Heroes can be selfish

Сезон линьки всегда был наименее любимым временем года у Ястреба. Он даже может сказать, что ненавидит его. Не то чтобы ему многое нравилось в собственной жизни, но все равно — это было время, когда его перья взъерошивались, крылья становились просто кошмарными, а он сам не мог нормально летать. Время, когда Комиссия оставляла его неподвижным в холодной комнате, пока они выдирают все перья, кроме тех, которые вросли слишком сильно даже для них. Это также время, когда он не может никуда выходить, потому что «что подумают люди, если герой номер два будет ходить абсолютно бескрылым и выглядеть, как ощипанный цыпленок», а еще, потому что все причиняет боль. Но Комиссию это не волнует. Но в этом году все немного иначе. Хотя бы потому, что его Кураторы заболели в этом месяце, а Комиссии предстоит разобраться с огромной кучей дел, следовательно, они не могут позволить себе использовать персонал нерационально. Поэтому Ястреба просто отправили домой, чтобы он разобрался со своими крыльями самостоятельно. Проблема в том, что Ястреб никогда не делал этого в одиночку — он всегда терпел, а другие люди выдергивали перья. Но, эй, все бывает в первый раз. Сначала он подумал, что сделает это в спальне, но вспомнив, как много крови вытекает в процессе, решил, что ванная подойдет лучше. И вот, сидя на краю ванны, одетый в одни боксеры, Ястреб выдергивает первое перо. Это было одно из маховых, которое торчало и чесалось почти всю неделю. Он пытался повторить то, как это делали Кураторы, и, вероятно, поэтому было так больно — они не были особо нежны, если вы не заметили, — но он не знал другого способа. Только после пятого пера кровь и боль начинают тревожить по-настоящему. Сначала появляется кровь — она медленно стекает по крыльям в тускло-белую ванну, откуда после бежит в канализацию, где ее перестаёт быть видно. Потом стало больно, как от пореза бумагой. Несколько коротких восхитительных секунд Ястреб ничего не чувствовал, а потом пришла острая боль и, если честно, он немного всхлипывал на первом… и на втором. И на каждом последующем пере. Первое вторичное кроющее перо заставляет его вскрикнуть от боли. По щеке скатывается слеза. Как он слаб. Герои не плачут. Он не уверен, сколько времени прошло к тому моменту, когда он закончил с правым крылом наполовину, но это было так больно, и боль была единственным, на чем он мог сконцентрироваться в тот момент. Он даже не заметил, как телефон начал вибрировать, потому что ранее этим же днем отключил звук. Он только отдаленно понимал, что за маленьким окошком в ванной темнеет. С контурными кроющими перьями было хуже — слишком близко к кости. Ястреб зажал рот кулаком, чтобы попытаться удержать вызванный болью крик в горле, и все равно крики, наверно, были услышаны всеми бездомными псами в окру́ге. Возможно из-за этого он не услышал приближающихся к нему тяжелых шагов. Только когда его окровавленную руку хватают, Ястреб замечает, что кто-то есть рядом. — Что, черт возьми, ты делаешь? Даби? Блять. Он пропустил встречу Лиги? Ястреб пытается вырвать руку, но боль сделала его слабым. Слабее, чем он уже был. — Линь… — до того, как Ястреб успевает объяснить, его прерывает режущая боль в левом крыле, которое он начал ощипывать. Сквозь слезы он пытается объяснить еще раз. — Сезон… линьки, — вырывается сквозь крепко сжатые зубы. — Ну да. Я не очень разбираюсь в птицах, но почти уверен, это не значит, что тебе нужно сразу вырвать все свои перья, если это так больно. Ястреб хотел бы сказать «ты прав, но это самый быстрый способ», добавить какой-нибудь остроумный комментарий, но изо рта вырывается лишь глухой хрип. Даби, по-видимому, устал от этого, потому что хватка на запястье усиливается, и, внезапно, Ястреба рывком вытаскивают из ванной: — Пойдем. — Нет, нет, нет, пожалуйста, нет! — Ястреб упирается пятками в покрытый ковром пол гостиной. Он слышит стон Даби: — Замолчи. Черт возьми, ты так раздражаешь. Ястреб продолжает качать головой, когда его тянут к дивану против воли. Он дергается в хватке Даби, из-за чего злодей лишь сильнее сжимает его руку, и Ястреб медленно чувствует, как жар ползет к запястью. Он всхлипывает сильнее, чем хотел. Когда они оказываются прямо рядом с диваном, Ястребу удается освободиться — он бросается на пол и почти тащит злодея за собой, заставляя Даби от удивления все-таки отпустить его руку. Как только возможность появляется, он отползает к стенке, обвивая себя крыльями и скрещивая руки перед головой, ожидая, когда злодей применит свою причуду. Где-то в глубине души он понимает, что мечется между бормотанием мантры «пожалуйста нет, прости, я не буду, я буду хорошо себя вести, прости» и нечеловечески громкими рыданиями. Ястреб чувствует, как его трясет. И ждет ожогов, пинков, унизительных слов, и многого другого. Но они так и не наступают. Это не значит, что Даби не ждет, пока Ястреб расслабится, чтобы сделать еще больнее. Поэтому Ястреб не будет. Он оставит свои руки поднятыми, пока те не онемеют и из них не отольет больше крови, чем поступит, и будет держать крылья в напряжении, пока они снова не заболят и не начнут ныть и подергиваться, пока он не потеряет способность ими шевелить. И каким-то образом его крики тоже не становятся тише. Он все еще умоляет Даби не причинять ему боль, и его горло ужасно воспалено от всего этого. Ястреб запоздало понимает, что некоторое время назад начал издавать пронзительный птичий крик — он практически уверен, что Комиссия отучила его от этого, но все равно продолжает кричать. Он не может дышать, грудь сжимается, он чувствует, что умирает, потому что его сердце бьется так быстро, как только может, и он очень сильно потеет и- И на его окровавленной ноге мокрая тряпка, вытирающая кровь. А на другой ноге холодная рука чертит круги на колене. И это не больно. И никто не трогает его крылья. Когда в ушах Ястреба перестает звенеть так сильно, он слышит спокойный голос: — …и выдох на счет восемь, попробуешь это сделать? Давай, еще раз, вдох на четыре... Проходит время, прежде чем Ястреб понимает, что Даби пытается сделать. Он пробует следовать тому, что другой говорит, делая короткие рваные вдохи в течение четырех секунд. — Считай до семи. Ястреб досчитывает до пяти, прежде чем гипервентиляция добирается до него. Он пытается извиниться. — Все в порядке, попробуй еще раз. Итак, Ястреб пытается снова. На этот раз он досчитывает до семи. — И выдыхай на восемь. Ястреб пытается и тут же кашляет. — …Достаточно хорошо. Продолжай в том же духе. И вот, Ястреб повторяет. Опять. И опять. Он повторяет это до тех пор, пока не сможет сделать процесс максимально плавно. И он больше не чувствует, что умирает. Огромная волна облегчения обрушивается на него, несмотря на то, что он так старался оставаться начеку. Он не имеет права расслабляться рядом со злодеем, особенно в таком уязвимом состоянии. Его взгляд снова останавливается на Даби, отслеживая каждое его движение. — Я не причиню тебе вреда, птичка. — Разве это не то, что ты должен сделать? Воспользоваться моей слабостью или что-то в этом роде? — его голос хриплый, грубый. Лишенный обычного сарказма. Боже, как он позволил себе стать таким беспорядком перед Даби? Перед- Перед злодеем. — Я бы не стал использовать чью-то травму, думал ты знаешь, что я выше этого, — Даби приподнимает бровь, как будто это очевидно. Ястреб усмехается. Звук причиняет ему бо́льшую боль, чем должен. — У меня нет травмы, с чего ты это взял? Даби молча смотрит на него. Черт, он разозлил его? Он был слишком самодовольным сейчас? Ястреб инстинктивно напрягается перед ударом, которого не следует. — Оу, не знаю, может быть с той панической атаки, которая была у тебя прямо сейчас? Ладно, хорошо, Ястреб не может отрицать это, тем более он знает, что Даби проницателен, поэтому попытками отрицать он просто выкопает себе яму, но, по крайней мере, он может не говорить о том, что это за травма. Это в его силах. Как будто Даби может читать его мысли, он вмешивается: — Все нормально, тебе не нужно ничего мне говорить. Я просто хочу позаботиться о тебе и твоих крыльях. При упоминании о «заботе» крылья, сомкнувшись, прижимаются как можно ближе к телу Ястреба. Он не позволит Даби сжечь их или что он там хочет сделать. — Расслабься, я имел в виду всего лишь линьку, мне не нужно, чтобы ты насиловал себя, вместо того, чтобы ходить на собрания Лиги. На самом деле, это не улучшает ситуацию, наоборот, это, скорее всего, только добавляет еще больше сценариев по типу «что, если» в его голову. Каким-то краем сознания Ястреб понимает, что Даби никогда не переставал чертить круги на его колене. И его грубые руки необычайно мягкие. И Ястреб устал больше, чем может выразить словами. И ущерб уже нанесен, а что может быть хуже этого? Итак, Ястреб расслабляет крылья, принимая свою судьбу. После этого мышцы болят еще сильнее. Он может видеть и чувствовать покрытые шрамами руки, обхватывающие его спину, и прежде чем он успевает сказать «это не самый удачный угол», его… затягивают на колени Даби? Ястреб вспыхивает. Ладно, это что-то новенькое… Руки Даби начинают с самых мягких перьев, где кожа соединяется с крыльями и постепенно переходит в маленькие красные перышки. Он не выдергивает их, его прикосновения не причиняют боли. Теплые руки расчесывают перья медленно, поэтому разомлевший Ястреб не уверен, выпадают они или нет, и поворачивает голову, чтобы убедиться — действительно выпадают. Этим движением он непреднамеренно кладет голову на изгиб чужой шеи и думает о том, чтобы сдвинуться и извиниться, но Даби поднимает уже теплую руку, чтобы расчесать лопатки и Ястреб думает, что может превратиться в лужу. Он даже не замечает, что начал чирикать, пока Даби не упоминает об этом. — Тебе нравится это, милая птичка? Ястреб не может отрицать — очевидно, что ему нравится — поэтому просто кивает. У него нет сил, чтобы найти и тем более сказать нужные слова. Никто и никогда не трогал его так — ему неизвестно, что делать в этой ситуации. Он закрывает глаза, наслаждаясь восхитительными ощущениями от того, что с его перьями обращаются так бережно. Он может отдохнуть секунду или две, верно? Не похоже, что Даби заметит. Просто… секунда отдыха. Некоторое время спустя, когда Даби добирается до вторичных перьев, Ястреб наконец приходит в сознание. Он напрягается на мгновение, прежде чем воспоминания нахлынывают на него. — Надо же, — естественно Даби заметил, — похоже, наш маленький Ястреб наконец-то вернулся к нам. Имя оставляет горький привкус на языке. «Ястреб» кажется неправильным. Он Ястреб, когда сражается с плохими парнями на улицах и защищает горожан. Он не «Ястреб», когда руки Даби находятся в его крыльях, аккуратно прочесывая их. Он не «Ястреб», когда его бдительность ослаблена в месте, которое не может назвать домом, но с кем-то, кого может.…Когда он такой он не «Ястреб», он… — Кейго. Он не знает, что побуждает рассказать Даби об этом. Что-то в злодее заставляет Кейго слишком легко ему доверять. Кейго не знает, успокаивает ли это или нервирует. Руки в крыльях напрягаются. Как и Ястреб. Блять. Он сделал что-то не то? Ему не следовало говорить это Даби? — Кейго, — повторяет Даби, возобновляя движения. — Звучит мило. Тепло на его лице вызывают руки Даби. Неважно, что они находятся не там — Кейго просто не может придумать другой причины, почему его лицо вдруг стало таким теплым. Он начинает чирикать, пытаясь придумать ответ. Как бы ему ни нравилось отдыхать, он не хочет, чтобы весь этот момент закончился молчанием. — Насколько я отключился? — ему на самом деле любопытно — еще сильнее, когда он смотрит на обычно коричневый пол, в настоящий момент практически полностью покрытый пушистыми красными перьями. — Э-э, — Даби поворачивает голову, предположительно, чтобы посмотреть на настенные часы. — Около…30 минут…? Не знаю точно… Ох. — Это довольно долго. Он практически слышит, как Даби закатывает глаза: — Вау, птичка, спасибо за информацию. — У тебя не устали руки? — он произносит последнюю часть предложения невнятно, потому что чужие теплые руки прочесывают от контурных кроющих перьев к вторичным. Даби не отвечает — вместо этого он отводит руки еще дальше от тела, дотягиваясь до маховых. Но крылья Кейго огромные, а у Даби нет причуды растягивания или чего-то такого, поэтому герой просто слегка подгибает их. Злодей мычит, но не комментирует. Кейго смеется, когда чужие руки, наконец, касаются самой внешней части крыльев: — Мой герой, как я могу отблагодарить тебя? — он притворяется, что падает на Даби от потери сознания. — Просто отсосать будет достаточно, — Даби отвечает саркастическим фырканьем. По какой-то причине, которую герой (к счастью) запрещает себе обдумывать, эти слова заставляют вцепиться в чужие волосы, пока костяшки пальцев не побелеют, крылья напрягаются и складываются за спиной, а нос наполняется отчетливым больничным, но не совсем, запахом здания Комиссии. Конечно, Даби делал это только для того, чтобы Ястреб стал ему должен. Чего еще он ожидал? Он действительно думал, что- Внезапное движение его крыльев приводит к тому, что ему случайно вырывают несколько перьев. Ястреб шипит от боли, хотя не может не чувствовать разочарования от потери контакта, когда руки злодея отстраняются. — Извини, я… — Даби щелкает языком, как Ястреб, когда пытается подобрать нужные слова. — Просто неудачная шутка, тебе не нужно ничего делать. Особенно ничего такого, — последнее предложение спешно добавляется. Герой пытается представить лицо Даби, вместо размытого воспоминания, которое он не может вспомнить. Это работает, хотя и совсем немного. Это напряженные мгновения, когда никто из них не осмеливается пошевелиться или заговорить, пока Ястреб не предпринимает попытку сдвинуться и расслабиться. Однако он забыл, что в стрессе схватился за чужие волосы. Теперь очередь Даби ворчать от внезапной боли, когда его дергают: — Ты можешь, типа, перестать? Явно раздраженный комментарий только заставляет Ястреба нервничать сильнее: — И-извини, я…эм, это… — Что-то птичье? — Даби говорит за него. — Ну, вроде того. Я просто… хватаюсь за вещи, когда нервничаю. — И, дай угадаю, не можешь отпустить? Ястреб не отвечает, но для Даби этого достаточно. — Ну, — в голосе злодея есть намек на игривость, и Ястреб не думает, что слышал его таким когда-либо. — Полагаю, тебе нужно снять стресс, — Ястреб чувствует, как осторожные руки мягко проводят по крыльям, почти не касаясь их. Он инстинктивно расправляет крылья, выгибаясь от теплого прикосновения. Но на этот раз Даби не сосредотачивается ни на какой конкретной области, потому что бо́льшая часть его крыльев уже обработана. Вместо этого он проводит ладонями от крылышек до второстепенных перьев и Кейго вздрагивает от этого ощущения. Злодей проводит по всему размаху крыльев еще несколько раз, прежде чем его руки ложатся на основание крыльев, взъерошивая перья, которые находятся там. Кейго щебечет впервые за долгое время контакта. Он даже не знал, что это место такое чувствительное. Ему это нравится, решает он и позволяет Даби делать свое дело. На самом деле, герой не знает, когда разжимает руки и когда именно у него появляется желание просто обнять Даби, чтобы дать им обоим предлог не заканчивать, потому что становится очевидно, что о его крыльях позаботятся. Но с Кейго никогда раньше так не обращались. О нем никогда не заботились. И, возможно, он эгоистичен, а герои не должны быть эгоистами, но он не хочет, чтобы этот момент заканчивался, потому что, насколько он знает, этого может никогда не повториться. Но затем он замечает, что гладят только одно из крыльев, и когда он действительно сосредотачивается, ему удается почувствовать, то, что как он догадывается, является другой рукой Даби, растирающей его же запястье. Верно. Руки Даби, должно быть, сильно болят. Каким героем он будет, если позволит ему страдать? Итак, Кейго все же неохотно отпускает его. Почти сразу он слышит: — Тебе лучше, красотка? — Да, — и он не лжет. — Ладно, отлично, — он хлопает по спине между крыльями. — А теперь убери свою задницу, я не чувствую ног, — в голосе Даби нет ни раздражения, ни недовольства. Оказывается, ноги Кейго тоже не в лучшем состоянии, потому что колени подгибаются почти сразу, как только он встает. Но, конечно же, Даби ловит его. Конечно же, он обнимает его за талию уставшими руками и выглядит при этом так восхитительно, и… И весь этот уход за крыльями действительно творит чудеса с личностью Кейго, да? — Не растрепывай перья — я только что их расчесал. Кейго восстанавливает свое утраченное равновесие и оглядывается назад. — Ты проделал действительно хорошую работу, — он наслаждается видом, радостно чирикнув несколько раз от того, как красиво, почти подозрительно, выглядят его крылья. — Уверен, что не делал этого раньше? — он поворачивается, чтобы посмотреть на другого человека. Даби только пожимает плечами. — Рад, что не разочаровал, — слов, которыми они могут переброситься не остается, поэтому злодей отворачивается и направляется к выходу. — Как ты… — Кейго закрывает рот, но уже поздно — Даби оборачивается . — Ты… — Кейго сглатывает. Почему он так нервничает? Просто выдохни, Кейго. — Как ты думаешь, ты мог бы… сделать это снова когда-нибудь? Не то чтобы ты должен — я понимаю, что это… странно и все такое. — Конечно. Даже сам Даби выглядит ошарашенным тем, как быстро ответ вырвался из его рта. Кейго обычно нельзя так волноваться и шуметь как сейчас. Однако каким бы бесстрастным он не выглядел, он никогда не мог полностью контролировать свой птичий мозг. И прямо сейчас его птичий мозг хочет чирикнуть, так что Кейго — пусть и неосознанно — делает это. Даби хмыкает, на его губах появляется небольшая ухмылка. — Увидимся, птичка.