Someone to you

      Гарри смотрит на палочку в своих руках. Кончиком она прижата к его предплечью, прямо там, где просвечивает самая крупная артерия. Шепчет заклинание, что не проходят в школьном курсе. В голову ударяет боль, глаза закрываются. Липкая кровь стекает по напряжённому запястью в раковину дома на площади Гриммо. Гарри глубоко вздыхает и открывает глаза. Боль стихает, кровь перестаёт течь, застывая, стягивая кожу. Раны затягиваются. Гарри отбрасывает палочку в сторону и шипит ругательства. Опирается руками на раковину, избегая отражения в зеркале. Смотрит на капли крови на белом мраморе. Снова провал. Он, не поднимая головы, резко вскидывает руку и ударяет по стеклу. Зеркало покрывается трещинами. Костяшки разбиваются в кровь, осколки впиваются в кожу, но Гарри уже не чувствует такой лёгкой боли. Он обессилено опускает руку и выходит из ванной, не вспоминая про аптечку. Это же не смертельно.       Прошло почти пять лет с Битвы за Хогвартс. Он успел доучиться, оставшись на восьмой курс, успел побывать на сотнях светских вечеров, успел десятки раз поучаствовать в судебных процессах. Успел посетить свадьбы друзей, успел подружиться со старыми врагами. Спасти пару из них. Но вот прошло пять лет и всё это осталось позади, как утренний сон, когда не помнишь общую суть, но иногда в голове всплывают мутные отрывки.       Гарри хотел стать Аврором сколько себя помнил. Он всегда хотел продолжить помогать невинным людям, бороться с силами зла, но вот всё оказалось не так. Не так, как он помогал, когда был Избранным. Раньше, если он видел человека, творящего зло, он без раздумья предоставлял его суду, обвинял, требовал наказания. И его наказывали. Сейчас он не Избранный. Он Аврор Поттер, который экстерном закончил за два года Академию и приступил к работе, которую знал всю жизнь. Только вот оказалось, что в мире не всё решает справедливость. Деньги, связи, власть. Но не справедливость. Он ловил преступников, приносил доказательства, настаивал на суде. И смотрел, как на этом самом суде преступника, насильника, вора оправдывали. Снова и снова. Молоток судьи ударял, разносясь эхом, и выносил приговор Поттеру. «Невиновен».       Проработав долгие два года в Министерстве, Гарри не выдержал. Казалось, все уже забыли ту войну и вспоминали только на праздновании годовщины победы. На празднование которой Поттер два года как не ходил, отсылая сов и даже не читая гневные письма. Эта напыщенность бесила, злила. Он не мог смотреть на людей, что читали проникновенные речи о искоренении зла, а затем оправдывали того, кто убивал. Гарри видел много смертей на войне. Смерти вне войны казались ему недопустимыми. На войне он был Избранным, чьё слово было решающим. Вне войны он был никем.       Точка невозврата была достигнута одним утром за пару дней до Рождества. Гермиона прислала письмо с приглашением на праздничный обед. Обычно настроение в это время было на порядок выше, но в то утро у Гарри было очень плохое предчувствие. Он нервно ходил по квартире, постоянно проверял почту, хотя был выходной и в почтовом ящике лежала только реклама. Поттер даже написал коллеге из Аврората, который был на смене, всё ли нормально. Положительный ответ ни капли не успокоил.       А к вечеру Гарри получил почти одновременно письмо от того самого коллеги и патронус от Рона. Письмо было написано словно на бегу, разобрать что-то не получилось, но, зацепившись за ключевые слова, он понял, что содержание то же, что и у патронуса. Поттер тут же трансгрессировал, а в голове набатом били слова:       Луна. Нападение. Пожар. Авада Кедавра.       Кто-то из фанатиков, пародирующих Пожирателей смерти, напал на дом Саламандеров — Рольфа и Луны. Причины из сбивчивого объяснения Авроров он не сумел уловить, мысли в голове вообще в цепочку складывались неохотно. В глазах слишком ярко пылал огонь, пожирающий дом и поляну вокруг. Где-то сбоку, обнявшись с плачущей Гермионой, сидел трясущийся Рольф в полуобморочном состоянии от ран. Ближе к дому стояли группа Авроров вместе с Невиллом и Роном и сдерживали Адское пламя. Герой побежал к огню, насылая несколько сдерживающих и отменяющих. Общими усилиями пламя начало уменьшаться. А вместе с ним и надежда найти Луну.       Суд по делу состоялся сразу же после похорон, в канун Рождества. Поттер в нём участвовал в качестве свидетеля. С момента нападения он почти не выходил из дома. Получил несколько писем с успокоениями от друзей, приглашений на ужин, но совы улетали без ответов. Всем было больно. Его больше не тревожили.       Процесс проходил словно неохотно: Визенгамоту не хотелось связываться с Пожирателями, особенно с такими «пародиями». Улик почти не нашли — Адское пламя делало своё дело. На поиски отправили пару человек из Министерства. Дело закрыто. Сколько бы Поттер ни кричал на судью, сколько бы ни доказывал, что они убили человека — убили героя войны, — судья только кривил нос, и попросил Поттера помолчать, когда говорить ему не следует.       Сразу после Рождества Гарри Поттер ушёл из Аврората.       Он пытался что-то сделать, искренне искал зацепки, но без ордера, без подчинённых, мог сделать не больше министерской группы. Гарри метался, отчаянно хватался за остатки незаконченных дел, стал больше пить.       Он не мог больше ничего.       Успокоившись, Поттер начал искать новую работу, пытался заняться делом, что могло помогать людям бескорыстно. Он вступил в благотворительную организацию, помогал чем мог в больнице Святого Мунго, вёл лекции в Хогвартсе, выступал добровольцем в спасательных операциях. Но…       В этом мире уже не было места Герою.

***

      Третью сову он только что отослал, даже не отвязав принесённое ей письмо. Лишь угостил бедное животное, дал ей отдохнуть на подоконнике, за что она наградила его довольным «уху». Она не виновата в том, в чём её используют люди.       Четвёртую сову Гарри тоже покормил, но она не хотела улетать, пока он не возьмёт письмо. Он вздохнул, забрал письмо и, не дожидаясь, пока сова улетит, кинул его в камин. Птица недовольно ухнула и вылетела в окно, не доев печенье. Гарри устало свалился на кресло и смотрел, как тлеет пергамент в огне. Он даже не представлял, сколько сов ему предстоит отослать, но искренне надеялся, что маги Британии перестанут терроризировать бедных животных и оставят Поттера в покое. Он не хотел появляться на этом чёртовом вечере, видеть эти чёртовы лживые слёзы и слышать сладкие речи о погибших в войне. Он ушёл на кухню и вернулся в гостиную с бутылкой огневиски в руках и стаканом со льдом. Помянуть погибших он может и дома.       Его покой прервал патронус Кингсли. Гарри закатил глаза и яростно выдохнул. Ему казалось, что над ним издеваются. Он ясно дал понять, что на праздновании Дня Победы он появляться не желает. Он не понимал этот праздник, не понимал, как можно праздновать день, когда погибло столько людей. Столько родных ему людей. Он налил огневиски в стакан и сделал глоток, не морщась от крепости.       «Гарри, прости, что настаиваю, но на этом вечере тебе нужно появиться. Пять лет — это немалая годовщина. Ты можешь даже не говорить поздравительную речь, но появиться ты должен. Обязан. Гарри, прошу тебя, последний раз». — Патронус, говорящий голосом Министра Магии, развеялся.       Гарри усмехнулся. Он тоскливо посмотрел в окно. Солнце уже клонилось к горизонту, — мероприятие начнётся через двадцать минут. Наверное, бо́льшая часть гостей уже собралась.       Поттер отвёл глаза от окна и отпил ещё огневиски.       Он опоздает на полчаса.

***

      Просторный зал был заполнен людьми. Над ними летали свечи, которые отражались во влажных глазах растроганных женщин. В глубине сцены ненавязчиво играл оркестр, а посреди неё стоял какой-то работник Министерства, проговаривая заученную речь так, словно он не ведал, о чём говорил. Хотя почему «словно». Гарри впервые видел этого человека — никакого отношения к войне тот не имел. Поттер скривился. Именно поэтому он не хотел здесь появляться.       Гарри уже хотел пройти и налить себе чего-нибудь — желательно покрепче и желательно избегая толпу, — но тут неизвестный мужчина закончил речь, и со сцены раздался голос Кингсли:       — Я очень рад, что могу сказать эту фразу именно сейчас, после столь прекрасного выступления. Давайте поприветствуем навеки почётного гостя. Гарри Поттер!       Раздались аплодисменты. Люди обернулись в конец зала, где стоял Герой, окружённый со всех сторон людьми. Гарри скупо улыбнулся и, пока люди расступались вокруг него, прошёл к сцене. Кингсли благодарно улыбнулся, направляясь к её краю, чтобы передать микрофон.       Поттер поднялся, кивнул Министру, забрал микрофон и обвёл глазами зал. Взгляд цеплял знакомые лица. Гарри улыбнулся Макгонагалл, семейству Уизли, Невиллу. В другом углу он столкнулся глазами с Драко и его свитой, поймав его честный, благодарный, даже немного сочувствующий взгляд. Прокашлявшись, Гарри поднял микрофон к губам.       — Этот день отпечатался на всех нас. Вы зовёте его праздником — я не зову его никак. Праздника нет, есть память о людях, которые положили свои жизни, свои души на алтарь. Мы победили. Так давайте сохранять это, давайте продолжать бороться. Во благо мира. В память о тех, кто покинул нас. Это единственное, ради чего есть смысл жить.       Гарри отдал микрофон довольному Кингсли и ушёл со сцены, когда зал взорвался аплодисментами. Поттер подавил усталость и направился к столу с напитками. Ему срочно нужно было выпить.       Естественно, выпить ему не дали: к нему всё подходили и подходили волшебники и волшебницы. Кто-то хлопал по плечу, кто-то жал руку, кто-то кидался с объятиями. Гарри искренне пожал руку Джорджу Уизли и неловко обнял профессора Макгонагалл. Поттер отвечал на все вопросы односложно; на поздравления, пожелания и благодарности реагировал кивком. Люди поняли, что ловить тут нечего, так что их энтузиазм потихоньку исчезал. Гарри вздохнул и отпил ещё огневиски. Тошно, грустно, хотелось обратно на Гриммо. Но он не поговорил ещё с тем, в частности из-за кого пришёл в этот балаган. Он обернулся в ту сторону, где видел тихо стоящую компанию слизеринцев. Они стояли у стены чуть поодаль. Взгляд зацепился за белобрысую макушку. Почувствовав внимание на себе, Малфой обернулся и рассмотрел сквозь толпу зелёные глаза за линзами очков, смотрящие строго и вопрошающе. Бросив бывшим однокурсникам, что сейчас вернётся, он пошёл искать источник этого взгляда. Хотя долго искать не пришлось: вокруг Поттера всегда стояли люди. Малфой подошёл ближе и усмехнулся Герою.       — Вижу, ты не излучаешь много энтузиазма, Поттер, — сказал слизеринец, наклонившись ближе к Поттеру, пока пожимал его руку. Гарри на это лишь фыркнул и устало улыбнулся. Их вражда сошла на нет ещё там, в Малфой-мэноре, когда Драко отсрочил раскрытие Гарри. Их дружба зародилась тогда, когда Гарри вернулся за Драко в огонь. Они почти не общались, не поздравляли друг друга с праздниками, не обменивались новостями. Но в фоновом режиме всегда помнили друг о друге.       — Малфой. У меня к тебе просьба, мы можем… — Гарри кивнул в сторону выхода. Глаза Малфоя хитро сверкнули. Он пожал плечами.       — Неужели великий Гарри Поттер просит об одолжении меня? — выделяя последнее слово, наигранно удивился Малфой. — Мне уже стоит падать в обморок? — Гарри закатил глаза.       — Если хочешь падать в обморок, то падай, пожалуйста, сразу в кусты. Ловить твою тушку я не горю желанием.       — А как же твои геройства, Поттер? Не спасёшь больного и немощного? — Парни вышли из зала и ушли за здание, где находилась небольшая липовая аллея. Солнце уже село, на улице темнело и по двум сторонам от дороги зажигались фонари. Гарри бы даже сказал, что это несколько романтично, если бы под ухо не язвил Малфой.       — Обойдусь как-нибудь без спасений. — Поттер сморщился. Драко вопросительно наклонил голову, но спрашивать ничего не стал.       — Так что за просьба, с которой ты не можешь обратиться к своему горячо любимому Уизелу и его пассии? — Гарри закатил глаза и серьёзно посмотрел на Драко. Тот удивился такой прямоте, но молчал, ждал ответа. Поттер вздохнул и отвёл взгляд, словно разглядывал высокие деревья.       — Это… это неправильно, но мне кажется, что кроме тебя просить мне некого. Ты же всегда порывался сделать… что-то наподобие, — тихо заговорил Поттер. Малфой недовольно хмыкнул, побуждая собеседника быть конкретнее. Гарри намёк понял и отчаянно улыбнулся. От этой улыбки у Малфоя пробежали мурашки по плечам. — Я не могу направить палочку сам на себя. Магия не работает. Да и не палочку тоже — магия лечит, не даёт довести до конца. — Поттер остановился посреди аллеи и повернулся к напряжённому Драко. Вокруг было тихо, шелестела листва под порывами ветра, а звуки праздника доносились еле слышным гулом. Глаза Поттера сверкнули решительностью и скорбью. Драко сжал пальцы в кулаки, смотря тому прямо в глаза, что мерцали тёмными изумрудами. — Помнишь то заклинание… на шестом курсе? — Гарри перевёл взгляд Малфою на грудь и тот вздрогнул. — Ты можешь направить его на меня?       — Что ты… — Драко отшатнулся. — Что ты несёшь?! Поиздеваться решил? Да как ты только… — Он развернулся и стремительно направился в сторону здания, откуда они пришли. — Если это часть какого-то твоего феноменального плана, то обойдёшься без меня. Я не собираюсь тебя убивать, мне дорога моя жизнь.       — Стой, Малфой, ты не так… Драко! — Малфой остановился, но не обернулся. Поттер подошёл ближе и положил руку ему на плечо. Гарри был немного ниже, но не настолько, чтобы этот жест стал менее тяжёлым. Или это из-за отчаянности в голосе? — Плана нет. Я давно выполнил свой долг, и я… не могу. Я устал. Моя палочка не может идти против хозяина, а от всего остального защищает магия и… Только от тебя… нет. Только тебя я могу попросить. У нас с тобой… — Гарри обошёл Драко и встал перед ним, глядя в его ошарашенное лицо. — Такая история. Что только тебя я могу попросить ударить мне «Сектумсемпрой» в грудь.       — Никогда, — чётко проговорил после небольшой паузы Драко. Руки у него дрожали, он не решался посмотреть в глаза Поттера. — Никогда, ты меня слышишь? Я не знаю, что там у тебя в твоей шрамоголовой голове, но я никогда не… не сделаю этого. Нет. Не после всего. Если ты думал, что я, подпрыгивая от счастья, брошусь в эту авантюру, то разочарую тебя, я не желаю тебе этого.       — Но я же тебе… — Поттер настаивал, всё ещё держа Малфоя за плечо.       — Нет. Мы давно расплатились по всем счетам. Нет, Поттер. — Драко поднял глаза, в которых плескались страх, ярость и что-то тёплое, что-то, чего там быть не должно. — Нет.       Драко снял его руку со своего плеча и направился обратно в здание. Гарри смотрел на его удаляющуюся спину, пока та не исчезла за поворотом, а затем сразу же трансгрессировал.