***
Тилль нашёл себе работу и был доволен этим. Считал, что он молодец. Главным плюсом его места был график: приедь рано — уедь тоже рано. Около пяти вечера он был свободен. Пару раз в неделю он ездил к Эгону. Теперь мог себе это позволить! Два часа пути в одну сторону сильно изматывали, но хочется же наверстать упущенные пятнадцать лет разлуки. Но иногда бывали нарушения в планах: — Тилльхен, приедешь? — весело спросил Эгон, будто даже не думая, что может быть что-то кроме «да». — Уфх, нет. Не сегодня. Я так вымотан, на работе завал. Вроде бы и график сделали нормальный, но безбожно задерживают… — Тогда может быть я к тебе приеду? — сразу заметно погрустнел собеседник, но не сдавался. — Нет-нет! На выходных я к тебе приеду. Отработанная схема. Я приехал, взял номер в гостинице Одо, ты подтянулся, и мы классно провели время. Не надо ничего менять. Хорошо? И Эгон не мог спорить, ведь Линдеманн был прав в своих рассуждениях. Эгон соглашался, Тилль бесконечно радовался тому, что им не приходится ссориться и ругаться из-за таких вещей как усталость. «Мне не приходится оправдываться, просто сказал, и меня услышали, поняли, восприняли всерьёз».***
Ридель очень напряжённо следил за развитием отношений между Паулем и Кристофом. Они волновали его. — Случай, Крис, — обратился как-то к соседу по комнате Оливер. — Пожалуйста… Не трогай Пауля. Если у вас тёплые отношения — хорошо, я только рад, но я тебя умоляю… Очень прошу! Не забирай у меня моего мальчика. Он ещё совсем маленький и многого не понимает в этом. — Оллик, прошу в ответ, можно мне немного побыть счастливым? Я не хочу забрать его навсегда, ненадолго. — Ты больной?! Не смей его трогать! Делай что хочешь, с кем хочешь, води любых девок и парней, но не трогай Хайко! — Оливер, пойми… — Это бред! Это совсем неправильно! Ладно, если ты заберёшь его, но относиться к нему будешь, как к смыслу своей жизни, а ты его просто обкатать хочешь! Использовать и бросить! Совесть у тебя есть?! — Оливер! Заткнись и послушай! — вспылил Кристоф. Он не любил, когда никто не выслушивал его гениальные планы и идеи. — Нет! Не смей трогать моего мальчика! — Он не твой! Меня не волнует, что ты там себе напридумывал про любовь и прочую хрень! Если я хочу — возьму! Ридель замер, но руки его дрожали. — Кристоф… Ты говоришь о Хайко… Неужели ты правда так поступишь с ним? Шнайдер, не стесняясь присутствия Кристиана, подошёл вплотную к Оливеру и погладил его по плечам. — Даже как-то обидно, что ты такого обо мне мнения. Знаешь, не хочу ссориться, нам втроём ещё многое предстоит попробовать. — Не обижай Пауля. Договор: я буду делать для тебя что-то, а ты не будешь трогать Пауля. Хотя… Можешь попытаться сблизиться с ним… Надеюсь, что не проиграю тебе, — он тяжело вздохнул, опуская голову, обхватывая тонкими пальцами запястья ударника. — Я не хочу так с тобой играть. Не надо для меня ничего делать. Я не стану полностью отбирать Пауля, раз он так важен для тебя. Я всё ещё помню, что такое любовь… — Нет, не помнишь. Ты забыл о ней, только Рихард охладел к тебе. Твоё сердце мертво. Кристоф улыбнулся и поднял на Оливера глаза, в котрых буквально написано было: «Ну-ну, ты плохо меня знаешь. И сердце знаешь плохо. И анатомию, кстати, тоже». Говорить было не о чем, басист и ударник разошлись по своим частям комнаты. Врепя было позднее. Но в итоге никто из низ не смог уснуть той ночью.