***
Доктор Патрик Джеймсон стоял возле койки одного из пациентов, и ещё раз пробегал глазами по полученному досье, думая, как ему быть. Перед ним находился Бен Утрих. 12 лет. Ещё совсем молодой мальчик, который в столь юном возрасте подвергся атаке Гримм на свою деревню. Если верить слухам, Гримм было очень много, и то, что его посреди всей суматохи спас Охотник было уже чудом. Но нужно ли оно было? Его родители мертвы, их тела уже успели кремировать вместе с остальными, вся деревня почти полностью разрушена, а сам ребёнок находится в далеко не лучшем состоянии: сотрясение мозга, сломанные рёбра, обильное внутреннее кровотечение, резко поднявшаяся температура, сквозная рана на бедре и ещё довольно большой список полученных повреждений. Но больше всего проблем представляла рана на животе — след от трёх когтей Беовульфа. А то что это были именно они даже не пришлось сомневаться: он видел подобное слишком часто. Рана как назло оказалась слишком глубокой, и возбудителем некоторых неприятных симптомов являлась именно она. Мальчик является не единственным уцелевшим в этой деревне: больница находится ближе всех к ней, так что почти всех выживших вели сюда, но с Беном было наибольшее количество проблем. Он провел в коме уже почти трое суток, врачи старались вытащить его из того света как могли, но как они не старались показатели становились всё хуже. Вот и сейчас Джеймсон стоит над ним. Лицо остается всё таким же безмятежным, как будто он просто крепко спит. Грудь слабо поднимается и опускается: если бы не кислородный концентратор, прижатый к его лицу, можно было подумать, что это дыхание полностью здорового человека. Синие волосы даже не пытались мыть: времени не было, так что их грязный и сальный вид является ещё одним напоминанием о случившемся. Про тело говорить нечего: оно всё было в бинтах. На аппарате жизнеобеспечения показатели упали ещё чуть ниже, продолжая издавать медленный, но ритмичный пиликающий звук. Джеймсон снова уткнулся в досье, но уже не перечитывал его, а просто сверлил взглядом: мысли Патрика направлены далеко не на досье. Он думал о том, чтобы отключить аппарат. Ребёнок страдает, и то что он не выживет является уже фактом. Они просто продлевают его страдания. Хоть на лице не выскакивали никакие гримасы боли, он знал, что мальчик страдает. Не мог не знать. Но он давал клятву стараться спасать людские жизни до конца. И не будет ли облегчение участи мальчика нарушением этой клятвы? Ведь фактически смерть этого человека будет уже на его руках… Он думал. Его взгляд блуждал по страницам досье. Как же он ненавидит подобные выборы. В любом случае ему будет морально тяжело. Но это — неотъемлемая часть его работы. Всех спасти невозможно. Доктор вздохнул, приложил досье к груди и поднял глаза. Его взгляд был полон решимости. Осмотревшись по сторонам он медленно начал подходить к аппарату. Поиск не занял и нескольких секунд. Пусть все и поймут, что он это сделал, но никто не сможет его осудить. Это делается ради блага ребёнка. Увидев нужную кнопку он услышал ещё один пиликающий звук. На этот раз он стал издаваться чаще. Патрик Джеймсон посмотрел на экран и не поверил своим глазам: показатели начали стремительно улучшаться. Сердцебиение выровнялось, давление пришло в норму, а сам пациент издал какой-то тихий звук. С шоком повернув голову в сторону Бена Утриха, Джеймсон посмотрел прямо в открытые и смотрящие на него серебряные глаза.***
Первым что я увидел был белый потолок. Дышать было немного тяжеловато, но опустив взгляд я сразу понял, что это из-за штуки у меня на лице. Странно, сначала я её даже не почувствовал. Затем повернул голову и перевел взгляд на ещё одну выделявшуюся деталь: человека в белом халате, пышными усами и особенно бросающейся в глаза лысиной, что застыл с вытянутой рукой к какой-то кнопке и смотревший на меня удивленными глазами. Что такого удивительного во мне он увидел? Я в больнице? Но ведь недавно я плавал во тьме…что происходит? Словно ожидая этого вопроса, моя голова начала болеть так сильно, как будто по ней стучали молотами с обеих сторон, а в саму голову стали попадать…воспоминания? «Итак, меня зовут Бен Утрих. 12 лет прошло с того момента как я вышел на свет. Жил в деревушке Борик: совсем небольшой и ничем толком не выделяющийся посёлок городского типа. Ну, для меня по крайней мере: под названием «деревня» я всегда воспринимал места, где все дома деревянные, находятся в самой глуши, территория маленькая, и из развлечений там может быть разве что только догонялки с прятками. Для Борика на 100% подходил только второй пункт. Многие дома сделаны не только из дерева, а из развлечений наша «деревня» могла предоставить хоть кино, хоть игровые автоматы, хоть киоски с комиксами, хоть оружейные журналы. А территория…ну, ничего не бывает идеальным. Так вот, я отвлекся. Жил вместе с мамой и папой в ресторанчике, которым они и владели. Мама прекрасный повар, и именно от её родителей нам достался этот ресторан. А папа в прошлом был Охотником — человеком, истребляющим плохих и злобных существ Гримм. Правда, по его словам, Охотником он был довольно средненьким, вот и ушёл на пенсию, при этом говоря, цитирую: «Пора бросить эту профессию и начать проводить время с семьёй. А то может так получится, что я больше никогда её не увижу». Вот он и стал вести ресторанный бизнес вместе с мамой. И, между прочим, бизнес успешный: наш ресторан за очень короткий срок стал самым популярным в Борике! Сколько себя помню, всегда хотел стать Охотником. Спасать людей, как это делал отец. Я ни капельки не сердился на то, что он ушёл из этого ремесла, но всегда сам хотел пойти по этому пути. Сначала родители повышали голос, говоря на сколько это опасно, но, поняв, что их старания идут Гримму под хвост, они пошли на хитрость. Меня начали обучать готовке с пяти лет, говоря: «Какой Охотник откажется вкусно поесть во время длительной миссии? Правильно, никакой. А значит нужно уметь вкусно готовить, чтобы ты и твои товарищи всегда были полны сил и энергии для победы над Злом». И я им верил. Я учился готовить и мне искренне нравился этот процесс. На столько, что я хотел совмещать профессию повара и охотника. Как-то раз гуляя по улице, я увидел музыкантов на площади, играющих какую-то веселую мелодию на своих музыкальных инструментах. А затем грустную. Затем очень подвижную. А после неё медленную и тягучую, словно смоль. Я на столько глубоко зашёл в этот музыкальный астрал, что очнулся только когда музыканты уже расходились: а это было по-о-о-о-о-о-о-о-оздним вечером. Родители уже сами нашли меня, отчитали разумеется по полной программе, но когда я рассказал о причине, они как-то загадочно переглянулись. И на день рождения меня ждала купленная ими гитара. Для себя даже смог привести аргумент, почему я просто обязан научиться играть на гитаре. Ведь дело не только в том, что мне очень понравилась музыка, а в том что «Во время миссий я смогу поддерживать боевой дух своих товарищей благодаря чудесной силе музыки!». Родители покачали головой на данное утверждение, но спорить не стали. Вот я и стал учиться играть на гитаре. Кстати, делал это у тех музыкантов, что играли на улице. Они сказали, что видят во мне «искру» музыканта, так что будут учить даже бесплатно. Разумеется, меня также совсем немного обучали игре на других инструментах, но гитара всегда была для меня основным. В качестве домашнего задания мне давали пластиковую коробку, что они называли плеером и кассету, на которой я слушал сборник самых разнообразных песен и старался хоть чуть-чуть играть вровень с исполнителями на гитаре. Получалось так себе, но через какой-то промежуток времени мне удавалось всё больше и больше попадать в ритм. На мой вопрос, почему песни нельзя скидывать на свиток, который гораздо более удобен в плане связи или передаче файлов, они ответили, что разница между прослушиванием музыки на плеере и на свитке — колоссальна. И позже я в этом убедился. Ещё позже я смог уговорить родителей на небольшое выступление в нашем ресторане. Я считаю что получилось не очень, но людям понравилось, так что иногда я мог выступать, а благодаря помощи музыкантов получалось вообще волшебно (не говоря уже о том что мне за выступления давали на небольшие карманные расходы…хехехе). Но тем не менее я всё равно старался держать физическую форму в тонусе, тренировался с отцом в рукопашном бою (спустя сотню попыток я таки смог его уговорить, но меня он всегда уделывал) и мечтал о том что рано или поздно поступлю в Академию Охотников. Все шло очень даже хорошо, пока…не произошло это. Нападение Гримм. Всё произошло очень неожиданно. Вот я выступаю с гитарой наперевес, наслаждаясь движениями пальцев по струнам и получающейся в итоге мелодией, а уже через несколько секунд послышался ужасный крик с улицы. А когда рядом с окнами очень быстро пронесся чёрный силуэт, вокруг начался настоящий хаос. Люди начали кричать, метаться туда-сюда, выбегать на улицу, видимо стараясь добежать до дома, или прячась за нашими столами, стойками. Некоторые даже забегали в туалет. Я недоумённо смотрел на происходящее всё ещё держа в руках гитару. Крики «Гримм!» явно говорили сами за себя, но честно говоря тогда я действительно не знал, что делать. Не люблю хвастаться, но я старался узнать о профессии Охотника как можно больше — и о Гриммах в том числе. Я знал, что они слетаются на негативные эмоции, знал, что они не ведают пощады кто бы перед ними не стоял, знал названия некоторых из них, знал, что их тела испаряются после смерти и их почти невозможно изучить, знал о том какие они физически сильные. Но как в данной ситуации эти знания вообще могут помочь? Я не знал ни слабых мест Гримм, ни как успокоить толпу что своими негативными эмоциями привлекает сюда этих существ, я не знал даже как долго будет выдерживать стена ресторана чтобы сбежать. Я читал оружейные журналы, что показывали самое разнообразное и смертоносное оружие со всего Ремнанта, но сейчас в моих руках была лишь гитара, а на поясе висел пластиковый плеер. Из ступора меня вывел отец, что успел подбежать к висевшему на стене в качестве декорации мечу и уже обнажить его. Со спины меня обхватила мать, от неожиданности я отпустил гитару, и отец приказал ей бежать пока он их отвлекает. Мы выбежали через чёрный ход и побежали в сторону леса. Уже через несколько минут за нами послышался чудовищный рёв, и на глазах мамы стали выступать слёзы. Она бежала держа меня на руках, пока не выбилась из сил и не упала, банально споткнувшись о корень дерева. Я попытался защитить маму, встал перед источником рёва, встав в стойку, которой меня обучал отец. Я знал, что без Ауры — отображения силы души Охотников у меня не было шансов. Но за моей спиной стояла мама и я не мог её бросить. Она что-то кричала мне, но гул в ушах мешал её слышать. И вот из веток появился он. Всего один единственный Гримм решил побежать за нами, но при виде него у меня затряслись коленки: Чёрная как сама ночь, немного дымящееся шерсть, маленькие точки красных глаз без зрачков, яростно смотревших на меня, когти размером с наш кухонный тесак, капающая изо рта кровь что проходила сквозь острые как пики зубы. А ещё белая маска, что закрывала добрую половину морды и также была заляпана кровью. Существо стояло на четырех лапах и по телосложению напоминало волка. Беовульф, без сомнения это был именно он. Зубы начали предательски стучать, а сам Гримм стремительно двинулся ко мне. Всё было на столько быстро, что я еле успел сделать шаг назад, когда почувствовал острую боль на животе и потоки ветра, дувшие мне в спину. Меня очень долго катило по земле, а затем от одного дерева перешёл к другому, наконец остановившись. После этого проще было сказать, что я чувствовал, а когда попытался встать, понял, что в ногу у меня вонзилась ветка. Разумеется, я заорал. Точнее попытался, ибо из моего рта вышел только хрип. Один удар. Ему хватило одного удара чтобы почти убить меня. Мне не хватило времени осознать это, как передо снова появился Беовульф, но на этот раз не один. В его зубах лежала шея моей матери, а само тело, которое это тело держит, было неподвижно. От этого вида мои глаза начали болеть. Это были не слёзы — они у меня текли большое количество времени, а совершенно другое чувство, как будто мои глаза стали жечься и очень сильно щипаться. Боль немного притупилась, оставив место для ярости. Чистейшей ярости. Я снова завопил, а затем меня окутала пелена тьмы.» Вот такую историю я узнал из воспоминаний. Именно так я всё узнавал: через свои собственные слова и мелькавшими изображениями. Словно смотрел кино. И разумеется, информации было показано ГОРАЗДО больше. После окончания этого импровизированного «кинотеатра» на меня нахлынуло горькое и острое чувство печали. У меня не пошли слёзы, не было каких-то криков. Просто очень явная печаль. И мне это показалось максимально странным. Когда теряешь всё, обычно идёт не такая реакция. Особенно от 12 летнего мальчика. Может, это что-то вроде шока? Однако уверенности не добавляет то, что воспоминания о моём приключении в темноте находились как будто…отдельно от воспоминаний моей жизни. Не знаю, как это описать. Будто какая-то граница отделяет одни воспоминания от других. Как будто то что у меня пролистывалось в голове было не моим вовсе. Это странно…и не приятно. Я потерял дом, родителей, и даже в голове творится несусветная каша. Моя печаль только усилилась. Из мыслей меня вывел голос мужчины, что уже вплотную подошёл к моей койке и стоял рядом с ней. Судя по увеличивающемуся с каждым разом тембром голоса, он пытался дозваться до меня не один раз -… Утрих, мистер Утрих, вы меня слышите? — его голос был обеспокоенным, а руки совсем легонько двигали моё плечо. Взгляд был всё такой же не верящий в происходящее. — Д-кх-кх-кх-а… — мой голос оказался хриплым и попахивал старчеством, как будто я заговорил впервые за сто лет. Услышав мой голос он повернулся назад, что-то взял и обернулся обратно. В его руке был стакан с водой. Вода! Как только на мои глаза попалась эта целительная жидкость, я понял на сколько в моём горле пересохло. Я хотел как можно быстрее схватить этот стакан, но забинтованные руки словно с неохотой отзывались на мои команды, и лишь медленно поднимались за стеклянным стаканом. — Пейте, только осторожнее. — Он помог мне взять стакан и я, максимально стараясь не осушить всё одним залпом, начал медленно пить. И это возымело свой эффект. Всего одного стакана с водой хватило на то, чтобы моё тело начало наполняться бодростью, горло перестало сушить, а мысли стали проясняться. Правда живот начал покалывать, но с этим разберусь потом. Сейчас мне нужно пить. Осушив стакан я передал его доктору уже более окрепшими руками. — Спасибо…кх-кх — голос уже был не такой старческий, но хрипота всё равно слышалась. — Не стоит благодарностей… Моё имя Патрик Джеймсон — я ваш лечащий врач в этой больнице. С-скажите, как вы себя чувствуете? Помните, что с вами произошло? — его голос был взволнованным и немного дрожащим. Наверное, отчего-то он до сих пор не в своей тарелке. — Да…помню. А самочувствие оставляет желать лучшего, если честно. — …Сочувствую вашей утрате, Бен. Это действительно тяжело пережить такую потерю. Но вы по крайней мере живы, и обещаю вам что выйдете отсюда полностью здоровым! — несмотря на восклицание на секунду он замялся. — Скажите…кх-кх.почему вы выглядели таким удивленным когда посмотрели на меня? — честно говоря, я специально решил пропустить его соболезнования мимо ушей и как можно быстрее сменить тему. Я ещё не готов сильно углубляться в эту тему, совсем не готов. Как ни странно, но Доктор Джеймсон стоял потупив взгляд и явно о чем-то серьезно думая: он то поднимал голову, то обратно опускал, то хмурил брови, то сжимал кулаки. Это продолжалось целых пятнадцать секунд, пока он не пришел к своим внутренним решениям и не заговорил. — Честно говоря, Бен, я удивлен тому что ты сейчас лежишь передо мной с открытыми глазами. Твои раны серьезны для ребенка, а след когтей Бео… Гримма — на секунду я опустил взгляд и посмотрел на забинтованную рану на животе. Странно что я её сразу не заметил, но в том месте как будто всё онемело. И только при принятии воды там кололо. — не оставлял надежды. Сейчас то место у тебя под анестезией, э, под обезболивающим средством. — видимо что-то увидев на моём лице он решил прояснить. — Я продолжу. Твои показатели ухудшались, и я думал, что мы совсем тебя потеряли. Однако вдруг всё стало приходить в норму, и ты очнулся. Сначала я не хотел тебе говорить об этом: вижу у тебя сейчас и так в голове полный бардак. Но я не мог скрывать такую информацию от пациента, даже от такого юноши как ты. Главное помни что всё позади, ты уже очнулся и скоро пойдешь на поправку, так что не забивай себе этим голову. — Уверен в последнем предложении он явно слукавил, но это только ради того, чтобы я не волновался уж чересчур сильно. — Спасибо что сказали всё как есть, доктор….кх-кх-кх — я говорил от всего сердца, ведь вся эта информация дала мне пищу для размышления. — И снова не стоит благодарностей, я ничего толком и не сделал. Слушай, мне сейчас нужно отойти и рассказать о твоём состоянии начальству. Ты пока отдыхай, набирайся сил, я приду как можно скорее и начну твой осмотр. Если срочно что-то будет нужно, слева есть кнопка. Медсестра прибежит, как только ты её нажмешь. — после этого Доктор Джеймсон уже развернулся чтобы уйти, но меня волновал ещё один вопрос. — Скажите…что со мной дальше будет? — после этих слов доктор остановился, постоял спиной ко мне шесть секунд, а затем, развернувшись ко мне в половину оборота, ответил: — Как я и говорил, ты отсюда не уйдешь пока полностью не вылечишься, а это будет месяц, может быть полтора. А после… относительно недалеко от нас находится остров Патч и там есть детский дом. Вероятнее всего тебя отправят туда. — с грустью сообщил он. Однако через секунду уже более бодрым голосом добавил — Но могу заверить что о тебе там хорошо позаботятся — я лично знаю людей, работающих там, так что по этому поводу можешь не волноваться. — а затем снова вернулся в своё изначальное положение и вышел за дверь, оставив меня наедине со своими мыслями. За то недолгое время общения, если его можно так назвать, доктор явно создал образ честного человека…однако он вывалил на меня столько информации, что я даже не знаю хорошо это или плохо. Так, пора разложить в голове всё по полочкам, а то там сейчас такая мешанина, что и Прюс Уиллис не сможет оттуда выбраться. Начнём с моего путешествия по тёмным просторам, света и «отделения» этих воспоминаний. Честно говоря, не знаю что можно сказать по этому поводу. Может это была удача? Если верить словам Доктора, мои показатели точно ухудшались, а тут ни с того ни с сего всё резко стало переходить в норму? На удачу не похоже. Может какие-то потусторонние силы? Ещё более бредовый вариант. Если они и существуют, то зачем им понадобилось спасать мальчика из небольшой деревни? Тоже отметаем. Тогда что? Думаю, как минимум сейчас я просто не смогу ответить на данный вопрос. Да и про воспоминания тоже. Возможно это просто какой-то побочный эффект пребывания в коме. Нужно радоваться, что я хотя бы жив остался…в отличии от остальных. Я почувствовал, как в глазах защипало, и слёзы всё-таки потекли из моих глаз. Я больше никого не увижу. Ни маму, ни отца, ни улыбающихся постояльцев в ресторане, ни друзей…никого. Каких мне усилий стоило не начать просто орать от бессилия над всей ситуацией лучше просто помолчать. Видимо шок прошёл, и все эти эмоции потекли бесконтрольной рекой через мои глаза. Не знаю, сколько прошло времени, но всё же через какое-то количество я успокоился. И как только у меня получилось взять себя в руки, как настоящему мужчине, я обрёл цель. Думаю, многие после такого происшествия решат больше никогда не сталкиваться с Гримм и покончить с мечтой о становлении Охотником, если такая была. Но… теперь я точно знаю, что хочу стать им как никогда раньше. Не потому что мне нужна месть и уничтожение всех Гримм на планете (хотя такая мысль была у меня в голове, но я читал слишком много комиксов о том, куда приводит этот путь), а потому что я не хочу, чтобы такая история повторилась. Не хочу, чтобы другие люди испытали то, что я испытал совсем недавно. Я буду Охотником, при появлении которого в людях и фавнах будет загораться искра надежды. Стану Охотником, который будет дарить положительные эмоции своим сокомандникам, и на которого они всегда могут доверить свою спину. Хоть у меня и малый возраст, я понимаю, что это будет трудно и нелегко, а мои взгляды на мир ещё не раз изменятся, но я всегда буду стараться стремиться к этой цели, куда бы меня не завела жизнь. И выполнение этой цели начинается с первого шага: выписывание из этой больницы!***
Синдер Фолл сидела в одном из номеров отеля на Патче и, медленно перемешивая бокал с вином, смотрела на свитке запись нападения на деревню. А точнее на одно конкретное лицо — нынешнюю Деву Осени Эмбер. Перед тем как начинать активные действия, нужно всегда получать информацию и сведения о силе и способностях противника, его сильных и слабых сторонах, эмоциональных привязках, привычках, а потом уже наносить точный и смертельный удар. А когда это касается какой-либо из Дев, меры предосторожности должны быть усилены в разы. Найти Эмбер было просто, а вот наступить на горло своей гордости, и просить о «небольшой помощи» эту вызывающую животный ужас и табун холодных мурашек женщину — задачка сложнее. Но, тем не менее, всё прошло как по маслу: в нужную дату, когда цель ни о чём не подозревает, на деревушку Борик напала целая толпа Гримм. Кажется, «хозяйка» даже чутка перестаралась, посылая такое количество. Они мигом справились с охраной и в скором времени перешли на мирных жителей. Благо на неё Гримм не нападали, и она могла спокойно вести съёмку с возвышенности, разумеется поддерживая должный уровень маскировки. А снять было что: окутанная гневом Эмбер, увидев смерть нескольких жителей, показала довольно внушительный арсенал способностей Девы Осени, в одиночку расправляясь со всей сворой Гримм, попадавшейся ей на глаза. Воистину ужасающая сила. Эти жертвы стоили того, чтобы увидеть всё могущество, которое она рано или поздно получит. Но даже сейчас, находясь на относительно ранней стадии планировки, Синдер понимала, что без помощников ей не обойтись. Второй раз упрашивать Салем из-за такой «мелочи» она не будет — эту мысль она явно донесла до Синдер. Тириан и Артур в первую очередь подчиняются «Госпоже», так что малейшее действие против идей Салем будут приняты в штыки. Особенно от Тириана. Хейзел же явно будет против некоторых её действий. Ей нужны собственные инструменты, которые будут подчиняться только Синдер, выполняя любые её приказы. И даже здесь ей смогло повезти. Заметим вспышку в лесу, Синдер, отсняв весь нужный материал, решила проявить любопытство и посмотреть, что же там произошло. Каково было её удивление, когда она увидела разрушающиеся каменные статуи нескольких Беовульфов, и ребёнка, закрывающего свои серебряные глаза (даже если бы она не успела рассмотреть, всё было очевидно) а затем падающего в обморок. На труп женщины она обратила внимания вскользь, подмечая вероятность того, что это мать мальчика. Но сейчас её заботило другое — состояние ребёнка. Какова была вероятность, что она сможет встретить кого-то из сереброглазых здесь, в Борике? Да почти нулевая! Его состояние оставляло желать лучшего, но если оказать хотя бы первую помощь, была небольшая вероятность его выживания. И если он выживет…то станет прекрасным инструментом в её руках. Потерявший всё мальчик, находясь на грани отчаяния, сможет найти поддержку и опору в её лице, и стать преданным ей до конца жизни. Сереброглазый инструмент — лучше и быть не могло! Со спины донеслось громкое рычание. Посмотрев назад, она увидела нескольких Беовульфов: видимо успели почуять запах крови. — Осталось только это выживание обеспечить. — вздохнула она, образовывая в руке чёрную саблю. Хоть им и было запрещено нападать на неё, на человека позади это не распространялось. Расправиться с ними было лёгким делом, а вот доставить тело врачам, представившись Охотницей, да так, чтобы Эмбер её не заметила (нельзя создавать даже намёк на её причастность к инциденту), а потом незаметно для всех улизнуть — гораздо сложнее. Синдер надеялась, что её усилия всё-таки не пропадут даром и мальчик сможет выжить. Через неделю она попросила Артура взломать систему больницы. Он ворчал, мол «Даже ребёнок справится», но задачу выполнил на отлично. Из одолженных отчётов Синдер узнала что мальчик, которого зовут Бен Утрих очнулся… и после выздоровления будет отправлен в детский дом на Патче. Удача определенно улыбалась ей. Оторвавшись от воспоминаний, довольная Синдер отложила свиток и сделала глоток вкуснейшего вина: — Думаю, небольшой отдых на Патче мне не помешает. — и снова взялась за свиток, стараясь не упустить каждую деталь, сделанной на записи.