Ванна, ягодицы, ромашковое мыло

Владимир Владимирович был чрезвычайно занят тем, что разбирал бумаги в своей желтой папке. Когда она попала в кадр какого-то интервью, альтернативные СМИ сделали скриншот и обозначили ее как «Папка злых планов Путина». Вообще там были результаты экспертизы нескольких видов кефира: он подумывал о том, чтобы сменить рацион. И в тот момент, когда он почти принял решение, его телефон завибрировал, оглашая округу трелью рингтона песни Джо Дассена — «Маленькая шоколадная булочка». Опять Песков игрался с настройками. Надо будет за такие выходки обложить дополнительным налогом его усы. — Москва вне зоны доступа, — тут же сказал Владимир в трубку. — Попробуйте набрать Киев. — Господи, Владимир, прекрати ломать комедию, — ответил Макрон. — Ты теперь вечно это будешь вспоминать? — Нет, ты еще покатайся, покатайся, посмотри на мир, на людей. Рекомендую поездить в плацкарте. — Шольц рассказывал мне про плацкарт, это, должно быть, одна из пыток в ГУЛАГе. — Вот можете вместе с Шольцем садиться на него и уверенно скакать в заданном направлении. — Владимир-р-р, — Эммануэль надавил на последнюю букву, вероятно, мня себя небольшим тигром. Тигренком. — Я звоню по очень важному делу. — Да у тебя каждое дело очень важное, я вообще-то тут крайне занят. Владимир перелистнул страницу и решительно зачеркнул два из вариантов кефира. В одном были слишком агрессивные бактерии, во втором слишком пассивные. — Мне нужно в Москву. А вот это что-то интересное. Владимир Владимирович задумчиво посмотрел на Пескова, который зашел протереть пыль с колонны своим пиджаком. Возможно, он собирался что-то сказать, но его мысли пока были слишком адекватны, чтобы их озвучивать. — Я весь во внимании. — Это неофициальный визит. Инкогнито, — последнее слово Макрон прошептал, как заправский шпион. — Если это попытка пригласиться на свидание со мной, то неудачная, у меня нет в этом месяце настроения. И в следующем тоже. — Ну, Владимир-р-р! Ты даже не знаешь, что я возьму с собой. — Удиви меня. — Помнишь, у меня были розовые трусы с большой буквой V? — А, так это была буква. Я думал, это стрелочка, указывающая в какую сторону их снимать. — Он прищурился, визуализируя картину. — Вижу, ты настроен серьезно. — Я настроен. И также я настроен быть… очень, очень грязным, — томно завершил Эммануэль. Владимир Владимирович глубоко вдохнул. Он представлял, каково это, и картины в голове ему нравились. Он перевел взгляд на квартальный календарь справа от стола. Медведев зарисовывал в нем прошедшие даты черным маркером. Зарисовывал так агрессивно, что 9 июня проделал целую черную дыру. — Когда ты хочешь встретиться? Посмотрю в своем ежедневнике, будет ли у меня свободное время на разговоры с тобой и… — Владимир посмотрел на Пескова, подметающего галстуком подоконник, и закончил негромко, — утехи. — Я научился одной любопытной штуке, к слову, но тебе придется держать меня за лодыжки… — Так, границы-то не переходи. — Вообще-то я уже. — Что? — Я пересек границу. Почти. Ребята уже выкатили из ангара мой тайный самолет! Тайным самолетом, вероятно, был самолет с большой надписью «Здесь точно нет президента Франции». Владимир Владимирович недовольно поправил галстук. Ему не нравилось, что едва он согласился, этот не лишенный привлекательности банный лист уже готов был приклеиться к его заднице. Точнее наоборот. — И когда тебя ждать? — Думаю, я буду к шести. Или к семи. Скорее к шести. Хотя… — Так, все. Хватит занимать линию. — Владимир посмотрел на бумаги перед собой. Он так и не мог решить, что делать с кефиром. Ему нравились два номера, оба были одного региона производства — Вологда, и оба одинаково хороши. — Так. Быстро ответь: два или семь? — А тебя хватит на семь? — Я оставлю этот вопрос в воздухе. Владимир Владимирович положил трубку и вздохнул. — Дмитрий Сергеевич, ты не похож на торшер, хватит стоять в углу и отсвечивать. — Я зашел посоветоваться насчет интервью. Сколько глупостей мне можно сказать в этот раз? — оживился Песков, подходя к его столу. — Мы же договорились, что глупостями у нас занимается Мединский, с ним и советуйся. — Нет, ну это уже на самый крайний случай. Он посмотрел на Владимира и поджал губы. — Неприятный разговор? — поинтересовался он, очевидно, заметив, как сердито тот отложил телефон в сторону. — Пока не понял, — пожал Владимир плечами. Ладно, номер семь, так номер семь. Вроде неплохой вариант... Хотя лучше будет попробовать разные, чтобы убедиться точно. — Макрон собирается приехать. — Пойти передать, чтобы запаяли ваш ремень? Владимир Владимирович посмотрел на Пескова с любопытством. — Я слышал, после его тесных приветственных объятий одна из кузин президента Йоханниса забеременела… не хотелось бы каких-то казусов… стоит остеречься. Владимир подумал, что если бы ему не хотелось каких-то казусов, он бы нашел себе пресс-секретаря поприличнее. — Я думаю, ничего такого не произойдет, — сказал он. Но в голове у него было совсем другое.

***

Владимир Владимирович к концу вечера так напробовался кефира, что даже немножко развеселился. Один процент алкоголя дал о себе знать. Он полез в верхний ящик своего стола и достал из-под папок фотографию Макрона с автографом. Из одежды на нем были только маленькие леопардовые трусы, которые скорее открывали, чем прикрывали, и роза в зубах. Владимир как советский человек имел стойкие ассоциации с именем Эммануэль, поэтому, возможно, как эта роза нашла место между зубов, так и Макрон нашел место... ну, где там находили место эти ассоциации. Владимир Владимирович нетерпеливо посмотрел на часы. Они показывали уже половину седьмого. Опаздывал. Он закрыл глаза, и в голове против воли начала играть музыка Пьера Башле. Вспомнил дивные семидесятые, свободу, перспективы, секс, тортики, рок-н-ролл, и к концу мыслей уже злился на Макрона, которого непонятно где носило. Без пятнадцати семь. До чего же эти французы непунктуальные. Ну, один конкретный. Владимир не мог вспомнить, опаздывали ли Олланд или Саркози на встречи. Деловые, конечно. Если бы кто-то из них искал с ним подобного личного свидания, он бы отстреливался с двух рук. Макрону повезло, что он хорошенький. Без пяти семь Владимира Владимировича наконец оповестили, что Эммануэль прибыл и не один, а с чемоданами, которые наотрез отказался открывать. — Пропустить его? — спросили в трубке. Владимир позволил себе быстро представить, что он мог привезти, и где-то на мысли о плетке сдался. Да уж, этого лучше не видеть посторонним. — Пропускай. Владимир Владимирович быстро осмотрел себя в зеркале, отрепетировал выражение лица холодное, как минус десять в ветреную погоду, потер недостаточно блестящий носок правой туфли о лодыжку левой и пошел открывать. — Владимир-р-р! — поприветствовал его сверкающий, как пятак, Эммануэль. — Ой, не стоило, — из вежливости поскромничал Владимир, глядя на пугающий размер его багажа. Что он мог там привезти? — А, нет, это все мое. — Тот втащил в зал чемоданы. — Но для тебя тоже кое-что есть. Макрон порылся в кармане и достал магнитик с Эйфелевой башней. Владимир Владимирович посмотрел на магнитик напряженно. На обратной стороне было написано «мэйд ин Чайна». — Спасибо, это мило, — поблагодарил Владимир, кладя его в верхний ящик комода на горку таких же. — Так и чем… обязан? Между «чем» и «обязан» Эммануэль прижал его к комоду, одновременно обнимая, немного лапая и расцеловывая в обе щеки. Ощутив его дыхание на своих губах, Владимир Владимирович подумал, о как слаба плоть и как некоторые вещи могут сделать ее сильнее. — Где твоя ванная? — спросил Эммануэль на том моменте, где уже должны были начаться французские поцелуи. — А. Так сразу. Конечно, с дороги стоило помыться. Владимир не горел иметь дело с потными задницами, в конце концов ему давно не тридцать и у него появились минимальные требования. — А, точно, вот эта дверь, — Эммануэль заприметил ее и тут же покинул устроенные им самим объятья, порхая в ту сторону. — Я бы предложил что-нибудь выпить, но… — Белое сухое, желательно Совиньон Блан. Хотя сегодня праздник, можно и полусладкое! — У меня есть холодный чай с лимоном, — сказал Владимир, глядя на свою недопитую кружку на столе. — С лимоном это одновременно так изысканно и так безвкусно. Пока, пожалуй, откажусь. По какой-то причине Макрон потащил весь свой багаж с собой. Неужели там что-то настолько важное? Или что-то, что нельзя видеть без него? Владимир вспомнил маленькие леопардовые трусики и вздохнул. — Если там что-то ценное, у меня есть сейф, — напомнил он. В сейфе подсмотреть будет проще. Владимир заглянул в ванную и остался стоять с открытым ртом. Все его предположения о непотребном содержимом чемоданов растворились, как дым от спирали против комаров. В одном из уже открытых чемоданов лежали стопками полотенца. Они все были разного цвета и на каждом было подписано, для какой части тела. Скромных знаний Владимира Владимировича французского хватило, чтобы прочитать «для лица» и, кажется, «для пальцев ног». — Ты возишь это все с собой? — спросил он, глядя на сумку, из которой высыпались источающие ароматы женской парикмахерской пузырьки. — Зачем так много? Он поднял пузырек, на котором была нарисована конфета. — Это самое необходимое, — объявил Макрон, опрокинув в воду один из флаконов целиком. — Ты же не думаешь, что все вот это, — он выпрямился и обвел жестом свою фигуру, — заслуга исключительно природы? Может быть, это и было так лет десять назад… но, увы, мы не вино. Вина так и не будет, кстати? — Что это? — Владимир Владимирович проигнорировал его и покрутил в руках странной формы бутылочку. — Не тряси. Это лосьон для волос на груди. Владимир поднял взгляд. Эммануэль уже избавился от пиджака и расстегнул пару пуговиц рубашки, вводя его во искушение пушным достоянием Франции. — Тебе пора прекращать им пользоваться, а не то груди на теле станет слишком много. — А ты не подсматривай! И тут всплыла тайна последнего чемодана. Ванна скрылась от глаз Владимира Владимировича за переносной ширмой. Старомодной, как в этих французских фильмах, где у женщин были разлетающиеся юбки и чулки со стрелками. — Я не думал, что ко мне в гости нагрянет Эдит Пиаф, — пробормотал он, садясь на закрытую крышку унитаза. — Ничего не слышу. Его силуэт постепенно избавлялся от деталей одежды, грациозно вешая их на край ширмы. То ли в ванной стало слишком жарко, то ли во Владимире, но ему срочно потребовалось ослабить галстук. — Если ты каждый раз так купаешься с дороги, то я удивлен, как тебе вообще хватает времени на дорогу. Силуэт Эммануэля по очереди перекинул маленькие ножки в ванну и наконец скрылся из виду. По ту сторону раздался такой удовлетворенный стон, что Владимир Владимирович забеспокоился, что начали без него. Он поднялся, обходя ширму и нарушая приватность купания. Пока все было в порядке. Эммануэль погрузился в пену, как зарывшийся в сугроб пингвин. Он выглядел так, будто не планирует выходить из ванны никогда. — Так же хорошо, как оргазм, — поделился он ощущениями. — Даже лучше. Как оргазм и поесть чего-нибудь шоколадного. — Что именно? — Владимир Владимирович скрестил руки на груди, прислоняясь бедром к раковине. Вид раздвинутых коленей Эммануэля приятно взволновал. Налей он в воду пены чуть поменьше, пульсоксиметр Владимира запищал бы от превышения нормы. — Горячая вода. Много воды. Ванна воды. — А у вас с этим какие-то сложности вроде бы? — М-м-м, какие сложности? — Макрон блаженно приоткрыл глаза. — Я не слышал такого. Может, это у каких-нибудь самых необеспеченных слоев населения. Но у них всегда с чем-то сложности. Мы работаем над этим. У меня в планах законопроект по поддержке граждан, осуществляющих закупку фломастеров. — Это все интересно, но я что-то слышал про мыть четыре места, и про них говорили политики не последнего уровня. — Какие бы четыре места меня ты хотел помыть? Владимир Владимирович сделал вид, что не заметил, как ловко тот перевел тему. — Которые меньше пахнут. — Ты не романтичен, Владимир. Не нарушай мое личное время. Вернись на место. Владимир подумал, что тот попутал берега, но вслух ничего не сказал. Если бы он каждый раз озвучивал эту фразу, то беседы с западными политиками заканчивались очень быстро. Он вернулся на унитаз, наблюдая за приключениями силуэта. — Подай, пожалуйста, штуку из маленького кармашка синего чемодана, — попросил Макрон из ванны. Так дойдет до того, что попросит сбегать себе за кофе и круассанами, подумал Владимир, но все же пододвинул к себе чемодан, разворачивая кармашком к себе. Чемоданы были патриотичных цветов — помимо синего в наличии имелись белый и красный. Маленьких кармашков оказалось два. В первом был какой-то тюбик с непонятными иностранными надписями и картинкой банана. О предназначении его Владимир только догадывался, но на всякий случай у него поднялось артериальное давление. Во втором кармашке был резиновый утенок. — Это Жан-Кряк? — припомнил Владимир Владимирович. Эммануэль представлял его ему во время прошлого визита в Елисейский дворец. — Я не знал, что он любит путешествовать. — Привезти его сюда было очень сложно, — признался Макрон из-за ширмы. — Из-за санкций на резиновых уточек. Но он хотел повидать Россию. Дай мне его сюда. — Вроде бы он хотел повидать Россию, а не мою ванну. — Никогда не знаешь, с чего начинается Россия. Владимир передал ему Жан-Кряка и вновь сел на место. Он чувствовал себя одетым в бане — от горячей воды все помещение заволокло паром. А кран все не выключался. Силуэт поднимал по очереди ноги, наслаждаясь собой. — У меня складывается ощущение… — начал Владимир. — Я могу взять это ромашковое жидкое мыло? Написано, что не щиплет глазки. Мое щиплет. — У меня складывается ощущение, что ты приехал только, чтобы… — О-у, попу тоже не щиплет. Владимир Владимирович заерзал, пытаясь понять, что он делает, но видел только голову над бортом ванны. — Ты не потрешь мне спинку? — Эммануэль выглянул из-за ширмы. — Возьми подходящую мочалку. Владимир хотел признаться, что он не горничная, но природное терпение убедило его этого не делать. Он тяжело вздохнул и посмотрел на ряд почти одинаковых мочалок. Их было семь. — Тут на каждый день недели разная? — Ты что, сумасшедший? Я не такой дотошный! — рассмеялся Макрон. — Это для воды разной жесткости! Думаю, подойдет номер три. Когда Владимир Владимирович вернулся за ширму, он лишился всей решимости что-либо высказывать. Эммануэль стоял в ванне на коленях, опираясь о левый борт и так соблазнительно выгнув спину, что из оперативной памяти удалился весь словарный запас, оставив место лишь междометиям. Владимир посмотрел на отчетливую полоску, где заканчивался загар и начинались белые ягодицы, и вспомнил, зачем он тут находится. — Без рук! — предупредил Эммануэль. — Мочалка. Пожалуй, ради того, чтобы откалибровать эту цель, стоит потерпеть. Он потом назовет это «налаживанием международных контактов» в личном блокноте и не будет об этом переживать. — М-м-м, — замычал Эммануэль от прикосновений намыленной мочалки. — Как хорошо. М-м-м. Горяченькая. На некоторое время Владимир забыл, что ему не тридцать, потому что вид изгиба спины, опущенной головы и эти стоны заставляли забывать, что он лишь помогает помыться, и насылали совсем другие мысли. В голове вновь пел Пьер Башле. — Что насчет, если я присоединюсь к тебе в ванне? — предложил он. — Вы вроде призывали, что нужно купаться вместе для сохранения воды. — Ну нет, эту воду я сохраню сам, — Макрон быстро перевернулся, скрывая из виду свою лучшую часть и разбрасывая руки в стороны, как будто Владимир может прыгнуть к нему прямо в костюме. — Ты можешь потерпеть и посохранять потом отдельно. — Я терплю тебя уже час. — А я терпел без тебя полгода. — Напомни, в каком пакете санкций было упомянуто твое тело? — Это ваши санкции! — Которые вводит Евросоюз. — Я об этом ничего не слышал. — Эммануэль отвел глаза, играя с пеной. — Я вообще хотел завести свой Евросоюз, где я буду главным, меня будут называть Ваша Светлость, можно будет носить небольшую корону и все такое. Но почему-то никому эта идея не понравилась. — Удивительно. — Вот и я не понимаю. М-м-м. Я могу закончить? С разным личным. Владимир Владимирович задумался, что может быть более личным, чем то, что он тут уже делал. Разве что… А. О. Кажется, у него серьезные планы. Тогда и ему тоже стоит подготовиться. Он дошел серьезным шагом до двери в ванную и, притворив ее, поторопился в комнату, где ночевал, если оставался в Кремле. Тут была кровать, так что он имел право назвать ее спальней. Учитывая способность Макрона копаться, у него был еще минимум час. Владимир Владимирович расстелил постель, все же принес холодный чай с лимоном, перелив его в элегантный стакан, разделся до вида, в котором его желали увидеть западные политики, — правда, пока без коня, и лег. Подумав, он перелез в мягкий халат и тапочки в цвет. Время шло. Сначала Владимир полежал на левой стороне кровати, потом на правой. Полежал на середине и решил, что тут выглядит выгоднее всего. Интересно, что там придумал Макрон с лодыжками? Владимир Владимирович подумал еще и снял трусы, чтобы не тратить время. Потом подумал еще раз, вспомнил, что Эммануэль вцепляется в член, как будто от этого зависит его жизнь, и надел их обратно. А потом опять снял. Он почти успел задремать, когда дверь в ванную перестала сдерживать ароматы женской парикмахерской. Неужели он домылся? Владимир быстро прокрутил в голове несколько эротических картин, настроился и стал выжидать. По его расчетам Макрону нужно было от минуты до минуты десяти, чтобы добраться до спальни. Прошло уже почти три, а он так и не появлялся. Возможно, Владимир стал терять терпение. На повестке дня желания отшлепать Эммануэля не было, но сейчас оно не только появилось в списке дел, но и сместилось в топ-3. Владимир Владимирович не смог ждать, потуже затянул пояс халата и вышел в зал. — О, Владимир-р-р, а я уже почти тебя потерял. Макрон, который по времени уже должен был красиво лежать в красивой позе, красиво стоял. Одето стоял. Назрел вопрос — он собрался танцевать стриптиз, или хотел, чтобы с него это все сняли? — Замечательная ванна, замечательная вода, — похвалил Эммануэль, вновь обнимая его. Из-за его плеча Владимир увидел уже собранные чемоданы, выставленные у двери. — Это что, все? — сухо спросил он. — А как же розовые трусы с буквой V? — Хорошо, что напомнил! Я их постирал и повесил на твою сушилку. Вышлешь мне, когда высохнут. — А... лодыжки? — Их я тоже помыл. Но я их беру с собой, они мне еще нужны. Владимир Владимирович помрачнел, приходя к тому, о чем подозревал в глубине души. Видимо, очень-очень грязным Эммануэль был буквально, а не так, как в его мыслях. — То есть ты приехал… — резюмировал он, — ты приехал только помыться? — О, — Макрон положил руки на его плечи, мечтательно поднимая глаза к потолку, — я бы не назвал это просто помыться. Это омовение. Это наслаждение. Он вообще не обратил внимание на его мягкий халат. — Это просто ванна с пеной. — Да. — Ты же сказал, что у вас там с этим проблем нет? — Да, — Эммануэль посмотрел в его глаза, — я много говорю. И сейчас. Спасибо, Владимир, за гостеприимство. Я всегда любил Россию за щедрость ее души. — Ну да. Он вновь расцеловал Владимира, теперь на прощанье. — Позвоню! — пообещал Макрон, прежде чем скрыться за дверью, тарахтя чемоданами с мочалками, утками и лосьонами для волос на груди. — Я не возьму трубку, — проворчал Владимир Владимирович ему вслед. — В следующий раз точно. Сердито он вернулся в спальню — допивать чай. Нужно будет принять какой-нибудь закон, чтобы выпустить пар. Например, запретить мыть французские задницы ромашковым мылом на территории Московской области. Что-нибудь такое. Настроение было перебито, и Владимир Владимирович вернулся в кабинет. Можно пока подготовить шаблон для законопроекта. Он успел заполнить шапку, когда в дверь постучались. Ну что ж, похоже, одумался. Понял, что благодарить за ванну — пусть это просто ванна, но все же омовение и наслаждение, — надо как следует. К сожалению, на пороге стоял тот, от кого Владимир точно бы не хотел получать никакие благодарности. — Все еще работаете, Владимир Владимирович? — сочувственно спросил Песков, прикрывая папкой жизненно важные органы. — Чрезвычайно занят. Что ты хотел? — Там на линии канцлер Шольц. Срочный звонок. Владимир раздраженно фыркнул. — Сегодня какой-то день звонков. — И жаль, что только звонков. — А ему что надо? — Спрашивает про организацию визита в Москву. — Еще один. Им тут что, намазано? — Да, он… — Песков кашлянул, — он по какой-то причине спрашивает, выдают ли в Кремле одноразовый набор тапочек и полотенец, или все нужно брать с собой. Возможно, какие-то проблемы с переводчиком… — Так! — Владимир упер руки в бока, увидел испуганный и отчасти впечатленный взгляд Пескова, и запахнул халат. Видимо, Макрон уже успел растрезвонить и похвастаться качеством работы водопровода Москвы. — Хватит на меня сегодня европейских политиков. Пусть моются у себя дома. Пошли по адресу Рейхстага пару ведер горячей воды. — Боюсь, они остынут, когда прибудут… — Да. Ну что ж. Шольц мне никогда не нравился. Владимир Владимирович выпроводил Пескова, закрывая за ним дверь, и вернулся к тексту закона. О чем он там был? Никакого ромашкового мыла и французских задниц на территории Московской области. О, и никаких двусмысленностей! Вот это в первую очередь. Никаких!