Реинкарнация

      Наруто устало и с легкой грустью смотрит на сидящего перед ней мужчину. За ее спиной разрушенный Лист и сотни погибших, едва не взявший над ней верх Лис и погибший на чужбине Джирайя. Ей бы злиться, чувствовать ярость от окончательно изменившей облик деревни, где стерто даже то немногое, что оставалось после атаки Суны на Коноху, но не получается.       Она не видит врага, лишь потерявшего все, как и она, соклановца.       — Как ты себя до такого довел? — ее голос больше похож на дуновение ветра, когда она под напряженными взглядами идет к истощенному мужчине.       Ей бы бояться, но что может сделать полутруп с запечатанной чакрой? Надеяться на союзников? Так она лично запечатала все его марионетки, а охраняющую покой подругу обвешала печатями!       Плохо. Она до сих пор могла вспомнить удивленный взгляд оказавшейся тогда рядом Цунаде. Но ее опасаться не стоит, Сенджу не сможет напрямую предать Узумаки, страшнее те, кто прячется в тени. Наруто перестала верить в стариков после смерти Сандайме. Ему на помощь не пришел ни один из его старых друзей-сокомандников, а она знала, что кроме Кагами вся обучавшаяся у Тобирамы команда жива. За столько лет они просто не могли остаться серой посредственностью (да и не взялся бы таких обучать ее брат!) и не занять сколько-нибудь значимый пост, да и сила у них не могла быть слишком слаба. Далека от расцвета — да, но не иссякшей.       Наруто фокусирует взгляд на скрюченном тельце. Рука сама рисует прямо на его коже печати. Сейчас важно узнать его состояние, понять насколько все плохо.       Губы кривятся в гримасе. Она не ирьенин, только не после получения Лиса, но знания все еще при ней. Был бы жив Хаширама… Горестный вздох срывается с губ, но тут же застревает в груди. Этот ребенок… как он себя до такого довел? И будто ответ- блеснувшие фиолетовым из-под челки глаза.       Риненнган. Глаза, что встречались только в легендах. Более того, они принадлежат не ему. Диагностирующие печати показали это четко, на мгновение пощекотав нервы чем-то знакомым. Неуловимо, почти незаметно, будто кто-то близкий притаился рядом.       — Откуда у тебя эти глаза? — в ее голосе нет любопытства, только бесконечная усталость, даже яркая улыбка померкла, а на плечи будто давит целая гора. Внутри скалится, безумно рычит Лис, тихо нашептывая о смертях, перечисляя каждого, кто погиб в этой бессмысленной бойне. Имя Какаши неприятно холодит все внутри, как и десятки других имен, особенно плохо становится стоит услышать имена Аяме и старика Теучи. Единственных, кто искренне относился к ней в этой жизни, кто не просил тепла, не желал ее помощи в склеивании разбитой души, те кто сами дарили улыбку, окружали теплом.       Прав был Хаширама пытаясь остановить войну, ради таких людей стоит идти на риск.       Прав был Мадара говоря, что людей не так просто изменить.       Прав был Тобирама стараясь сделать сильнее шиноби Конохи.       Они все правы, но почему она не может найти слов смотря в смертельно больные глаза мальчишки-Узумаки перед собой?       — Это не твои глаза, следы операции все еще остались, — Наруто не ждет ответа, грустно опуская уголки губ и смотря поверх тела красноволосого мужчины. Куча штырей уже вросли в его тело, но отсоединить их все же можно. Вопрос лишь в том безопасно ли? Нужны эксперименты, а времени нет. Она далеко не так сильна, как могла бы быть. Пушистый сосед слишком серьезный фактор, который не позволил вернуться к привычным схемам атак, ей просто на это не хватит контроля. Она знает о чем говорит, долго пытаясь выйти на привычный уровень и каждый раз терпя неудачу.       — Убей меня, — чужой голос звучит хрипло.       — А это что-то изменит? — девушка качает головой, смотря на него в ответ. — Знаешь, — очередной вздох звучит тяжело, — я должна тебя ненавидеть, но не могу, — Наруто осторожно достает из печати книгу и ласково гладит ее по обложке. — Мой сэнсэй был слишком добрым для мира шиноби человеком.       — «Повесть о бесстрашном ниндзя» Джирая-сэнсэя? — увидев обложку, красноволосый удивился, даже чуть привстал среди укутывающих его проводов жизнеобеспечения.       — Да, — тихий смешок, ее не удивляет сказанное стоящим перед ней Узумаки, Джирайя рассказывал ей о своих учениках в Аме, просто сам не думал, что встреча пройдет вот так. Он вообще любил верить в лучшее, еще один сломленный человек, прячущий надлом за маской веселья. Но она была ему благодарна. Ей не надо было его склеивать, восстанавливать из обломков, он медленно это делал сам. — В этой книге главного героя зовут так же, как меня, — часть с тем, что написанное явно имело свои корни в детской истории, которую для нее придумывали в прошлой жизни братья, она благополучно упускает. Это вряд ли даже Цунаде поймет, а она должна была слышать оригинал и рассказывать его должны были те, кто придумал. — Последний подарок от сэнсэя его непутевой ученице.       — Ты…       — Знаешь, она крайне наивна, особенно мысль о том, что все будут жить в мире, но… — она резко перебивает мужчину, — …если не пытаться что-то сделать, ведь ничего не изменится. Если не протянуть руку врагу, откуда узнать, что он ее не возьмет? — резкий вздох, в ней будто что-то меняется, полные убежденности глаза смотрят прямо в душу своего соклановца. Слова будто дуновение ветра, которое раздувает покрытые сизым пеплом угли веры в душе. — Именно так появилась эта деревня. Сенджу Хаширама взялся за руки с Учиха Мадарой, смог достучаться до врага, перешагнуть через ненависть. Он сделал то, что другие считали невозможным. И я спрашиваю себя, — взгляд становится острее, ярче, — почему это не могу сделать я?       Болезненная улыбка кривит губы красноволосого мужчины. Внутри будто просыпается маленький человечек, который когда-то с восторгом смотрел на могучего учителя и верил. Просто верил. Девочка перед его глазами такая же. Смотря на нее он видит не себя — Яхико. Он был светом, путеводной звездой их компании.       Возможно, ему стоит поверить еще раз? Нагато не знает, он просто устал, почувствовав всю тяжесть своего состояния. Он просто знает, что это конец его пути, так может достаточно? Он слишком долго пытался быть тем, кем на самом деле не являлся. Взвалил на свои плечи груз, что был слишком тяжел. Ему ведь можно уже остановиться?       Наруто не останавливает, не пытается помешать счастливо улыбнувшемуся соклановцу, который явно говорит свои последние слова перед созданием какой-то странной, не несущей разрушительной силы, техникой. Она и сама понимает, что у него почти не осталось жизненных сил, искалеченное тело просто не в силах нормально функционировать, но…       Сколько еще она будет терять? Почему потеря этого едва знакомого человека, бьет сильнее, чем радость от воскрешения Какаши? Почему она не может найти слов, когда стоит у остывающего тела? Почему в ней только печаль и ни капли радости?       Наруто просто смотрит, провожает тоскливым взглядом подругу своего соклановца. Лишь в самый последний момент напоминая про глаза и прося ее быть осторожной. Впрочем, сразу же понимая, что ее не услышали, но уважая чужое решение. В ее глазах Бумажный Ангел такая же, как и она, просто осколок, что потерял все.       Нет, она лучше нее. У Конан память полностью с ней, ей не надо путать сон с явью. Она знала дорогих людей в этой, а не другой, похожей на сон жизни. И потеряла их тоже в этой, своими руками хороня близких.       Одинокая слеза катится из уголка глаз. Внутри полный раздрай и безумный смех Лиса, а на лице такая привычная всем улыбка, будто приклеенная, но кому интересно смотреть сквозь маски? Видеть ее настоящую? Слышать полные боли крики израненной души?