Angel's.

Ойкава любит касаться, кончиками пальцев проводить по запястью, невероятно тонкому, фарфоровому, находить чужую ладонь, чуть царапать её короткими ногтями. Ему страшно, страшно, что эти руки могут исчезнуть, раствориться без следа. Приходится хвататься сильнее, настолько, что становиться больно. Не ему. Ойкава делает больно своему ангелу, отчего на душе скребут кошки, раздирая в клочья лёгкие, перекрывая кислород. Сугавара виду не подаёт, улыбается тепло, переплетает пальцы, рассказывает что-то про субботнюю тренировку и смеётся. Чудесный смех звенит в ушах. Ойкава закусывает губу, не выдерживает напряжение, которое сам же и создал. Образ, отработанный годами, напыщенная самоуверенность – всё это сейчас не имеет абсолютно никакого смысла, на самом деле никогда не имело смысла. — Тоору, всё хорошо? – обеспокоенный взгляд пронзает. Всё просто отвратительно. — Да. Я просто задумался, – не верит, ангел слишком чувствителен. Холодный осенний ветер вырывается из приоткрытого окна, пластом собирается вдоль паркета, продувает щиколотки. В спортивном зале темно, лишь одиноко поблескивает дверная ручка. Тонкие пальцы бережно прижимают родное тело, скользят вверх к растрёпанным волосам, невесомо поглаживают, перебирают каштановые прядки. Сугавара слышит тихий всхлип, прижимается сильнее и шепчет. Шепчет что-то невпопад, что-то про вину и старания, что-то ободряющее. У Ойкавы перед глазами красная тряпка. Коуши слишком хорошо его знает, знает о слабостях, удушающих чувствах, наверняка догадывается о тяготящем давно чувстве вины. Ангел имеет божьи глаза, от него нельзя ничего скрывать. — Прости, – Тоору не может сказать ничего лучше. Не хочет досаждать ещё больше. Сжимает рубаху цвета слоновой кости на месте вырванных крыльев. Он уверен, они определённо были там, роскошные белоснежные и необъятно большие, способные укрыть их обоих. — Хотя бы сегодня, – Сугавара еле слышно вздыхает. – прими мою заботу, – ангел чуть отстраняется и вглядывается в полумрак. Ойкава замирает, протягивая ладонь к лицу напротив. Слёзы, впервые он видит его слёзы. Ангел, что всё это время имел идеальный план, сейчас не знал, как поступить. Нет, не ангел, Коуши никогда им не был. Он просто нёс на себе все эти проблемы, переживал, отчаянно старался стать ангелом, не поклоняясь богам. Тоору большим пальцем проводит по дорожке чужих слёз. Руки заметно подрагивают. Хочется закрыть от мира такого непривычно уязвимого Коуши. Пальцы с щеки в темноте скользят по лёгкой ткани рукава, находят, сжавшуюся в кулак ладонь, накрывают с предельной осторожностью. Боятся сломать ещё сильнее. Сугавара реагирует моментально. — Не ожидал, что перегорю так скоро, – улыбается грустно и наконец берёт за руку Ойкаву. — что насчёт того, чтобы не идти сегодня домой? У Тоору нет причин отказываться, он хочет быть ближе, не хочет сейчас отпускать такого живого Коуши. Они оба на грани, следующая капля может стать последней, но молодость готова простить им всё.