Тайна проклятого камня

Першение в горле как будто выталкивает его из забытья и, перевернувшись набок, Тан Фань принимается надсадно кашлять. Ощутив мягкие руки, оглаживающие его по спине и затылку, поворачивает голову и ловит наполненный тревогой взгляд Тан Юй. - Цзецзе… Где я? Оглянувшись по сторонам и увидев знакомые очертания собственной спальни, он рывком садится на кровати, поджав под себя ноги. - Не надо так резко вскакивать! Тан Юй пытается насильно уложить беспокойного братца обратно, но тщетно. - Гуанчуань… Где он?! Что с ним?! Воспоминания накатывают волнами – кабинет Ван Чжи, взрыв, черный провал, из которого он вынырнул дезориентированный, с гудящей больной головой и пронзительным звоном в ушах; языки пламени и удушающий дым; груда каких-то дымящихся обломков, из-под которых виднелась знакомая фигура в форме с летучими рыбами. Задыхаясь от дыма, он расшвыривал обломки голыми руками и звал Суй Чжоу, но тот оставался безмолвным и неподвижным, а потом какие-то люди, вынырнувшие из-за дымовой завесы, оттащили его в сторону и, сноровисто высвободив Гуанчуаня, подхватили и унесли, а Тан Фань кричал что-то бессвязное, пытаясь вырваться, пока, наконец, внезапно появившаяся посреди этого безумия Дун-эр не обхватила его за талию, спрятав лицо у него на груди. Он хотел сказать, чтобы она шла домой, потому что здесь опасно, но дым забивал нос и горло, и его скрутило приступом кашля… Сестра успокаивающе глядит его по щеке. - Не волнуйся, он жив. Пэй Хуай сказал, что у него небольшое сотрясение, ссадины, ушибы и несколько ожогов. Через несколько дней встанет на ноги. Вам с ним очень повезло, тебя всего лишь оглушило, ты обжег руки и надышался дымом, - Тан Фань только теперь замечает, что его ладони забинтованы, виднеются лишь кончики пальцев. - Один из стражников погиб при взрыве, один серьезно пострадал, он сейчас под присмотром Пэй Хуая. Еще несколько человек были ранены, а в здании Западной Ограды начался пожар, не знаю, удалось ли его потушить. - Я хочу его увидеть. Торопливо спустив ноги с кровати, Тан Фань сует их в сапоги и, поднявшись, делает шаг к двери так стремительно, что сестра едва успевает подхватить его под руку, когда его резко ведет вбок. - Тан Жуньцин, ты будешь меня слушаться, в конце концов?! Тебе еще нужно лежать! Обернувшись, он молча глядит на нее пару секунд, сжав губы в тонкую линию; глаза у него красные, воспаленные, с сеточкой лопнувших сосудов, а взгляд такой, что она со вздохом отводит глаза, накидывает ему на плечи халат и, обняв, ведет в соседнюю спальню. Там он около минуты стоит над кроватью Суй Чжоу, вглядываясь в полускрытое растрепавшимися волосами лицо с глубокой поперечной ссадиной на переносице и прислушивается к тихому ровному дыханию. Дун-эр обнаруживается в его кабинете, куда Тан Фань добирается уже самостоятельно, уверив сестру, что голова у него больше не кружится. Девушка с сосредоточенным видом развешивает на стене узкие полоски бумаги с именами, как периодически поступает он сам при расследовании некоторых дел. - Что… что ты делаешь? - Это я ее попросил. Тан Фань вздрагивает и, повернув голову вправо, видит того, кого никак не ожидал здесь застать – Дин Жун, одетый в дорожный костюм, стоит у стола, прислонившись плечом к одной из книжных полок, чуть ссутулившись и скрестив руки на груди. Мгновенно забыв про бумажки с именами, Тан Фань делает шаг к нему, ощущая подступающий к горлу ком и внезапную слабость в ногах. - Ты…! – Когда он вытягивает вперед палец в обвиняющем жесте, рука у него заметно дрожит. - Где тебя носило?! Ты знаешь, что произошло?! Конечно, знаешь… Если бы вы с Цзя Куем были здесь, этого бы не…, - Тан Фань сглатывает ком в горле, опускает руку. – Его опоили и пытались похитить, долгое время он думал, что ты погиб… Боги! Ты даже представить себе не можешь, через что он… - В ушах начинает снова тоненько звенеть, и он яростно мотает головой. – Теперь я едва не потерял Гуанчуаня, и я не могу потерять его! Я не хочу никого терять! Тан Фань почти кричит, а Дин Жун не произносит ни слова, лишь судорога боли на долю секунды искажает его лицо, и он прикрывает глаза, пытаясь справиться с эмоциями. А потом Тан Фань резко замолкает, будто подавившись воздухом и, опустившись на стул, закрывает лицо руками. Бормочет хрипло: - Прости меня, я не должен был… Прости. - Братец Тан, вот, выпей-ка. Подняв глаза, он видит очень серьезное лицо Дун-эр, чашку с травяным настоем у самых своих губ и покорно делает несколько глотков. - Одна из основных причин случившегося здесь за последние недели, - произносит Дин Жун ровным голосом, - это шпион, затесавшийся в ряды служащих Северного Двора. – Лицо Тан Фаня при этих словах меняется, становясь напряженным и сосредоточенным. - Я запросил списки всех стражников у байху Сюэ, поручил Дун-эр проанализировать их и выделить всех, кто имеет доступ к тактической информации. Ты можешь нам помочь. Тан Фань медленно кивает. - Я сам это понял, но, к сожалению, поздно. Враги все время были на шаг впереди, они знали обо всех наших передвижениях. Нападение на Западную Ограду случилось буквально сразу после того, как большая часть стражников ее покинула, последовав за Сюэ Лином. И трюк с широкой волной… Эти люди знали, что угроза такого масштаба заставит нас мобилизовать все наши силы, они знают нас очень хорошо и могут предугадать наши действия. – Поднявшись, Тан Фань бегло просматривает имена на полосках бумаги. – И тот маленький бродяжка, заманивший в ловушку отряд Суй Чжоу… Они знали, что Ван Чжи активно использует беспризорных детишек в качестве агентов, знали, что мы ищем человека с рваным ухом. Шпиону хорошо известно, что происходит как в Северном Дворе, так и в Западной Ограде, он в курсе деталей всех расследований. - Когда расформировали Западную Ограду, - приблизившись, Дин Жун становится рядом и задумчиво потирает подбородок, - часть стражников перешла на службу в Восточную, а часть в Северный Двор. Теперь некоторые из них вернулись обратно. Возможно, стоит рассмотреть их в первую очередь? - Хорошая идея. Дун-эр, ты же помнишь их имена? Девушка фыркает с видом превосходства. - Братец Тан, я помню все! - Тогда отметь их красными чернилами. Спустя полчаса совместного анализа и обсуждений на стене из отмеченных красным имен остается одно – Бай Куна, нынешнего цзунци Западной Ограды, вернувшегося на старое место службы из Северного Двора с повышением в должности. Перед воротами Западной Ограды громоздятся несколько телег, на которые сгружают обгоревшие обломки и мусор; огня не видно, лишь дымная пелена, чуть прибитая недавним дождем, стелется по земле. Лица и одежда стражников Западной Ограды и Северного Двора, вперемешку деловито снующих вокруг здания, от половины которого остался лишь обгоревший остов, испачканы и покрыты копотью, на многих виднеются ссадины. Мимолетное щемящее чувство настигает Дин Жуна, для которого это место долгое время было единственным домом, но он прогоняет его, сосредотачиваясь на деле и отыскивая глазами фигуру нужного им человека среди остальных. Цзунци Бай деловито наблюдает за работами, время от времени короткими окриками отдавая распоряжения; Дин Жун отмечает про себя, что его одежда почти чистая, он явно находился вдали от места взрыва и не помогал тушить пожар. Глаза предателя заметно расширяются, когда он замечает фигуру своего бывшего командира, лицо передергивается в гримасе досады и страха. Дин Жун медленно движется вперед, не делая резких движений и ничем не выказывая враждебности, но, видимо, его умение скрывать эмоции нынче дало слабину, потому что Бай Кун вдруг резко разворачивается и, сорвавшись с места, ныряет за спины стражников, несущих на носилках окованный железом сундук, а потом со всех ног мчится к одному из боковых выходов. Дин Жун не кидается вдогонку, он просто неторопливо идет в том же направлении и уже у самого выхода настигает замершего под прицелом четырех арбалетов беглеца. Окидывает того с ног до головы фирменным взглядом мясника, прикидывающего, как ловчее разделать тушу забитого теленка, от чего цвет лица задержанного приобретает нездоровый зеленоватый оттенок, холодно произносит. - Если попытаешься бежать или покончить с собой, тебе прострелят колени. Когда стрела попадает в коленную чашечку, это очень-очень больно. Подумай, надо ли оно тебе. Когда Бай Кун замирает на месте будто марионетка с подрезанными нитями, Дин Жун кивает Сюэ Лину, командующему арбалетчиками, и тот, приблизившись, отбирает у пленника оружие и крепко стягивает ремнем руки у него за спиной. Задержанного выводят за ворота к ожидающей снаружи повозке, но там Дин Жуна ждет крайне неприятный сюрприз – большой отряд стражников Восточной Ограды во главе с Шан Мином, ради особого случая взгромоздившимся на лошадь. На лице давнего соперника Ван Чжи торжественно-брюзгливое выражение человека, на которого вдруг свалилась величайшая ответственность за судьбу нации, приправленное едва заметным оттенком торжествующего злорадства. - Какая наглость! – Пафосно восклицает Шан Мин, укоризненно качая головой. - Преступник открыто заявился на место преступления, явно полагая, что правосудие в столице окончательно попрано. Большая, большая ошибка, господин Дин. Дин Жун едва заметно вздрагивает, ощущая поднимающуюся изнутри обжигающую ярость. Ну конечно же. Он просто не мог упустить такой прекрасной возможности. Но как же это сейчас некстати. - Чего вы хотите? - Все, чего я хочу, – восстановления порядка в столице во имя Его Величества и законов Поднебесной. – Шан Мин поджимает губы и вздергивает подбородок. - Я арестовываю тебя, Дин Жун, по подозрению в измене, организации взрыва и покушении на командующего Суй и командующего Вана. Если ты окажешь сопротивление, тебя попросту пристрелят. Шан Мин поднимает руку, и лучники за его спиной берут Дин Жуна на прицел. В какой-то момент его самообладание дает трещину, и перехлестнувшая через край ярость заставляет его правую руку словно бы помимо воли скользнуть за пазуху и сомкнуть пальцы на рукояти кинжала. Но в следующую секунду крепкая пятерня Сюэ Лина стискивает его запястье. - Нижайше прошу прощения у командующего Шана, - растерянно-заискивающим тоном произносит байху Сюэ, - но этот человек уже находится под арестом Северного Двора. Мы как раз собрались доставить его к нам и допросить. - Чушь! – Лицо Шан Мина искажается от злости, - Хотите меня надуть?! Я же вижу, что вы с ним заодно! Западная Ограда и Северный Двор остались без командования, теперь я отвечаю за безопасность в городе! Убирайтесь с дороги, иначе я и вас обвиню в измене! Дин Жун в какой-то момент перестает дышать, когда ярость сменяется отчаянием. Позволить себя арестовать сейчас, когда Ван Чжи в руках врагов и каждая минута на счету… Он бросает короткий взгляд на профиль Сюэ Лина, застывшего на месте со странным выражением лица и одновременно ощущает какое-то активное движение за их спинами. Чуть повернув голову, он видит, как, бросив все дела, стражники Северного Двора и Западной Ограды молча и слаженно, безо всякой команды, выстраиваются позади них в шеренги с оружием наизготовку, и от этой молчаливой деловитости веет такой непреклонной решимостью, что лицо Шан Мина перекашивает почти до неузнаваемости. - Этот недостойный нижайше просит командующего Шана проявить благоразумие, - вкрадчиво произносит Дин Жун, наконец взявший эмоции под контроль, - Суй Чжоу через несколько дней встанет на ноги, и его запланированный визит ко Вдовствующей Императрице состоится. Что будет когда он расскажет своей тетушке о том, как вы в критический момент затеяли драку с его людьми? Вы рискуете лишиться своего самого могущественного покровителя при дворе. Спустя четверть часа Дин Жун глядит вслед удаляющемуся восвояси отряду из Восточной Ограды, ощущая предательскую слабость в ногах. Услышав топот копыт за спиной, он оборачивается и встречается взглядом с Цзя Куем, впереди которого на лошади сидит чумазый оборвыш лет десяти. - Я что-то пропустил? – Телохранитель чуть поднимает бровь, углядев повозку, в которую как раз сажают Бай Куна, и расходящиеся в разные стороны шеренги бойцов. - Определенно пропустил. Но, как я вижу, ты тоже не с пустыми руками? Цзя Куй за шиворот спускает мальчишку на землю и, спешившись, придерживает его за плечо. - О, да. Это тот самый малец, что заманил в ловушку отряд командующего Суй. Он может поведать нам много всего интересного.

***

Когда его вталкивают в небольшую коморку без окон, похожую на кладовую, Ван Чжи успевает разглядеть в углу узкое ложе с соломенным матрасом и покрывалом, низкий стол и стул, а потом дверь за его спиной захлопывается, лампа остается у сопровождавшего его хмурого дюжего детины и он оказывается в кромешной тьме. Темноты он не боится, она давно стала его союзником, и голоса Ее детей успокаивающе шепчут что-то ему на ухо, пока он сидит на ложе, прислонившись спиной к стене, и баюкает правую руку на перевязи, которая теперь кажется чужой, потому что не может же собственная рука его так мучить. Боль отвлекает, не позволяя ни сосредоточиться на обдумывании хоть какого-то плана, ни отключиться и отдохнуть; время утекает сквозь пальцы подобно песку, в темноте ощущение времени теряется очень быстро. Он может лишь сидеть, содрогаясь от озноба, и слушать призрачные голоса, поющие ему колыбельную. Скрип двери заставляет его вздрогнуть, ибо не сулит ничего хорошего. Он ожидает увидеть на пороге своего узилища знакомую неестественно высокую фигуру, но его гость заметно ниже, коренастее и выглядит как обычный житель Поднебесной – небогатый горожанин, возможно, мелкий торговец или служащий. Опрятная одежда, аккуратно подстриженные усы и бородка, правильные черты лица. Совершенно ничем не примечательный субъект за исключением одной детали – левого уха, от которого, кажется, зубами оторвали изрядный кусок. Ван Чжи непроизвольно втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, поняв, кто перед ним, а визитер, водрузив масляную лампу на стол, пристально разглядывает пленника, и на его довольно заурядном лице расплывается странная, пугающе восторженная улыбка, а глаза загораются нездоровым блеском. - Ну, наконец-то! Теперь я завершу роспись. Дрожащие на ветру голые ветви вишни, облетающие с цветков лепестки, алые горошины ягод, одна за другой падающие на землю; их топчут ногами, превращая в размазанные кровавые пятна… А еще цветы. Много цветов со сломанными стеблями и поникшими головками! Ван Чжи думает, что человека, столь явно демонстрирующего признаки безумия, лучше не раздражать, хотя… злость частенько заставляет потерять бдительность, а это может сыграть ему на руку. Он медленно, очень медленно поднимается на ноги, протягивая к пришельцу руку в умоляющем жесте, произносит дрожащим голосом. - Господин, прошу вас…! Этот недостойный сотворил множество страшных вещей и не заслуживает снисхождения, но поверьте – я умею быть благодарным. Помогите мне, и вы не пожалеете! Его слова вызывают вспышку ярости; убийца с рваным ухом хватает пленника за горло, встряхивает и, вынув откуда-то тонкий стилет, подносит к его лицу. - Ты…! Еще не пришло время для сатанинского отродья издавать звуки и тем более произносить слова! Сперва тебя нужно очистить от грязи и превратить твою плоть в произведение искусства, потом… Потом я вырежу на твоем теле имена всех, кто умер по твоей вине! Прижатый бедром к жесткому краю стола, Ван Чжи судорожно хватает воздух ртом, и, скосив глаза, находит взглядом масляную лампу. Чуть развернувшись, он опрокидывает ее, резко двинув левым локтем; слышится звон стекла и по поверхности стола резво разбегается дорожка пламени. От неожиданности убийца шарахается назад, разжав хватку, и тогда Ван Чжи, схватив металлический каркас лампы, бьет его в висок и, не теряя времени, кидается к оставшейся незапертой двери. Покинуть свое узилище ему, однако, не удается – в дверях он с разбега врезается в человека, столкновение с которым напоминает столкновение с гранитной скалой. Получив удар под дых, пленник валится на колени; внутри мгновенно как будто образуется воздушный пузырь, не позволяющий сделать вдох, а голова делается пустой и гулкой. Помутившимся взором Ван Чжи наблюдает, как его второй визитер сдергивает с кровати покрывало и накидывает на стол, гася языки пламени. Комната погружается во тьму, из этой тьмы слышатся стоны ползающего по полу убийцы с рваным ухом и внезапно веселый смех. Голос со знакомым жестким гортанным выговором жизнерадостно восклицает: - Сяо Чу, говорил же я тебе, что этот евнух тебе не по зубам! Некоторое время спустя в комнате вновь становится светло, учиненный пленником беспорядок устранен, и Ван Чжи, оставшийся наедине со своим похитителем, вновь сидит на жестком ложе, размеренно дыша и борясь с подступающей к горлу тошнотой. Светлоглазый варвар разглядывает его некоторое время, потом, отцепив от пояса флягу, протягивает пленнику. - Глотните-ка, это поможет. Ван Чжи без колебаний принимает подношение и делает несколько глотков – пока он не сказал, где камень, травить его точно не станут. Снадобье со странным вяжущим вкусом притупляет боль, тошнота отступает и в голове тут же проясняется. - Благодарю, господин… - Можете называть меня господином Мао, это фамилия моей жены. Сама она зовет меня «Цзиан», ибо мы встретились, когда она выловила меня в реке. Заметив озадаченно приподнятую бровь пленника, варвар широко добродушно усмехается. - Мой внешний вид часто наводит ваших соотечественников на мысли о злых духах и нечистой силе, но я всего лишь человек из плоти и крови, и у меня есть жена и сын. Я живу в этих краях не один десяток лет, и практически забыл звучание своего первого имени, данного мне при рождении, и родовой фамилии. Ван Чжи внезапно вспоминает о том, как он совсем недавно рассказывал Дун-эр о людях из разных земель, которые выглядят по-разному, но все равно остаются людьми. С момента пленения этот человек обращался с ним с насмешливой предупредительностью, он ни разу его не унизил и не причинил боль намеренно. Кажется, его огорчение по поводу сломанной руки было искренним, и теперь вот он ударил его, лишь чтобы помешать сбежать. У такого поведения должна быть причина, и, вероятнее всего, она кроется в контрасте между жестоким безумцем, который пытал и убивал евнухов и должен был внушить пленнику страх, и кем-то, кому захотелось бы довериться. Ван Чжи тоже, бывало, использовал похожий прием в отношении некоторых задержанных Западной Оградой преступников. - Тот человек с рваным ухом, - произносит он медленно, желая удостовериться в своей догадке. - Как он с вами связан? Его рассудок явно помутнен. - Вы про сяо Чу? Парень раньше жил в столице, его отец делал лучшие в городе веера, а сяо Чу их расписывал. Он художник, утонченная натура. Потом с его семьей что-то случилось, они угодили в какую-то скверную историю, и, судя по всему, он винит вас в смерти отца и в том, что ему пришлось покинуть дом и долго скитаться. В итоге парень прибился к моему господину, тот обратил его в свою веру и здорово промыл мозги, а они у сяо Чу и так были не на месте. Байки о том, что евнухи - это дьявольские отродья, упали на благодатную почву, так что когда сяо Чу вновь оказался в столице по заданию господина, он связался с какой-то девицей, и они вместе начали охоту на евнухов, выбирая в жертвы тех, кто похож на вас внешне. Видели результаты их художеств? – Как будто невзначай спрашивает господин Мао, но взгляд у него чересчур острый и испытующий. Ван Чжи качает головой. - Сам не видел, но читал подробные отчеты. Для этого вы привели его сюда? Чтобы меня напугать и вынудить к откровенности? Вновь широко улыбнувшись, господин Мао поднимает кверху раскрытые ладони. - Вас не проведешь. Да и запугать вас задача не из легких. Но вы должны понять кое-что. - Добродушная улыбка в один миг сползает с его лица, взгляд делается жестким. – Мне нужен этот камень. Вернее, он нужен моему господину, и я готов на все, чтобы его заполучить. Сам я не большой любитель пыток, довелось в юности побывать в застенках святейшей инквизиции, до сих пор мутит при одном воспоминании. Но для этого у меня есть сяо Чу, он натура возвышенная и увлеченная, подходит к процессу с вдохновением и страстью, тем более вы для него самый желанный объект. Вам прекрасно известно, что для каждого наступает момент, когда человек от боли ломается и полностью утрачивает себя. Вы вряд ли хотите умереть с помутившимся рассудком, пресмыкаясь и умоляя все это прекратить. Ван Чжи слишком много часов провел в допросной Западной Ограды, чтобы усомниться в правдивости слов своего собеседника, да и иллюзий насчет собственной выносливости он не питал. - Вы показали мне, что на одной чаше весов. А что же на другой? Вы получаете камень и отпускаете меня? Уголки широкого рта господина Мао скорбно опускаются вниз, он хмурится и качает головой. - Командующий Ван мне слишком симпатичен, чтобы я унижал его ложью. К сожалению, оставить вас в живых я никак не могу. – Сунув руку в карман, он вынимает маленький пузырек и вытряхивает из него на ладонь бурого цвета пилюлю размером с ноготь. – Здесь аконит, яд кобры и что-то еще, запамятовал. Ваши соотечественники чертовски хороши во всем, что касается ядов. Эта пилюля подарит вам милосердную быструю смерть и позволит до конца сохранить достоинство. Вы получите ее, когда я получу камень. И не пытайтесь водить меня за нос и тянуть время – я умею отличить ложь от правды. К тому же, после нашего с вами ухода в здании Западной Ограды произошел взрыв, в котором пострадали командующий Суй и старший магистрат Тан. – Ван Чжи до боли сжимает левую руку в кулак, но на его лице не шевелится ни один мускул. - Так что в городе не осталось людей, способных вас отыскать и спасти. Минуты две Ван Чжи сидит, сдвинув брови и уставившись в одну точку. Потом поднимает голову и глядит на собеседника с выражением человека, принявшего решение. - От северных городских ворот ведут три дороги – две основные, по которым передвигаются почти все, кто прибывает в столицу, или покидает ее и одна проселочная, более узкая и неудобная. Она описывает большой круг и ведет к крепости Тяньцзин. Неподалеку от крепости стоит заброшенное полуразвалившееся здание трактира, его владелец разорился, а желающих использовать здание не нашлось. За очагом есть тайник, его несложно обнаружить, зная, что он там есть. В тайнике шкатулка, в ней вы найдете то, что ищете. Все это он проговаривает, глядя прямо в глаза господину Мао и тот удовлетворенно кивает. - Вижу, вы не лжете. Хотя то, что вы спрятали камень так далеко… Ван Чжи криво усмехается. - Слишком опасно было таскать его с собой. Кроме того, чтобы победить соблазн надо убрать с глаз долой его источник. Вам ведь тоже довелось на себе испытать притягательность этой… вещи. Его собеседник с беспечным видом скребет пятерней щетину на подбородке. - Как ни странно, магия камня на меня не действует. А когда я узнал о том какой смертью умерли его предыдущие владельцы, у меня и подавно отпало желание с ним связываться. Мой господин не станет трястись над этой блестящей безделушкой, сводящей людей с ума, он использует ее для великой цели. Командующий Ван сделал правильный выбор. Выбраться из города мне сейчас не представляется возможным, так что я пошлю весточку своим людям, находящимся снаружи. А вы пока отдохните. Потревоженное пламя стоящей на столе лампы деформирует движущуюся угольно-черную тень на стене, а потом слышится скрип отворяемой двери и в каморке вновь воцаряется темнота. Время опять застывает густой тягучей патокой, но на сей раз Ван Чжи удается хотя бы частично отключиться, и он погружается в болезненную полудрему, лишь ненадолго выныривая из нее чтобы сделать глоток из стоящего у кровати глиняного кувшина с водой. Сколько это длится – часы, дни? Он смутно осознает, что прошло около суток, может, чуть больше. Голода он не ощущает, лишь тупую боль в желудке. Последний раз он ел, когда они с Дун-эр засиделись над архивами, и теперь вкус и запах еды и лицо девушки вспоминаются как нечто далекое, из другой жизни. А потом дверь опять скрипит, и он заслоняет отвыкшие от света глаза ладонью. Лицо господина Мао, переступившего порог каморки, выражает полное удовлетворение. - Голуби принесли добрые вести – мои люди нашли тайник, и он не оказался пустым, как я, признаться, предполагал изначально. Приятно иметь дело с командующим Ваном. С трудом шевеля онемевшими от долгой неподвижности конечностями, Ван Чжи поднимается навстречу своему тюремщику, оправляет одежду. Шагнув вперед, вытягивает вперед левую руку ладонью кверху. - Я выполнил свою часть сделки. Дайте мне то, что вы обещали. Тот хмурится с озабоченно-недоверчивым видом. - Я сказал, когда я получу камень… - Он уже в руках ваших людей. Если вы им не доверяете, если опасаетесь, что кто-то из них поддастся искушению — это ваши проблемы. Я вас не обманул. - Нет, я доверяю моим людям, но… Вы так торопитесь умереть? Ван Чжи кривит губы в горькой усмешке. - Я устал, господин Мао. Вы сказали, что два человека, способные найти меня, сейчас не в состоянии заниматься поисками. Мало того – никто кроме них и не захочет меня искать. У меня нет друзей, зато множество врагов. Я не хочу проживать часы или дни до того момента, как камень окажется в ваших руках, мучаясь от боли в ожидании неминуемой смерти, которое хуже, чем сама смерть. Вы говорили, что я вам симпатичен, так окажите мне милость. Светлые глаза на заросшем рыжеватой щетиной лице чуть прищуриваются, но теперь они не кажутся Ван Чжи абсолютно безжалостными, а скорбная морщина прорезает лоб этого странного варвара, в котором оказалось куда больше человеческого, чем можно было предположить. Медленно достав из кармана знакомый пузырек, господин Мао вытряхивает смертельную пилюлю в протянутую ладонь. Ван Чжи сжимает ладонь в кулак и низко кланяется своему убийце. Поднеся пилюлю к лицу, рассматривает ее пару секунд, решительно кладет в рот и глотает. Секунду стоит, невидяще уставившись перед собой в одну точку, потом едва слышно бормочет с какой-то детской обидой в голосе: - Я ничего не чувствую… А вы сказали, яд действует мгновенно. Только вот ноги… Ноги немеют… А в следующую секунду он оседает на пол бескостной массой, неловко подвернув под себя сломанную руку. Господин Мао, застывший над телом пленника с закушенной губой и увлажнившимися глазами, начинает двигаться лишь спустя пару минут. Мотнув головой, снимает с себя плащ и накрывает им мертвеца, а потом делает шаг к выходу.