мне остаться?

Дни проносились один за другим, начались холодные дожди. — ты сегодня тихий. — пробормотал Пак, облокотившись о железные перила автобусной остановки. — отец всё чаще мне пишет. — тяжело вздохнув процедил старший, прикрывая покрасневшие глаза. Сегодня заснуть далось ему с трудом. Капли дождя громко стучали по металлической крыше, стекая дорожкой к тротуару. За пару минут образовалась небольшая лужа, в которой издалека можно было увидеть своё отражение. Листва деревьев шелестела от ударов капель, вызывая умиротворение и приводя мысли в порядок. — думаешь он вкурсе? — скорее всего. нам же пришлось дать показания, возможно полиция связалась с ним. я пытаюсь свести общение к минимуму, не хочу, чтобы он приезжал. Парень в ответ сначала уныло покивал головой, но после с недоумением посмотрел на Ли, ведь семья Сонхуна будто единственная была в неведении, даже никакого разговора не было. — но мои никак не отреагировали, может им не сообщили? — может они решили просто проигнорировать это? — будто с издевкой ответил старший, направив свой взгляд на проезжающие мимо машины. — тогда тебе крупно повезло. — закончил тот и тихо посмеялся. Пак не понимал, в чём именно ему повезло, но старший заметно завидовал. С отцом у них отношения испортились, когда тому было 17 лет, даже спустя 4 года, парень не может смотреть на него без капли ненависти. Пускай ему и не приходится работать, чтобы жить отдельно, ведь отец присылает ему приличные суммы денег, но видеть его не хотелось совсем. Парню не нравилось любое проявление заботы и помощи с его стороны, а особенно, когда тот влезает в его жизнь без разрешения. — серьёзного разговора я бы не избежал.. — парень всё глубже уходил в себя, ведь оставлять это так не хотелось. — мать Суён узнала от врачей, потому что они должны были связаться с опекунами; бабушка Ники узнала от него самого, когда тот вернулся домой. — к чему ты ведёшь? не стал бы он следить за мной. Голоса одновременно стихли, а лица встретились взглядами. Смотря на друг друга в полной тишине, никто не решался её нарушить. Предположение Пака старший раскрыл слишком легко, введя себя в тупик. — остальные узнали по естественным причинам, но только нам удалось не засветиться. — выражение лица стало более хмурым, а рука коснулась подбородка, изображая задумчивую позу. — это не полиция. Несколько лет наблюдая за бесчисленными попытками отца наладить отношения, старший всё ещё не мог даже подумать о том, что тот следит за ним. Опуститься настолько низко и послать своих собак, которых он как раз таки мог себе позволить, засунув им пару купюр в карман. До этого момента всё было мирно и спокойно, а значит это и было причиной редкой переписки, так как повода для переживаний не было. Но, судя по всему, как только ситуация вышла из-под его контроля, не имея возможности вмешаться, потому что тот был довольно далеко от сына, телефон буквально разрывало от смс. — давай не будем утверждать наверняка, я всё-таки должен был заметить какую-то слежку. — раздражение накатывало из-за внезапного страха, ведь, мягко говоря, ситуация жуткая. Парень всё ещё убеждал себя в том, что это — полный абсурд, хотя вероятность, что предположение правдиво была определённо высока. — о, автобус. список не забыл? — резко сменив тему разговора спросил Пак, указывая на подъезжающий автобус. Старший достал из кармана сложенную бумажку и демонстративно показал парню. Подчерк на ней был идеально ровным и понятным, ведь его написала бабушка Нишимуры. Сегодня, решив навестить Суён с пирогом, она отправила тех за продуктами, пока младший остался, чтобы помочь с приготовлениями. Сравнивая ребят в навыках готовки, Ники явно опережал, бабушка действительно постаралась, чтобы хорошо обучить его. Она никогда не ругалась на него и не упрекала за неосторожность, выставляя это за некую заботу. Детство младшего было чересчур бурным и энергичным, тот вечно приходил домой с синяками и ссадинами. Конечно, когда он вернулся под утро весь в крови, женщине пришлось тяжело. Не описать то, как она переживала за ребят, а особенно за своего единственного внука. Возможно с виду кажется, будто она легко реагирует на возникшие проблемы, но на самом деле для неё важнее всего сохранять спокойствие и рассудительность. Даже почувствовав на своих плечах огромную ответственность, это совсем не пугало, скорее всего этому её научило детство внука. Теперь той не впервой присматривать за такими взбалмошными ребятами. Она посчитала нужным дать им ту поддержку, которой так не хватало, поэтому часто добровольно вызывалась навещать девушку в больнице. Иногда в их диалогах бабушка пыталась намекнуть, что ей можно доверять и обращаться за помощью, ведь прекрасно знала, что те всеми силами пытаются остаться незамеченными родителями. Справляться одним — тяжело, поэтому она хотела показать, что есть человек, которого можно не бояться, ведь он будет на их стороне. Результаты не заставили себя долго ждать — ребятам заметно стало легче, да и в их беседы начали проскальзывать темы помимо маньяка и страха за свою и жизни друзей. Даже ангелом назвать её было бы слишком скромно. *** Запах сырости сильно резал нос, а лёгкие, будто снова воскреснув от огромного количества никотинного дыма, задышали в полную грудь. Синяки под глазами всё увеличивались, образуя тень от появившихся углублений. Корни волос уже достаточно отрасли, чтобы заметить резкий переход из чёрного в розовый. Мокрые плечи рубашки из-за дождя проходили холодком по спине, вызывая мурашки. Ким чересчур боялся подойти ближе к стенам больницы, лишь наблюдая в окно издалека тёмного переулка. Иногда ему удавалось наблюдать в нём Суён, что тоскливо смотрела на небо почти каждый вечер, от чего сердце сжималось до боли. Знал, что нужен ей, но не может даже выйти из тени, ещё слишком рано. — неужели крыса высунула свой хвост? — сзади послышался грубый противный голос, но парень даже не успел обернуться, как рука одного из мужчин зажала шею, понемногу начиная душить, дабы не дать возможности издать лишний звук. — прости, что помешал. караулишь свою Джульетту? Глаза розоволосого забегали в панике от упоминания девушки, если те узнают о дорогих ему людях и начнут манипулировать или угрожать, то всё пройдёт прахом. Ведь единственная причина его побега — их же безопасность. — ты запозднился, собаки выдохлись? — со стёбом произносит парень и тут же кашляя жалеет об этом, ведь шею настолько сильно сдавили, что скоро кислород и вовсе не сможет поступать. — весело было бегать? ничего, скоро ты поплатишься за своё предательство. — оскалившись говорит тот показав резкий жест на своей шее, который означал, что пора закачивать, и приказывает вырубить парня. — все ваши старания — лишь пустые надежды, если бы вы хоть день провели не под иглой, то поняли бы, что йомна — плод вашего воображения. — напоследок проговаривает Ким, прежде чем получает сильный удар по лицу от оскорбленного его словами мужчины, а после и по плечу, моментально теряя сознание. Громкий голос рядом начинает действовать на нервы и парень неохотно открывает глаза, оказавшись в совершенно другой локации. Осмотревшись тот понял, что снова в гадюжнике. Не сказать, что он знал здесь все места, ведь не было нужды ходить по всей территории, но удивления это не вызвало совсем, парень давно ожидал оказаться здесь снова. Вокруг его окружали огромные металлические ящики, образовывая замкнутый круг, а по периметру находились подожженные бочки — единственный источник света. Руки и ноги крепко сковывали верёвки, раздирая кожу от импульсивных движений. Не хватало сил, чтобы элементарно принять положение сидя, да и волосы закрывали половину обзора. — что же мне с тобой делать? — протяжно спрашивает знакомое лицо, стоявшее перед розоволосым. Как его забудешь — главарь второго отдела «лекарей», впрочем — вожак торгошей. Худые руки потянулись к переносице, чтобы поправить очки. Тело было забито татуировками, только лицо, к счастью, осталось нетронутым. Светлые волосы отрасли почти до плечь, всё-таки он знатно изменился, да и язв на теле появилось больше. Значит всё ещё сидит на своём "счастье", так он его назвал просто передознувшись пару раз от нескольких веществ и посчитав себя преисполнившимся, люди действительно не меняются. — окажи милость, оставь меня в одиночестве, физиономия у тебя не из приятных. — переворачиваясь на другой бок отвечает Ким, всё ещё не теряя надежду подняться с земли. — Сонууу...— снова грустно протягивает мужчина. Подойдя ближе и присев на корточки, тот наклонил голову вбок, показывая свою заинтересованность. — а я так скучал по тебе. помочь подняться? — рука мужчины оказалась на розовых волосах, резко поднимая их вверх, чтобы посмотреть в лицо беглецу. — как ты мог бросить нас? — отойди, ты воняешь. — поморщившись отвечает тот и снова оказывается на земле, от резкого падения ударившись лопатками. Мужчине надоело играть глупого клоуна, его глаза горели яростью, если бы мог, своими руками убил бы мальчишку, но умереть такой легкой и скучной смертью для того было лишь наградой, никак не наказанием. К тому же не факт, что в ходе борьбы умрёт только Ким. Этот человек превращается в животное, буквально. Его узкие надменные глаза по щелчку пальцев наполняются ненавистью и сильным желанием разорвать тело на куски, а лицо искажается в безумной гримассе. Как показывал опыт, попадая в нелучший момент тому под горячую руку. равносильно поплатиться жизнью. Пускай и не особо заметно, но руки Сону всё-таки дрожали, потому что он знал — шансов один на один у него точно нет. Светловолосый, сделав пару глубоких вздохов, чтобы усмерить пыл, махнул рукой к себе, созывая своих подопечных, которых парень уже прекрасно знал. Всё таки какое-то время работали вместе. Видеть их на противоположной стороне, готовых напасть только по одному приказу, вызывало только что-то мерзкое внутри. Обидой это не назовёшь, не так уж и близки были, но хотелось поставить их на своё место, уткнув лицом в грязь. Ведь сидеть на привези и не иметь собственного выбора — не значит быть в безопасности. Но объяснять это скулящим собакам бесполезно, и носа не высунут, только дайте грамм да долю с прибыли. — наш незаменимый Ким Сону, что за несколько лет поднялся выше любого уличного торчка.. — раставив руки в стороны, ораторским голосом кричал тот, будто выдуманной публике на трибунах. — заслужив доверие всей администрации и получая большой доход, резко пал, отрёкшись от бога. и если бы не его бунтарский характер, смог бы занять и моё место, но… — заткнись, Хуан. Мужчина залился громким смехом, от которого ноги слегка подкашивались. Разводить цирк он просто обожает, особенно когда клоун и есть его жертва. — рискнул перейти на имена? где твоё "слушаюсь", "будет сделано", "да, господин"? совсем разучился со старшими разговаривать.. раз так, то так уж и быть, окажу милость и напомню тебе. Лишь бросив на Кима свой холодный сигнальный взгляд, собаки сорвались с цепей, показав клыки. — следите за тем, чтобы он дышал. — заканчивает свою речь Хуан и удаляется за ширму, не попрощавшись со зрителями. Ловким движением Сону освобождается от верёвок, что уже оставили синеватый след на руках и ногах. По всей видимости, ведущему этого цирка всё ещё не достаточно шоу, раз он приказал освободить Кима, чтобы посмотреть на его жалкие попытки защититься. Парень начал получать удар за ударом, даже не успев подняться или как-то среагировать, но изо рта не вырвался ни малейший визг или крик. Было относительно терпимо, удары руками или ногами не наносили такую смертельную боль, но как только тот мельком заметил поднимающуюся над головой одного из мужиков арматуру, страх импульсом сковал тело. Ким сжался калачиком, поджав колени и прикрывая голову, чтобы те не добрались до костей. Он не собирался задерживаться здесь, переломы ему точно не нужны. Только его упертость и самоуверенность не позволяли потерять надежду и внутренний стержень, ведь если посмотреть на него со стороны, то кажется он сейчас лёжа на земле в крови не за свою жизнь боится, а будто ему это место так наскучило, что хотелось убраться отсюда побыстрее. Взгляды прожигали его тело до дыр. Знакомые голубые, карие и зелёные глаза, что когда то лучезарно улыбались ему в ответ. В них нет ненависти или злости, они совершенно пустые. Им не знакомо сочувствие или жалость, но и обвинять их не за что. Что им сказали, то они и выполняют, что здесь плохого? На любой работе есть начальник и подчинённых, всем известна политика в рабочих отношениях. За исключением увольнения, здесь же они поплатятся жизнями. Снова эта назойливая слабость и его взгляд тускнеет, в очередной раз погружаясь во тьму. Многочисленные синяки и раны вызывали пульсирующую боль, которую сознание больше не могло терпеть, посчитав нужным отключиться вовсе. — эй, ты живой? Как замкнутый круг в каком нибудь кошмаре, от которого парень всё ещё не может проснуться. Избиение — потеря сознания — новая локация. И так покругу. Безумно хотелось ударить говорящего, да так, чтобы он больше и вовсе разговаривать не смог. Что им всем от него надо? Голова ужасно сильно болела, вроде бы он пришёл в себя, но поднять веки было для него непосильной задачей. — эй, Сону? я вижу, что ты дышишь. — ткнув в парня пальцем надоедливо проговаривал мужчина, нависая сверху. — пошёл ты.. — прохрипев ответил тот и зашипел от боли, как только попытался поднять голову. — слушай меня внимательно. я выведу тебя отсюда, но и ты мне кое что пообещаешь. это что-то типо сделки, понимаешь? они уверены, что ты проваляешься дня два, поэтому и охрана здесь не такая большая, всего лишь пару человек на шухере. тебе нужно как можно быстрее очухаться, провести тебя я смогу. вот только на входе стоят четверо, если бы проберёмся в корпус экспорта… ты вообще слушаешь? Конечно. Парню было очень интересно послушать бред этого смелого идиота. Помощь Киму — измена, а точнее уже смертельный приговор. От любопытства тот приподнял голову, жмуря глаза от исходящего навстречу света. Теперь он и вовсе не понял, где находится. Больше похоже на какую-то узкую подворотню, что была забита какими-то коробками и инструментами. Выкинули будто на склад для неисправных механизмов. — Ли Мин? — тихо от удивления прошептал Сону, всё ещё не до конца осознавая, что перед ним отец Хисына.