в оковах тумана

Flashback on Сумирэ с утра порхала вокруг стола в приподнятом настроении. Подобно матери, она не участвовала в таких сомнительных развлечениях как карты. Госпожа Ито полностью одобряла тягу дочери к более утончённым занятиям вроде чайных церемоний и местных танцев с веером и считала, что обвинить её в большей любви к одной из дочерей нельзя. В конце концов, она демонстрировала поразительное великодушие, закрывая глаза на «пагубную любовь Касуми к картам, странную страсть марать руки в саду и невиданную за всю жизнь женщины неуклюжесть». Единственное, что заставляло сердце госпожи Ито обливаться кровью — Касуми вряд ли когда-нибудь выйдет замуж за достойного обеспеченного мужчину, выше ей не подняться. То ли дело Сумирэ. Девушкой она была не такой стройной, как Касуми, но её пластичность, внутренняя лёгкость делали её похожей на ласковый весенний майский ветер. Старшенькая же казалась матери похожей на кость из рыбы, которая так и норовит врезаться в десну. Кто-то мог решить, что госпожа Ито любит родную дочь больше приёмной, она сама иногда так думала, но где-то в глубине сердца понимала, что любит их в равной степени, просто по-разному. Сумирэ она обожала, чувства к ней были полны восхищения, желания защитить. Любовь к Касуми же была полна снисхождения, иногда жалости, иногда ностальгии. Пожалуй, Госпожа Ито негодовала по большей части из-за того, что видела в чужом ребёнке свои черты и пыталась искоренить их, вырвать, как пробившиеся через землю сорняки, пока юная девушка не натворила тех же ошибок молодости, которые жизнь в маленькой деревне прощает не всем. В Касуми, как бы та ни старалась угодить всем и поступить правильно, уже в этом возрасте были всполохи неудержимого огня, который иной раз толкает на такое, что небеса стыдливо прикрывают глаза. Наученная горьким опытом Госпожа Ито видела и понимала, что за угрюмостью, стеснительностью и кротостью скрывается не тихое смирение, а страсть, и она заключается во всех проявлениях старшей: в том, как дочь сжимает руку за спиной, как вздёргивает левую бровь, когда чем-то недовольна, думая, что никто этого не видит, когда танцует во время праздников с остальными девушками на площади, позабыв обо всём на свете, и её щёки горят ярче праздничного костра. Женщина решила для себя, что сделает всё, чтобы потушить это пламя, чтобы спасти «дурёху» от судьбы, которая уже дышит ей в спину и нежно склоняет поддаться воле предначертания. Касуми же, не подозревая в Госпоже Ито никаких альтруистических порывов в свою сторону, оправдывала всё строгостью и перманентным недовольством тем, что девушка никак не может уподобиться Сумирэ. Вот и сейчас, пока младшая сестра, сверкая лавандовыми глазами, накрывала стол, Касуми задумчиво раскладывала деревянные палочки (хоть что-то ей доверили) и нетяжёлые блюда. Джирайя не спускал глаз со старшей Ито, чьи движения от пристального взгляда становились медленнее и неуклюжее, но юноша не мог ничего с собой поделать. Он всё ещё чувствовал её пальцы в своих волосах, нежно перебирающие пряди. Остальные же сидели в ожидании завтрака и не замечали ни метаний Джирайи, ни неловкости Касуми. Цунаде смотрела на Сумирэ, Хирузен Сарутоби общался с господином Ито, Орочимару разглядывал поверхность стола, обдумывая то, что на досуге продемонстрировала ему Касуми. Обычно он был немного горд, зная что-то такое, что недоступно никому другому, сейчас же был скорее озадачен. Младшая Ито то и дело пыталась привлечь внимание молчаливого шиноби, но тот продолжал сверлить пытливым взглядом изумрудных глаз стол. Сумирэ громко выдохнула, кокетливо сдувая выбившуюся из причёски светлую прядь и оставила свои тщетные попытки. У девушки было важное занятие — разлитие чая. Настоящая чайная церемония планировалась на вечер, Госпожа Ито чувствовала скорое отбытие гостей и хотела напоследок впечатлить побольше, чтобы по Конохе разнеслись слухи об их крае и замечательной семье, которая этой землёй управляет. Так что сейчас Сумирэ наливала чай как обычно, и уже была готова разносить чашки, когда случилось то, чего никто не ожидал. — Можно Касуми передаст мне чай? — Джирайя смотрел так невинно, что никто кроме старшей дочери не понял, — это был протест. Госпожа Ито была готова списать это на каприз, но предвещая беду, хотела всё же избежать катастрофы. — Зачем же это делать Касуми? Сумирэ сейчас позаботиться обо всех. — Но мне было бы приятно, если бы обо мне позаботилась Касуми. — Он подпёр рукой голову, наклонил чутка голову вбок и лукаво посмотрел на девушку, которая сидела напротив и мирно уплетала маки (Джирайя заметил про себя, что середина ролла оказалась пустой, хотя он точно был уверен, что они с лососем). Касуми резко проглотила то, что осталось от блюда после её раскапывательных работ, из-за чего чуть не поперхнулась рисом, покраснела и уставилась удивлённо-протестующим взглядом на Джирайю. — Ну раз так хочется гостю… Касуми, чего сидишь, принеси чашку чая Джирайе. — Касуми на ватных ногах поплелась к началу стола к Сумирэ. Та смотрела на девушку сожалеющим взглядом, все в семье понимали, чем это скорее всего закончится, по крайней мере недовольство матери уже заметно (пудрой дёргающийся глаз не скрыть).       Касуми взяла чашку и пошла к шиноби. На всём пути, который казался бесконечным, руки девушки предательски тряслись. Чай то и дело норовил выплеснуться из чашки на пол. Кое-как Касуми доплелась до Джирайи, когда соскользнувший палец обжегся о горячую стенку посуды. Рука непроизвольно дёрнулась, и чашка полетела на пол. От полного провала Касуми отделяли всего несколько секунд. Ей несказанно повезло, что этого времени Джирайе было вполне достаточно, чтобы поймать свой чай, вскинуть взгляд на Касуми и обворожительно ей улыбнуться. Их зрительный контакт затянулся. Перепуганная девушка вдыхала и выдахала воздух через полуоткрытые губы, вид которых заставлял Джирайю гореть больше, чем какой-то там чай. Если бы он только мог коснуться их… Госпожа Ито готова была убить их обоих:«Наглец, он пришёл в наш дом, получил приют, а теперь так бесстыдно разглядывает её. И Касуми хороша! Она даже не пытается прекратить это всё. Просто безобразие какое-то! Нужно держать их подальше друг от друга или сделать так, чтобы шиноби и думать перестал о ней. Быстро же Касуми позабыла о том, кому она обязана своим положением, о людях, которые лишили её настоящих родителей». — Большое спасибо, Касуми. — Та лишь легонько поклонилась и в полуобморочном состоянии прошествовала к своему месту. Горели не только её уши, но и всё тело. Взгляд Джирайи имел странное, до жути неудобное свойство. Казалось, что он видит в Касуми чуть больше, чем другие, чуть больше, чем она хотела бы показывать ему. Джирайя понял, насколько на самом деле важно для неё, чтобы хоть кто-то, невзирая на её неуклюжесть, попросил подать чай. Девушка понимала, что она почти обложалась, и госпоже Ито это явно не понравилось, но теперь, когда умалишённое сердце наконец сбавило обороты, в нём разливалась благодарность и послевкусие шалости, разделённой на двоих. *** — Почему они завывают? — Местные религиозные традиции шиноби не понял, он знал, что должен относится к местному способу молиться с уважением, но пока крики и вопли людей о том, что они живут в страхе, резали ухо и неприятно резонировали в зале, отражаясь от гладких стен. Джирайя был намного выше Касуми, так что чтобы задать вопрос шёпотом, пришлось нагнуться к её уху, опалив дыханием заднюю часть шеи. Касуми лишь слегка повернула к нему голову, так юноша не видел красный цвет её лица. — Пытаются задобрить туманную принцессу Такири. Они показавают, что боятся её и благоговеют перед ней, чтобы задобрить. — Должно быть жестокое божество. — Она не смотрела, так что Джирайя уже не пытался скрыть скептицизм, без зазрения совести поднимая брови так высоко, что кожа лба собиралась в складочки, как шёлк на рукавах кимоно Касуми. — Я предпочитаю думать, что просто несчастное. По легенде она жила здесь и обладала особыми талантами. — Девушка указала рукой на фрески, украшающие все стены храма, Джирайя слушал её рассказ, внимательно обводя глазами каждый рисунок, который будто оживал в его голове. — Такири не могла оставаться среди таких непохожих на неё людей, и её возлюбленный отнёс её на гору, где они могли бы жить без осуждения. Место, что они выбрали, не подходило для комфортной жизни. Им приходилось спускаться, чтобы добывать пропитание. В один из таких дней, её молодой человек пошёл в деревню и не вернулся. Такири ждала его, ждала, не утерпела и ринулась за ним. Он лежал мёртвый в этой деревне. Такири сошла с ума, всю местность накрыло туманом, и людям начала мерещиться такая чертовщина, что они умирали от страха. В живых остались лишь несколько семей, в том числе предки рода Ито, они же передали эту историю как могли. Что было после — неизвестно, да и когда точно случилось, никто сказать не может. На то это и легенда. — Вот как. — Но не переживай, деревня давным давно позабыла страх. Они воют только в храме и иногда в день плача Такири, когда всё это произошло. — А ты? — Иногда от скуки подвываю в унисон. — Он прыснул от смеха. Люди заозирались в поисках смельчака, который не побоялся шуметь в храме туманной принцессы. Джирайя же выглядел как ни в чём не бывало. Касуми даже начала завидовать его выдержке. — Ты не веришь в Такири? — Почему же? Мне кажется, такое запросто могло случиться. Но… вряд ли их надрыв голоса чем-то поможет. Думаю, ей бы понравилось, если бы её не боялись, а понимали. Я сама хотела бы стать мико в этом храме и служить ей. — Тащишься по недопонятым героям? — А тебе не нравятся сильные женщины? — Джирайя метнул взгляд в сторону Цунаде, тоже рассматривающей фрески на стенах, но ближе. Касуми всё ещё стояла спиной к нему со слегка повёрнутой головой, так что не могла видеть траекторию взгляда шиноби. — Мне нравятся разные женщины. Которые не убивают других людей — тоже кстати. — Учту. — Осознав, что только что сказала, Касуми испуганно прикрыла рот ладонью. Джирайя лишь усмехнулся, на этот раз беззвучно, чтобы никто не обратил на них внимания вновь. — Говорить такие слова в храме, как не стыдно. Богохульница. — На последнем слове он непроизвольно наклонился ещё ниже, буквально выдохнув его ей в ухо. «Щекотно». Касуми не было стыдно. Где-то в глубине души она понимала, что подобное поведение не для храма, но это не вызывало у неё благоговейного страха. Её лишь на мгновение смутило то, что о её словах могли подумать другие и Джирайя в частности. Сейчас же ей почему-то хотелось улыбаться, в глазах сверкал озорной огонёк, щёки были покрыты лёгким румянцем, всё тело было наполнено странной, невиданной до сих пор лёгкостью. Казалось, что Касуми может переговариваться так с Джирайей вечность, и ей бы это никогда не наскучило. Каждая их беседа, да даже несколько перекинутых слов, заставляли сердце заходиться от счастья. На лице и ушах виднелсь следы её застенчивости, но остальное тело было в корне не согласно ни с одним поедостерегающим сигналом. Даже стоя в святом месте Касуми не могла перестать прокручивать каждый их диалог, про себя улыбаясь тем или иным его словам. «И я хотела быть служительницей храма, какой стыд!» По пути к дому они продолжали свою словесную битву. Джирайя шутил о непристойности Касуми, она же отвечала «обвинениями» в искусительстве.       Но веселье не могло длиться вечно. Наступил вечер. Гости собрались в одной комнате, получили чаши с горячей водой и направились на улицу. Дорожка из небольших камней, похожая на природную тропинку, вела к чайному домику через сад глициний и фруктовых деревьев. Сам комплекс был окружён другой растительностью. Зелёный бамбук устремлялся прямо в небеса, погружая скромный домик в блаженное уединение. Среди зарослей внизу виднелись старые каменные фонари, которые обычно зажигали для ночной чайной церемонии. Сейчас же солнце ещё даже не зашло за горизонт, так что они были больше похожи на декоративные статуи в форме разных животных. По традиции вход в чайный домик был узким и низким, так что Джирайе с его ростом и размахом плеч пришлось поклониться старательнее всех. Его не особо трогала вся эта «возня» с распитием чая. С каким бы трепетом Сумирэ не выполняла свою обязанность, душу шиноби больше волновал тот ночной перекус курочкой с Касуми. Девушка уже не обращала на него внимания, так что особо не заботилась о том, какое впечатление произведёт у него, она просто старалась изо всех сил отвести мысли госпожи Ито от утреннего происшествия. «Если мама уйдёт отсюда довольная, то спокойный вечер и следующий день обеспечены». Сумирэ уже наливала чай в последнюю кружку, когда в дверь, поклонившись, вошла подруга Касуми Коу. Брови госпожи Ито быстро сошлись на переносице. — Добрый вечер, извините, что я нарушила ваш покой. Я думала, Касуми будет одна. — Девушка была маленькой, худенькой, с землистым оттенком кожи и чёрными залёгшими тенями под глазами. Её голос был слабым и затих так быстро, будто и не раздавался вовсе. — Ох, это ты извини, Коу, я забыла предупредить тебя. — Госпожа Ито пока молчала и просто наблюдала за происходящим. Сумирэ, заметив мимолётные изменения в мимике матери, поспешила разрядить обстановку. — Коу, окажи честь, присоединяйся к нам. — Что ты… Мне так неудобно. Извините ещё раз. — Мы будем рады ещё одному гостю. — Господин Ито тоже не остался в стороне. Наконец, девушка неловко присела рядом с Касуми и получила свою чашу с чаем. — Ах, Сумирэ так замечательна в чайных церемониях, не так ли, господин Сарутоби? — Правда, Вашей дочери удалось постичь столь тонкое искусство. — Хирузен давно не бывал в подобном обществе и, если честно, порядком устал подбирать высокопарные слова, чтобы никого не обидеть. «Чай это здорово, конечно, но подглядывание за девушками с Джирайей помогло бы мне поправиться гораздо быстрее». — Да, она просто восхитительна в этом. А как танцует! Теперь, когда вы в порядке, может, присоединитесь к гуляниям и увидите сами. — Боюсь, мы завтра возвращаемся в Коноху, я уже здоров и не могу задерживать команду ещё дольше, нам пора домой. Но мне правда жаль, что мы пропустим такое. — Касуми громко проглотила чай. Ей стало дурно, и она не заметила, насколько он горячий на самом деле. Знал ли Джирайя о том, что они совсем скоро уходят? По опущенным в пол глазам юноши она поняла, что да. Джирайя не привык бежать от трудностей, так что оторвал взгляд от пола. Он пожалел об этом. Как бы Касуми не старалась храбриться, её глаза будто подёрнулись дымкой. Физически она была рядом, рукой подать, но разумом была где-то далеко, там, где Джирайя никогда бы не смог её найти. Это имело последствия. Девушка не заметила, как чашка в её руке накренилась, разливая горячую жидкость на кимоно и пол. Касуми не замечала этого, в прострации уставившись в одну точку напротив себя. Из транса её вывел до боли знакомый крик. — Касуми! Ну как можно быть такой неуклюжей. Ты никогда так не найдёшь мужа и не заведёшь семью. Вроде воспитывалась у нас столько лет, а всё равно выросла бестолочью. И подруги у тебя такие же немощные, как ты сама. Уму непостижимо! — Все жалостливые взгляды теперь были прикованы к ней. Она не хотела показывать свои чувства, проглотила ком в горле и впилась ногтями в нежную кожу ладоней, но голос всё равно звучал надтреснуто и хрипло. Если разобьёшь вазу, она уже никогда не будет прежней. — Может, и правда не найду. Я всё-таки думаю уйти в храм. — Да кому там нужны такие помощники? Свалишь алтарь или храм подожжёшь, с тебя станется. — Госпожа Ито была единственной, кто посчитала свои реплики смешными.       Остальные лишь молча следили за тем, как по щекам Касуми беззвучно катятся слёзы. Орочимару на секунду оторвал взгляд от своей чашки и посмотрел на неё, Цунаде хотелось сделать хоть что-то, чтобы помочь, но она не знала, как это сделать помягче (ничего и никого не разбивая). Джирайя был готов прекратить эту тихую пытку, но сенсей Сарутоби схватил его сзади за пояс кимоно, призывая молчать. Они в гостях, и это не их дело. Как бы ему самому не нравилась эта девчушка, выказывать неуважение хозяйке дома, что их приютил, было недопустимо.       Чай все допивали молча. Касуми больше не произнесла ни слова, не сделала ни одного лишнего движения, лишь смахнула капли чая с гладкой плотной ткани одежды, пока он не впитался и не оставил ожог на бедре. Коу незаметно придвинулась ближе, но не стала прикасаться к ней, зная, что если хоть одним жестом выкажет жалость, её подруга окончательно сломается и зайдётся в рыданиях. Коу не могла позволить потерять Касуми лицо окончательно. Господин Ито пытался разбавить атмосферу, сенсей Сарутоби вторил ему, завлекая в беседу всё больше молодых людей, чтобы память о недавнем происшествии рассеялась кучей лепестков сакуры на ветру. Задумка мужчин увенчалась успехом и скоро почти все расслабились и присоединились к беседе. Обыкновенно до жути шумный Джирайя был тише шелеста бамбука снаружи.

***

      Она держала в себе эту боль до конца, пока солнце окончательно не опустилось за горизонт, окуная небо в банку с чернилами. Касуми задыхалась от рыданий на веранде, выходящей на сад. Заколка, туго стягивающая её волосы, полетела в сторону. Кожа головы болела и зудела после ношения высокой причёски так, что хотелось разодрать её до крови. Девушка устала, очень устала. Касуми понимала, что не дотягивает во всём. Она обладала разными умениями, но ни в чём не была мастером, будто жила не своей жизнью и занималась вечно не тем. Касуми же так старалась угодить, казалось, делать больше чем сейчас уже просто невозможно, но ей снова были недовольны. Она свыклась с мыслью, что никто никогда не будет любить её просто так, и старалась изо всех сил, подходила с перфекционизмом ко всему, к чему прикасалась, но и этого было недостаточно. Её всё ещё не любили, по крайней мере, Касуми искренне верила в это. И Джирайя уйдёт, забудет её, как вернётся домой. «Какая я дура! Как я вообще могла подумать, что могу быть интересна ему?! Я же ничтожество!» Уход в храм ей казался лучшим выходом. Там единственная перед кем придётся держать ответ — принцесса Такири. «Надеюсь, если богиня разгневается на меня, то убьёт сразу, поразив молнией». Если в чём-то она и соглашалась с госпожой Ито, так это в том, что ей едва ли стать чьей-то примерной женой. Касуми и не хотела этого. Быть не любимой никем — это тяжкое бремя, и она была всё ещё слишком молода, чтобы справляться с подобными наваждениями. — Касуми? — Она была так занята своими терзаниями, что не услышала скрип деревянных досок под его ногами. Плечи вздрогнули, но девушка всё равно повернула к нему заплаканное лицо. «Едва ли оно переплюнет речь госпожи Ито». Джирайя стоял как вкопанный. Ему было немного стыдно, но в голову всё же пришла мысль о том, как красиво она выглядит сейчас с её бездонными чёрными глазами, раскрасневшимися щеками и волосами, струящимися по плечам. «Её волосы…» — Касуми… — Когда он позвал её во второй раз, она непроизвольно всхлипнула, не сводя взгляда с его глаз. Он едва ли знал, что говорить в таких ситуациях. Хотя скорее понимал, но не мог собраться с силами и вымолвить хоть что-то, когда она так несчастна. Жалость к Касуми держала его сердце в руках и беспощадно сжимала, пока не станет невыносимо даже дышать. От этого ему тоже хотелось плакать, но если девушку одолевала тоска, то в венах Джирайи закипал гнев. — Почему ты позволяешь с собой так разговаривать? Она не заботится о тебе, эта сбрендившая просто унижала тебя целый вечер! — Его полукрик, чья злоба предназначалась абсолютно другому человеку, неестественно вторгся в тишину ночного сада. Касуми же вторила природе, её осипший голос был похож на воду, разбивающуюся о камни в порогах. — Вы уходите завтра. Утром? — Да. — Это было подобно скакать с одного листика кувшинки на другой: падение в воду неминуемо. От смены темы легче не стало. Ветер, холодящий мокрые щёки, освежал. Хотелось забыться, и на жалкие мгновения у Касуми получалось. Но на смену прохладе ночи, пришёл жар, беспощадно иссушающий остатки рассудка. Джирайя аккуратно приложил свою большую загорелую ладонь к её худому лицу и большим пальцем стёр слезу, не успевшую достигнуть скулы. Её глаза распахнулись и вперелись в его. Время начало тянуться подобно вязкой сладкой патоке. Их лица были всё ближе и ближе. Неожиданно Касуми пришла в себя и отстранилась. — Уже поздно. Тебе нужно выспаться перед долгой дорогой. А я занимаю тебя своими печалями в ночной одежде. В чём-то госпожа Ито права.- Она развернулась на пятках и быстро растворилась в темноте дома. Джирайя так и застыл с полуоткрытыми губами, на которых таяли не вырвавшиеся слова, и протянутой рукой. Пустой рукой. В лунном свете поблёскивали нефриты, украшавшие заколку. Джирайя поднял её, чтобы рассмотреть ближе и почувствовал тонкий запах камелии. «Не валяться же ей, наступит ещё кто-нибудь. Верну завтра, когда будем… прощаться». Flashback off Касуми составляла икебану, пока Джирайя, занявший любезно отведённый ему стол, пытался написать хоть что-то. С первой ночи пребавания в доме с женщиной, которая волновала его душу когда-то, большую часть времени он был в приятном расположении духа. Его всё ещё не покидало странное предчувствие, но это не отменяло того факта, что дышать здесь ему было легче, еда казалась вкуснее, да и компания радовала глаз. Шиноби мог поспорить, что Касуми, собирая цветы в композицию, в голове пропускает их название и значение. В молодости ему нравилось слушать, как она, будто цитируя справочник по цветам, могла рассказать всё про все растения. Было что-то бесконечно умилительное в том, как она придавала так много смысла тому, что ей небезразлично. Обычно руки Касуми дрожали, когда касались чайного сервиза, сейчас же они плавно двигались в воздухе, подобно развивающейся паутинке на ветру, добавляя очередную веточку к икебане. Женщина ставила в вазу магнолию, когда зазвучал нежный девичий голос, заставивший вскочить не только Касуми, но и Джирайю. По листу растеклось пятно туши: «Поразительно, я не слышал ничьих шагов». Девушка, которая зашла в дом без спроса, могла бы показаться до ужаса наглой, если бы не нежная улыбка, истощённый вид и то, как беззащитно она опиралась рукой о стену. — Касуми, ты почитаешь мне в саду? — На мгновение лицо девушки, к которой взывала гостья, болезненно передёрнулось, будто в судороге. Джирайя, который вместо того, чтобы писать, следил за каждым её жестом, задумался. — Да, конечно. — Её нижняя губа дрожала, как и кончики пальцев, которые давно выронили веточку магнолии. Она замельтешила, подняла растение с пола и добавила к икебане. — Пойдём. — Касуми резко вскочила и подбежала к девушке. На фоне этой прыти особенно контрастировало то, с какой нежностью и осторожностью она обхватила гостью за талию и повела в сторону выхода в сад. «С каждым днём всё страннее и страннее». ***       В большой просторной комнате было темно и пусто. Идеальное место для собраний в ночи. Слабый свет от свеч мигал, повинуясь порывам ветра, отбрасывая тени на лица присутствующих. Гомон тихих голосов прервал сильный уверенный бас. — Теперь у неё в доме шиноби. Нужно избавиться от Касуми, пока не поздно. Я давно говорил, что она опасна для нас. — П-предлагаешь убить её? — А что ещё остаётся? Она никого и ничего не боится. Пока эта девка здесь, мы не сможем жить спокойно. — Он сам был не уверен в том, что говорит, но продолжал выплёвывать слово за словом, чтобы убедить не только окружающих, но и себя. «Ампутировать гниющую конечность не так легко, как мне казалось». — Наверно, ты п-прав. Надеюсь, её сестра не возненавидит тебя за это. — Сумирэ поймёт. В конце концов, она всё знала, когда выходила за меня. — Вдох и тяжёлый выдох, задувающий не только пламя свечи, но и огонь, что когда-то горел в его сердце.