У искренности всегда найдутся новые слова

      Володя долго смотрел на Конева, ничего не говоря. Лифт ехал долго, поэтому Давыдов мог разглядеть всё. Запомнить все черты лица любимого. Юра смотрел в ответ, но не смог также долго из-за Герды, которая побежала на него. Хозяин даже не сразу сообразил это, ведь та никогда так не делала.       «Раньше он собак не любил» — произнеслось у Юры в голове. Он же всегда любил животных, поэтому Герде сразу же ответил тисканьем и комплиментами. — Можно я с вами погуляю? — с улыбкой спросил Юра, посмотрев на Володю. Он стоял как вкопанный, а его лицо побледнело так, будто он вот-вот умрет. — Да, конечно… — тихо сказал Давыдов, продолжая смотреть.       Герда уже положила лапы на плечи присевшего к ней Юры, тот почесал ее везде, где только можно. Но та все не отставала и продолжала лизать его лицо. Лифт приехал только через десять минут, Герда с Володей зашли первыми, а после уже забежал и Юра. Герда до сих пор приставала к Юре, но тот был больше заинтересован в Володе. — Как Маша? — единственное, что он смог придумать. На самом деле, в голове было множество вопросов, но все они связаны с их прошлым. Было бы весьма странно начать сейчас расспрашивать о его жизни и говорить о том, что он ни капельки не изменился с самой первой их встречи. — Нормально, стало лучше. Когда уходил, была веселая из-за новостей, валяется, смотрит комедию какую-то. Попросила вкусняшек и чай купить. Вот сейчас пойдем с Гердой. — А как получилось, что вы начали жить вместе? Как же личная жизнь и так далее? — Когда мы еще учились в старшей школе, Маша часто оставалась у меня с ночевкой, когда родители уезжали. Вот, решили и сейчас съехаться. Маше не очень хотелось жить в общежитии… Не знаю, все парни, которые к ней пристают — полные придурки. Да и ей это не очень интересно, у нее и подруг нет как таковых… — А у тебя как? — Юра спросил это, после чего взглянул с полным взглядом надежды и волнения. — У меня нет никого. — Володя услышал выдох Юры, а после заметил и его улыбку. — А ты что тут делаешь? Ты все эти два часа сидел на балконе… еще и курил, — лифт открылся и Герда сразу побежала к двери, которую кто-то оставил открытой.       Двор был обустроен для собак, поэтому Давыдов никогда не брал ее на поводок. — Я не хотел домой возвращаться. У нас с Йонасом сейчас сложный период… Я бы не сказал, что я люблю его. Но мы с ним уже три года в отношениях и мне очень сложно сказать ему это. — Зачем же ты соглашался на эти отношения? — Володю всегда мучал этот вопрос. Зачем же люди соглашаются на такое, если у них нет чувств. Что они ожидают от этого? Что чувства внезапно появятся? Что же движет этими людьми? И зачем они так поступают? — Я думал, что с его помощью я смогу забыть дорогого мне человека, которого любил и до сих пор люблю… Йонас никогда не любил мою музыку, никогда не слушал ее, а тот человек… всегда просил меня играть ему. А я играл и играл, каждый раз, когда я видел его лицо во время выступлений, сердцу хотелось выпрыгнуть. Он сидел с закрытыми глазами, слегка покачиваясь из стороны в сторону, а улыбка была такой…настоящей, такой уютной и родной. Он любил садиться рядом со мной или вставать за спиной и обнимать меня за шею. Особенно ему нравилась «Колыбельная». Хоть он и был далек от музыки, но тут сразу понял про что она. И во время неë уже не закрывал глаза, а смотрел на меня. Смотрел абсолютно влюбленными глазами, а улыбка не сходила с его лица. Он был удивительным человеком… «Колыбельная» — была единственным способом показать ему мою любовь.Я играл ее целыми днями, когда он был дома. Удивительно было то, что мы расставались по совершенно разным причинам. То из-за него, то из-за меня… а потом и вовсе оба приняли это ужасное решение. Знаешь, я искал его все это время. Где я только не искал, а нашел тут… я имею ввиду в Москве. Я ведь любил его, а он меня.       Сердце Давыдова разрушилось окончательно. Юра, вот он, он вспомнил. Его любимый Юра вспомнил все то, что они вместе пережили. Он не совсем понимал, что делать в таких ситуациях. То ли плакать, то ли обнимать, а может и вообще поцеловать? Ведь Юра же его. На улице никого не было, да и кто же гуляет в такую ужасную погоду? — Скажи мне, ты любил кого-нибудь также сильно, как я любил его? — голос Юры дрожал, он надеялся, что рассказав это, Володя вспомнит все, но тот и не подал виду. — Любил, — таким же дрожащим голосом ответил тот, а в глазах уже собирались слезы. — Любил, люблю, и буду любить.       Володя был немного выше Юры, поэтому тому пришлось слегка приподнять голову. Аккуратно взяв его за щеки, тот с особой нежностью поцеловал Конева. И вот опять, он вновь вложил в этот драгоценный поцелуй боль, любовь, нежность, страсть и злость, которая накопилась у него за все это время. Юра сразу же ответил на поцелуй, принимая все то, что передавал ему Давыдов, в обмен отдавая тоже. Они целовались так долго, сколько им позволили их же легкие. — Душа моя… — Свет очей моих, — не сдержался Юра и накинулся на Давыдова. Тот чуть не сшиб его с ног, благо Володя был достаточно крепким. Они не знали, сколько простояли в такой позе. Видимо, долго, потому что уже начала звонить Маша. — Володь, ну ты где там? Я поставила кино на паузу, чтобы мы вместе посмотрели. — Юра выхватил телефон у Володии с улыбкой до ушей ответил ей. — Маш, я тут с Володей встретился, вот и разболтались уж слишком! Мы сейчас всë купим и придем смотреть фильм… пустишь? — Конечно! Только быстрее, прошу вас, — Юра отключил звонок, и, поцеловав Володю в щеку, потащил его в магазин. — Ты хочешь сказать мне, что все это время ты помнил? — пробубнил Володя, не смотря на него. — Конечно! А я уж и не думал, что ты помнишь. Ну, не удивительно, ты же всегда был серьезным.       Сказать, что Володя стал самым счастливым человеком — ничего не сказать, также можно сказать и про Юрку, который прыгал от счастья и весь светился. — А я могу остаться у вас на ночевку? Ой, а я с тобой буду спать? С тобой же, да? — так прошел весь путь до магазина. Герда была послушной собакой, поэтому спокойно ходила рядом с Юрой. Конев же не сводил с Володи глаз. — Ну, совсем не изменился. И волосы такие же, и стрижечка, и глаза, ой, а нос, мой любимый, так ровным и остался! — Юра, прошу, давай не тут.