Тайна проклятого камня

- Ну, кого там еще принесло? - Шагая к воротам дома недовольно бурчит Тан Фань, оторванный от написания первой главы нового романа как раз в тот самый момент, когда главная героиня приняла решение покинуть отчий дом, переодевшись юношей, - Иду уже, иду! Он резко распахивает створки и застывает с разинутым ртом. - Ну, нет! И почему именно сейчас?! Ван Чжи, стоящий у порога дома, упирает руки в бока и чуть выпячивает нижнюю губу. Он хочет придать своему тону оттенок сарказма, но получается по-детски обиженно: - Опять он не рад меня видеть! А еще называл себя моим другом. Спохватившись, Тан Фань хватает гостя за рукав, втягивает внутрь и заключает в объятия. - Конечно же я рад тебя видеть, нам тебя на самом деле не хватало, просто… Все как всегда запутанно и неоднозначно. - Ну, неужели, - ворчит Ван Чжи, - Уж не знаю, можно ли верить в искренность твоих слов. Впрочем, спустя четверть часа он меняет гнев на милость, держа на ладонях чашку с ароматным чаем редкого сорта и с наслаждением вдыхая его запах. - Расскажешь, что за выражение лица у тебя было, когда ты меня увидел? Можно подумать, кто-то рассказал тебе историю о том, что я пожираю младенцев на завтрак, и ты в нее поверил. Тень улыбки мелькает на губах Тан Фаня. - Насчет твоей доброты и милосердия я и без того не питал иллюзий, хотя с младенцами это уже чересчур. Но дело не в этом… Выслушав рассказ про три похожих друг на друга убийства молодых евнухов, Ван Чжи недоуменно приподнимает бровь. - А я тут при чем? В столице ежедневно кого-то убивают. Тан Фань подкатывает глаза. В этом весь Ван Чжи – с его великолепной самонадеянностью он даже представить не способен себя в роли потенциальной жертвы. - Помнишь Милостивого Чжу? Он убивал женщин-чужеземок, потому что одна из них причинила ему боль. Возможно, тот же самый мотив у нашего убийцы. Ван Чжи морщится, ставит опустевшую чашку на стол. - Кажется, ты теряешь хватку. Я причинил боль очень многим, но мои враги не станут вымещать свою злость на ком-то другом, они попытаются расправиться лично со мной. И если уж брать в пример такого безумца как Милостивый Чжу, то он, несмотря на свое безумие, был довольно осторожен и выбирал в качестве жертв тех, кого не стали бы искать или тщательно расследовать их исчезновение. Вряд ли кто-то, похожий на него, рискнет покуситься на главу Западной Ограды. - Возможно, ты прав, - вздыхает Тан Фань, - Но… Я все равно не могу отделаться от ощущения, что ты как-то в этом замешан. Убитых пытали перед смертью, вдобавок над ними надругались, это явно что-то очень личное. Предчувствия много раз помогали мне в расследованиях, нельзя полностью сбрасывать их со счетов. Ван Чжи делает нетерпеливый жест. - Просто найди этого убийцу и не трать мое время на подобную ерунду. Не мне учить тебя, как расследовать дела. - Ну да, думаешь, это так просто! Как будто я раскрываю дела по щелчку пальцев! Звук шагов снаружи прерывает их разговор; появившийся на пороге хозяин дома, облаченный во внушающие почтение и трепет одеяния командующего Северным Двором, замирает на миг, увидав гостя, а потом его хмурая физиономия озаряется радостной улыбкой. - Хоть кто-то здесь рад меня видеть, - Ван Чжи не может удержаться от подколки в адрес Тан Фаня, поднимаясь навстречу вновь прибывшему и кланяясь. - Командующий Суй. - В этом доме меня зовут Гуанчуань. Объятия Суй Чжоу дарят ощущение основательности и надежности; отстранившись, он вглядывается в лицо Ван Чжи с выражением некой озабоченности и задает вопрос, который не догадался задать Тан Фань: - Давно ты в столице? - Примерно часа четыре. - И наверняка устал с дороги. Можешь остаться здесь на ночь, я распоряжусь чтобы для тебя подготовили ванну. Если конечно этот скромный дом…, - Суй Чжоу немного смущенно поводит плечами, - тебе подходит. Ван Чжи расслабленно выдыхает, думая, что в этом весь Суй Чжоу – он умеет проявлять заботу, и стремительное повышение в должности этого нисколько не изменило; и что никакие, даже самые роскошные хоромы, ни даже сам императорский дворец не сравнятся с этим домом в способности даровать ему долгожданный покой и отдохновение. По прошествии получаса Ван Чжи медленно снимает один предмет одежды за другим, с наслаждением втягивая ноздрями пар с ароматом трав, поднимающийся от огромной деревянной бадьи для купания. Напряженные мышцы потихоньку расслабляются, а в голове, вытесняя тревожные мысли, разливается долгожданная пустота. Когда, расстегнув нижнюю рубаху, он, морщась, спускает ее с плеч, в купальню заглядывает одетый уже по домашнему Суй Чжоу, держа в руках корзинку с банными принадлежностями. - Вот, это тебе понадобится. Взгляд хозяина дома невольно останавливается на треугольном шраме от стрелы на плече гостя, и по лицу командующего Суй скользит тень. Опустившись чуть ниже, взгляд задерживается на правом боку. Чуть расширившимися глазами Суй Чжоу глядит на большущий кровоподтек, что расплылся почти до самой груди, дергает уголком рта. - Что… что с тобой приключилось? Ван Чжи хочет улыбнуться с неизменной отстраненной небрежностью, но у него выходит вымученная гримаса. - Кажется, это была стрела или дротик. Хотя, как мне показалось, целое копье. Моей лошади повезло меньше - на ней не было стального нагрудника. Если бы не новый обычай городской стражи патрулировать окрестности столицы, мое путешествие закончилось бы весьма плачевно, и что обиднее всего, в двух шагах от цели. Я знаю, патрулирование — это твоя идея, так что ты, можно сказать, спас мне жизнь. - Ты что, путешествовал один? Где Цзя Куй и Дин Жун? - Нет, конечно же, не один. Стражники из Нанкина, которые меня сопровождали, заплатили жизнями за то, чтобы я сюда добрался. А насчет всего остального… это долгая история. Пару секунд Суй Чжоу молчит; в эту минуту человек, которого он привык считать более сильным, чем он сам, кажется ему совсем юным и таким же уязвимым, как Жуньцин. Потом он отрывисто роняет: - Погоди, я сейчас. Выходит и почти сразу возвращается, держа в руках небольшую бутыль, какие аптекари обычно используют для снадобий. - Это дал мне лекарь Пэй после одного инцидента. Очень хорошо помогает при ушибах. А что касается долгой истории… У нас целый вечер впереди, будет время ее рассказать. По крайней мере, ту ее часть, которую ты решишь нам поведать. Пойду готовить ужин. После наступления сумерек в доме Суй прибавляется гостей – Тан Юй, держащая на руках совсем крошечную девчушку, приветствует Ван Чжи с традиционной вежливостью, но приправленной такой теплотой, словно он родственник, или старый друг, регулярно заглядывающий в гости, а появившаяся на пороге следом за ней молодая красивая девушка внезапно вскрикивает: «Ван-дагэ!» и кидается навстречу, словно намереваясь обнять, но резко останавливается и кланяется с грациозностью, приличествующей благовоспитанной девице из хорошей семьи. - Господин… Он в ответ наклоняет голову, не удержавшись от улыбки. - Барышня Дун. - Дун-эр, пойдем поможем с ужином, - командует Тан Юй, вручая брату малышку. Тот умело подхватывает племянницу, демонстрируя богатый опыт, притворно ворчит: - Сестра, где вечно носит твоего мужа? Опять я в роли няньки! - У него пациент, он придет позже вместе с Чен-эром. А от тебя на кухне больше вреда, чем пользы, так что не жалуйся. Тот и не жалуется – тут же улыбается малышке, покачивает ее на руках, бормочет что-то ласковое. Ван Чжи, умиленно наблюдающий эту картину, хмыкает: - Я знал, что у тебя много талантов, но не подозревал, насколько. Тан Фань садится напротив, дает девчушке кусочек мягкого печенья, которое она тут же сует в рот, расслабленно улыбается. - Я и подумать не мог, что мне понравится присматривать за сяо Сюин. Это так интересно – наблюдать, как растет человек, как в нем просыпается разум. У меня не было возможности часто видеть Чен-эра пока он был совсем маленьким, но теперь-то сестра и ее дети рядом. - Присматривать за ребенком интереснее даже, чем писать романы? - Нууу, такие вещи нельзя сравнивать. - Кстати, насчет романов. С момента выхода последнего прошло уже довольно много времени. Тан Фань приподнимает бровь. - Не знал, что ты следишь за моим творчеством. - Надо же было как-то коротать вечера вдали от столицы. - Скажу по секрету – очередной я дописал буквально неделю назад. Его еще не выпустили, но я отхватил себе экземпляр. Мой издатель нанял нового иллюстратора, я в полном восторге, сейчас покажу… Вот, подержи-ка. Усадив ребенка на колени Ван Чжи, Тан Фань вскакивает на ноги и исчезает в глубине дома, а грозный командующий Западной Ограды, потеряв дар речи, держит малышку на полусогнутых руках и глядит на нее с таким ужасом, словно в его руках не младенец, а активный заряд широкой волны. Девчушка, крякнув, принимается ерзать, потом с любопытством разглядывает незнакомое лицо, тянется к нему ручонками и, дотянувшись, цепко хватает Ван Чжи за нос пухлой пятерней. Тот морщится и терпит, не зная, что ему предпринять, а сбоку слышится заливистый хохот вернувшегося Тан Фаня. - Боги, видел бы ты себя! Это зрелище я никогда не забуду! С облегчением обменяв младенца на книгу, Ван Чжи возмущено фыркает. - Ты лишился разума, Тан Жуньцин! Я совершенно не умею обращаться с детьми, а если бы я ее уронил? - Нееет, - тот со смехом мотает головой, - Ты бы не уронил. Ознакомиться с новым романом Ван Чжи не успевает – ужин готов и их зовут к столу. Пэй Хуай с приемным сыном появляются сразу после того, как все успевают рассесться по своим местам и потянуться палочками за самыми аппетитными кусками; их приход привносит в застолье еще большее оживление. Ван Чжи изрядно проголодался, тем не менее, он ест медленно, вслушивается в будничный разговор, перемежающийся шутками и смехом, с легкой полуулыбкой. Он смакует каждую проведенную в этом доме минуту, сильно подозревая, что ему еще не скоро представится возможность ощутить себя настолько расслабленным и довольным жизнью. Снаружи уже совсем темно, когда семейство Пэй покидает дом, тепло попрощавшись с родичами и друзьями, а начавшую украдкой позевывать Дун-эр отправляют спать. Тан Фань заваривает чай, что, в отличие от готовки, он умеет делать вполне сносно. Поймав выжидающий взгляд Суй Чжоу, Ван Чжи начинает свой рассказ, который не занимает много времени. Единственное, о чем он умалчивает, это о своей необычной находке. Мысли о камне вызывают острую тревогу и предчувствие грядущих бедствий, так что пока о нем знает лишь Дин Жун. - Западный варвар? – брови Тан Фаня ползут кверху. - Они редкие гости в наших краях, у нас с ними нет ни торговых, ни каких-либо иных завязок. Один из моих старших соучеников писал о них, по его мнению они глупы, невежественны, почти никогда не моются и были бы бесполезны даже в качестве рабов. - Однако, один из них одолел Цзя Куя, - Суй Чжоу задумчиво хмурится. – Это повод отнестись к ним серьезнее. Мы почти ничего не знаем о них, об их слабых и сильных сторонах. Незнакомый противник вдвойне опаснее, но варваров слишком мало, чтобы они представляли какую-то угрозу в масштабах страны. Однако, мне кажется, что тебя так настойчиво пытаются убить не из-за поимки какой-то там банды торговцев людьми, а из-за того, что кто-то очень сильно не хочет твоего возвращения в столицу. Видел бы ты лицо Шан Мина, когда Его Величество объявил о восстановлении Западной Ограды. По губам Ван Чжи скользит ироничная улыбка. О том, что происходило и происходит во дворце императора, он осведомлен, пожалуй, получше, чем командующий Северным Двором, ибо тот за прошедшие с момента назначения два года так и не поднаторел в придворных интригах, и даже пару раз вызвал недовольство Его Величества своей излишней прямотой и резкостью. Суй Чжоу воин, а не политик, с обязанностями командующего он справляется почти безупречно, отдавая службе все свое время и силы, но каждый визит во дворец для него - это испытание посерьезней, чем схватка с превосходящими силами ойратов. - Полагаю, ты прав. У меня будет время и возможность найти того, кто нанял убийц. И здесь, в столице, до меня им будет добраться куда сложнее. - Если тебе понадобится помощь Северного Двора, то можешь на нее рассчитывать. Ван Чжи удовлетворенно кивает. - Признаюсь, я ждал от тебя этих слов. И я не буду настолько горд, чтобы отказаться от помощи друга. Оказавшись в одной из гостевых спален, Ван Чжи со вздохом облегчения валится на кровать и засыпает мгновенно, едва голова касается подушки. Сон его, однако, неспокоен и окрашен в багровые тона с тревожно пульсирующими золотистыми сполохами; он видит похожие на тени человеческие силуэты, схлестнувшиеся в яростной схватке, видит лицо Дин Жуна, искаженное страхом, бледного Цзя Куя, мечущегося на кровати с каплями пота на лбу, и объятый пламенем дом Суй. А потом из мрака проступает лицо варвара и неестественно светлые глаза, кажется, затягивают его душу прямиком в бездонный омут… Рывком сев на кровати, Ван Чжи несколько секунд слепо глядит перед собой, пытается восстановить дыхание и угомонить судорожно трепыхающееся в груди сердце. Его рука машинально ныряет за пазуху, нащупывает кожаный мешочек, который он постоянно носит на шнурке под одеждой, как и его прежний владелец. Спустив ноги на пол, он массирует пальцами веки, пытаясь прогнать отголоски кошмара. Кажется, случившееся в Нанкине беспокоит его куда больше, чем козни недругов, не желающих его возвращения в столицу. Все это выглядит крайне странным, одни сплошные вопросы и ни одного ответа. Он вдруг вспоминает лицо Цзя Куя из сна – когда он первый раз приехал к лекарю Ци проведать своего телохранителя, тот был в беспамятстве и все бормотал: «Я не видел… Я его не видел! У него нет души…». Ван Чжи знал, что адепты боевых искусств могут ощущать энергию ци своего противника, эту способность они приобретают путем длительных тренировок и духовных практик. Сам он обладал врожденным даром – для него каждый человек был как будто окрашен в определенный цвет, это позволяло мгновенно распознавать с кем имеешь дело. Благодаря своему дару, Ван Чжи еще в ранние годы стал не только верным слугой Благородной Наложницы, но и незаменимым помощником, многократно избавлявшим ее от разного рода проблем и угроз. Он не считал свой дар каким-то чудом – бывало, буддийские монахи демонстрировали настоящие чудеса, выходящие за рамки человеческого и приближающиеся к божественному, а он всего лишь получил задаром то, чего другие достигали путем постоянного духовного и телесного совершенствования. Теперь осознание вспыхивает в его мозгу, словно зажженный факел – он не видел ауры варвара, тот был похож на темное, смазанное пятно, на провал в никуда. Вздрогнув, Ван Чжи зябко поводит плечами, а потом поднимается и, укутавшись в плащ, выходит из комнаты. В доме тишина; дверь одной из спален совсем чуть-чуть приоткрыта и просочившаяся сквозь эту щель полоска света разделяет коридор ровно надвое. Проходя мимо, он не может удержаться, чтобы хотя бы мимолетно не заглянуть внутрь – нынче полнолуние и две тесно прижатые друг к другу фигуры на широкой кровати видны довольно хорошо. Зацепив взглядом блаженное лицо Тан Фаня с чуть приоткрытым ртом, доверчиво прижавшегося щекой к смуглому мускулистому плечу Суй Чжоу с кривым поперечным шрамом, Ван Чжи отворачивается и торопливо идет дальше. Уже несколько раз Вдовствующая Императрица пыталась устроить женитьбу своему родственнику, но каждый раз помолвка срывалась по разным причинам. Ван Чжи мимолетно думает, что, кажется, он недооценил способность хозяина этого дома к искусству тонкой интриги. По крайне мере, от потенциальных невест тот избавлялся довольно ловко. Присев на крыльцо, он вдыхает полной грудью ночной воздух, любуясь полной луной и прислушиваясь к отдаленному лаю собак. Взбудораженный ночным кошмаром и тревожными мыслями мозг потихоньку успокаиваются и веки вновь тяжелеют. Поднявшись, Ван Чжи собирается вернуться в дом, как вдруг краем глаза замечает на одной из крыш мелькнувшую быструю тень, похожую на человеческую фигуру в черном. Сморгнув, он трет усталые глаза кулаками, вглядывается пристальнее. Кажется, почудилось.