***
Это не то обещание, которое Какаши может сдержать. Что бы с ним ни случилось, его попытки найти способ обратить это вспять оказались безуспешными. Попытка насильно отделить себя от ребёнка закончилась так же плохо. Он может отойти на небольшое расстояние, но чем дальше он отодвигается, тем слабее чувствует себя. Даже растягиваясь на пределе своих возможностей, он каким-то призрачным щупальцем соединяется с мальчиком. Похоже, он застрянет здесь на всё дальнейшее будущее. Единственное, что спасает его от этого нового “тела”, - это то, что оно легко поддается формировке, и ему не потребовалось слишком много времени, чтобы понять, как изменить свою форму, чтобы имитировать то, как он выглядел будучи человеком. Интересно, что, хотя ничто другое из его первоначального тела, похоже, не сохранилось, у него всё ещё есть шаринган. И какова бы ни была эта связь между ним и Фумикаге, это ненормально. Это не тот мир, где у каждого есть потерянная душа, привязанная к человеку. Родители Фумикаге, у которых те же птичьи черты лица, что и у их сына, таращатся на него, когда он неохотно представляется и просит (очень вежливо, мог бы он добавить) объяснить ситуацию. Она не выказывает никакого узнавания, когда слышит его имя. — Так ты... Причуда Фумикаге? — спрашивает мать. Она не представилась, так что он понятия не имеет, как её зовут. — Какаши - это имя, которое дал тебе Фумикаге? Он сдерживает своё раздражение. — Было бы очень полезно, если бы вы объяснили, что такое причуда. Она моргает. — Объяснить что такое причуды? Ну это… особые способности или мутации?.. Это не очень полезно, но это только начало. В любом случае, сейчас она, похоже, не очень склонна отвечать ни на один из его вопросов. Фумикаге, тем временем, выглядит так, словно он на полпути к диссоциации. — Если это определение причуд, я не думаю, что подхожу под неё, — говорит Какаши. Возможно, он был вызван или иным образом проявлен какой-то реальной “причудой” этого ребёнка, но он вряд ли позволит им думать, что он тот, кем они могут управлять на досуге. — Кем бы ты ещё мог быть? — спрашивает она. Может быть, она принимает его молчание за гнев, потому что быстро поднимает руки в защиту. — Я надеюсь, ты не обидишься. Ты должен понять, что это... сбивает с толку всех нас. — Я скажу вам, когда разберусь, — говорит он, и это только наполовину ложь. Он скажет ей, если сочтёт, что это пойдет ему на пользу. В противном случае... лучше, чтобы они не знали о нём слишком много. Он может только представить, в какое положение он попал бы, если бы стало известно, что он пришёл из другого мира.***
Какаши не заинтересован в том, чтобы его осматривали врачи, когда семья Фумикаге отводит его к кому-то, кого называют специалистом по причудам, для оценки, поэтому им остается пытаться объяснить существование Какаши (но непринятие всё равно проявляется) кому-то, кто кажется таким же сбитым с толку ситуацией, как и все остальные. — Ты хочешь сказать, что не можешь контролировать свою причуду? — доктор, который представился как Хабураши, медленно спрашивает. — Недостаточно даже для того, чтобы контролировать его на несколько секунд? Он совсем не в твоей власти? Плечи Фумикаге горбятся, и он смотрит на свою мать, которая ободряюще кивает ему. Он ещё не научился контролировать свои мысли и эмоции, чтобы ограждать их, и Какаши может чувствовать нервозность и неуверенность, проникающие в каждый уголок разума Фумикаге. — Нет... Какаши не чувствует себя счастливым из-за того, что причиняет страдания маленькому ребёнку, но он чувствовал бы себя ещё менее счастливым, соглашаясь на зондирующие вопросы, которым, как он знает, он подвергнется, если покажет себя. В глазах этого доктора есть опасный блеск, который наводит на мысль, что он был бы очень заинтересован в непосредственном изучении того, кем стал Какаши. Он не собирается давать им такой возможности. Фумикаге придётся разбираться с ними самому.***
Причуда Фумикаге попадает в базу данных под её самопровозглашенным именем. “Какаши” вряд ли является точным описанием причуды, но кажется довольно ненужным переименовывать его, когда он уже потрудился назвать себя. Если бы Какаши был должным образом изучен, если бы он появился и согласился на их наводящие вопросы, он и Фумикаге, возможно, произвели бы фурор в области исследований причуд. Причуда с некоторым уровнем чувствительности и самосознания уже редка, но причуда с таким отличным и отделенным от своего источника разумом, с воспоминаниями и знаниями, не унаследованными от владельца причуды? Неслыханно. Но Какаши не появляется в кабинете специалиста по причудам. Он остается с расплывчатым и неточным объяснением от Токоями, а отказ Какаши появиться списывается на неопытность Фумикаге в управлении своей причудой. И это всё.***
Какаши скучно. Сверхскучно. Внешний мир редко содержит в себе что-либо интересное. Фумикаге проводит большую часть своего дня в классе, учась читать, писать и выполнять элементарное сложение. Какаши слушает уроки истории, чтобы попытаться лучше понять этот мир, но, очевидно, он сильно отфильтрован и упрощен для маленьких детей. Учитывая (дословно) поклонение героям и сравнительно черно-белое изображение социальных проблем, которые он иногда мельком видит по телевизору, у него нет большой надежды, что пропагандистское преподавание истории изменится по мере взросления Фумикаге. Кажется, некоторые вещи не меняются даже в других мирах. Фумикаге довольно быстро привык к присутствию Какаши и терпит его, но ему исполнилось пять всего месяц назад. Какаши не заинтересован в общении с гражданским пятилетним ребёнком. Возможно, через несколько лет с Фумикаге станет интереснее разговаривать, но сейчас он всё ещё незрел и сдерживается естественным ограниченным пониманием мира ребёнком. И, как, кажется, каждый ребёнок в этом мире, он без ума от мира героев. Он воспроизводит видеоролики о героических спасениях, записывая заметки, которые, по его мнению, будут полезны в будущем. (Но они не будут. Он ещё не научился делать правильные заметки. Но он получает очки за свои усилия.) Иногда он задумчиво комментирует их причуды и то, как хорошо было бы их иметь. Какаши не обижается. Он знает, что Фумикаге не пытается оскорбить его. Он не хотел бы связываться с кем-то вроде себя в качестве причуды вместо чего-то вроде элементарной манипуляции или скорости. Очень жаль. Карьерный героизм по своей сути имеет некоторое сходство с типом работы, выполняемой шиноби, хотя и немного менее безжалостная; вообще говоря, они, кажется, больше озабочены поддержанием порядка в своём собственном обществе, чем войной друг с другом. Но что-то в этом настораживает его не в ту сторону. Возможно, это боготворение героев. Интенсивный акцент на доброте, совершенстве и поддержании общественного имиджа, который привлекает массы. Они стремятся к славе и вниманию, потому что именно так герой добивается успеха в своей области. Не каждый герой соответствует этому образу, но это игра, в которую Какаши играть неинтересно. Он не герой. Они были бы потрясены, если бы знали хотя бы часть его истории. Он, вероятно, посадил бы себя и Фумикаге за решетку для общественной безопасности, если бы его прошлое когда-нибудь всплыло на свет. Какаши не привыкать подделывать личность, но поддерживать это в течение длительных периодов времени утомительно, а природа героев означает, что этот акт нужно поддерживать годами при каждом публичном появлении. Он знает, что Фумикаге хочет быть героем. Он еще не говорил об этом с Какаши, но это всего лишь вопрос времени.***
Какаши - загадка. Предполагается, что он причуда Фумикаге, но он ведёт себя совсем не так, как Фумикаге. Он думает не так, как Фумикаге. Его не волнуют вещи, которые волнуют Фумикаге, и он ведёт себя так, как будто пребывание здесь - это неудобство, а не единственное существование, которое он когда-либо знал. У него есть свой собственный разум, как говорит папа. Но он пришёл из Фумикаге. Это его причуда. Он несёт ответственность за действия Какаши, даже если они хотят совершенно разных вещей. Вчера Какаши украл книгу из школьной библиотеки, и теперь Фумикаге задержан. Какаши дулся из-за этого, но не потому, что он доставил им неприятности. Он говорит, что не знал, что камеры слежения существуют, и что в следующий раз его не поймают. Но проблема не в этом. Фумикаге хочет когда-нибудь стать героем. Он мечтал об этом всю свою жизнь. У какого героя есть причуда, который крадёт вещи, когда их хозяин не смотрит? Они были вместе почти четыре года, и он до сих пор почти ничего не знает о Какаши. Он почти уверен, что Какаши его не любит. Он хотел сбежать, когда впервые проснулся, и хотя он не жалуется, он всегда отказывается выходить во время занятий по обучению причудам. За пределами их семьи почти никто даже не встречался с Какаши. Его одноклассники даже не верят, что он настоящий. — Знаешь, что я думаю? — говорит Сакамото. Он ковыряет в носу и шмыгает им в сторону Фумикаге. — Я думаю, ты лжешь о своей причуде. У тебя, наверное, просто обычная старая занудная мутационная причуда. Фумикаге хмурит брови. — Я не лгу. — Тогда покажи нам, — вмешивается Минами. — Это твоя причуда, верно? Ты должен быть в состоянии активировать её. Тяжесть их взглядов подобна бетону. Он чувствует, как некоторые из их одноклассников оборачиваются, чтобы посмотреть, всем, вероятно, любопытно посмотреть, что он будет делать. Если он сможет доказать им, что его причуда реальна. Только на минутку, мысленно умоляет Фумикаге. Тебе даже не нужно ничего делать, просто выйди на несколько секунд, чтобы они увидели, что ты настоящий, и оставили меня в покое. Какаши ничего не говорит. Он не выходит.***
— Ты худшая причуда на свете, — шипит Фумикаге несколько часов спустя из безопасности своей спальни. Он плотнее натягивает одеяло на голову. Темнота делает Какаши сильнее, но он не любит выходить на маленькие пространства. Странно думать о причуде, вызывающей клаустрофобию, но в подобных ситуациях это полезно. Я не какой-то цирковой акробат, говорит Какаши в голове Фумикаге. Они учатся в начальной школе. Твоя жизнь станет намного проще, как только ты поймешь, что их близорукие мнения не имеют значения. — Ты не понимаешь, — говорит Фумикаге. — Ты можешь просто спрятаться, когда тебе что-то не нравится. А я застрял здесь. Что ты вообще можешь знать? Он чувствует нотку раздражения в настроении Какаши. За свою жизнь я встречал множество недалеких людей. Чем раньше ты научишься отмахиваться от них, тем лучше. — Какая жизнь? Ты даже моложе меня, — бормочет Фумикаге. — Ты проснулся всего четыре года назад. Ты буквально просто моя разумная тень. Ты ничего не понимаешь. Это просто неправда. Он хмурится. — Что? Вздох Какаши эхом отдается в его голове. Я думаю, нет ничего плохого в том, чтобы рассказать тебе, пока ты держишь это при себе. Раньше я был таким же человеком, как ты. Правда, без птичьих черт. Фумикаге ничего не может с этим поделать. Он срывает одеяло и садится прямо, сердце бешено колотится. — Ты лжёшь. Стал бы я тебе лгать? — Да, ты бы так и сделал. Ты все время мне врёшь. — Он не может говорить правду. Это... это означало бы... нет. Он не хочет думать об этом. Что каким-то образом его причуда удерживает душу реального человека в ловушке. Призрачное тело Какаши материализуется перед ним, выглядя так же, как и с самого начала. Но теперь эта гуманоидная форма кажется зловещей так, как не было раньше. Он совсем не похож на Фумикаге. И... он сам выбрал эту форму, не так ли? Он предпочёл больше походить на человека, не являющегося мутантом. Самое раннее воспоминание о нём, сохранившееся у Фумикаге, было другим – он намеренно изменил свою внешность. Стало бы существо, которое никогда не знало другого существования, беспокоиться о подобной эстетике? Он потирает затылок жестом, который теперь, когда Фумикаге обратил на него внимание, кажется до жути человеческим. — Хотел бы я пошутить. Период адаптации, вероятно, был бы намного проще, если бы это была единственная форма, которую я когда-либо знал. Фумикаге сглатывает. — Кто... кем ты был? — Хатаке Какаши. Всё остальное, что я мог бы рассказать тебе о своей личности, всё равно ничего бы для тебя не значило, — говорит Какаши. — И я примерно на пятьдесят лет старше тебя, просто чтобы внести ясность. Фумикаге плюхается обратно на спину. Он чувствует легкую слабость. — Ты мёртв? Неужели... неужели моя причуда убила тебя? Или я вызвал тебя из загробной жизни? Какаши хмыкает. — Трудно сказать. Я думаю, что умер во сне, но, наверное, не могу сказать наверняка. На самом деле я не помню, как умирал. Это заставляет Фумикаге чувствовать себя ещё хуже, чем раньше. — Мне жаль. — За что? — За то, что забрал тебя из твоей жизни. Неудивительно, что ты меня ненавидишь. Фумикаге вздрагивает, когда Какаши тянется к нему. Какаши на мгновение замолкает, затем взъерошивает перья на его голове. — Я не ненавижу тебя. Я также тебя не виню, если это то, из-за чего ты расстроен. Я бы солгал, если бы сказал, что не скучаю по собственному телу, но это не первый раз, когда я работаю в далеко не идеальных обстоятельствах. Фумикаге выдыхает, усиленно моргая. Какаши говорит, что он не злится на него, но это всё просто слова. Какаши не заслуживает доверия. Он знал это с самого начала. Но часть его так не думает. Хочет услышать, как он говорит, и чувствовать, что он говорит серьёзно, даже если это ложь. — Ты обещаешь? Трудно сказать, поскольку только его глаза имеют какую-то определенную форму, но кажется, что выражение лица Какаши становится мягче. — Я обещаю. В последний раз, когда Какаши дал ему обещание, он не смог выполнить его. Он не думает, что Какаши намеренно солгал ему или хотел нарушить его, но его постоянное присутствие является напоминанием о том, что обещание не является гарантией. Может быть, он не ненавидит Фумикаге прямо сейчас и не винит его. Но это может измениться в будущем. Он мог устать от такой жизни. С Фумикаге. Но не похоже, чтобы у кого-то из них действительно был выбор в этом вопросе. Если Фумикаге отвергнет обещание Какаши, это ничего не изменит. Они всё равно застрянут здесь вместе. — Хорошо, — говорит он и пытается позволить себе принять это. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Он задумчиво хмурит брови, пытаясь отвлечься. — Как ты выглядел, когда был человеком? Разноцветные глаза Какаши закрываются в улыбке. — Научись медитировать, и, может быть, тебе удастся это выяснить.***
Медитация - это скучно. Трудно удерживать мысли на этом достаточно долго, чтобы вообще чего-то добиться. Какаши говорит, что если Фумикаге сделает всё правильно, он сможет получить доступ к особому месту в своем подсознании, где живёт Какаши. Это звучит маловероятно, но ему любопытно. Если есть шанс, что он действительно сможет встретиться с Какаши лицом к лицу - настоящим Какаши, а не теневой копией, которую он всегда видел, - он должен хотя бы попытаться. Вполне возможно, что Какаши его троллит. Снова.***
Какаши не обманывал его. Он также не такой, как ожидал Фумикаге. Теперь, когда он думает об этом, он не уверен, чего ожидал. Единственное изображение, которое у него когда-либо было с внешностью Какаши, - это смутные очертания, напоминающие человека. Здесь он безошибочно похож на человека. Колючие серебристые волосы, непослушные пряди, частично свисающие на головную повязку с выгравированным на ней незнакомым символом, похожим на лист. На нём одежда, похожая на боевое снаряжение. На самом деле видна только четверть его лица - маска закрывает нижнюю половину его лица, а повязка на голове сдвинута вниз, чтобы прикрыть левый глаз. Означает ли красный цвет этого глаза в реальном мире отсутствие глаза? Он не выглядит на пятьдесят. Больше похоже на тридцать, даже если у него и есть седые волосы. Может быть, он стёр свои морщины. Это или тот факт, что большая часть его лица даже не видна, портит представление Фумикаге. — Наконец-то ты это сделал. Приятно познакомиться, Токоями Фумикаге, — говорит Какаши, поднимая руку в приветствии. — Добро пожаловать в... твоё подсознание, я полагаю, ты мог бы называть это так. Упомянутое подсознание удивительно организовано. Когда он представляет себе физическое изображение своего разума, он думает о темноте, хаосе и случайных мыслях, витающих вокруг, или, может быть, о знакомом ему месте, например, о своей спальне. Вместо этого он больше похож на поле, окруженное заросшим лесом. Деревья больше, чем он когда-либо видел раньше. Какаши стоит рядом с каким-то полированным черным камнем странной формы, но он начинает приближаться к Фумикаге и закрывает ему обзор, прежде чем он сможет рассмотреть его дальше. — Подсознание? — спрашивает Фумикаге. — Похоже, это побочный эффект наличия более чем одного разума в одном человеке. Я знал нескольких людей с демонами в головах, которые упоминали о наличии общего подсознательного пространства, подобного этому, — говорит Какаши. Что. Ему нравится это делать. Он скажет что-нибудь волнующее и с опасным подтекстом, как будто это просто разговор о погоде, а затем сделает вид, что ничего не замечает, если Фумикаге намекает ему на это. Это сводит с ума. — Демоны? — Фумикаге пытается. Глаза Какаши расплываются в улыбке. С этой маской она не сильно отличается от улыбок, которые он всегда дарил Фумикаге. — Мм, как их не очень ласково называют некоторые люди в моём мире. Не беспокойся об этом. Как будто он может просто забыть об этом. — Но мы говорим о настоящих демонах? — Я полагаю, это зависит от твоего определения ”демона", — говорит Какаши. Очевидно, что он не намерен давать своё определение этому слову. Терпение. — Они такие же, как ты сейчас? Какаши хмыкает. — Не совсем. Хотя, хорошая догадка. Фумикаге сдаётся. Он просто будет словесно ходить по кругу, если продолжит пытаться продвинуть тему. Возможно, Какаши знает, что привело к тому, что он стал причудой, но если это так, он не говорит. Фумикаге меняет тему. — Так вот как ты выглядел в своём мире? — По крайней мере довольно близко к этому, — говорит Какаши. — Есть ли причина для маски? — Я был шиноби. Глаза Фумикаге выпучиваются. — Ты серьёзно? Ниндзя. У Фумикаге есть настоящий ниндзя, живущий в его голове. Какаши поднимает бровь. — Это не редкость в моём мире. Не из-за чего волноваться. — Но... — Фумикаге запинается на словах, пытаясь объяснить, насколько это круто, прежде чем решает полностью пропустить эту часть. Он не хочет, чтобы Какаши смеялся над ним. — Эм. Что именно ... шиноби... делают? Они похожи на героев? Какаши пожимает плечами. — За исключением некоторых поверхностных сходств, нет. Фумикаге обдумывает это. — Ты был довольно сильным? — Хм... Полагаю, можно и так сказать. Каким-то образом у него возникает ощущение, что Какаши намеренно преуменьшает это. Он не выглядит таким уж опасным, не с этой сутулостью, руками в карманах и отсутствующим взглядом, как будто он на самом деле не обращает внимания на окружающее. И эти волосы... похоже, он тоже не очень хорош в скрытности. Он выглядит таким особенным. Но, возможно, Фумикаге подходит к этому с неправильной стороны - определение шиноби может быть другим в другом мире. Может быть, значение просто изменилось со временем, как значение слова “герой” в его собственном мире. — Ты скучаешь по этому? Я имею в виду борьбу. Выполнение работы шиноби. Какаши молчит несколько мгновений. — Трудно сказать. Он не вдается в дальнейшие подробности, и после этого все вопросы Фумикаге перенаправляются или полностью игнорируются.***
Научиться входить в свой собственный разум - это всё равно что научиться ездить на велосипеде. Как только он разобрался с этим чувством, как отключить свои чувства от реального мира, легко сделать это снова. У него есть чувство, что он мог бы манипулировать формой, которую принимает подсознание, если бы у него было такое желание. Но почему-то... это кажется неправильным. Как будто это было бы нарушением. Это может быть общее подсознание, но всё равно кажется, что оно принадлежит Какаши больше, чем ему самому. У Какаши нет никаких возражений по поводу изменения пространства, как ему заблагорассудится. В один прекрасный день это поле, затем центр густого леса, а в следующий - раскинувшийся, пыльный, традиционный дом, в котором чувствуешь себя неуютно и неуместно. Но один из любимых макетов Какаши - и личный фаворит Фумикаге - это библиотека. Свитки и книги аккуратно расставлены по комнате респектабельных размеров и полкам внутри неё. Сначала он предполагает, что содержимое должно быть пустым, поскольку книги - не более чем плод воображения, но, к его удивлению, каждая из них содержит уникальный текст, соответствующий обложкам. — У меня фотографическая память, — сказал Какаши, когда Фумикаге спросил, как это возможно. — Всё это книги, которые я читал раньше. К сожалению, ничего нового. Если только ты не позволишь мне зайти в книжный магазин, чтобы почитать кое-какие новые материалы. То есть сделай так, чтобы больше книг удобно “исчезало” с полок. Вместо этого он позаимствует несколько книг из библиотеки от имени Какаши. Когда Фумикаге сегодня входит в подсознание, он попадает в библиотеку. Какаши смотрит на него со своего места в центре комнаты. — Фумикаге, — говорит он в знак приветствия. Он, должно быть, чувствует беспокойство Фумикаге, потому что откладывает книгу и уделяет ему всё своё внимание. — В чём дело? Фумикаге всё спланировал. Он отрепетировал то, что он хочет сказать, как он хочет это сказать, как подвести к этому. Но теперь, глядя на Какаши, он думает, что это звучит легкомысленно. Какаши раскусит его через секунду. Он, вероятно, уже знает, о чём Фумикаге собирается спросить. Поэтому он сразу переходит к сути дела. — Помоги мне стать героем, — говорит Фумикаге. — Стань героем вместе со мной. И он потерял внимание Какаши. — Я не заинтересован в том, чтобы играть в игры популярности, которым всегда потворствуют эти герои, — отвечает он. Фумикаге закрывает глаза и делает глубокий вдох. Ему уже десять лет, и он слишком взрослый, чтобы расстраиваться, если не добьётся своего. Он будет оставаться спокойным и рациональным, даже если он спорит с бестелесным существом, которое заинтересовано в том, чтобы помочь ему, только если он видит в этом ценность, и чьи ценности решительно не совпадают с ценностями Фумикаге. — Существует более одного типа героев, — пытается он. — И чтобы заработать на жизнь, они всё ещё пытаются привлечь к себе внимание и устраивают рекламные трюки или маркетинговые сделки. — Значит, у тебя проблемы с получением прибыли от героической работы? — Было бы трудно быть полноценным героем, если бы Фумикаге не получал за это никакой компенсации, но, возможно, он сможет что-нибудь придумать, если это то, что нужно. Он хотел этого столько, сколько себя помнит. Мечтал об этом, прежде чем проявилась его причуда, и стало очевидно, что мечта не осуществится без явного согласия его причуды. Какаши слишком несговорчив, чтобы быть полезным, если он не хочет помогать, и, похоже, он не находит героев ни в малейшей степени впечатляющими. И Фумикаге не наивен. Он знает, что не сможет сделать это в одиночку. Он был бы так же хорош, как и без причуд - будет хуже без причуды, если Какаши решит саботировать его. Какаши пренебрежительно машет рукой. — Меня не волнует, получают ли они за это компенсацию. Если героизм - это ваша работа, вполне логично, что вам платят за работу, даже если название должности немного вводит в заблуждение. Меня раздражает то, что ты почти вынужден быть в центре внимания. Ах, и фальшивая самоотверженность, которую они изображают. Он не ошибается. Стать героем - это, по сути, синоним того, чтобы стать публичной фигурой. Фумикаге даже не совсем уверен, что происходит с героями, которые не привлекают никакого общественного внимания. Они, вероятно, застрянут в качестве помощников или будут вынуждены уйти на пенсию и найти другую работу. — Я знаю, тебе скучно, — говорит он, скрещивая руки на груди. — Ты был вынужден тащиться за скучной жизнью случайного ребёнка уже почти шесть лет. Герои живут захватывающей и опасной жизнью. Есть неплохой шанс, что я тоже умру молодым, и тогда твоя душа освободится от того, что удерживало её здесь. Какаши поднимает бровь. — Ты пытаешься убедить меня, используя свою собственную смерть в качестве разменной монеты? — Это работает? — надеется Фумикаге. — Нет. Чёрт возьми.***
— А как насчет того, чтобы стать героем подполья? — предлагает Фумикаге через несколько дней. Какаши не отвлекается от своей книги. Указанная книга была “приобретена” из неизвестного источника и имеет плохо оформленную похабную обложку, чего более чем достаточно, чтобы удержать Фумикаге от более пристального изучения. Он научился не подвергать слишком пристальному сомнению привычки Какаши к чтению. — Хм... и что это? — Герои, которые действуют вне поля зрения общественности, — говорит Фумикаге. Успех. Какаши теперь обращает внимание. — Значит, даже у этих лживых героев есть группа, которая делает их грязную работу? Я не могу сказать, что это сюрприз. Фумикаге пропускает описание героев мимо ушей. — Я только сегодня узнал об этом, — признаётся он. — В Интернете не так много информации о них, что, скорее всего, сделано намеренно. Я не думаю, что их там много. — Ну, я не буду лгать и говорить, что я не заинтригован, — говорит Какаши после паузы. — Это звучит гораздо интереснее, чем сидеть сложа руки, пока ты работаешь где-то в корпорации. Но разве это то, чего ты хочешь? Разве тебе не нравится всеобщее восхищение и все почести, которые приходят с обычной героической работой? Фумикаге пожимает плечами. — Я бы не возражал против признания, но для меня это не так важно. Конечно, мне придётся провести дополнительные исследования в этом направлении. — Если ты серьёзно относишься к этому, тогда начни тренироваться, — советует Какаши. — Чем раньше ты начнёшь, тем быстрее будешь совершенствоваться. Фумикаге открывает новую вкладку и ищет "программы обучения героев", прокручивая все объявления программы, которые сразу же заполняют первую страницу. Он не знает, с чего начать. — Сколько тебе было лет, когда ты начал тренироваться, чтобы стать шиноби? — Около двух лет, — говорит Какаши. Фумикаге делает паузу. Он выключает экран телефона и смотрит на Какаши. — ...Это нормально в вашем мире? — Если ты родился в клане? Да. Фумикаге не спрашивает, сколько им лет, когда они становятся шиноби. У него такое чувство, что на самом деле он не хочет этого знать.***
— Я знаю, я сказал, что у тебя может быть шанс сбежать из этого мира, если я умру, но я надеюсь, что ты не попытаешься убить меня. — ...Возможно, ты не можешь видеть выражение моего лица прямо сейчас, но, пожалуйста, пойми, что я чувствую себя очень оскорбленным. Ты действительно думаешь, что я убью тебя? — Нет ничего плохого в том, чтобы быть готовым ко всему. — Если бы у меня были планы убить тебя, я бы уже сделал это. Кроме того, я согласился сделать тебя одним из своих учеников, не так ли? Я не убиваю своих учеников. Такое ощущение, что за этим утверждением стоит какой-то вес, который Фумикаге не понимает в контексте. Он не нажимает на него. Он знает, что не получит ответа, даже если попытается.***
Фумикаге, без сомнения, новичок. Это очевидно в каждом его шатком ударе, в том, как он сгибает большой палец под пальцами, когда наносит удар таким образом, что он определенно сломает его, если ударит по чему-то достаточно сильно, во всех пробелах в его защите. Он как первогодка академии. Замечательно. Было достаточно сложно пытаться обучить группу генинов, которые, по крайней мере, имели представление об основах того, как работает бой. Фумикаге явно никогда в жизни не дрался, даже в школьной драке. Начальная школа, которую посещает Фумикаге, не предназначена для начинающих героев. Она даже не предлагает базовой подготовки героя. Наиболее близким к этому является тренировка по контролю причуд, которую каждый ребёнок получает после проявления своей причуды, но они больше заботились о предотвращении осечек причуд, чем о том, как использовать причуду в драке. Это лучший возраст для обучения. Маленькие дети усваивают знания гораздо легче, чем дети постарше, не говоря уже о прочном фундаменте, который позволил бы им добиться успеха в овладении передовыми навыками. Какаши не сможет с этим работать. Даже скуки недостаточно, чтобы заставить его захотеть попытаться научить ребёнка основам основ. — Тебе следует попросить своих родителей записать тебя на занятия боевыми искусствами, — предлагает он. Фумикаге смотрит на него. — Почему? Ты сказал, что знаешь, как драться. Разве ты не можешь научить меня? — Вначале тебе было бы легче учиться у кого-то другого. — Почему? Почему?. Почему, почему, почему. Самый раздражающий, но в то же время самый распространенный вопрос детей. Какаши сдерживает свое раздражение. — Я преподаватель для студентов среднего и продвинутого уровня, а не для начинающих. Покажи мне, что ты серьёзен. Возвращайся, когда научишься наносить правильный удар.***
Фумикаге не жалуется на отказ Какаши. Он не скулит и не умоляет Какаши передумать, как он ожидал от ребёнка. Ясно, что он не в восторге от этого, но он принимает это и в течение недели убедил своих родителей записать его на умеренно интенсивную программу боевых искусств. И он быстро учится. Он достаточно наблюдателен и аналитичен, чтобы улавливать движения и приёмы, не наблюдая за ними больше пары раз. Поначалу он с трудом поспевает за тренировочным темпом, но не сдается. В течение нескольких недель он идёт в том же темпе, что и его сверстники, а затем превосходит многих из них, когда дело доходит до формы и техники. Он меньше, чем большинство детей его возраста, но он не позволяет этому сдерживать его. Он станет сносным учеником, когда продвинется дальше. Он немного напоминает Какаши Сакуру, с таким же умом и вниманием к деталям. Он не просто учится, как что-то ударить, он учится, куда и как наносить удар, чтобы достичь желаемого результата. Он не тратит свою энергию впустую, выполняя излишне броские движения. Пока Фумикаге работает над основами, Какаши продолжает тестировать ограничения этой формы. Чем дольше он находился в бестелесном состоянии, тем меньше законов физики на него воздействовали, и тем больше он использовал это в своих интересах. Он не может хранить оружие при себе, но кончики его пальцев могут превращаться в лезвия. Он может менять свой размер, и это легче сделать при тусклом освещении. Чем темнее, тем дальше от Фумикаге он может уйти, прежде чем будет вынужден отступить. Он может проходить сквозь предметы, как пар, или становиться полностью твердым. Он пытается использовать Камуи на нескольких разных предметах, которые, как он сомневается, будут забыты, и они исчезают, как и ожидалось. Он не чувствует никакого заметного воздействия от утечки чакры, которую он обычно использует, но Фумикаге внезапно прекращает тренировку, над которой он работал, ссылаясь на необходимость сделать перерыв. Он, кажется, не понимает, что только что произошло, и Какаши не обращает на это внимания. Если Фумикаге нужно знать, он скажет ему. А до тех пор лучше ему не знать о возможностях шарингана. У него такое чувство, что это привлечет к ним нежелательное внимание, если это когда-нибудь выйдет наружу.***
Какаши начинает вмешиваться всё чаще и чаще по мере того, как Фумикаге совершенствуется в своих тренировках. Сначала он только помогает исправить свою стойку и указывает на ошибки. Со временем он начинает делать больше предложений, а затем пытается внедрить новые методы. Это труднее, чем он ожидал. Отсутствие физической формы довольно сильно тормозит ход событий; он может продемонстрировать не так много. — Ты доверяешь мне? — спрашивает Какаши, посмотрев еще одну неудачную попытку. Фумикаге опускает руки по бокам. — Да. Какаши… на самом деле он немного тронут. Он ожидал некоторого колебания, может быть, некоторой язвительности, чтобы скрыть дискомфорт. — Ты позволишь мне попробовать что-нибудь новенькое? Фумикаге кивает. — Не паникуй, — говорит Какаши и позволяет своим теням обернуться вокруг тела Фумикаге, как плащом. Он чувствует, как конечности Фумикаге напрягаются от удивления, но парень не пытается вырваться. Сердце Фумикаге бешено колотится. Он не произносит ни слова. Какаши подтягивается, и рука Фумикаге поднимается вместе с ним. Это совершенно не похоже на перемещение его собственного физического тела. Это отрывисто, неуклюже, поскольку он пытается понять, сколько силы вложить в это, и Фумикаге пытается следовать за ним, сначала инстинктивно сопротивляясь этому. Это не проблема. Это всегда можно практиковать позже, если это то, что окажется полезным. На данный момент он ограничивается приведением тела Фумикаге в надлежащую форму для тренировок, прежде чем отступить. — Вот так, — объясняет Какаши. — Твоя работа ног была нарушена. — О, — говорит Фумикаге. Он не расстраивается и не расспрашивает Какаши о том, что он только что сделал. Он принимает это и движется дальше. Какаши начинает нравиться этот парень.***
— В последнее время твой словарный запас стал более драматичным, — замечает Какаши с ноткой веселья. Фумикаге фыркает. — Мой словарный запас просто расширяется. — Хм... ну, это действительно соответствует твоей эстетике. Должен ли я начать размышлять, чтобы помочь продавать билеты на спектакль? Его глаз дергается. — Пожалуйста, не делай себя ещё более невыносимым, чем ты уже есть.***
— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? Какаши молчит несколько долгих мгновений, его руки застыли над книгой. В этой тишине есть какая-то тяжесть, от которой у Фумикаге сводит живот. Ему даже не нужно этого говорить. Если бы он отрицал это сейчас, Фумикаге не думает, что поверил бы ему. — Да, — наконец говорит Какаши. Он не смотрит на него, но Фумикаге всё ещё чувствует, что он уделяет ему пристальное внимание. — Тебя это расстраивает? Фумикаге смотрит на свои руки, пощипывая кожу вокруг небольшого пореза на костяшке. Он подозревал это некоторое время. Какаши, похоже, не относится к жизни так же, как большинство других людей в его жизни. Дело не в том, что Какаши кажется психопатом или садистом. Он не поощряет Фумикаге причинять людям боль или показывать веселье, когда людям больно. Но... похоже, он тоже не очень заботится о других. Именно по этой причине Фумикаге сначала не поверил ему, когда он заявил, что он человек. Боль, смерть, разложение... он ведет себя так, как будто всё это совершенно нормально. Иногда кажется, что он делает то, что, по его мнению, от него ожидают, имитируя сочувствие, не зная, как выразить его по-настоящему. Он мало что рассказывает о своём собственном мире, но небольшие заявления и упоминания со временем слились в картину враждебного места, которое Фумикаге не захотел бы посетить, даже если бы у него была такая возможность. — Я не знаю, что я чувствую, — признается Фумикаге. У него под ногтем кровь, там, где снова открылся порез. Он лениво гадает, будет ли он кровоточить, когда он вернётся в реальный мир, или это всё в его воображении. — Много людей? Наступает ещё более долгая пауза. — Много. Он резко выдыхает. — Ты когда-нибудь думаешь о них? — Я не забыл о них, если ты это имеешь в виду. — Ты сожалеешь об этом? Какаши потирает затылок. — Возможно, тебе трудно это понять, но мораль между нашими мирами не очень совместима. Ради тебя я стараюсь уважать большинство законов вашего общества, потому что я знаю, что мой выбор в конечном итоге падёт на тебя, но если ты попытаешься применить свои моральные стандарты к моей жизни, ты будешь сильно разочарован результатом. Фумикаге обдумывает это и пытается понять. Трудно представить себе мир, в котором человеческая жизнь может стоить не так уж много. Где убийства - обычное дело. Какаши намеренно расплывчат, и в животе Фумикаге растёт узел, предполагающий, что причина этого в том, что Какаши когда-то был эквивалентом злодея. Но даже если это правда… это уже не та ситуация. Худшее, что сделал Какаши с тех пор, как проснулся причудой Фумикаге - это мелкое воровство и порча имущества. Он согласился стать героем вместе с Фумикаге. Он не может быть плохим человеком. — Ты прав. Мне трудно это понять. Но я делаю всё возможное, чтобы понять, даже несмотря на то, что ты всегда расплывчат и пренебрежителен, когда речь заходит о твоей прошлой жизни, — медленно говорит Фумикаге. — Мы знаем друг друга почти десять лет, и иногда мне всё ещё кажется, что я едва знаю тебя. Если ты хочешь, чтобы я понял, откуда ты, не мог бы ты рассказать мне немного о своём мире? О себе? На что это было похоже на самом деле. Какаши смотрит на него, обдумывая. Фумикаге молчит. Ничто другое, что он может сказать на данный момент, не изменит того вывода, к которому придёт Какаши. Если он скажет "нет", если он решит отнестись к ситуации легкомысленно вместо того, чтобы отвечать серьезно... хорошо. На этом всё и закончится. — Мне особо нечего сказать, — наконец говорит Какаши. — Это был мир, охваченный войной, вплоть до последних нескольких лет моей жизни. Шиноби были, по сути, эквивалентом ваших военных. Мы выполняли миссии и боролись за защиту и успех наших деревень. В некоторых случаях это означало убийство. Это было реальностью для всех, кто решил стать шиноби, и я не был исключением. Это говорит тебе о том, что ты хотел знать? — Так ты был солдатом? — Это приобретает смысл. Часть тайны, стоящей за определенными взглядами и поведением Какаши, начинает вставать на свои места. — Был. — Сколько тебе было лет, когда ты в первый раз кого-то убил? — Мне было шесть лет, — говорит Какаши. — Но я был исключением. Большинство совершают первое убийство, когда им ближе к четырнадцати. — Его голос спокоен, безразличен, как будто мысль о том, что ребёнок убивает других, совершенно не достойна внимания. И, вздрогнув, Фумикаге понимает, что для него это так и есть. Это то, что имел в виду Какаши, когда сравнивал мораль их миров. Для Фумикаге мир Какаши звучит социопатично. Жестоко. Бесчеловечно. Место, где детей посылают на войну убивать и быть убитыми, кажется неоправданным. И Какаши… он сказал, что ему больше пятидесяти лет. Он упомянул своих учеников. Вероятно, он помогал готовить других детей к такому будущему. Каким Какаши видит мир Фумикаге? Как он видит Фумикаге? Фумикаге сейчас тринадцать лет. Если бы он родился в мире Какаши, от него ожидали бы, что он уже готов убивать. Чтобы на его руках была кровь. Он не готов. Он не уверен, что когда-нибудь будет готов. Герои не вступают в бой с намерением убить, но нереально поверить, что этого никогда не произойдёт. Большинство серьёзных героев в конечном итоге отнимут жизнь у злодея. — Что, если... что, если мне придётся кого-то убить? Как герой. — У Фумикаге пересохло в горле. Может быть, Какаши не тот человек, которого стоит спрашивать. Но он, должно быть, придумал стратегии преодоления трудностей. — Они всегда пытаются избежать этого, но иногда... как ты с этим справляешься? В голосе Какаши слышатся мрачные, незнакомые нотки. — Если ты когда-нибудь окажешься в такой ситуации, позволь мне разобраться с этим. Я позабочусь об этом сам. Фумикаге ненавидит себя за то утешение, которое приносит ему это заявление.***
Фумикаге четырнадцать, и вступительные экзамены в старшую школу маячат не за горами. Он не нервничает. Он невозмутим. Непоколебимый. Он работал над этим почти треть своей жизни. UA слишком престижная школа, чтобы надеяться на натяжку, но он наверняка удовлетворит их хотя бы одним требованием для поступления в школу героев. В отличие от большинства претендентов, он не будет принимать экзамен в одиночку. Фумикаге самостоятельно готовится к письменной части вступительных экзаменов. Даже если бы Какаши был из тех, кто предлагал помощь, Фумикаге не принял бы её. Это проверка его собственных заслуг, а не препятствие, которое он хотел бы, чтобы Какаши решил за него. Практические занятия - это совсем другое дело. Люди без причуд не проходят эти тесты, и это, по сути, то, кем является Фумикаге, если Какаши исключён из уравнения. Его птичьи черты сами по себе не дают ему никаких преимуществ. Какаши юридически считается его причудой, даже если они считают себя отдельными сущностями. Если Фумикаге и суждено стать героем, то только с Какаши. Диктор с экстравагантной светлой прической выкрикивает сигнал к началу. И они сливаются. Это не настоящее слияние в буквальном смысле этого слова. Их разумы не объединяются, и они всё ещё, по сути, два отдельных существа. Но тени Какаши окутывают Фумикаге, не ограничивая его, позволяя ему влиять на движения Фумикаге, не полностью лишая его контроля. Рефлексы Какаши не имеют себе равных. Он может двигаться ещё до того, как Фумикаге заметит угрозу, отводя их от опасности и выполняя маневры, которым Фумикаге и близко не научился даже после нескольких лет интенсивных тренировок по боевым искусствам. С Какаши всё кажется таким легким, как будто всё происходит совершенно естественно. Он с самого начала знал, что Какаши силен, но непосредственное ощущение этого действительно удивило его. Даже после того, как он испытал эти техники на собственном опыте, он не думает, что сможет повторить их. Не без безумного количества практики. Сейчас середина дня. Солнце светит ярко, облаков видно мало, здания почти не дают тени. Это одно из худших условий, в которых они могли бы работать. Какаши не пробует ничего грандиозного или броского. Рука Фумикаге ударяется в тандеме с рукой Какаши о ногу робота, щупальце тени пробивается сквозь трещину в металлических пластинах, где они скреплены болтами. В груди робота вспыхивает электричество, когда что-то замыкается, и он опрокидывается в замедленной съёмке. Они снова в движении, прежде чем он падает на землю. Борьба - это волнующе. Адреналин поёт в его венах, когда они движутся по улицам. Даже когда окружающая среда работает против них, они без особых проблем прорываются сквозь роботов. Несколько раз Какаши тянется в сторону и отбрасывает студентов, которые не обращали достаточного внимания на своё окружение, с пути атакующих или разрушающихся роботов. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Претенденты пробираются обратно через завалы ко входу, некоторые в худшем состоянии, чем другие. Фумикаге опустошен, всё кажется слишком ярким и интенсивным, и у него такое чувство, что то же самое относится и к Какаши, который ушёл из физического мира почти сразу после окончания экзамена. И теперь они ждут.***
Письмо из UA приходит несколько долгих, долгих недель спустя. Большинство других школ, в которые он подавал заявления, уже прислали письма о приёме. Но UA - это школа его мечты. Это элита из элит. Он почти уверен, что они хорошо поработали. Он был слишком сосредоточен на поставленной задаче, чтобы сосредоточиться на выступлениях других претендентов, но эти роботы были не шуткой. Большинству обычных учеников было бы трудно справиться с одним, не говоря уже о том количестве, которое он и Какаши нейтрализовали. Но UA - это не обычная школа. Почти каждый студент, серьёзно настроенный на героизм, присутствовал на этом экзамене. В год доступно всего сорок мест. Он делает глубокий вдох и вскрывает конверт. — Поздравляю, юный Токоями Фумикаге! — Голос Всемогущего гремит из миниатюрного проектора. — Вы с честью сдали вступительные экзамены в UA! Набрав в общей сложности 59 очков злодея и 16 очков спасения на практике, вы превзошли своих сверстников и заняли второе место! Всемогущий продолжает, объясняя, что он занял должность одного из учителей в UA в предстоящем году и что он с нетерпением ждёт встречи с Фумикаге в классе. Фумикаге слушает только частично. Его глаза прикованы к маленькой таблице подсчёта очков, отображаемой за голографическим изображением героя. Второе место. Когда Фумикаге впервые проснулся с Какаши в качестве своей причуды, он думал, что его мечтам стать героем пришёл конец. Что он никогда не сможет урезонить Какаши или работать вместе с ним каким-либо значимым образом. В каком-то смысле ему казалось, что у него украли его причуду. Им обоим было нелегко приспособиться. Фумикаге обижался на Какаши за вторжение в его разум, а Какаши, вероятно, в свою очередь обижался на него за потерю своей независимости, даже если он утверждал обратное. Первые несколько лет они почти не разговаривали. Какаши, несмотря на их вынужденное сожительство, чрезвычайно независим. Он не нянчится с Фумикаге и не предлагает никакой помощи в социальных ситуациях. Его нельзя заставить делать то, чего он не хочет. Его слова редко причиняют боль, но он не приукрашивает ситуацию, если ему есть что сказать. Он не из тех людей, которых можно было бы назвать добрыми. Но в то же время он, кажется, искренне заботится о Фумикаге, даже если его способ показать это не совсем обычный. Он никогда не относился к Фумикаге как к ребёнку или как к тому, кто чего-то не мог понять. Преподавание, похоже, не в его характере, но он всё равно потратил бы время и усилия, помогая Фумикаге овладеть навыками, которые помогут ему преуспеть как герою – даже несмотря на то, что изначально Какаши не хотел заниматься этой карьерой. Фумикаге никогда не будет одинок. Он даже не может представить себе существование, в котором с ним не было бы Какаши, предлагающего советы и комментарии (хотел он этого или нет). Даже если все в мире отвергнут его, даже когда он станет героем подполья, где никто не будет знать его имени, рядом с ним всегда будет Какаши. — Поздравляю, Фумикаге, — говорит Какаши. В его голосе слышится нотка гордости. Тепло. — Ты упорно трудился ради этого. Фумикаге осторожно выключает маленький проектор и смотрит на Какаши. — Мы сделали это, — говорит он. — Вместе. И он не променял бы это ни за что на свете.