Свечи в окне старинной башни

— Это же легенда, да? — Да. Легенда. Не мистика и не сказка. Просто легенда. Но знаешь, легенды не всегда выдуманы. Ты не знаешь, сколько в этих историях вымысла, а сколько правды. Вот поэтому люди и называют их легендами. «Не сдавайся!»

      Нельзя было сказать, что жизнь в замке кипела. Напротив, время, казалось, двигалось размеренным шагом, неторопливо и без суеты. Однако Усопп не заметил, как сменилась Луна, зажили раны, а новых знакомых он уже вполне мог назвать близкими. — Не больно? — спросила как-то Чоппер, осторожно разматывая ткани на его руке.       Усопп подавил недостойное, жалкое первое желание поморщиться и сделать вид, что кисть всë ещë не зажила, и улыбнулся. — Нет, пташка, не больно.       Зажившие раны значили одно — ему пора возвращаться к прежней жизни. Может быть, заглянуть в свою деревню и убедиться в том, что Зоро не вернулся. А там и дойти до следующей, где, возможно, не знают об его злоключениях. Или последовать примеру друга и пойти ещë дальше: добраться до моря, наняться на какой-нибудь корабль матросом. От мысли об опасностях, таящихся в долгих дорогах и морских путешествиях, Усопп почувствовал холодок по спине. Однако если он пережил встречу с вампиром, способны ли такие мелочи остановить его?       Усопп предвидел, с каким трудом ему дастся смена ритма жизни. Жители замка отходили ко сну ближе к утру, а просыпались, когда солнце было уже высоко в небе. И вполне естественно, что Усопп следовал такому же режиму. Его тело, казалось, быстро отвыкло от тяжëлого физического труда, а руки будто стали мягче и нежнее. Усопп всë ещë не мог сидеть без дела, легко находя себе занятия. Он собирал травы в горах вместе с Чоппер и уже мог различать полезные свойства многих из них. Заботился о лошадях, учился читать и готовить, чинил сломанные вещи, насколько это было возможно делать одной рукой. Но всë доставляло ему истинное удовольствие, в отличие от многочасовой работы в поле.       Однако с возвращением к скудной еде, грубой одежде и выматывающему изнурительному труду он бы с горем пополам справился. И, по совести говоря, вовсе не это печалило Усоппа. Рано потеряв родителей и будучи практически изгоем, всю жизнь он отчаянно жаждал найти близких людей, хоть одного. Чуть позже он встретил Каю, и их редкие встречи стали для Усоппа почти смыслом жизни, которая уже не казалась совсем невыносимой. Но Кая вскоре переехала, снова погружая Усоппа в отчаяние. И на долгое время одиночество вновь стало его единственным спутником.       Чуть позже судьба столкнула его с Зоро, позволила стать им близкими друзьями, позволила поверить Усоппу, что теперь он не будет один. В отличие от времени, когда он жил от встречи до встречи с Каей, Зоро всегда был рядом, маячил перед глазами, шëл плечом к плечу. И, словно издеваясь, судьба забрала и его. Однако к тому времени Усопп уже почти научился не унывать и даже смог убедить себя, что ему хорошо и одному.       Тем не менее, человек слишком быстро начинает воспринимать хорошее как должное, и для него, изголодавшегося по человеческому теплу, все люди в замке быстро стали чуть ли не семьëй. Он полюбил тëплую, почти материнскую улыбку Робин, еë тихий журчащий голос, когда она рассказывала ему о том, что когда-то вычитала, даже если порой это были жуткие, леденящие кровь вещи. Робин была одной из тех, кто учил его читать, и много времени они проводили в библиотеке. Женщина наливала чай, подкидывала дрова в камин и садилась напротив с книгой на коленях. Иногда они просто разговаривали. Робин любила слушать его рассказы, и морщинки возле еë глаз, когда она улыбалась, напоминали Усоппу солнечные лучи.       Нами быстро стала ему близкой подругой и, возможно, почти старшей сестрой. Впрочем, как и Виви, и даже Пудинг. Хотя, пожалуй, именно Пудинг больше всех напоминала Усоппу старшую сестру. Немного вредную, ворчащую, ругающуюся, но всë равно хорошую. — Попробуй сжать кулак, пожалуйста, — сказала Чоппер, не отводя взгляда от ладони Усоппа.       Он выполнил все еë просьбы. Рука казалась какой-то неуклюжей, деревянной, и Усопп вспомнил слова Санджи в их первую встречу. — Возможно, ты не сможешь использовать руку, — сказал тогда граф, и сейчас это всерьëз испугало юношу.       Но Чоппер обнадëживающе улыбнулась. — Всë хорошо, скоро чувствительность вернëтся, — она собрала ткани в кучу, отодвинула подальше и достала несколько небольших баночек. — Усопп, скажи… Ты же останешься с нами?       Усопп вздохнул и потрепал Чоппер по голове, задевая маленькие, почти сливающиеся с цветом волос, рожки. Чоппер стала ему почти младшей сестрой, а после того, как Робин доверила ему историю еë появления в замке, он и вовсе преисполнился самыми нежными чувствами к ней. Чоппер подняла полные надежды глаза на Усоппа, не переставая смешивать мазь.       Сказать твëрдое «нет» он не мог, поэтому пожал плечами, переводя взгляд с девушки на полки за еë спиной. Там стояло множество баночек и мешочков с травами. Да и маленькая комнатка больше походила на ведьминское логово, чем на рабочее место лекаря. — Я не знаю. Я и так слишком долго гостил у вас.       Чоппер перевела взгляд на баночку в руках, и уголки еë губ поползли вниз, углубляя морщинки на лице. Это выражение делало еë старше. Впрочем, возможно, что оно как раз подходило настоящему возрасту Чоппер, потому что никто не знал его, даже сама девочка. Еë привела в замок Куреха — предыдущий лекарь, которая почила два года назад. Чоппер не помнила ни имени, ни прошлого, ни даже примерного возраста и больше походила на загнанного раненного зверька, чем на человека. Куреха вылечила еë раны, но так и не выяснила происхождения девчушки. А за семь лет, что она уже провела в замке, так ничего и не вспомнила. К лучшему, должно быть. Учитывая количество шрамов на еë коже, прошлое не хранило ничего достойного для воспоминаний и новых страданий Чоппер. — Все будут рады, если ты останешься! Господин Санджи уж точно, — подала голос Чоппер и сменила тему. — Эта мазь для лица, но шрам всë равно останется, прости. — Всë равно спасибо, пташка. Ты и правда гениальный лекарь.       Чоппер покраснела, потупила взгляд и сжала передник в руках, улыбаясь. — Всë льстишь и льстишь. А мне ни капельки не приятно, да! — Она хихикнула и закружилась на месте. — Вспомнила! Давай сходим к господину Санджи.       Да, всë упиралось в господина Санджи. И если в привязанности к женской части обитателей замка Усопп смог бы признаться вслух, то в противоречивых и странных чувствах, которые неизменно пробуждал в нëм граф — нет. И в том, что Винсмок чуть ли не первый в списке тех, с кем Усопп не хотел бы расставаться, тоже. Но, как уже было сказано, всë беспрестанно сводилось к нему. Граф был повсюду, возникал из ниоткуда и совершенно бесшумно, делал престранные и смущающие вещи, нарушал все границы с таким изяществом и лëгкостью, что это обескураживало Усоппа только после того, как Санджи уже отстранялся, как ни в чëм не бывало.       Отчасти это было некой особенной манерой Винсмока, распространяющейся на всех. Он целовал дамам руки и подчас мягко брал Усоппа за кисть и легко касался губами костяшек, списывая этот жест на вековую привычку. Но ни к кому из женщин он не подходил со спины, не клал руки поверх ладони, сжимающей нож, чтобы направить его движения, не говорил вместе с этим что-то на ухо тоном, будто речь шла не о размере кусочка картофеля, а о чëм-то более сокровенном. Пожалуй, таким тоном Змей убеждал Еву вкусить запретный плод. И если Санджи был Змеем, то Усопп чувствовал себя Евой, которая согласится на всë, что скажет этот голос. И ни с кем, кроме Усоппа, Санджи не позволял себе вступать в спор, выходить из терпения и возмущаться. Вряд ли кому-то может быть по нраву, когда в чужом голосе проклëвывается досада и несогласие. Однако, чего лукавить. Это было, пожалуй, излюбленной частью Усоппа в их взаимоотношениях.       В такие моменты граф, обычно с улыбкой принимающий всë, что говорят дамы, вдруг начинал казаться более живым. И это неким образом сближало их, потому что Винсмок позволял себе относиться к Усоппу иначе, чем к остальным, а Усоппу позволял забыть о пропасти в их происхождении, вступая с ним в бурный спор. Однако юноша всë ещë не мог понять Санджи с его изменчивым, как погода, поведением. Ещë недавно смеющийся, пререкающийся с ним Винсмок легко становился снова слишком вежливым, начинал рассыпаться в сложных витиеватых любезностях, будто напоминая о разнице между ними.       Чоппер потянула его за руку, и они вышли в прохладный коридор. Вскоре показалась приоткрытая дверь, из-за которой раздавались голоса. — Давайте оставим его. — Пудинг, Усопп не питомец, — осуждающе ответила на эту реплику Виви и еë поддержала Нами. — Я думала, что тебе не очень нравится Усопп, — протянула женщина. — Вот ещë, он мне и не нравится. Просто он не может говорить нет, вот и всë, — буркнула Пудинг.       Чоппер приложила палец к губам, и Усопп замер. Не то чтобы он намеревался подслушивать… — Санджи, — произнесла Нами, — не молчи. Я знаю, что ты хочешь, чтобы он остался. Я вижу, как ты смотришь… — Как на хороший кусок стейка, — вставила Робин и, не слушая возмутившихся Виви и Нами, продолжила. — Так или иначе, это действительно зависит от Вас, господин Санджи. Сможете ли Вы противостоять раздирающему Вас желанию, когда наступит Красная ночь?       «Опять Красная ночь!» — Заходите! — громко произнëс Винсмок.       Усопп и Чоппер одновременно вздрогнули и переглянулись, помышляя быстро спуститься по лестнице и сделать вид, что они только пришли. Виви раскрыла двери, улыбаясь, и им пришлось войти внутрь. — Простите, господин, — пробурчала Чоппер, потупив взгляд. — Это моя вина. — Я не сержусь, милая, — улыбнулся Санджи и мгновенно переключил своë внимание на Усоппа, протягивая к нему руку. — Как твоя кисть?       Усопп незамедлительно поддался жесту, подошëл к креслу и вложил ладонь в протянутую руку графа. — Благодарю. Всë хорошо, господин. — Не желаешь ли ты задержаться у меня ещë? — Санджи посмотрел в глаза Усоппу, нервно сжимая его руку. А тому внезапно подумалось, что его ответ на самом-то деле не играет никакой роли. Винсмок уже всë решил. Слова для вежливого отказа, которые Усопп готовил на такой случай, потому что чувствовал себя обязанным графу и дамам, из головы вылетели. — Да, наверное, ничего страшного не произойдëт, если я задержусь, — невольно ответил Усопп, удивляясь собственным словам и какому-то глухому хриплому голосу. — Прекрасно, прекрасно, — пробормотал Санджи и выпустил его ладонь. — Совсем позабыл, что близится обеденное время. Дамы, Усопп, позвольте покинуть вас.       Винсмок кивнул всем, потрепал Чоппер по волосам и вышел из покоев. — Что такое Красная ночь? — твëрдо спросил Усопп, как только дверь захлопнулась.       Женщины переглянулись. — Я думаю, что стоит оставить этот вопрос на Робин. Расскажешь? — обратилась к женщине Нами. — Только зря не пугай.       Получив согласие Робин, остальные покинули покои вслед за Винсмоком. Усопп сел в кресло, в котором недавно сидел граф и приготовился слушать. — Я расскажу одну легенду, — начала Нико. — А ты подумай над ней.       Говорила она не очень долго, и, если честно, это не дало Усоппу никаких ответов. Возвращаясь к себе, он прокручивал легенду раз за разом, пытаясь понять суть.       «Когда-то женщина-волчица нашла в лесу трëх мальчиков и приняла их в свою стаю, воспитав как собственных детей. Жили они скромно, но братья росли сильными и смелыми и с раннего детства помогали стае. Однако наступили голодные времена. Гордые волки не могли пасть до воровства, но братья решили, что иначе им не выжить и однажды забрались в дом местного богача за едой. Несколько вылазок прошли успешно, пока старший брат не решил, что нужно украсть золота. Тогда стая не будет ни в чëм нуждаться ещë долго. Однако когда он попытался продать драгоценность, был пойман и приведëн к злобному аристократу, который казнил его за воровство. Тогда средний брат решил мстить и начал доставлять много проблем аристократу, пока тот не впал в ярость и не пришëл в логово стаи. Когда оставшиеся два брата вернулись домой, их ждали только волчьи трупы. А вскоре солдаты поймали и среднего брата. Остался лишь младший. Что это вообще должно значить?» — Говорят, чуть позже младший брат узнал, что в нëм течëт королевская кровь. Ещë говорят, что все жизни волков перешли к нему, а потому он стал одним из первых бессмертных людей. Но будучи очень добрым человеком, который не потерял своей доброты даже после того, что он пережил, он помогал людям, которые оказались в беде, и делился с ними своим бессмертием. А за это в полнолуние беспокойные волчьи души спускаются вместе с грозой на землю. — Какая странная легенда… — бесшумно прошелестел юноша, и Робин поспешила его успокоить. — На самом деле, это и правда лишь одна из сказок о появлении на свете нечисти. Мол люди, которым помогал бессмертный король, теряли своë человеческое обличие, ведь бессмертие — явление неестественное и богомерзкое. И исходя из личных качеств те превращались в других существ. Кто в оборотней, кто в вурдалаков, кто в гарпий… — Женщина поразмыслила пару мгновений и решила продолжить. — Другая легенда проще и уже, возможно, отчасти известна и тебе. Она гласит, что вся нечисть — порождение Дьявола. Когда в полнолуние открываются врата в ад, чтобы новые твари заполонили землю, та сотрясается от грозы.       Усопп поëжился, вспоминая слова, которыми Робин закончила рассказ: — Как бы то ни было, какие бы легенды не слагали о тех, кто отличается от людей, если в полнолуние разразилась гроза — прольëтся кровь. И вот это уже самая настоящая правда.