Pinky promise

— Титан, у тебя руки ледяные. Лицо Мэтта выразило что-то между замешательством и легким раздражением, он сел прямо и убрал от себя руки Гаса, которые трогали его лицо. Оно определенно было немного красным, но Мэтт очень надеялся, что Гас этого не заметит. — Я не виноват, что в моей комнате всегда холодно. — Говоришь холодно, а лицо у тебя красное, — Гас ухмылялся, но его глаза были полны беспокойства. —Давай-ка проверим твою температуру. Гас осторожно прислонил свой лоб ко лбу Мэтта, и мальчику пришлось сдержать астрономически неловкий писк. Гас отстранился, осторожно прижав уши, изучая еще более красное лицо Мэтта. — Температуры нет, это не жар. Ты ведь не заболел чем-нибудь? — спросил Гас, медленно откинувшись назад, положив руки на простыни — Если это так, я могу уйти, чтобы ты мог отдохнуть… — Нет, — быстро выпалил Мэтт, рефлекторно протягивая руку к Гасу, прежде чем понял, что сделал и одернул ее на место, — Я… я не болен или что-то в этом роде. Я просто… — Мэтт нервничал и заламывая пальцы, пытался найти оправдание, но вздохнул и сдался. — Я не знаю. Но я в порядке. Просто… немного не в себе, наверное. — Не в себе? В смысле? — Гас, казалось, слегка напрягся. Мэтт сжался, прислонившись спиной к изголовью кровати, и просунул руки обратно в рукава своей огромной толстовки. — Я не знаю. Просто мне приснился очень странный сон, и он меня запутал, наверное. — Он посмотрел вниз на выцветшую желтую ткань своей толстовки, взял в руки шнурок толстовки и стал возиться с ним, решив смотреть на него, а не на обеспокоенное лицо Гаса — то самое, которое всегда заставляло Мэтта думать, что он чувствует себя как-то не так — в надежде, что бабочки в его желудке перестанут делать сальто. — Ты не против поговорить об этом? — спросил Гас, обращаясь с Мэттом так, словно он был испуганным маленьким щеночком. Это могло бы расстроить и разозлить Мэтта, но это же Гас. Мэтт бы точно замолчал и испугался, если бы ему задали тот же вопрос другим тоном, но Гас, говорящий с ним так спокойно, точно не был тем, из-за чего стоит расстраиваться и злиться. Мэтт быстро вздохнул и кивнул. Гас спокойно повернулся лицом к Мэтту, поднял ноги и скрестил их перед собой. Мэтт все еще не мог найти в себе силы посмотреть прямо на сидящего перед ним мальчика, он просто молча теребил рукава своей толстовки, позволяя волосам падать на глаза. Сожаление быстро овладело им. Может быть, следовало просто сказать Гасу «нет»? Мэтт на мгновение поднял взгляд на Гаса и встретился с ним глазами, Гас терпеливо улыбнулся. — Я здесь, чтобы выслушать. Неважно. Мэтт сделал неглубокий вдох и поднял голову к потолку, ожидая, пока в его голове сформируются предложения. — У меня уже очень долгое время кошмар о… эээ… Гландусе. — уши Гаса дернулись, и он молча кивнул, не желая говорить и нарушать ту тонкую ниточку доверия, которая протянулась между ним и другим мальчиком. Мэтт потянул за шнурки своего капюшона и продолжил. — Этот кошмар похож на… переживание воспоминаний, которые у меня были с Брией. Он постоянный и, кажется, никогда не закончится. Гас почувствовал, как его спина напряглась, будто бы чувство вины ударило его. У Мэтта были постоянные кошмары, а Гас даже не знал о них? — И… и это так глупо, — голос Мэтта дрожал, — я должен забыть это, забыть ее. То, что она была груба со мной, не значит, что она должна быть у меня на уме все время. Я просто… Я хочу, чтобы мой мозг просто избавился от нее. Это гребаный кошмар. — Мэтт сжимал руки в кулаки, прижимая их друг к другу так сильно, что костяшки пальцев белели. Грусть которая сейчас была на лице Мэтта, не была похожа на его «обычную» грусть. Гас запомнил именно эти черты — глаза сощурены и смотрят вниз, нос дергается от того, как сильно Мэтт хмурится (что Гас находил невероятно милым), его волосы становятся все более пушистыми и спутанными от того, что он слишком часто проводит по ними руками — Мэтт был настолько расстроенным, только тогда, когда по-настоящему был готов сдаться. На мгновение в комнате воцарилась тишина, Мэтт изо всех сил старался не забывать дышать — как учил его Гас, — а Гас сидел молча, просто чтобы убедиться, что Мэтт закончил. — Знаешь, Мэтти, ты был вместе с Брией много лет.— Гас начал теребить низ своей рубашки. — Нельзя просто так взять и расстаться с долгой дружбой за несколько месяцев. — Да, но… черт… она сделала мне больно, — сказал Мэтт, глядя на Гаса, в его глазах отражалась боль. — Она использовала меня и принижала меня так, что это даже было смешно. Я ненавижу ее. — Мэтт застонал и ударил кулаком по лбу. — Я так ее ненавижу. — Я рад, что ты её ненавидишь, — быстро выпалил Гас, отворачиваясь, когда Мэтт посмотрел на него расширенными глазами. — Ты… ну, после того, как она обошлась с тобой на кладбище, я полагал, что ты ее ненавидишь. Или, по крайней мере, должен ненавидеть. — Он посмотрел на Мэтта, руки его были сцеплены на коленях. — Если она так вела себя с тобой всего один день, то я не могу представить, насколько невыносимой она была все то время, что ты провел с ней. Мэтт просто молча смотрел в сторону, скрестив руки, пытаясь всеми силами не начать кричать о том, что Гас просто не знает. Он не знает тех ужасных вещей, которые Брия говорила ему, делала с ним — он не думает, что когда-нибудь сможет говорить об этом. Но он почти хочет. Он почти хочет просто выложить все Гасу, он хочет действительно поговорить об этом. Впервые, возможно, за всю свою жизнь, он почувствовал, что готов выплеснуть свои чувства кому-то, и все потому, что Мэтт чувствовал себя в безопасности. Да здравствует сила дружбы, или как там. — Я… «Ну же, Мэтт, ты можешь сказать ему. Ты так близко.» Гас посмотрел на Мэтта, который с трудом сидел на месте, глядя на свои дрожащие руки (когда это он начал дрожать?). Мэтт то скрещивал, то раскрещивал ноги, и снова скрещивал их, чувствуя себя неловко в своем теле. Ему некомфортно сидеть, но он знал, что ему также некомфортно будет стоять. Возможно, он не был готов говорить об этом. — Эй, мы можем больше не говорить об этом, пока не будешь готов, хорошо? Тебе нужен перерыв? — Гас сказал это самым нежным тоном, который Мэтт когда-либо слышал от него, и Титан, о Титан, это заставило Мэтта сломаться. Он энергично покачал головой и упал в объятия Гаса, еще не совсем плача, но так крепко прижимаясь к Гасу, что вполне мог бы быть уже на грани. После нескольких мгновений, когда Гас понял, что происходит, и крепко обнял Мэтта в ответ, всхлипывающий мальчик вдруг начал рассказывать историю своей жизни. Он действительно хотел начать с Брии и только с Брии, но как только его рот открылся, он просто не смог остановиться. Слишком многого он никогда никому не рассказывал, слишком многое держал в себе, давил и не трогал годами. Все это, казалось, снова всплыло в его памяти, когда он всхлипывал, икал и бессвязно говорил, уткнувшись в плечо Гаса, который слушал каждое обрывистое слово так, словно от этого зависела его жизнь. Узнать, что Брия сделала с этим бедным мальчиком… Это действительно немного потрясло Гаса. Ведьмы могут быть такими мерзкими. Он молча отметил то, что Брия сделала, и напомнил себе, что никогда этого не сделает. Когда Мэтт закончил говорить, Гас продолжал нежно держать его в своих объятиях, будто бы он был самой хрупкой хрустальной вазой, к которой Гас когда-либо прикасался — и это было правильно. Мэтт ужасно боялся открыться, особенно так сильно, и если что-нибудь из этого разговора будет выложено на всеобщее обозрение, Мэтт, вероятно, найдет способ навсегда сделать себя невидимым. Мысль о том, что кто-то может узнать о Брии, о том, что она сделала, о том, как слаб он был с ней, как легко им манипулировали, как легко им все помыкали и обращались с ним так, словно он всю жизнь был невидимкой, пугала. У него была роль, которую он должен был играть, у него был образ, который он должен был поддерживать; никто не должен был узнать каким отчаявшимся Мэтт был в объятиях Гаса. После нескольких минут тихих рыданий и глубоких вдохов Мэтт отстранился от теплых объятий Гаса и вытер слезы рукавом своей толстовки. — Эта толстовка немного великовата, тебе не кажется, Мэтти? Мэтт фыркнул, выкручивая руку, пока она не вылезла обратно из рукава. — Это Стива. Моего брата. Его толстовка. — Так ты воруешь толстовки, да? — поддразнил Гас, осторожно потянув за один шнурок, позволив робкому смеху Мэтта наполнить комнату. — Значит, дальше мне придется ждать, что ты украдешь мои толстовки? Лицо Мэтта раскраснелось, и он пытался скрыть это, натягивая капюшон. — Не могу выдать свои планы, Гас. Я нанесу удар, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Гас, казалось, был удовлетворен этим ответом. Он улыбнулся и быстро забрался на кровать к Мэтту, таща за собой и одеяло, лег рядом с ним и прислонился к изголовью, мягко ударившись плечом о плечо другого мальчика. Гас медленно опустил руку на колени, протянул ее к руке Мэтта, осторожно взял ее и притянул к себе, а затем переплел их пальцы. — Спасибо, что рассказал мне обо всем. Я знаю, это может быть странно, но важно говорить об этом. Мэтт почувствовал, что его лицо начинает гореть, и он молился Титану, чтобы Гас не заметил, как быстро он вспыхнул. Гас молча поднял их руки на уровень глаз и развел их в стороны, а затем сцепил мизинцы. — Я никому не расскажу ни о чем из этого. Клянусь на мизинчиках. — Клянешься на мизинчиках? — Это был единственный вопрос, который он смог задать вслух. Гас усмехнулся. — Это человеческая штука. Это просто нерушимое обещание, без магии. Ты всего-то должен доверять мне. Мэтт молча кивнул. — Я доверяю тебе.