***
Толпа. Вскоре после своего перерождения «Шиори» решили, что они не в восторге от толпы. Отчасти это было связано с её/их прошлым «я», Сиротакой Акирой, которого с юных лет гнобили и избегали сверстники. Толпа никогда не означала ничего хорошего в его детстве, кроме, может быть, возможности в ней затеряться, когда он занимался своими делами. Чаще всего толпа приносила ощущение, что его окружают люди, которых он не понимал — и не надеялся на встречное понимание. А в остальном причиной почти наверняка было то, что теперь три её/их половины — это три дикие кровожадные кошки, а ещё три половины — это три постоянно злые (и злопамятные, а также не менее кровожадные) юные девушки. По ограниченному предыдущему опыту «Шиори» — ни то, ни другое не благоприятствовало тому, чтобы чувствовать себя комфортно в толпе. Круговорот людей проходил через три поля зрения, и это было почти слишком, даже для трёх мозгов, работающих как один. Хорошо, что в человеческая форме её/их слух и обоняние заметно притупились, в противном случае «Шиори» могли бы и сорваться. Так много людей, теснившихся так близко друг к другу… Это было почти похоже на час пик на улицах Токио, только без санитарии, гигиены или бесплатного «вай-фая», которые делали это почти сносным. Не в первый раз «Шиори» порадовались, что не бросились в город сразу после того, как взорвали «Баунти». Решение провести несколько дней в сельской местности, выдавая себя за путешественников, разговаривая с местными жителями и продумывая легенду, чтобы слиться с толпой, когда они доберутся до города, было совершенно правильным. Теперь, когда они были в Альбионе, не было необходимости торопиться, они могли потратить немного времени на планирование. Это позволило их крови остыть, ну, более или менее… По крайней мере, настолько, чтобы «Шиори» смогли сдержать желание вырезать стражей, когда на мгновение им показалось, что их каким-то образом запалили на контрольно-пропускном пункте. «Кинжал» положила руку на предплечье «мечницы», сжимая, когда инцидент снова прокрутился в её голове, а вместе с ним — воспоминание о жгучем желании наброситься. Тогда её руку практически свело судорогой, пока она сражалась с инстинктами. Но их не спалили, маскировка выдержала тщательное изучение, и никто ничего не узнал. Опасность миновала, и зверь внутри неё подуспокоился. По крайней мере, так говорили себе «Шиори», держась поближе друг к другу, каждая из них следила за своим направлением, одновременно стараясь держать друг-друга на краю поля зрения. Правда заключалась в том, что опасность всё ещё существовала, только менее непосредственная и, следовательно, менее будоражащая её хищные инстинкты, примолкшие, пока её/их разумы работали. К счастью, подготовка за пределами Кингстона позволила раздобыть, кроме местной одежды, и проездной документ, хотя и не совсем приятным способом. По крайней мере, в этом паршивом мире теперь стало на одну мелкую банду убийц и насильников меньше, а содержимое их общака пошло приятным бонусом. «Мечница»… (Или уже «мечник»?) неловко заёрзал, и не только из-за ощущения между ног, которое, после нескольких месяцев пребывания в девичьем теле, стало непривычным и неудобным. Хотя и не настолько неудобным, как ухудшение равновесия из-за потери хвоста или нарушение ориентации в пространстве звука из-за утраты таких полезных ушей. Как только она начала привыкать к себе такой, какая она есть, — как всё снова поменялось. Блин. Нет. «Волшебница» фыркнула, не сводя глаз с нескольких подозрительно выглядящих головорезов слева от них. Дело было не в том, что одна из них временно вернула себе утраченную мужественность. Хотя иногда они задавались вопросом — не сделало ли её/их превращение в женщину каким-то образом менее чувствительными к крови на своих руках? Трудно было сказать. Так или иначе, Акире как-то не довелось сражаться и убивать до попадания в Халкегению, а уж сейчас, после того, когда «Шиори» довелось позаниматься резнёй спящих людей, вопрос стал скорее академическим. Впрочем, у них были более важные вещи, о которых стоило задуматься, чем о том, что не сделало ли их превращение в женщину более мужественными? Например — почему на этот раз всё было по другому, почему это тяготило их сильней? Может, потому, что это было спланированное убийство? Нет, бандитам нужно было умереть, — на то было много веских причин. Но если подобное будет прогрессировать — это может стать проблемой, когда они доберутся до тех, кому умереть на самом деле будет нужно. У них был богатый опыт борьбы с ночными кошмарами и неприятными чувствами, возникшими после первой вылазки в качестве линчевателя. На этот раз всё получилось не так хорошо. Вероятно, потому, что на этот раз они не просто столкнулись с шайкой убийц и не свершили правосудие в хладнокровной ярости, и не уничтожили экипаж корабля, который представлял реальную опасность для их выживания. На этот раз, впервые, они сделала всё возможное, чтобы планомерно выследить свою добычу. Это было не так трудно, как они ожидали, — собрать слухи, пока они делилась своей скудной едой с путешественниками и торговцами, выпытывая подробности о том, по каким дорогам не следует путешествовать. С тех пор как роялисты стали вымирающим видом на Альбионе, Реконкиста не теряла времени даром, утверждая контроль. Не то чтобы это было по доброте душевной — просто было трудно облагать налогом страну, которая постоянно была на грани внутренней резни. Итак, лорд Кромвель и его генералитет, оказавшись гордыми владельцами целой страны, собрались вместе и кое-что с этим сделали. Армия, сформированная из наёмников и перебежчиков, была развёрнута в сельской местности, восстанавливая заставы, которые были разрушены или заброшены во время войны, и патрулируя дороги в поисках проблем. Боевые отряды орков, которые были доставлены в Альбион в качестве расходных ударных частей, а затем сбежали из своих загонов и теперь терроризировали сельскую местность, доставляя больше проблем, чем они того стоили, были выслежены и уничтожены с крайней жестокостью. То же самое касалось и тех наёмников, что превратились в бандитов и были слишком наглыми… Нет, это не то слово, — которые были слишком глупы, чтобы попасться. Те, кого выследили «Шиори», не были глупыми, как раз наоборот. Тракты постоянно патрулировались — но было много просёлочных дорог и тропинок, которые не контролировались, и на этих дорогах было достаточно путешественников. У бандитов хватило ума прятаться от армейских патрулей — но им и в голову не пришло, что есть вещи и похуже. «Шиори» нашли их ночью, по запаху лагерных костров и мерцанию огней в лесу, а затем уничтожили до последнего человека с помощью той же техники, которую они использовали на «Бримирс Баунти». Они не чувствовала никакой необходимости сдерживаться, когда всплыли воспоминания о их первой резне, — эти были так же достойны своей участи, как и те бандиты, на которых они наткнулись в Тристейне, как будто предметы, которые они нашли у них, не были достаточным доказательством. Именно там «Шиори» заполучили меч, висящий на поясе её нынешней мужской ипостаси, и ножи, спрятанные у «кинжала» и «волшебницы». И именно там они получили в свои руки подорожную — одну из нескольких, которые бандиты забрали у своих предыдущих жертв. Потребовалась немалая сила воли, чтобы удержать три разума от слишком долгих размышлений о судьбе их прошлых владельцев. Меч казался лёгким и дешёвым, как какая-то пластиковая игрушка, а кинжалы были не намного лучше зубочисток. Они бы предпочли своё фейрийское снаряжение — если бы оно не было совершенно лишним в руках троицы «родичей-крестьян», особенно если они собирались раствориться в толпе города, полного стражников и армейцев. Невидимая Луна и Клыки Нидхёгга могли прорезать туземную броню, как бумагу, а что они могли сделать с плотью — лучше не говорить. Но если только им не нужно было свалить орка одним чистым ударом — то это был явный перебор для той работы, которой «Шиори» планировали здесь заняться, и, как бы они ни старались — они не могли придумать ни одного сценария, в котором артефактное оружие сыграло бы большую роль. Это решило вопрос. Они никогда не испытывали особой привязанности к вещам ни в этом, ни в другом мире, поэтому снаряжение было оставлено за пределами Кингстона, спрятано в тайнике, к которому они могли вернуться позже, а «Шиори» пробрались в Кингстон, надёжно вооружённые и замаскированные, с документами, которые им понадобятся для более или менее свободного передвижения, пока они будет проводить первоначальную разведку. Несмотря на неприятное чувство, которое не покидало их, им не терпелось приступить к работе. Может быть, результаты смоют неприятный привкус во рту? Недалеко от внешних ворот была рыночная площадь, широкое (по местным меркам) открытое пространство, где люди собирались, осматривали товары, покупали, продавали и, самое главное, разговаривали. Разговаривали на скучные личные темы, в основном, но сплетни были неизбежны, и если «Шиори» что-то и понимали в людях — так это то, что те не могли держать рот на замке, даже под угрозой смерти. Это было такое же хорошее место для начала, как и любое другое, кроме того… Урчание возникло в животе «мечницы» («мечника»?), а затем резонансом отозвались желудки «кинжала» и «волшебницы». Их обоняние, возможно, было притуплено в человеческих обликах, — но они были уверены, что учуяли запах свежего мяса. Что же, пожалуй, «Шиори» смогут потратить часть своих неправедных доходов с пользой.Глава 5, часть 2.
20 августа 2022 г. в 17:28
Кингстон-на-Халле был старым городом. Старым городом, построенным на старом городе, построенном на старом городе, который, в свою очередь, вырос вокруг ещё более древнего замка, который когда-то был не более чем торговым форпостом, — так далеко в прошлом, что никто даже и не помнил, как он назывался.
Теперь замка больше нет, его место давным-давно заняло Древо Порта, которое проросло и медленно, за тысячи лет, вытеснило старую крепость, пока не осталось даже фундамента. Теперешний форт из кирпича и формованного магами камня был построен на скалах, самый последний в длинной череде замен, смотрящий на море облаков монолит, ощетинившийся пушками и швартовочными люльками патрульных катеров и канонерских лодок, — символ передовой военной мощи, заявляющий о богатстве и важности города.
Названия и истории старых городов тоже исчезли, забытые на протяжении веков, но память о них всё ещё жила в городском пейзаже — в стенах, которые концентрически рассекали городские районы, как годичные кольца каменного дерева, отражая последовательные периоды конфликтов и процветания на протяжении долгой и легендарной жизни Кингстона.
Три кольца, каждое всё больше и сложнее предыдущего, каждое когда-то построено, чтобы сдерживать осаждающие армии того времени. Высокие, относительно тонкие и монолитные внутренние стены из магически литого камня, более расчленённая и наклонная средняя стена с её многочисленными сторожевыми башнями и бастионами, и внешняя стена, не такая показная, низкая и толстая, собранная из земляных и кирпичных бастионов для пушек и магического оружия, выступающая зазубренным узором, похожим на колья, установленные для отпора гигантам.
Времена менялись — но стены оставались, более того, они не раз реставрировались и укреплялись правителями Кингстона. В то время как в других городах и посёлках старые укрепления уже давно были разобраны на строительные материалы, знать Кингстона сберегала их, сначала непреднамеренно — а затем и сознательно используя для управления людскими потоками.
На протяжении многих лет на это были потрачены немалые усилия. Внутренние стены делили город и направляли реки грузов, прибывающих и убывающих из портового района. У ворот круглосуточно бдила хорошо обученная охрана.
В результате, когда взрыв «Бримирс Баунти» напомнил правителям Кингстона, каково это — жить в страхе, им нужно было только немного ужесточить меры, чтобы ввести в городе режим, близкий к чумному карантину. Солдаты, посланные им на помощь по указу лорда Кромвеля, только облегчили задачу.
Не то чтобы это имело какое-то значение, так или иначе. Скорее, это должно было убаюкать их ложным чувством безопасности. В конце концов, они могли только догадываться о том, что может произойти. И что бы они ни предполагали — они будут ошибаться, более или менее.
Седой сержант, с проседью в бороде, в мундире цветов местной знати, махнул своим людям отойти от пары фургонов. Охранники уже провели быстрый обыск и не нашли ничего, кроме груза муки, который и был указан в подорожной.
Удовлетворённо кивнув, сержант повернулся к очереди, одной из четырёх, проходивших только через эти ворота.
— Следующий!
Режим был ужесточён — и останется таковым до соответствующего приказа, но жителям Кингстона всё ещё нужно было есть, а поток товаров и рабочей силы по-прежнему должен был беспрепятственно перемещаться в обе стороны. Это было слабым местом в неприступной обороне города, которым пользовались всевозможные нежелательные лица — контрабандисты и беглецы.
Городская стража стояла по бокам ворот, солдаты расхаживали по стенам наверху, и, как будто этого было недостаточно, пара драконов отбрасывала свои тени сверху, наблюдая стеклянными змеиными глазами, а их всадники томились в ожидании сигнала. Всё в этой обстановке кричало о бдительности.
Сержант посмотрел на следующего в очереди — сутулого мужчину в капюшоне в компании двух других, мужчины и женщины.
— Проездные документы.
— Они у меня, сэр.
Молодой человек, крупный, с бочкообразной грудью, с густой рыжей аккуратной бородой, подошёл и протянул лист, отмеченный длинным списком одинаковых синих и красных печатей.
Сержант прищурился.
— Путь от самого Вестриджа. Ты немало попутешествовал, парень… Ты и твои?..
— Отец, сэр, и моя жена, — мужчина ответил услужливо и немного чересчур поспешно, как будто медлительность уже дорого стоила ему в прошлом. — Это было не по моей воле, сэр, но я слышал новости о работе здесь. — Трое солдат шагнули вперёд, проводя личный досмотр. — Я плотник, сэр, ищу стабильную зарплату. А это либо сюда, либо в Лондиниум.
Сержант рассеянно кивнул, читая названия городов и посёлков, через которые они проехали, чтобы добраться до Кингстона.
— Очень хорошо, все печати официальные.
Достав штампик из мешочка, висевшего у него на поясе, он сильно надавил на лист, считая про себя — «раз… два… три…»
— Чернила алхимические, пропадают за день. Ты должен вернуться сюда или к воротам портового района, чтобы печать обновили. — Сержант смерил мужчину пристальным, серьёзным взглядом. — Всегда держите свои документы при себе, не допускайте, чтобы штамп полностью выцвел, пока ищете работу в стенах города, иначе будут последствия. Если вы найдёте постоянную работу — ваш работодатель устроит вам постоянный вид на жительство. Это понятно?
— Да, сэр, — быстро ответил плотник. — Благодарю вас, сэр!
— Тогда двигай дальше. — Сержант махнул рукой. — Следующий!
— Видишь, Эльга, я же говорил тебе, что у нас всё получится! — сказал плотник тихо своей жене, когда они тронулись в путь. — Похоже, эти слухи о бандитах на дорогах были просто преувеличением. Армия никогда бы не позволила им действовать так нагло…
— Предъявите документы… — Сержант посмотрел на следующую группу в очереди и запнулся, подозрительно прищурив глаза, — ещё одна троица, закутанная в тяжёлые дорожные плащи.
Чтобы простолюдину доверили командовать постом у ворот — он должен быть настолько опытным, насколько это вообще возможно в его возрасте. Этот опыт пришёл вместе с определённым чутьем на неуместность, приобретённым за годы службы.
Может быть, дело было в том, как они двигались — никогда не оставаясь совершенно неподвижными, легко переступая с ноги на ногу, несмотря на то, что они часами стояли в очереди. Или то, как они постоянно смотрели в разные стороны — но никогда в одну и ту же сторону все вместе. Или, может быть, дело было в том, что их капюшоны были накинуты именно таким образом, чтобы скрыть всё, кроме подбородка.
В тот момент, когда он перевёл на них взгляд, всё трое замерли.
— Вы что, оглохли, парни? — проворчал сержант, дёрнув первого за капюшон. Хрупкое тело под плащом напряглось, когда материя ушла вверх и назад, являя миру лицо девочки не старше двенадцати лет. Чёрные вьющиеся волосы свободно свисали локонами на высокий бледный лоб и были заплетены в косички позади её ушей, большие, изумрудно-зелёные глаза расширились от невинной тревоги.
— Ох… Сэр, приношу свои смиренные извинения за мою нерасторопность…
Голос с очень слабым намёком на странный акцент, ромалийский или, может быть, галльский, — и вдобавок очень женственный. Второй путешественник… путешественница шагнула вперёд, крепко сжимая в руке проездной документ.
Сержант не глядя взял предложенный лист бумаги — капюшон был откинут, показав черты миловидной молодой крестьянки лет пятнадцати-шестнадцати, достаточно взрослой, чтобы первые признаки женственности проявились на её лице. Длинные чёрные волосы были зачёсаны назад и заплетены в простую косу, которая свисала через её левое плечо. Несмотря на разницу в годах, семейное сходство между двумя девушками было достаточно очевидным.
— Это ведь то, что требуется, не так ли? — почти шёпотом сказала она, устремив взгляд зелёных глаз на землю у её ног. — Нам сказали, чтобы мы всегда держали его при себе.
Сержант медленно кивнул, прежде чем переключить свое внимание на подорожную, краем глаза заметив, что девушка постарше смотрит на него.
В документе был отмечен относительно короткий маршрут по провинциальным дорогам через рыночные города и деревни, каждый пункт назначения отмечался красной меткой перед отправлением и синей по прибытии. Последняя отметка об отправлении была из деревни Кентербур и подтверждала Кингстон как конечный пункт назначения троицы вместе с зелёной печатью, проставленной ещё при оформлении подорожной.
Чернила были правильные — он ткнул большим пальцем в алхимический порошок и потёр им каждую из печатей. Оставалась только цель поездки.
— Здесь написано, что вы ищете работу? И как это вас семья отпустила? Девушкам не подобает путешествовать в одиночку.
— У нас не было другого выбора, кроме как искать работу в городе, сэр, — ответила старшая сестра и откинула капюшон у последнего из троицы. — И мы не путешествуем одни — с нами наш брат.
Бледная кожа, чёрные волосы и яркие зелёные глаза выдавали в парне родство с девушками.
Юноша, не более чем на год-два старше старшей сестры, но который как-то ухитрялся казаться практически взрослым. Черты были изящными — но изящными по мужски, с острыми скулами и подбородком. Прямые волосы были цвета воронова крыла.
Его плащ, распахнутый обыскивающим его стражником, обнажил худощавое жилистое тело в грубой дорожной одежде — тело, привыкшее к долгим дням тяжёлого труда. С пояса свисали простые кожаные ножны, из которых торчала рукоять дешёвого простолюдинского меча.
Сержант пристально посмотрел на юношу, тот встретил его взгляд. Изумрудные глаза были почти отталкивающе холодными и горькими, совсем не то, что он ожидал бы увидеть на таком юном лице меньше года назад, — но сейчас это не редкость. Война была быстрой, но от этого не менее жестокой.
— Думаю, ты тоже ищешь работу, — сержант вздохнул и бросил на троицу взгляд, который можно было бы почти назвать жалостливым.
— Если найдётся что-то, для чего я подхожу, — хрипло произнёс юноша и кивнул головой в сторону охранников. — Не боюсь тяжёлой работы.
Охранники фыркнули. Это было то, что все говорили.
— Тут отмечено, что вы покинули Кентербур три дня назад? Тут едва ли полтора дня пути.
Младшая сестра попыталась сдержать кашель, но смогла лишь деликатно прикрыть рот.
— Ей стало плохо в дороге, и нам пришлось остановиться, чтобы она отдохнула, — сказала старшая.
— Сестрёнка говорит, что мы тут найдём лекарство… — младшая вставила тоненьким нежным голоском, в её глазах мелькнул отблеск надежды.
И это всё-таки проняло старого вояку. Может быть, он был мягче, чем казался, или, может быть, у него были собственные дети? Он медленно кивнул.
— Да, в городе есть немало целителей, некоторые принимают и простолюдинов.
— Слышала? — тихо спросил брат.
— Я же говорила тебе, что это правда. — Старшая обняла родичей.
— Всё в порядке, — объявил сержант, возвращая ей бумагу со свежим отпечатком. — У вас есть один день до того, как эта печать начнёт исчезать, её необходимо обновлять ежедневно, и документ должен всё время быть с вами, пока вы не покинете город или не найдёте работу.
Когда её пальцы сомкнулись на бумаге, сержант удержал документ:
— Ещё кое что. — Все трое сразу напряглись, внезапно чем-то напомнив ему встревоженных кошек. — Просто небольшой совет: если ты ищешь работу, то для таких девушек, как ты, в портовом районе нет ничего хорошего. Попытай удачу в кварталах простолюдинов и в магазинах. — Троица моргнула совершенно одинаково, старый сержант весело покачал головой, — семейное сходство было неоспоримо. — И держитесь главных улиц, если вы находитесь ночью в кварталах простолюдинов. Из-за военного положения всякое ворьё затаилось — но от этого стало только злее. Но на оживлённые улицы они не полезут даже по ночам.
— О? — Зелёные глаза казались озадаченными, а затем: — Ох. С-спасибо вам за вашу заботу. — Старшая сестра слегка улыбнулась, скрасив скуку долгой смены.
— Сущая мелочь, девочка. Последние несколько месяцев для всех нас были трудными. А теперь ступайте.
— Да, сэр. С-спасибо, сэр, — троица ответила почти идеально, как один. Проводив их взглядом, сержант с унынием повернулся к следующему в очереди.
— Ты. Да, ты! Разверни бумагу, чтобы я мог посмотреть.
Он больше не вспоминал о этом эпизоде ни в тот день, ни в любой другой после, но, если бы сержант потрудился оглянуться назад, он мог бы удивиться внезапной перемене, когда улыбки исчезли с лиц двух девушек, сменившись взглядами, которым не место на таких юных лицах.