***
Сумирэ провела троицу вдоль правой стороны деревни, на которой располагались имения Ито и зажиточных семей, а затем свернула на мост, ведущий в более бедную и, по её замечанию, более весёлую часть селения. Там в окружении домов выделялось свободное пространство, некоторый условный центр, в котором обычно были установлены рыночные лавки. Сегодня же это было местом притяжения всех житетелей и даже некоторых гостей из ближайших деревень. Отовсюду слышались смех, зазывания поучаствовать в соревнованиях, звон монет. Сумирэ рассказала о программе мероприятия, Цунаде загорелась идеей победить в конкурсе красоты. — Корона будет замечательно смотреться на моих волосах. — Она не сомневалась в победе, даже несмотря на то, что рядом стояла её главная соперница. Джирайя решил сначала взглянуть на главных красавиц, а потом на их глазах раскидать местных силачей в соревнованиях на подъём нагруженной телеги, это точно должно было привлечь внимание всех девушек. Касуми пришла меньше чем через полчаса. Её щёки раскраснелись от бега, в руках болталась плетёная корзинка с цветами. Джирайя случайно заметил девушку краем глаза. Касуми уверенно шла в сторону лавки травницы и даже не собиралась найти кого-то из гостей, например его. Тем не менее ей повезло сразу же наткнуться на другого шиноби. — Тоже интересуешься растениями? — Орочимару слегка повернул к ней голову и посмотрел вниз. Юноша был ниже Джирайи, но Касуми, которая обладала средним ростом, всё ещё должна была поднять голову, чтобы говорить с ним, а не с его плечом. — В научном смысле. — Наверно, здорово так много знать о них. Я бы хотела, но тут особо никто этому не учит. Так что остаётся только готовить чай и любоваться их красотой. — Красота цветов не вечна, они увядают. В их очаровании нет смысла, покуда они смертны, как и мы. — Наоборот, в этом и есть их очарование. У цветка есть лишь один шанс, лишь один короткий миг, чтобы явить миру себя во всё великолепии и потом сбросить лепестки. Если бы они не вяли и цвели круглый год, их бы ценили меньше. А ещё у каждого из них есть своё значение. Госпожа Ито говорит, что очень важно знать «послание» цветов, чтобы ненароком никого не оскорбить своей икебаной. — «Насколько же ей одиноко, что она так распинается перед незнакомцем». — Чем занимаетесь? Обсуждаете, какие яды можно приготовить из этого? — Джирайя беспардонно встал между ними. Буквально. — Я уже взяла травы, которые нужны для чая. Сейчас пойду на конкурс венков. Не очень люблю, когда цветы срывают, но это красиво. А ты, Орочимару? — Не знаю, найду себе занятие. На крайний случай приготовлю яд для Джирайи. — Фу, как грубо. Я с тобой, Касуми. — Хочешь сплести венок? — В этой жизни нужно попробовать всё, да? — Всё кроме пороков шиноби? — Они отошли от лавки и проследовали в противоположный край площади. — Я всё ещё слишком молод, чтобы поддаться алкоголю. — Не волнуйся, Касуми, в остальных пороках он преуспевает, как только может. — Орочимару, разве ты не собирался идти по делам? — Бледные губы растянулись в ухмылке. Орочимару был вполне доволен собой. Джирайя лишь невинно улыбнулся и почесал затылок. До места, где женщины всех возрастов плели венки идти было недолго. На разложеном одеяле были десятки разных цветов. Касуми объяснила, что каждая, кто участвует в конкурсе, приносит из дома свои садовые растения. Девушка также внесла свой вклад: фиалки, розы, ромашки, ирис и незабудки. — И в чём заключается искусство? — он сидел рядом и привлекал много внимания. Касуми была непротив: чем больше соперницы заглядываются на Джирайю, тем неряшливее будут их венки. — Важно знать не только какие цветы сочетаются друг с другом по форме и оттенку, но и их значения. — Никогда бы не подумал, что это так важно. — Конечно же важно! Значение может меняться даже от цвета. Вот, например, камелия. Белая — ожидание, красная — любовь… — Она указывала на них по очереди, пока не дошла до третьего цвета. — А жёлтая? — Неважно… Её нельзя брать. Некоторые девушки специально приносят цветы с вызывающими значениями. — У девушки бы язык не повернулся произнести «страсть, вожделение». — Вот это подлость. — Джирайя добродушно улыбнулся. Он так любил женщин, что редко интересовался, что же любят они. «В случае жительниц Конохи всё проще. Все куноичи без ума от оружия и признания их силы. Конечно, есть и личные пристрастия, вроде одержимости Цунаде азартными играми…» Но когда дело касалось незнакомок из деревень не шиноби, Джирайя даже не знал, чего ожидать. Тем временем Касуми закончила свой венок. Он состоял из белых лилий и фрезий, фиалок и пёстрых сиреневых анютиных глазок. — А как решается, чей венок лучше? — Голосованием. Очень редко, когда сразу два человека выбирают один и тот же венок. Так что всё достаточно просто. О, моя очередь. Я голосую за бабулю Эри. — Дальше своих победительниц оглашали остальные. Касуми оказалась права, у каждой претендентки было по одному голосу, все так не желали друг другу победы, что лишали её всех. — А могу и я высказаться? — Джирайя, что ты делаешь? — Конечно, можешь. Всё равно победительницы нет, твой голос будет решающим. — Юная дева из толпы кокетливо улыбнулась Джирайе. Госпожа Ито успела пустить слух об уважаемых гостях и двух молодых людях среди них. Теперь когда от мнения шиноби из Конохи зависела победа, девушка была готова применить всё своё обаяние. — Я голосую за венок… бабули Эри. — Джирайя не знал, почему сказал так. Он даже не знал, какая из работ ей принадлежит. Да и в цветах он был не силён: едва ли различал их между собой. Наверно, парень так поступил, потому что так сделала Касуми. По какой-то причине ему казалось, что она не придерживается общей тактики и голосует искренне. — Ох, не думала, что я на старости лет одержу победу. Спасибо, молодой господин. — Это была низенькая седая бабушка, чьё лицо само по себе источало добро, но за её улыбкой скрывалась целая жизнь, полная счастья и горестей, любви и страданий. — У вас самый красивый венок, бабуля Эри, это заслуженно. — Касуми светилась от счастья. На минуту ей хотелось обнять Джирайю за то, что он только что сделал, но она просто положила свой венок в корзину и взяла её в одну руку, а другой повела его под локоток в сторону конкурса красоты, пока ниндзю не разорвали на части. Джирайе понравился её жест. Было приятно идти под боком, зная, что именно он заставил Касуми улыбнуться. Девушка же ощущала себя странно, оказавшись плечом к плечу с ним. Казалось, она только сейчас заметила насколько он действительно высокий и сильный. Конечно, Цунаде забрала его победу, но подумать только, его телега была переполнена, и там кроме мешков были целые булыжники! «Может поэтому я чувствую себя рядом с ним так спокойно, защищённо? Будто я вдруг стала свободна от всего на свете и могу так же беспечно идти широким шагом. Нет, пожалуй, мне бы потребовались штаны в таком случае». Только ей не давало покоя ещё кое-что. — Почему ты проголосовал за неё? — Потому что ты так сделала. А ты почему? — Видишь ли, есть ещё одна традиция, связанная с этим конкурсом, которая определяет значение выбранных цветов. — Она остановилась. Её лицо слегка покраснело. — После окончания участницы вручают венки своим… возлюбленным. Бабуля Эри — вдова. У неё были незабудки — истинная любовь, розовая гвоздика — огорчение, белая камелия — ожидание и ликорис — одиночество, его часто сажают на кладбищах. Если сложить всё это вместе, то это будет значить, что бабуля Эри очень одинока, потому что потеряла свою истинную любовь и ожидает встречи с ней после смерти. Она отнесёт венок на могилу мужа. Каждый год относит. — Её глаза приобрели блеск из-за слёз. Одна покатилась по раскрасневшейся щеке. Джирайя было потянулся, чтобы подобрать её пальцем, глаза Касуми удивлённо распахнулись, дыхание затаилось… Но тут крик Цунаде заставил вздрогнуть сразу обоих. — Да! Я победила! — Поздравляю, Цунаде! — Сумирэ была слишком довольна для проигрыша. Джирайя даже на минуту восхитился её искренней радостью за соперницу, Касуми же понимающе изогнула бровь. — Надеюсь, тебе понравится приз. — Ах, да! Приз. — Мужчина, который вёл сей конкурс прокашлялся, чтобы придать голосу звучности. — Цунаде, прелестная чужестранка, украсившая нашу деревню, получает… Годовой запас зерна. — Джирайя не удержался и засмеялся в голос. — Цунаде, если ты не унесёшь всё на себе в Коноху, то можешь оставить часть нам. — Сумирэ хоть и не победила в любимом соревновании, была довольна тем, что выигрыш не принёс сопернице особого удовольствия. Цунаде была вне себя от злости, сказала что приз могут разделить между собой остальные. Всё то время, что она стояла рядом с Касуми и смотрела, как юноши по очереди поднимают нагруженные телеги, она топала ногой, тяжёло дышала и смотрела вперёд так, будто что-то задумала. Сначала Ито подумали, что ничего за этим не последуют, но они не знали темперамент Цунаде. Джирайя положил груза в телегу больше всех. Касуми подумала, что просто нереально поднять столько, ещё и не повредив себе позвоночник. Шиноби думал иначе. На горе Мьёбоку он и не такие тяжести таскал. Мужчина, который вёл конкурс уже был готов назвать повелителя, когда Цунаде устремилась вперёд из толпы, взяла телегу одного из участников, перевернула её и положила на телегу Джирайи так, будто просто сняла марлю с кувшина с молоком. Цунаде подняла свою ношу, земля пошла трещинами под её ногами, но она стояла уверенно, будто была скалой, которой не страшен ни ветер, ни волны. Её груз опустился на землю с жутким грохотом, стоит заметить, что Джирайя обращался с чужим имуществом аккуратнее, поднялось облако пыли. Бедный ведущий, откашлявшись, с неловкой улыбкой объвил нового победителя в конкурсе силы среди мужчин — Цунаде. Вокруг неё столпилась восхищённая толпа. — Если бы я знал, что она станет участвовать, взял бы сразу груз больше! — Джирайя встал среди зрителей рядом со смеющимися сёстрами Ито. Касуми заметила, что хоть юноша и был раздражён поначалу, совсем скоро он уже смотел на Цунаде таким же взглядом, как и другие, только обажания в нём было явно больше. В итоге все посмотрели то, что хотели и решили возвращаться. Касуми шла молча, потупив взгляд. — Касуми? — Джирайя как-то резко оказался рядом. Девушка про себя заметила, что он отбрасывает очень длинную тень. — М? — Кому ты отдашь свой венок? — Никому. Здесь нет ни одного цветка, который бы символизировал любовь. Только чистота, искренность, юность. У меня нет… возлюбленного. — Это слово давалось ей с трудом, особенно рядом с ним, и стоило покрасневших кончиков ушей. — Я отнесу его домой и положу вместо икебаны. — «Какое тебе дело, ты всё равно влюблён в другую!» Почему-то Джирайя ждал именно такого ответа или скорее знал, что другой его разочарует. Он улыбнулся одними уголками губ и продолжил путь, не замечая мучений Касуми.***
Обед был ещё роскошнее завтрака. Глава семейства вернулся, пока молодые развлекались на ярмарке. Сумирэ не зашла с ними через парадную дверь. Она проскользнула вдоль дома и скрылась. Касуми объяснила, что у них есть веранда на заднем дворе, через которую так же можно войти в дом и пошла следом за ней, ей нужно было развесить травы, чтобы они высушились для чая. Младшая сестра спустилась вниз и присоединилась к застолью, когда все уже собрались. — Ох, милый, Сумирэ всё это время сидела и ухаживала за нашим больным гостем. Я же говорила! — Здравствуй, отец. — Здравствуй, моя дорогая. — Она обошла стол и поцеловала его в щёку, а потом села рядом. В комнату зашла Касуми. — Папа! — она подбежала и звонко чмокнула его в щёку. Мужчина рассмеялся. — Здравствуй, милая Касуми. — И всё-таки он был рад, что дочерей было двое. Когда господин Ито возвращался из других деревень, дома его укутывали любовью и заботой. Покой, которого он всегда так желал. — Касуми, веди себя прилично! Что ты вытворяешь перед гостями? — госпожа Ито не разделяла чувств мужа. Касуми никак не поддавалась её нравоучениям и позволяла себе вольности в проявлении чувств к близким. Касуми потупила взгляд и села место. Она оказалась аккурат напротив Джирайи. — Касуми, ты уже играла в карты с гостями? — Господин Ито решил сразу же исчерпать конфликт. — Пока нет. — Как так? В честь возвращения отца ты просто обязана устроить игральный вечер. - Глаза Цунаде загорелись безумным азартом, она как раз недавно получила плату за миссию и уже была готова делать свою ставку. — Как скажешь, отец. — Сумирэ, как дела у господина Сарутоби? — Госпожа Ито хотела вновь увести разговор в сторону Сумирэ. — Пока без изменений. Лежит без сил, но ест уже лучше. — Грех не вкушать ваши угощения. Я благодарен за оказанную заботу. — Хирузен Сарутоби неспешно спустился по лестнице. И представился хозяину дома. — Много наслышан, надеюсь, вы чувствуете себя у нас как дома. — Господин Ито встал и предложил место за общим столом. — Боюсь, дома меня не окружает столько внимания. Ваши дочери очень быстро выходили меня, если бы не их забота, я бы пролежал ещё неделю. Чай творит со мной чудеса. — Вы ещё не пили нашего саке. — Мужчины засмеялись. — У вас будет возможность, если сегодня сможете присоединиться к нам за игрой в карты. — С превеликим удовольствием. — Касуми, ты что беспокоила господина Сарутоби? Кажется, я настоятельно просила тебя этого не делать. — Госпожа Ито была вне себя. — Я… — Джирайя видел, как её уши краснеют, а в глазах застывает стеклянный блеск. — Ты же знаешь, какая ты неуклюжая, а если бы ты пролила на господина чай? От тебя только одни беды, в этом доме тебе можно поручить только карты! — Извините, госпожа Ито. — Ей стало плохо. Она опустила взгляд в тарелку и не поднимала глаза до конца обеда. Касуми чувствовала, как все смотрят на неё, и это не помогало. Жалели ли они её, насмехались ли — всё одно. Девушку только что пристыдили при всех, и ей было некуда деть себя. Непрошенные слёзы то и дело наровились дополнить солью суп, но Касуми выученным методом зажмуривала глаза, щипала себя за бедро под столом, чтобы направить чувства в другую сторону. Стыд и боль расцветали синяками на нежной бледной коже. — Ну что вы, Касуми была очень аккуратна, если бы я не был ниндзя, может и вовсе не заметил её присутствия. — Но она уже не слышала ни заступничества Хирузена Сарутоби, ни хмыкания матери. Голова болела, а в ушах пульсировало давление от непролитых слёз.***
Джирайя не знал чем себя занять и решил подышать воздухом. Солнце уже опускалось за горизонт, на улице спадала жара. На самом деле он хотел увидеть Касуми. Обед оставил горькое послевкусие. В голове всё ещё крутился образ её грустного лица и опущенных вниз глаз. «Она была так добра к той бабуле на ярмарке, неужели она чем-то заслужила такое отношение к себе?» На веранде его ждала интересная картина. Девушка свесилась через перекладину, так что шиноби видел лишь её ягодицы, обтянутые светлой переливающейся тканью кимоно, и болтающиеся лодыжки в сандалях в нескольких десятках сантиметров от пола. Картину дополняло розоватое небо, подёрнутое закатом, благоухание цветов и вид на роскошные деревья глицинии. Джирайя тихо подошёл и встал рядом. — Касуми? — Она вскрикнула и чуть не полетела через перекладину. От этой участи её спасли лишь руки Джирайи, которые надёжно обвили талию в кольцо и бережно придерживали на весу. — Джирайя, немедленно отпусти меня! — А если свалишься? — Уже не свалюсь. — Он не стал напирать, но девушка так и не встала на пол. Её лицо вновь горело. Про себя она подумала, что давно так часто не краснела, но прибытие этого гостя постоянно заставляло её кровь прилить к лицу. Джирайя не заметил этого, потому что Касуми висела в таком положении невесть сколько, ничего странного в цвете её лица ввиду этого не было. Но жар сковывал не только её щёки, кожа, к которой юноша прикасался через ткань одежды ещё пару мгновений назад, будто запомнила тепло его ладоней и покрылась мурашками. — Что ты там делаешь? — Смотрю на фиалки. — Джирайя не стал занудствовать и говорить, что она могла просто спуститься с веранды и любоваться цветами более безопасным способом. Он просто последовал её примеру и свесился вниз. Волосы собранные в хвост, завалились набок вслед за парнем и чуть не подмели землю. — Красивые. Ты сама посадила? — В этом саду почти всё посадила я. Глицинии просто выходила, они были и до меня, но некоторые черенки — мои. — Когда она говорила про цветы, её голос наполнялся теплотой. — Фиалка… так переводится имя твоей сестры. — Да, я посадила их здесь для неё. — А фамилия вашей семьи означает «глициния». Ты любишь свою семью. — Всё так. Эта семья много сделала для меня. Я… На самом деле я им никто. Меня нашли в лесу ещё ребёнком. Назвали Касуми*, потому что по детскому крику нашли быстро посреди густого тумана. — Он повернул голову к ней. Если честно, ему уже кровь в мозги прилила, но прерывать откровение не хотелось. — Не обращай внимания на сегодняшний обед, госпожа Ито права, я действительно очень неуклюжая, вон чуть на землю сейчас не свалилась. А Сумирэ изящная. И чайные церемонии как проводит! Дух захватывает. — Касуми усмехнулась и спрыгнула на веранду. — А ты умеешь играть в карты. — Да, моя сестра развлекает господ чайной церемонией днём, я выигрываю их в карты вечером. — Правда? — Господин Ито даже просил меня сначала специально проигрывать, чтобы гости не расстраивались. А потом, когда я ослушалась, господа задерживались у нас подольше, чтобы наконец-то выиграть. — Было слышно, что она гордится своим талантом, такой Джирайе она нравилась больше. — Пойдём, одержу победу и над тобой. — «Если ты продолжишь так игриво улыбаться, то победишь меня гораздо раньше, чем думаешь». Flashback off Джирайя уныло плёлся по площади. Люди веселились, участвовали всё в тех же конкурсах, но чего-то не хватало. В лавках не было и половины товара, телеги больше не поднимали в воздух, наверно, боясь повредить — они и без того были потрёпанными временем. Женщины больше не плели венки. Всё казалось ему до жути странным. Призы стали скромнее, на годовой запас зерна расчитывать уже не приходилось, в лучшем случае можно было отхватить один мешок. Жители обходили его стороной, не восхищаясь новому лицу в деревне. Девочка лет пяти, которая ходила с трудом и опиралась на ходунки, на предложение о помощи ответила лишь испуганным взглядом и лишь крепче привязала мешочек с травами к поясу. Апогеем стало то, что в какой-то момент все собрались в центре и начали читать молитву местной богине Такири. Джирайя выхватывал из неразборчивых песнопений некоторые отдельные фразы и слова: «Накажи за наше счастье, если мы повинны в нём», «Мы льём слёзы в твою честь», «Мы боимся тебя и преклоняемся пред тобой», «Упаси нас от страха, что больше чем ты». Они молилились неистово, бились лбом о сырую весеннюю землю, пачкали свои одежды в грязи. Джирайя решил вернуться к Касуми. По пути он встречал обветшалые дома. Пройдя по той дороге, которой возвращался много лет назад, среди деревьев он рассмотрел что-то красное. Приблизившись, шиноби увидел целое поле ликориса. Красные лилии, чьи лепестки были так похожи на лапы паука, усеивали огромную поляну. В голове почему-то всплыли слова Касуми, сказанные, казалось, вечность назад: «Ликорис — одиночество, его часто сажают на кладбищах». И кому пришло в голову отдать целую поляну для этих цветов?***
Джирайя нашёл Касуми на веранде. Она стояла к нему спиной, облокотившись на деревянную перекладину на уровне её рёбер и смотрела на сад. Там было на что поглядеть. Глицинии были усыпаны горстями цветов белого, сиреневого и голубого цвета и источали тонкий сладковатый аромат. Изящных витиевытых тёмных ветвей дерева было почти не видно, они терялись в одеянии из лепестков. Поразительно, как один человек мог заботиться о целом саде, а ведь там дальше ещё были фруктовые деревья. Джирайя решил не тревожить девушку и просто встал рядои, так же облокотившись на перекладину. Возможно, где-то в глубине души он надеялся, что Касуми всё-таки слегка испугается, но она мало того, что не шелохнулась, даже голову к нему не повернула. — Ты быстро вернулся. — Смотреть было особо не на что. Ты права, плачевное зрелище. Да и жители стали какие-то неразговорчивые. — У Деревни белых глициний не самые лучшие времена. Неурожай, бандиты, всё такое. — «Тогда зачем они вообще устраивают ярмарку? Могут ли это быть набеги прихвостней Орочимару? Если здесь ему было что-то нужно, то он мог перевернуть всё вверх дном». — Я тот, кто вам нужен! — Энтузиазм шиноби вызвал у неё лишь лёгкое приподнятие брови. — Хочешь вспахать поле? — Мог бы помочь с бандитами. — Ааа. Ну разбойники приходят набегами, сейчас они не здесь, но если ты застанешь их и заставишь держаться подальше отсюда, мы будем перед тобой в неоплатном долгу. — Она продолжила задумчиво смотреть на цветущие глицинии. Потом посмотрела вниз на кустики фиалок и умехнулась. «Искренность». Что-то в её лице резко переменилось, появилось юношеское озорство, которое Джирайя уже когда-то видел. — Ярмарка стала унылой, но я всё ещё могу развлечь тебя картами. Как раньше. — Как раньше Джирайя согласился, он был готов проиграть ей всё, что у него было и чего не было, но едва ли это бы пополнило кошелёк господина Ито. Девушка направилась обратно в дом, её догнали слова Джирайи на пороге. — Признаться честно, мне особо нечего тебе проиграть. — Она остановилась, усмехнулась и лишь слегка повернула голову. — Да ладно тебе, всегда найдётся, что проиграть. — Касуми наконец перешла порог, Джирайе оставалось лишь пойти следом. *Касуми означает «дымка», «туман».