот, другого за руку, отпихнул Хана на диван, а Чанбина поволк в комнату записи. — Пишем припев, — сквозь зубы выговорил Банчан и надел наушники. Чанбин подготовил голос и стал начитывать, чуть вытягивая где-то гласные — он круто это умел, подметил про себя Чан. — Ещё раз, — процедил Крис, стирая предыдущую запись, а затем делал так раз пять подряд — было скверное ощущение, словно группа рассыпается у него на глазах.***
Дебют был не сказать, чтобы уж очень громким, но их заметили, хоть рынок и был хорошо обеспечен и без групп четвертого поколения. Каждый из парней был так воодушевлен их стартом, что вкладывался в группу, не помня себя. Парни собирались на премию, и все очень нервничали, боясь снова приехать ни с чем, кроме номинаций. Чан ходил от одного участника к другому, улыбался им всем, а сам, казалось, забирал у каждого переживания и проглатывал. Под начало церемонии Криса уже сильно штормило, и он не выпускал из рук бутылку с водой. Награда за популярность, как и предчувствовал Чан, для них провалилась, и парень через силу светло и мягко улыбнулся, поочерёдно ловя взгляды участников и каждому заглядывая в глаза. Джисон, севший рядом, все сильнее жался к лидеру, щекоча ему этим нервы. Внезапно Банчан ощутил на себе очень явный взгляд и скосил глаза — Чанбин уставился на старшего так, словно хотел прожечь в нем дырку. Крису стало даже не по себе от такого внимания, и он сделал вид, будто бы не заметил. Оставалась одна надежда — награда «новички года» — парни замерли, глядя на ведущего и умоляя небеса, чтобы в следующую секунду услышать свое общее имя. На экране красовалась их эмблема, переливаясь, как флаг победы, а Банчан уже летел к микрофону, ведя едва поспевающих за ним участников. Краем глаза он заметил, как Чанбин медленно, но решительно приблизился к Хану и обхватил его руками, прижимая младшего к себе. Нежность, как мягкая карамель, растекалась у Банчана внутри от вида прижавшегося к старшему Джисона, а слова в микрофон лились уже на автомате, зато с какой благодарностью. По пути домой Крис нахваливал свою группу, пытаясь понять, когда же закончится эта нежная эйфория, не покидающая его с самой премии, но она была буквально неисчерпаемой, а по обе руки рядом с ним сидели Чанбин и Джисон.***
«— Подвинь булки!» — Хан активно толкал старшего коленями и бёдрами, пытаясь отвоевать себе место на кровати в отеле, а Чанбин держал оборону матраса, то и дело звонко и заразно смеясь. Банчан наблюдал за этим через экран телефона, пока пытался заснуть — он всегда засыпал под это видео, на котором Джисону все же удалось улечься поперек кровати, а затем устроиться на руке легшего к ним Чана. На экране было уже три смеющихся лица: одно из них скоро стало спокойным и расслабленным — Чанбин очень быстро засыпал, веселя этим друзей. Хан, перегнувшись через старшего, стал дурачиться с лицом Со, хватая его за уши, нос и губы. «— Если его побрить налысо, он будет ушастым колобком», — прыснул Джисон и улыбнулся в камеру, показывая десны. Весь взъерошенный, очень тёплый и домашний младший рэпер лежал своим животом поперек живота старшего, и Банчан как тогда чувствовал, как напрягалось тело Хана от смеха, его изредка оголяющуюся поясницу, на которой лежала ладонь лидера, а затем Джисон просто иссяк, как заводная игрушка, сполз с австралийца и плюхнулся на спину, громко дыша. «— Я люблю такие моменты», — пробормотал Хан, поворачивая лицо к Чану, который завороженно глядел на младшего через экран своего телефона. Это было очень странное чувство — лежать в темноте и смотреть самому себе полугодовалой давности в глаза через камеру. Банчан затаил дыхание — он помнил, каждое слово и каждую интонацию, но тоже очень любил такие моменты. «— Какие такие?» — вопросительно кивнул Чан на экране — его внимание полностью переключилось на младшего, и кадр немного съехал вниз. «— Когда я ощущаю тебя и Бин-хёна, как единое целое, как самого себя, — бесхитростно улыбнулся Хан, сонно жмурясь и, наконец, утыкаясь носом старшему куда-то в треугольник шеи». У Банчана в голове случился взрыв — он буквально жил в этом бесформенном бульоне, оставшемся после взрыва, и каждый раз, глядя на Хана и Чанбина, он мог только патологически дёргать ручками и ножками, которые, казалось, просто уплывали от него, и в итоге парень каждую ночь просто обмякал в собственной постели, а в голове у него только эхом отдавалось расслабленное: «как единое целое, как самого себя». Диссонанс появился сильно позже, спустя ещё около полугода, во время которых Чан все так же умилялся своим сокомандникам, пока те бесились на диване в его студии — студия, правда, была уже другая — побольше и посимпатичнее — но и парни тоже подросли. Австралиец видел, как стремительно Чанбин набирает мышечную массу, и как вытягивается в росте Джисон, как их лица становятся фактурнее, а руки жилистее — он видел изменения во всех своих мемберах, но эти двое, периодически влетающие в обитель лидера без стука и требующие пощупать их бицепсы, особенно резко врезались в его память. Взрослел, хоть и менее заметно, и Чан — он все менее походил на макнэ, коим изначально его планировало сделать в другой группе агентство, все больше становился на вид папашей, а окружение из семерых младших только усугубляло образ батьки.***
— Мы одна семья, давай не мнись, чего там у тебя? — любопытные глаза Хана уставились на живот Хенджина, а тот, отчего-то краснел и краснел уже до немыслимого оттенка. — Что тут происходит? — этот вопрос уже застревал у Чана в горле из-за частых повторений, но не спросить не позволяло заботливое чувство. — Не буду я ничего показывать, — пробубнил обычно громкоголосый Хван, и его спесь быстро куда-то улетучилась. — Только что же ведь раздевался, — удивился Джисон, а Хван покраснел ещё крепче и неосознанно метнул стыдливый взгляд на Чана. Понятно. Старший вздохнул, прикрыв глаза и устало проговорил: — Если ты набил хрен во всю спину, то я подумаю, как это спрятать от стаффа. Хенджин тут же просиял, а Хан прыснул. — Нет, не тату, — глаза танцора хитренько сощурились, — я пупок проколол, — и уже без застенчивости задрал домашнюю футболку, оголяя живот и гордо, как ребёнок, его выпячивая. Чан снова вздохнул, глядя на металлическую штангу сверху вниз. — Нихуя себе! — Джисон тут же оказался лицом к лицу с новой блестящей штукой в его поле зрения, — Реально проколол? — Нет, приклеил, блин, — чуть обиженно отозвался Хенджин и, видя, что руки рэпера тянутся к новенькой тонкой штанге, тихо взвизгнул, — Не трогай, не зажило ещё. — Ой, да, прости, — и Хан накрыл красноватую в месте прокола кожу своей ладонью. — У Джисон-и и Хенджин-и общий ребёнок или у Хенджина проколот пупок? — будничный тоном поинтересовался Минхо по дороге на кухню. — У Хенджина проколот пупок, — на автомате отозвался Чан, а сам подумал, что ему не нравился джисонова рука на хенджиновом животе.***
— Бляха, хен, ты её бы сейчас на себя уронил!!! А если бы я не удержал? — Чанбин так мило психует — подумалось Чану, пока младший убирал штангу в сторону. Хоть с лидера и тёк пот в три ручья, но тренировку он заканчивать не собирался хотя бы потому, что Со она доставляла удовольствие, — Ебанный насрал, Чан, ты меня, блять, слушаешь? Старший вздрогнул, поднимая на брюнета невинные глаза. — И прекращай на меня пялиться, пока я тебя страхую, — тон у Чанбина стал более деликатным, чем за секунду до, но от этого лидеру стало только обиднее: почему это ему нельзя посмотреть на друга, Чану же хочется. Тут старший себя одернул, опуская голову, — не сводить глаз с друга хочется здесь только ему одному, поэтому он прикусил язык вместе с объяснениями и повесил на свою взмокшую голову полотенце, спрятавшись за ним, как за шторкой. — От твоего взгляда не только у тебя руки штангу не держат, — донеслось до парня через махровую ткань, и Чан медленно, обрабатывая только что услышанное, стянул тряпку с макушки и уставился в спину уже усевшегося на тренажёр Чанбина. — Не пялься, дай покачаться, — однобоко ухмыльнулся Со, на секунду прерываясь и оглядываясь на лидера, который, как малое дите, сидел и топил в ямочках на щеках широченную улыбку.***
Он монтировал этот сучий трек уже пятый час, не считая записей с десяти вчерашнего утра, а времени было четыре часа нынешнего. Джисон и Чанбин уже как часа полтора спали вповалку на диване позади старшего, и тот слушал их размеренное дыхание, задним умом выделяя сопение опять заложенного носа Хана и беспокойное фырканье Чанбина — лидер подумал купить днем какие-нибудь капли в один простуженный нос и какое-нибудь снотворное в одну беспокойную голову. Бан, наконец, пересохранил на всякий случай трек и, отрубив систему, потёр глаза — между век сильно жгло и щипало, поэтому, полуприкрыв веки, парень развернулся от гаснущего монитора к дивану и едва ли что умиленно не заныл: Хан и Чанбин лежали головами на разных концах дивана, и щиколотки младшего обдавало дыхание Со. Волосы у обоих перебуроблены, одежда сбилась, а тела полностью расслаблены, и Крис видел, что у Чанбина вот-вот потечёт с приоткрытых губ слюна. Чан сел на пол перед диваном, подобрав под себя ноги и осторожно укладывая ладони по разные стороны, будто бы обнимая весь диван вместе с парнями на нем, а затем все же утер чуть подрагивающим от трепета пальцем слюнку со щеки Бина. Руки Хана лежали вдоль его же туловища, Чан видел чуть согнутые пальцы рядом со своей ладонью и без лишних раздумий, растворившихся в полумраке студии, окольцевал запястье младшего своими пальцами. Для полного счастья оставалось только найти ещё руку Чанбина, но подлезать под ноги Джисона было бы слишком странно, поэтому парень просто положил вторую ладонь на мерно вздымающийся бок Со и опустился лбом на край дивана, устало замирая в этой позе. Он хотел так посидеть всего пару минут, но, судя по тому, что сейчас в темноте его тащили под руки и за ноги, эта пара минут неконтролируемо затянулась. — Хули он такой тяжелый? — пропыхтел со стороны ног голос Хана. — Не воняй и держи нормально — я его один должен нести что ли? — отозвался совсем рядом голос Со почти что без отдышки. Чан сначала ощутил укол совести за то, что и без того уставшие друзья сейчас тащат его сонную тушку, а затем быстро передумал подавать вид, что проснулся, потому что объясняться за то, в какой позе он уснул, ему очень не хотелось. — Он меня за руку держал, когда ты меня разбудил, — словно уловив мысли старшего, произнёс голос Джисона. — А меня за бок, ага. — Мило же. Чанбин из темноты хмыкнул, и Чан снова остался только среди своих мыслей, пока его осторожно не положили на кровать. Судя по запаху и ощущениям это была кровать не в его комнате, да и тащили парни его достаточно долго. Голова Бана едва ли что не дернулась, но австралиец мысленно себя успокоил, решив, что даже если эти двое его и притащили не пойми куда, то одного тут явно не оставят. — Почему нельзя было отнести его в вашу комнату, а? — опять капризно подал голос Хан, со скрипом кровати оказываясь совсем рядом со старшим. — И спал бы ты на моей нижней кровати, а я бы наверху с Чаном, да? Я был бы не против, но ты бы ныл всю ночь, — голос Чанбина тоже приблизился. — А, мы втроём будем спать? — с толикой надежды спросил младший, уже придвигаясь к лидеру поближе. Сверху на австралийца вдруг опустилось тяжелое теплое одеяло, затем с другой от Джисона стороны к нему прижался и Чанбин. — Ясно же, что он этого и хотел, забыл, как мы проснулись? — Со широко зевнул, опускаясь на подушку вплотную к уху старшего, а затем всё же затихая. Не унимался только Хан: — Он такой идиот, — цыкнул младший. — Кто? — едва отозвался со вздохом Бин, чувствуя, что поспать ему, пока у Джисона играет разговорчивое настроение, не удастся. — Чан-хён. Лидер не удержался и дернул в темноте бровью, уже сгоряча думая, а не отвесить ли языкастому рэперу подзатыльника, но следующая же фраза того заставила старшего замереть. — Он мог просто сказать, что хочет спать с нами, — запросто пожал плечами Хан, и Чанбин сдавленно захихикал, расслабляя напрягшегося лидера, но особо рэпер делу не помог. — Да, представь, мы сидим в студии после работы, и Чан такой: «Эй-эй-эй, парни, я хочу с вами спать». Ты что ему ответил бы? — Да без бэ, чувак, — хохотнул в ответ младший, укладываясь лбом Чану на грудную клетку. — Джисон-а, ты заебешь называть всех чуваками, — сквозь хихиканье выдавил Со, снова укладываясь поудобнее. На этот раз оба рэпера, угнездившись каждый на своём плече Чана, быстро заснули, а сам лидер опять топил улыбку в ямочках на лице и старался ровно дышать, чувствуя себя восьмиклассницей, приблизившейся к крашу на два метра — но все же повезло ему явно больше, чем школьнице.***
Джисон все же простыл и слег, несмотря на капли и витамины, которыми усердно удобрял его лидер последние несколько дней. Теперь щекастое лицо Хана с нездоровым румянцем торчало из-под одеяла, в которое раз за разом кутал его Бан, а младший, в свою очередь, раскрывался. Австралиец не отходил от Джисона с самого утра, как у того поднялась температура, оставив заботы о группе Минхо и Чанбину — в дуэте эти двое отлично работали по схеме «Плохой и хороший полицейский», причём, никогда не было до конца ясно, кто за кого играет, пока от одного не прилетит чапалах. Чан уже часов шесть только и делал, что бегал от каждого «Хён, жарко», «Хён, холодно», «Хён, меня тошнит», «Хён, пить хочу», «Хён, душно», «Хён, скучно» — нескончаемый поток просьб, жалоб и предложений заставлял думать, что младший прикалывается, хотя градусник и реальная рвота говорили об обратном, да и сам Банчан стыдился таких мыслей, когда видел, как Хана сначала болезненно выворачивает в ванной, а затем парень обессиленно откидывался на подушку, слабо улыбаясь лидеру. За эту улыбку старший готов был хоть на руках носить рэпера, лишь бы ещё раз почувствовать его благодарность, но очень сильно уставал. Врач, приглашенный утром, поставил ожидаемый ротавирус, и хоть Банчан головой понимал, что рвать младшего не перестанет, ему было до невозможности жаль измученного Хана, и каждый раз, когда тот ласково льнул горячей от температуры головой к его ладони, австралиец готов был буквально разреветься и молить Господа передать ему эту болезнь, лишь бы только Джисон снова молол языком всякую чушь у него над ухом в студии. — Привет всем дрищущим, — Чанбин зашёл в комнату под вечер, и Хан оживился впервые за последние два часа. — Гавна моего наверни, — и хрипло рассмеялся вместе с Со. — Ну вот, вполне себе живой, а то, судя по лицу Чан-хена, тут уже можно было некролог писать, — Чанбин приземлился на кровать рядом с Ханом, и у того заблестели глаза. Чан непроизвольно нахмурился, глядя на реакцию младшего. Как одного, так и другого: — Тебя знобит, — хмыкнул Бин, прикасаясь к плечу парня. — Есть такое, — Джисон поежился под одеялом, и Со без лишних вопросов просто забрался под одеяло к Хану, и тот тут же притерся к его широченной груди. — Тебе же только что было жарко, — Чан в другой ситуации ужаснулся бы тому, как буквально сочится из его тона яд, но сейчас он очень устал, поэтому раздражение беспрепятственно накрыло его с головой. — От Бин-хёна не жарко, от него тепло, — расслабленно пробормотал Хан, гнездясь у приподнявшегося на локте Со в районе левой груди и затихая, хотя до того ворочался и капризничал. Следующее событие добило выдержку лидера — Чанбин улыбнулся той самой однобокой и мягкой улыбкой, от которой у австралийца ноги подкашивались и даже не от усталости. — Я побуду с ним, хён, а ты иди, отдохни, — Со просто ангельски глядел на старшего, а того вдруг пробрала такая досада, что он просто кивнул и молча отвернулся, направляясь к выходу из комнаты. — Блять, ты же заразишься, — донеслось до лидера приглушенное из-за одеяла и хриплое, а затем ответ окончательно добил его. — Ну будем, значит, вместе тут валяться. Тоже неплохо. Хан тихо хохотнул, Со рассмеялся, а Чан едва не хлопнул дверью. В голове у него была дикая болтанка из обиды, какой-то неопределённо к кому ревности и раздражения: он весь день прыгал вокруг Хана, а ему всего-то надо было позубоскалить, обнять под одеялом, предоставить плечо под голову, и Джисону было уже вполне себе неплохо. Чану сначала показалось, будто его бесит не сколько то, что Хан повеселел при одном только виде Со, сколько то, что именно Чанбин с такой лёгкостью и непринужденостью сделал то, чего австралиец добивался весь день напролёт. Лидер даже остановился по пути в их с Бином комнату — нет, его определённо довёл не Чанбин, его довело то, что он ощутил себя третьим лишним, как только глаза Хана увидели Со на пороге. Их отношения, хоть и начались с желания убить друг друга, сейчас явно потеряли слово «убить» из первоначального смысла. Зайдя в их с Со комнату, Бан тряхнул головой — это явно его больной мозг, отчаянно нуждающийся в обоих парнях одновременно, сгреб рэперов под одну с ним гребёнку. В воздухе витал запах мятного геля для душа, общего на всех, но от Чанбина почему-то пахло ментолом сильнее, чем от остальных. Он ещё и помылся перед тем, как идти на замену Чану — мелькнула догадка в голове лидера, и он устало опустился на нижнюю кровать, как торчок, утыкаясь носом в подушку друга и насыщаясь его личным запахом. За грудиной болело почти что по-настоящему, и от одного запаха становилось только хуже — хотелось ощущать сразу оба, и от этого желания тоска ширилась, а одиночество накрывало с головой. Чан так и уснул на чужой кровати, не найдя сил то ли подняться на свою верхнюю кровать, то ли оторваться от источника любимого и хотя бы отдаленно объединяющего их троих запаха геля для душа с ментолом.***
— Чан, походу, злится, — задумчиво произнёс Со, сидя на кафеле рядом с пристроившимся перед унитазом на коленях Ханом. — Ага, — прохрипел младший, снова склоняясь над фарфоровой посудиной. — Я теперь вообще не представляю, что нам с ним делать, — так же задумчиво продолжил Бин, и как только Джисон поднял голову, похлопал его по плечу, — Посидим ещё или как? — Доблевываем и уебываем, — Сон сплюнул изо рта горечь и опустился на задницу, а затем и вовсе разлегся на полу, — Я вот думаю, — начал младший, облизывая начинающий трескаться уголок рта, — Думаю, он только пугается того, как мы с тобой себя ведём. — А что не так? — Может, — Хан немного привстал, на локтях, и Чанбин тут же просунул руки ему под лопатки, чтобы тот не напрягал мышцы живота, — Вот-вот, смотри, даже сейчас, мы ведём себя так, что Чан-хёну особо и пристроиться некуда, как будто мы уже заняты, и он тут лишний. — И что теперь? Нам друг на друга и смотреть нельзя? — недовольно отозвался Со, но рук не убрал. — Детка, я по-твоему кто, Википедия? Я откуда знаю-то? — беззлобно ухмыльнулся в своей манере Джисон, — Тем более, хён, я хочу и смотреть на тебя, и прикасаться к тебе везде, куда дотянусь, — он снова сел, — А куда не дотянусь, постараюсь и дотянусь, детка. Чанбина конкретно вело от постоянно прыгающего с уважительного на доминирующий тона младшего, и улыбка сама по себе изогнула губы Со. — Ну, придумаем что-нибудь, — парень взъерошил рэперу волосы и чмокнул во влажную макушку. Джисон вдруг прекратил свой флирт и резко склонился над унитазом. — Пиздец, романтика, — фыркнул Чанбин, а затем принялся отпаивать проточной водой тоже фыркнувшего и поперхнувшегося Хана.