that's it, love

— Спасибо еще раз, что согласился пойти со мной, Сынминни, — Джисон широко улыбнулся и бросился на шею Сынмина, приобнимая его за плечи правой рукой. Голос Джисона гулко отразился от голых стен, пока лучшие друзья шли по безлюдному коридору сеульского университета искусств, в который вместе поступили вот уже почти год назад. Сынмин до сих пор иногда задумывался над тем, что привело его именно в этот университет. Со средней школы он грезил о карьере фотографа. Мечтал иметь возможность запечатлевать особые моменты на камеру, чтобы переживать их снова и снова, и раскрывать всему миру свои идеи через объектив фотоаппарата. Его всегда завораживал факт, что с помощью статичной картинки людям удается передать движение, смену эмоций, красоту окружающего мира в ее динамике. Это казалось ему в какой-то мере магией, и он жаждал приобщиться к волшебству. Однако сейчас, неожиданно для самого себя, он уже заканчивает первый курс на факультете вокала. Наверное, детский восторг по отношению к фотографированию пропал, и Сынмину стало недостаточно правильного выстраивания кадра и щелчков фотоаппаратом, чтобы выразить себя. Пусть его сердце и требовало чего-то большего, он не собирался отказываться от этого увлечения. Оно было и остается частью души Сынмина: его глаза постоянно выискивали красивую картинку, которую можно было бы запечатлеть на телефон, и, если бы кто-то заглянул в галерею его айфона, он бы не смог объяснить, почему у него так много фотографий, например, луча света из окна или резвящихся щенят, которых он встретил на улице. Сынмин превратил фотографию в свое хобби, греющее сердце и душу в особо ненастные дни. Видя, что другу тяжело принять решение, Джисон не мог не помочь в поисках себя. Ему удалось убедить Сынмина в том, что через музыку доносить до людей простые истины и раскрывать себя проще и интереснее всего. Он сам, в отличие от друга, целенаправленно шел к поступлению в этот университет, однако до последнего сомневался в выборе специальности. Джисон обладал невероятными способностями как к танцу, так и к вокалу и, в особенности, к сочинению музыкальных произведений. Кажется, он был создан, чтобы сиять, и совершенно неважно, где и при каких условиях. Заручившись поддержкой и неизменной компанией друга, Сынмин с надеждой в сердце поступил на факультет вокала. Тем не менее, первое время он был несколько разочарован в образовательном процессе. Нельзя, конечно, сказать, что ему совершенно не понравилось обучение здесь. Некоторые классные преподы запали в его душу, и их дисциплины Сынмину искренне доставляли удовольствие. Ким скорее был вечно недоволен собой и своими данными, а не обучением. То ему казалось, что он не дотягивает ноту на особо сложных партиях, то вдруг взбредет в голову, что сочиненная им мелодия по всем позициям уступает джисоновой. А у Хана словно был дар: он писал везде, начиная от салфеток и заканчивая упаковками сэндвичей, которые они ели на обед. Сынмин не завидовал, но восхищался и старался брать с друга пример, не забывая почаще спрашивать у него совета. Прямо сейчас все первокурсники были заняты усиленной подготовкой к выпускному конкурсу, который включал в себя демонстрацию всех полученных за год навыков и умений. Вокалисты, такие как Джисон и Сынмин, были объединены в группы, каждой из которых было поручено небольшое выступление с сочиненной самостоятельно песней на концерте в конце года. До него оставалось чуть больше месяца, что, в принципе, объясняло, почему почти все по уши ушли в работу. Студенты остальных факультетов также были озадачены определенной задачей. Например, факультету танцевальной подготовки было необходимо подготовить танцевальный номер и доказать, что пластичность их тела и точность движений достаточна высока, чтобы именно они со всего потока получили наивысший балл и, вместе с ним, повышенную стипендию. Сынмин невероятно нервничал по поводу этой выпускной работы и не знал, как избавиться от вечно гнетущего чувства, будто он ничего не успеет и обязательно облажается. Хорошо, что рядом с ним всегда был Джисон: в моменты, когда он понимал, что Сынмин опять загонялся, он вытаскивал его куда-нибудь развеяться, а затем обязательно помогал с работой. В отличии от Сынмина, ему было только в радость заниматься музыкой и постигать ее необъятные пределы. Ему хотелось обуздать ее и покорить, и Ким невероятно это уважал. Вот и сейчас Джисон помогал другу отвлечься от давящих на его плечи дедлайнов вкупе с собственной неуверенностью. — Куда ж ты без меня, — усмехнулся Сынмин. Когда Джисон пригласил его пойти вместе с собой, благодаря чему у него появился повод вылезти из комнаты в общежитии и оторваться от работы над финальным выступлением, он тут же согласился, хотя и не сразу понял, на что. Хотя это было неважно – все, что угодно, лишь бы не видеть перед собой исписанные листы бумаги с текстами и нотами. Даже если это означало, что они будут целый час смотреть на то, как парень Джисона репетирует свой выпускной номер. — После репетиции мы с Минхо-хеном собираемся в кафешку, — бросил Джисон, поворачивая за угол. Увидев удивленные глаза друга, он тут же поспешно замотал головой, активно при этом жестикулируя, — но тебе с нами нельзя! Это свидание, понимаешь? Не обламывай мне кайф. На это Сынмин только и мог, что раздраженно фыркнуть. Несмотря на то, что Ким знал, как сильно Джисону нравился этот Минхо с отделения танцев и как долго он за ним бегал, он все равно не мог не чувствовать себя обделенным, вновь оставленным за бортом. Он мысленно пообещал себе отомстить, но не успел ничего добавить. Джисон схватился за ручку двери небольшого зала для танцевальных практик, чтобы предотвратить дальнейшее возмущение Сынмина, и открыл ее, пропуская друга первым. Ким не нашел в этой комнате ничего особенного: обыкновенное помещение с зеркалами во все стены, небольшим длинным окном в верхней части левой стены и низким выступом рядом с ним. На нем стоял музыкальный проигрыватель и покоились разные вещи, оставленные танцорами на время практики. За окном еще было светло, яркое закатное солнце заливало зал. Свет струился, в том числе, и из светодиодных лент под зеркалами. В одном из них Сынмин уловил свое отражение, пока осматривался. Он с удовольствием отметил, что сегодня выглядел супер-мило: белая футболка легко обволакивала его тело, голубоватая джинса крепко обтягивала ноги, а на голове козырьком назад была надета черная кепка с обмотанной поверх синей банданой. Мягкие светлые волосы обрамляли лицо, визуально делая его меньше, как он и любил. Не то чтобы обычно Сынмин выглядел как-то не так, просто сегодня Ким потратил львиную долю времени, чтобы привести себя в порядок. Он обычно нервничал перед тем, как встретиться с незнакомыми его людьми, поэтому хотел быть уверенным хотя бы в своем внешнем виде. Когда минутка самолюбования закончилась, и он вновь обратил свое внимание на находящихся в комнате людей, то заметил, что в помещении было всего пять человек, если не считать их с Джисоном. Среди них Сынмин мгновенно узнал Минхо, который разговаривал, видимо, с товарищем по команде. Ким не мог перепутать Ли с кем-либо другим. Его фотографии, которые Джисон любил показывать перед сном и которые теперь стояли у Хана на заставке телефона, врезались в память. Похоже, Джисон тоже сразу заметил его, поскольку кончики его ушей порозовели, и он сразу стал вести себя сдержаннее. Перед первой половиной зеркал, что были ближе к двери, стояли два других парня разного телосложения и повторяли незамысловатую связку. Один помогал другому разобраться в движениях и не путаться в собственных ногах. Одного из них, блондина с тонкой фигурой, звали Феликс, но Сынмин не был в этом абсолютно уверен, поскольку знал его только по рассказам друга, восхищавшегося его танцевальным талантом. Последний парень, высокий и стройный брюнет с длинными волосами, показался Сынмину смутно знакомым. Однако он пил воду из кулера и стоял спиной к Мину, так что вокалисту не удалось разглядеть его лица. В целом, ему было все равно, поэтому он перевел взгляд обратно на Минхо. Тот, заметив подошедших друзей, извинился перед своим собеседником и тут же подошел к Джисону, причем его лицо украшала широкая, адресованная одному лишь Джисону улыбка. Минхо мягко обнял его в знак приветствия, и тот с энтузиазмом поддался вперед. — Ханни! Я рад, что ты все-таки пришел, — Минхо улыбался глазами так, будто пытался включить все свое обаяние и очаровать младшего еще сильнее. Похоже, ему было невдомек, что Хан уже давно и по уши. В ответ Джисон засмущался и потер заднюю часть шеи, промямлив что-то вроде: «Конечно, хен, как я мог не прийти». — Посидите пока у той стены, мы уже заканчиваем. Минхо ненавязчиво коснулся руки Джисона, и робкая улыбка Хана согрела сердце танцора. Сынмин же только закатил глаза на эти неловкие заигрывания. Честно, эти двое смущались так, будто не их Сынмин вчера застал в общей комнате страстно целующимися. Сынмин вдохнул тяжелый воздух репетиционной. Тут было душно и спертый воздух практически сводил с ума. Мечтая о том, чтобы парни догадались открыть окно для проветривания, он сел на пол у указанной стены и несильно ударился об нее спиной, а рядом приземлился Джисон, все еще улыбающийся, и послал Сынмину благодарный взгляд. Минхо, наконец, отошел от друзей и настроение его тут же поменялось. Черты его лица мгновенно стали серьезными, очаровательная улыбка исчезла, оставляя после себя лишь поджатые губы, – на лице не осталось и следа прежней мягкости. Минхо буквально излучал строгость и внимательность, да так, что даже Сынмину стало немного страшно. Судить о его профессионализме и серьезному отношению к делу можно было уже по одному этому изменению. Твердым голосом он сказал парням-танцорам встать на установленные позиции, а сам подошел к проигрывателю рядом с кулером, чтобы включить подходящий трек. Сынмин проводил широкую спину Минхо острым взглядом. Он пытался послать ему мысленные сообщения, чтобы Ли все же открыл форточку и впустил свежий воздух в помещение, как вдруг все мысли одним махом выбило из головы. Жалобы мигом отошли на второй план, когда тот самый брюнет, лицо которого Сынмин изначально не увидел, повернулся. Взгляды их темно-медовых глаз столкнулись, и земля ушла из-под попы сидящего Сынмина. Брюнет был очень привлекателен, с красивой линией подбородка, тонкой шеей и длинными волосами, передние пряди которых были небрежно убраны назад. Его космические глаза поначалу расширились от удивления: было похоже, что брюнет не ожидал увидеть Сынмина здесь, в это время, однако уже через секунду он стал смотреть с прищуром и некоторым самодовольством. Его пухлые губы растянулись в улыбке, когда парень принялся сверху вниз оценивать Кима. И, видимо, остался довольным увиденным. Мин стушевался и сразу же опустил глаза. На его счастье, в этот момент раздались первые ноты трека, безмолвно приказывающие приступать к танцу. Сынмин выдохнул, когда понял, что у брюнета не было шанса что-то ему сказать или продолжать раздевание глазами. Мозг Кима лихорадочно работал и пытался вспомнить обладателя этого проникновенного взгляда. Долго копаться в памяти не пришлось. Да, точно, он видел его на студенческой вечеринке в честь Нового года. Его Джисон затащил туда почти силой, обещая невероятное веселье. На вечеринке действительно оказалось здорово, Сынмин не мог отрицать, что музыка играла хорошая, и напитки были вкусные, вокруг не валялись пьяные неопознаваемые тела, но ему все равно было некомфортно. И это чувство дискомфорта вызывал в нем этот самый брюнет. Он тогда весь вечер был окружен кучей девушек и парней. Естественно, такой красавец не мог не быть всеобщим любимцем, на которого вешались все в универе и за его пределами. Сынмин даже немного позавидовал, сидя рядом с одним только Джисоном. Однако Киму казалось, что весь вечер этот брюнет не столько общался со своим окружением, сколько впивался взглядом в его светлую макушку. Сынмин в ответ только старательно избегал чужого внимания, смущался, прятал глаза и всячески закрывался. Сердце вокалиста зашлось в невероятном темпе, когда вдруг брюнет сел в кресло напротив разговаривающих друзей и кривовато улыбнулся. Сынмин, чьи внутренние органы сжались от близости парня, повернулся корпусом в сторону Джисона и делал вид, что никто не сидит напротив них и не пялится во все глаза. Вскоре Ким и вовсе поспешно смылся с вечеринки, когда осознал, что брюнет набирался решимости и уже хотел начать с ним разговор. Сынмину чудилось, что смотрели на него издевательски и по-пьяному глупо. К тому же Сынмин был очень смущен, поэтому так позорно и трусливо сбежал. Притворился, что ничего не понял. Затем, уже в университете, Ким не раз слышал, как об этом брюнете восхищенно говорят его одногруппники, но никогда не обращал на эти разговоры внимания, потому что хотел быть выше этого. Еще пару раз Сынмин видел парня в столовой, а еще однажды увидел его фото на сайте университета. И вот тут, признаться честно, Сынмин немножко залип на него. Фотография была сделана действительно неплохо, Ким подметил отличную работу как и фотографа, так и модели. На ней парень сидел на стуле, откинувшись на его спинку и выставив одну ногу вперед, создавая тем самым гармоничную композицию. Киму тогда повезло, что никто не видел его покрасневших от смущения и чужой красоты щек, когда он сделал снимок экрана. Ким, так сильно увлеченный идеей делать вид, что брюнет абсолютно ему не интересен, так и не понял, что тот каким-то образом всегда оказывался неподалеку от него на перерывах между парами, в столовой и даже в библиотеке и не сводил с него глаз. Когда Сынмин все же случайно замечал шатена поблизости, он обычно с быстротой молнии отводил взгляд и показательно не смотрел в его сторону, списывая частоту появления Хенджина в непосредственной близости от него на простое совпадение. И, конечно, старательно не обращая внимания на свое собственное учащенное дыхание и покрасневшие кончики ушей. Вынырнув из своих воспоминаний, Сынмин встряхнул головой и быстро заморгал. К этому моменту Минхо уже встал на свою позицию спереди, остальные расположились в шахматном порядке позади него. Рядом сидящий Джисон нагнулся к Сынмину и прошептал: — Сейчас начнется магия. И магия действительно началась. Сначала от резких движений Минхо тяжело выдохнул Хан, а затем и сам Сынмин почувствовал что-то странное в своей груди. Взгляд вокалиста, против его же воли, крепко зацепился за того самого парня. В технике движений он нисколько не уступал ведущему танцору. Каждая клеточка его тела танцевала и двигалась под музыку так, что вызывала отклик даже в сердце Кима, который к танцам, в отличие от Джисона, был равнодушен. Танец исполнялся в достаточно быстром темпе, чтобы показать всю мощь и силу тел парней, его исполняющих. Сынмину безумно нравилось то, как каждое движение идеально синхронизировалось с музыкой, и это заставляло его с удвоенным вниманием следить за происходящим. Танцоры в очередной раз перестроились при переходе песни к куплету, и длинноволосый брюнет неожиданно для Сынмина оказался от него на расстоянии вытянутой руки. Ким даже задрал голову, чтобы иметь возможность видеть красивое лицо. И сразу пожалел об этом решении. В момент, когда тело незнакомца оказалось так близко, время как будто замедлило свой ход. Секунды стали тянуться медленно и тягуче, как патока. Сынмин слышал, как скрипит подошва дорогой обуви брюнета, как шелестит футболка на подтянутом теле при каждом движении. Сынмин чувствовал приятный сладковатый одеколон парня, пробивающийся даже сквозь запах пота и усталости. Этот запах осел в легких и мешал свободно дышать. Волосы брюнета изящно растрепались, а взгляд был устремлен на свое отражение. Мыслей, кроме восхищения, в голове Кима не осталось. Еще одна смена позиций на исходе второго куплета, и парень встал впереди всех, туда, где в начале танца стоял Минхо. Брюнет красиво откинул голову и стал медленно проводить руками по открытой шее. Сынмин подумал, что фотография этого вида обнаженной кожи со стекающими по ней капельками пота, которые дико хотелось лизнуть языком, получилась бы прекрасная. Сынмин повесил бы ее над своей кроватью и каждодневно молился. Завороженный, он не мог оторваться от созерцания красивых пальцев на белоснежной шее, что сжимали крепко и уверено, от вздымающейся груди под футболкой и острых плеч. Ким никогда не чувствовал ничего, похожего на это. Он никогда еще не мог отвернуться от своей рациональной сомневающейся стороны, полностью отдаться нахлынувшим чувствам и желаниям. Просто этот парень, который до сих пор не произнес еще ни слова, будоражил что-то внутри Сынмина. Он действовал, словно наркотик. Чем дольше Мин наблюдал за его движениями, ласкал взглядом его изгибы и наслаждался видом, тем больше он нуждался в этом. Нуждался так, что его пальцы дрожали, и ему приходилось сводить ноги вместе, чтобы не выдать себя. Сынмин наконец позволил себе смотреть, а не избегать. Брюнет начал неторопливое круговое движение откинутой назад головой слева направо. Чуть погодя за ним повторили и все остальные. Завершая круг, он резко открыл до этого закрытые глаза и внезапно поймал Сынмина за наглым разглядыванием, как раз в момент, когда бит в песне упал. Сердце вокалиста тоже пропустило удар вслед за треком. Щеки и уши Сынмина мгновенно опалило румянцем, и он комично приоткрыл рот, не зная, как спастись от стыда и неловкости. Надо же было так глупо спалиться! Кажется, вид такого смущенного вокалиста странно подействовал на брюнета: вместо того, чтобы снова поменяться позициями с партнерами по танцу, он широко округлил глаза и запнулся об свою ногу, опоздав от правильного порядка движений на несколько секунд. Эта оплошность, несомненно, не осталась незамеченной его партнерами, однако парни продолжили танцевать дальше, словно все шло по плану. Тут нужно отдать брюнету должное — Сынмин был восхищен тем, как быстро он сумел подстроиться под движения остальных и вернуться в строй. Теперь о существовании заминки свидетельствовало только чересчур серьезное лицо брюнета. В этот момент Джисон странно посмотрел на друга. Даже он заметил необычное поведение одного из самых лучших танцоров потока. Хан не раз бывал на репетициях, подобных этой (именно так они и познакомились с Минхо), потому что любил танцы и частенько приходил поглазеть на то, что упустил из-за поступления на вокал, и сейчас он был немного удивлен. Ни разу еще этот парень, который сейчас допустил глупую ошибку, такого себе не позволял. Его движения, как и движения Минхо, были всегда отточены до идеала. Он двигался легко, словно танец был естественным состоянием его тела. Так что же случилось сейчас? Почему именно сейчас он оплошал? Хан попытался связать факт ошибки и то, как его друг с этим парнем пожирали друг друга глазами. Сидящий рядом Сынмин задавался этими же вопросами, пытаясь справиться с желанием одновременно уйти отсюда и не отрывать взгляда от брюнета никогда. Он теребил пальцы и не знал, куда деть себя от непонятно откуда взявшихся чувств. Песня кончилась внезапно для занятого размышлениями Сынмина. Все устало вышли из завершающих поз, пытаясь отдышаться и упираясь руками в колени. Все, кроме Минхо, который сквозь зеркало строго посмотрел на брюнета, но обратился почему-то к блондину: — Все молодцы, ребята. Только, Ёнбок, следи за руками, они должны быть плотно прижаты к телу, когда ты поворачиваешься, — Минхо крепко стиснул бока вытянутыми вдоль руками, показывая на примере, как нужно. Ёнбок кивнул и сердито посмотрел на себя в зеркале. Джисон же был в восторге от профессионализма Минхо. Настолько, что Сынмин мог бы увидеть в его глазах сердечки, если бы оторвался от разглядывания своего незнакомца хоть на секунду. — Можете быть свободны, на сегодня закончим. Кроме тебя, Хван. Минхо показал пальцем на танцора и требовательно подозвал к себе. Было видно, что он раздосадован его нелепой ошибкой и был полон решимости прогнать парня, теперь приобретшего имя, по всему танцу еще раз. — До выпускного выступления всего ничего. Ты не можешь позволять себе такие ошибки, — твердо произнес Минхо, покачав головой. Сынмину вдруг показалось, что Ли к нему слишком несправедлив. Всего пара секунд, никто из зрителей даже не заметил бы. Однако брюнет не отнекивался, лишь лениво посмотрел на Минхо, согласно кивнул и послушно встал на свою позицию. Минхо попрощался с каждым танцором, поспешно скрывающимся с глаз разозленного Ли, и принялся ждать, пока они покинут комнату, чтобы не мешать и не злить лишний раз. Минхо бросил извиняющийся взгляд Хану, который тут же его перехватил и одними губами сказал, что все в порядке. Затем Минхо вновь включил музыку, встал сбоку, сложив руки на груди, и принялся внимательно всматриваться в движения Хвана. Характер танца и настрой парня поменялись. Ким чувствовал это своим нутром. Не было той несерьезности и хвастовства, которые прослеживались в предыдущий раз. С первым же ударом битов Хван уверено начал свои движения, на этот раз выполняя все максимально точно и четко. Теперь, когда никто не заслонял ему обзор и не мешал наблюдать, Сынмин увидел, на что способна пластика чужого тела. Киму подумалось, что, должно быть, брюнет чувствует себя неловко, ведь теперь все три взгляда были устремлены прямо на него, а возможности спрятаться от них за партнерами не было. Однако Мин сразу отбросил эти мысли и натурально задохнулся, когда Хван перехватил его внимательный взгляд в зеркале. В глазах танцора были искры. Настолько притягивающие и привлекательные, что Сынмин не мог думать ни о чем другом, кроме как о пленительном незнакомце. Губы Хвана растянулись в усмешке, когда он заметил обожание в чужих глазах. Он подмигнул вокалисту, чем вызвал холодную волну внутри Кима, и сконцентрировался на деле. Теперь Мин не мог избавиться от ощущения, будто брюнет танцевал только для него. Каждое четкое движение, каждый плавный взмах руками словно был адресован ему. Это пленяло, заставляло с несвойственной Сынмину жадностью следить за молодым человеком, закусывать губу и периодически посматривать ему прямо в глаза через зеркало. Брюнет был неподражаем: он идеально вписывался во временные рамки, при перестраивании позиций вставал строго в предназначенное для него место. В свои движения он вкладывал не душу, нет, а сплошную похоть и желание, жаркими волнами передавая их Сынмину. Благо, танец позволял это делать с лихвой. Под конец бриджа между куплетом и припевом Хван опустился на пол и сделал толчок мощными бедрами, а Сынмин разучился дышать. Так хотелось сесть на эти бедра, ощутить их твердость своими, почувствовать чужие толчки... Он помотал головой. Да что же такое с ним происходит? Наконец, песня кончилась, и танцор победно раскинул руки в стороны, завершая поворот вокруг оси. Он тяжело дышал, но не выходил из конечной позы, ожидая вердикта Минхо. Тот выглядел вполне удовлетворенным работой своего подопечного и коротко кивнул ему. — Отлично. Стоит еще поработать над движениями во второй связке, но ты хорошо справился, — произнес Минхо. Хван сощурил глаза и поблагодарил его, позволяя себе дышать часто и тяжело, упираясь руками в поясницу. — Увидимся в понедельник. — Увидимся, хен, — выдохнул Хван, но с места не сдвинулся. Лишь устало улыбнулся, когда Минхо потрепал его по плечу. Реакция Джисона на окончание репетиции не заставила себя ждать: — Мы можем идти? — Хан вскочил с места и с надеждой посмотрел на Минхо. Он подошел ближе, и Джисон радостно вцепился в его руку. Хан был несказанно рад, что совсем скоро они смогут провести время наедине. Вдруг у вокалиста что-то щелкнуло в голове. Он внимательно посмотрел на Сынмина, а затем перевел взгляд на Хвана, который почему-то не торопился покидать зал для практик. Пазл в его голове сложился, и он не смог сдержать улыбку. — Тогда встретимся в коридоре, хен? Кажется, я оставил в аудитории тетрадку, по-быстрому сбегаю за ней, — наигранно непринужденным голосом сказал Хан и развернулся. Стоит ли говорить, что Джисон не мог забыть никакую тетрадь хотя бы потому, что он их не вел вовсе. Хан загадочно подмигнул в ответ на вопросительный взгляд Сынмина и поспешно вышел из душного зала. Минхо последовал его примеру, попрощавшись с парнями и скрываясь в дверях раздевалки. Сынмин совершенно не понял поведение своего лучшего друга, который посмел так нагло бросить его. Но он осознал кое-что предельно четко. Они наедине. Атас. В небольшом зале остались только они вдвоем. Сынмин и парень, от которого внутри все загоралось. Вокалист трепетал от волнения и не мог даже встать. Тишина давила на уши и сердце. Сынмин заворожено наблюдал, как парень развернулся, медленно подошел к выступу в стене и взял стоящий на нем стеклянный стакан с соком. Ким заметил, что из него торчала длинная красная трубочка, изготовленная из твердого пластика. Также неспешно повернувшись, Хван показательно взял эту трубочку в плен своих губ и сделал несколько глотков. Сынмин видел, как поднимался и опускался кадык брюнета, как он прикрывал глаза от удовольствия, пока смаковал вкус напитка. Вскоре смоченная слюной трубочка была отпущена, и язык танцора прошелся по губам, собирая с них расплескавшуюся жидкость. Неожиданно брюнет подошел к Сынмину слишком близко и протянул ему стакан, нахально улыбаясь. — Вишневый, — сказал парень. Сынмин машинально принял стакан из него рук. Их пальцы соприкоснулись, и сок почти оказался на полу, но Киму каким-то образом удалось не пролить ни капли. Он начал размышлять над тем, что ему теперь делать, но игривые глаза напротив подарили ему немного уверенности. Теперь он хотел попробовать на вкус. — Так как, говоришь, тебя зовут? — произнес Сынмин. Он медленно прошелся по трубочке языком, широко собирая с нее слюну парня, тем самым выбивая из него воздух и поражая своими действиями даже самого себя. Слюна холодная, а язык Кима горячий, но все равно вкусно. Он охватил губами трубочку и потянул из стакана вишневый сок, внимательно смотря на уставшего после танцев парня, который свалился на пол и вытер от пота лоб. Все существо Сынмина было в ауте от этого непрямого поцелуя, и вокалист понимал, что в таком состоянии не только он один. — Хван Хенджин, — послышалось в ответ. Парень напротив жадно посмотрел на чужие губы и облизнул свои собственные. Он зачесал назад мешающую чёлку, упираясь ладонями в пол позади себя и наклоняя голову набок. — Красивое имя, — неловко кивнул Сынмин, отпивая ещё немного. На языке осел приятный вкус. Его любимый, между прочим. Сынмин гадал, остался ли этот сладкий вкус на языке брюнета. Ему захотелось выяснить. — Ну так простони его, — усмехнулся Хенджин, легко прикусывая нижнюю губу и внимательно следя за реакцией Сынмина, у которого от шока, кажется, глаза стали раза в четыре больше. Эта широкая ухмылка ввела Сынмина в ступор, и он почувствовал накатившее возбуждение внизу живота. Сынмин стушевался и сделал вид, что в телефоне есть что-то интересное. Из интересного там только тёмный экран, зато в голове творился полный хаос. С одной стороны, хотелось сделать вид, что он ничего не услышал, мило улыбнуться и спросить какую-нибудь чушь, а с другой стороны хотелось сладко простонать это невероятное имя на чужое ухо, охватить руками плечи и… еще много чего. Сынмин облизнул губы и поднял голову: Хенджин все ещё смотрел внимательно, растянув губы в усмешке и чуть щурясь. Сынмину бы действительно что-то сделать, а в итоге получается, что ничего не получается. В голове вокалиста столкнулись планеты. Победила та, которую он уже успел окрестить именем "Хван Хенджин". Сил на размышления больше не хватило. Сынмин отставил стаканчик с соком в сторону и неловко пошел к Хвану, стараясь не поднимать глаза выше его ключиц, чтобы не сгореть со стыда. Хёнджин выгнул бровь, но сидел на месте и не двигался, чтобы не спугнуть внезапную решимость. Сынмин нагло уселся на его бедра, как и хотел, устроился поудобнее, облизнул губы, чуть потряс головой и приблизился к чужому уху, опаляя горячим дыханием все ещё влажную от пота кожу и прикрывая глаза. Сынмину подумалось, что это делает не он, но он открыл рот и выдохнул пошлое: — Хенджин-а, ах… Хван прикусил губу, прикрывая глаза и усмехаясь. Его руки медленно нашли бедра младшего, тут же их сжимая и выбивая вокалиста из колеи. Места, которых Хенджин касался, горели. — Какой смелый щеночек. — Хенджин, — Сынмин захныкал. Он уткнулся носом в чужую шею и зажмурился, цепляясь ладонями за влажную футболку. Сынмин не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему ему становится жарко, не понимал, откуда берется это желание. Хёнджин все ещё тупо сидел и никак не двигался, только чуть отвел назад голову, открывая шею, да сжал бедра в попытке вернуть самообладание. Сынмин захныкал более откровенно и зажмурился сильнее, снова сладко и с придыханием выстанывая чужое имя. — Хенджин-а, ты из-за меня тогда запнулся, правда? Отвлекся из-за того, что я смотрел на тебя? — с интересом пролепетал Сынмин и с некоторым смущением сжал бицепс Хвана, пробежался по нему пальцами игриво, и не мог не насладиться приглушенным стоном в ответ, который подтверждал все его догадки. — Верно, — мягко протянул Хенджин. — Ты выглядел так очаровательно, что я не смог совладать со своими чувствами, щеночек. Твои красные щечки и ушки совершенно сбили меня с толку. Хвану захотелось взять ситуацию под свой полный контроль, но Сынмин, невероятно почтенный комплиментом, не дал ему такой возможности, поскольку мягко качнул своими бедрами, потираясь ими о чужие. — Какой же ты... — произнес Хенджин, облизнул губы и обхватил рукой талию младшего, укладывая его на пол, нависая сверху. Сынмин дёрнулся от удивления и уперся ладошками в крепкую грудь, сталкиваясь наконец со взглядом Хвана и смущаясь ещё сильнее. — Невозможный. Так хочется тебя себе. — Ну так возьми, — Сынмин судорожно выдохнул и притянул Хенджина к себе, неумело целуя, но отдаваясь полностью. Их губы терзали друг друга, сталкиваясь в попытке урвать лидерство, пока характерные звуки мокрого поцелуя отскакивали от стен зала, звуча, кажется, громче ранее игравшей музыки. Хенджин не мог долго ждать, поэтому проник в чужой рот языком, и Сынмина разрядом тока пронзило осознание, что язык Хвана, как и его собственный, вишневый. Он задохнулся от мысли, что они разделяли вкус фруктового сока на двоих, и был готов скулить от сладости этого вишневого поцелуя. Хенджин немного отстранился и широко лизнул губы младшего, словно пытаясь распробовать их получше. Сынмина накрыло, и он глубже поцеловал танцора, перекатывая общую слюну на языках. Хенджина вело с такой податливости: он вцепился пальцами в тонкую ткань футболки, забрался под неё ладонями, оглаживая нежную кожу, и легко прикусил полную губу, ловя тихий стон. Сынмин сейчас невероятно мягкий и нежный, и Хенджину хотелось сделать все для того, чтобы таким Сынмин был только в его руках. Хван мысленно извинился за то, что не мог сдерживать себя. Он провел руками по чужому телу под футболкой и скоро достиг пояса джинсов. Сынмин подавился воздухом, а Хенджин наклонился к его шее, чтобы вызвать еще больший ураган чувств. Он засосал кожу у ключицы, оставляя след, и они оба понимали, для чего он это сделал. Сынмину невероятно тяжело было сохранять спокойствие, поэтому он запустил пальцы в длинные волосы танцора, аккуратно оттягивая, и пропустил момент, когда Хван расстегнул его ширинку и запустил руку в штаны. Сынмин натурально закричал, когда брюнет сжал его пах и ощутил липкость предэякулята даже сквозь нижнее белье. — Такой громкий и мокрый для меня. Волшебный. Видимо, не я один уже втрескался по уши, — прошептал Хенджин, при этом облизывая ушную раковину Сынмина и посылая тысячи мурашек по его телу. — Прошу, поцелуй меня еще, — лихорадочно попросил Сынмин. Ему вдруг остро стало не хватать ощущения вишневых губ на своих. — Столько раз, сколько захочешь, сладость моя, — кажется, будто Хван уже был готов отдать всего себя, чтобы доставить Сынмину как можно больше удовольствия. Казалось, что за поцелуями прошло уже несколько часов, а никак не минут, когда установившаяся идиллия была наглым образом прервана. — А вы знали, что зал для практик предназначен не для секса? — громко спросил кто-то из дверей раздевалки, и Хенджин зарычал, нехотя отрываясь от полюбившихся губ. — Тут надо хореографию к предстоящему конкурсу учить, а не домогаться до вокалистов, да, Хван Хенджин? — Свали в туман, — Хенджин фыркнул, вытаскивая руку из штанов парня и поправляя его футболку. — Я ничего не сказал вам с Джисоном, когда вы чуть не переспали в душевой. — Чуть не в счет, — парировал Минхо, усмехаясь. — Зал через полчаса должен быть закрыт, так что шевелись. Хенджин закатил глаза и поднялся на ноги, помогая все ещё дезориентированному Сынмину встать. Он схватил его за руку и потянул в сторону раздевалки, откуда Минхо вышел со своими вещами. Хван показал другу язык и завел вокалиста внутрь помещения, закрывая дверь на замок, при этом игнорируя все слова Ли. Сынмин воспользовался внезапным появлением Минхо, чтобы собраться с мыслями и действовать обдуманно, как он обычно и делал. Что происходит? Сынмин что, действительно собирается переспать с парнем, которого знает десять минут? Все еще затуманенный желанием, он отступил-таки к шкафчикам в противоположной стороне от Хвана, упираясь об один спиной и загнанно смотря на танцора. Он не верил, что это взаправду, и даже ущипнул себя. Однако вместо того, чтобы проснуться, он увидел надвигающегося на него Хенджина. Он хотел сказать ему что-то, попросить притормозить, но не смог. Что-то внутри помешало ему, поэтому он лишь глубоко вдохнул и внезапно оказался в плену рук брюнета, когда тот уперся ладонями в шкафчик позади. — Н-но Минхо же сказал.. — начала было говорить рациональная сторона Сынмина, но закончить ей не дали. — Мне плевать, что он там сказал. Я не могу отпустить тебя так просто, щеночек. Не сейчас, когда ты настолько рядом, — Хван наклонился и заглянул ему в глаза. Он искал в них любой знак протеста или дискомфорта, но не нашел. Он увидел лишь желание, немного припудренное смущением, а затем внезапно сорвал кепку вместе с банданой с его головы. Хенджин запустил ладонь в его волосы и провел ею по коже головы, безболезненно хватаясь за корни на макушке и оттягивая назад. Сынмин послушно откинул голову и томно выдохнул. Хван задержал Кима в таком положении, наслаждаясь видом наклоненной назад головы, истерзанных, мокрых от слюны губ, прикрытых глаз и загнанного дыхания. Такой Сынмин доводил до ручки. Хенджин ухмыльнулся и провел широко языком от местечка под подбородком до самых губ, собирая выступившие капельки пота. Кима вновь целовали, не дав ему времени, чтобы сообразить, что происходит, а его лицо обхватили горячими ладонями. Огонь разлился по венам Сынмина, и ему стало так хорошо, что все терзавшие его сомнения улетучились и он забил на все нормы приличия. Сынмин просто хотел отдаться целиком и полностью этому искусителю. — Ты нравишься мне так давно, Сынминни. С той самой вечеринки, на которой ты даже не обратил на меня внимания и сбежал, когда я приблизился, — от этих слов мурашки рассыпались по коже Кима. Сначала он и не понял, о чем говорит старший, а когда до него дошел смысл сказанного, он горячо выдохнул из-за осознания, что он все это время был и оставался желанным. — Я все пытался привлечь твое внимание, a ты был слишком занят. Ходил вокруг тебя, даже хотел записаться на курсы вокала, думал, может, там тебя удастся выловить. Хенджин запустил пальцы под футболку младшего и принялся пересчитывать его ребра кончиками пальцев. Он продолжал: — Я сохранял все твои фотки в Инстаграме, читал каждый пост и все больше влюблялся. Прожужжал уши всем друзьям про тебя. Пялился, как дурак, в коридорах, когда ты не видел. Черт, мне так хотелось быть рядом, всегда. Хотелось обнять, поцеловать, укусить. Но мне никогда не хватало смелости открыто тебе признаться, да даже заговорить. И представь мое удивление, Сынминни, когда я увидел тебя здесь сегодня. Ты сам пришел ко мне, мой сладкий щеночек, — Хенджин, уткнувшись носом в плечо Сынмина, громко и с удовольствием вдохнул его запах. Сынмин только и мог думать лишь: "обними, поцелуй, укуси, раз так хочешь". — Ты пришел и всю репетицию смотрел на меня так, словно увидел чудо, — Хенджин уже не мог остановиться. Видимо, эти чувства копились в нем действительно долгое время. — На меня смотрят многие, но ты... Только твой взгляд сводит меня с ума так сильно. Особенно, когда ты не отворачиваешься, а действительно смотришь. Сынмин громко простонал и оттянул чужие прядки от удовольствия. Такая чувственность Хенджина заставляла Кима довериться ему еще больше, хоть он все еще и не мог поверить в то, что говорит этот парень, будто сошедший с обложки журнала. — Я хочу вернуть тебе этот взгляд. Хочу, чтобы ты понял, насколько сильно нравишься мне, — прошептал Хенджин и мокро поцеловал правую щеку Кима. — Я и не думал, что могу понравиться такому, как ты, — выпалил Сынмин с придыханием. Он сразу же получил укус в плечо за свои слова. — Я потерял голову в момент, когда впервые увидел тебя, малыш. От чужой похвалы живот свернулся в спираль, и Сынмин растаял в руках Хвана, как мороженое на солнце. Его мозг отключился, но он чувствовал себя так благодарно, что в порыве эмоций так припечатался к губам Хенджина, что парни ударились зубами. Когда языки сплелись настолько, что стало непонятно, какой кому принадлежит, все мысли в его голове пропали. Кроме одной – целоватьцеловатьцеловать. Сынмин охватил шею Хвана сильнее и притянул к себе ближе, прося его не останавливаться. Хенджин понял и тут же исполнил чужую просьбу. Он вдруг подхватил Кима под бедра, заставляя его обвить ногами себя и вжимая в шкафчик. Сынмина накрыло от такой близости тел, и он сладко простонал чужое имя снова, на этот раз еще громче и бесстыднее. — Вот так, молодец. Покажи мне, как тебе это нравится. — Хван сжал чужие ягодицы до синяков. Такой податливый и плавящийся Ким сводил его с ума, а требовательные стоны на ухо мешали соображать. Хенджин изо всех сил пытался сдерживать себя и свои животные желания. Хенджин, для верности прижав Сынмина к шкафчику еще сильнее, стянул с него футболку и отбросил на скамейку для переодевания. У него перехватило дыхание – вид обнаженной груди и твердых сосков ввел его в транс. Он быстро припал к левому губами и потянул на себя, выбивая из Кима судорожный стон. Хенджин лизнул его, а затем отстранился и мягко подул на влажный сосок, довольно наблюдая, как по всей груди Сынмина разбросались мурашки. Затем он впился губами в правый, проделывая уже с этим соском все те же манипуляции. Хенджин чувствовал дрожь чужого тела, но продолжал старательно работать языком и губами, целуя, вылизывая, посасывая. Хван поднял голову, когда ощутил крепкую хватку на своих плечах, и наткнулся на слезы в глазах напротив. Он опешил. Вдруг Сынмину стало больно и неприятно? Как он вообще мог допустить это? Видя нервозность в глазах Хвана даже сквозь пелену в собственных, Сынмин облизнулся и открыл рот, чтобы сдавленно выдохнуть: — Милый, не останавливайся. Теперь Хенджину будто снесло тормоза. Его больше ничего не останавливало. Он наклонился к младшему ближе и укусил его в центр груди, выше солнечного сплетения и между сосками. А затем еще и еще, оставляя за собой россыпи укусов. Ким стонал, запрокинув голову, и наслаждался приятной пыткой. Старший продолжал покрывать шею Сынмина собственническими засосами и укусами, а тот не мог ему ничего возразить. Он не хотел, чтобы эта сладкая мука кончалась. Он был под кайфом, в голове пусто, а перед глазами пелена. Он видел звезды и слышал чужой рык, когда Хван оставлял особо заметные засосы. Сейчас Киму было все равно на боль, он просто наслаждался ощущением губ и зубов на своей шее, пальцев на своих ягодицах. Спустя неизмеримое количество времени Хенджин отстранился, но только для того, чтобы посмотреть на свою работу. Вся грудь и шея вокалиста были красными и растерзанными, но без кровоподтеков и синяков. Хван знал, что большинство покраснений обязательно пройдут к утру. Он не кусался настолько сильно, чтобы оставить хотя бы вмятины от зубов. Эта картина искусанного, распаленного и возбужденного Сынмина отпечаталась на внутренней стороне век Хенджина. Его глаза зажглись собственническим огнем. Черта с два он позволит еще кому-нибудь когда-нибудь увидеть Сынмина в таком состоянии. — Теперь ты мой, понял? — прорычал Хенджин, заглядывая Мину в глаза и оттягивая его нижнюю губу большим пальцем. Ким с готовностью кивнул, однако его глаза были затуманены. Он был в прострации, но все же улавливал суть слов Хвана и блаженно закатил глаза. Ему недостаточно, ему нужно еще. Он всерьез сравнивал танцора с зависимостью, растущей в геометрической прогрессии. — Да-а, ах-х. Пожалуйста, возьми меня уже! Руки Хенджина, что крепко вцепились в бедра, ныли от боли и тяжести, поэтому он все же опустил Сынмина на пол и охватил его талию. Хван чувствовал, что сейчас Сынмин стоит прямо только благодаря чужой поддержке. Ким же, с затуманенным от возбуждения мозгом, энергично развернулся в руках Хвана, чтобы тот обнял его со спины. Он нагло проехался задницей по чужому паху, кайфуя от ощущения чужой твердости, и потянул правую руку назад, за свое плечо, чтобы обхватить голову Хенджина сзади и притянуть его еще ближе. Он прижался своей правой щекой к чужой левой и почувствовал, как Хван схватил его за бедра, пытаясь удержать на месте. Хенджин пытался справиться с бурей эмоций внутри и, в попытке хоть немного притормозить, пока такая развязность Сынмина не обернулась боком для них обоих, уперся носом в плечо вокалиста и глубоко вдохнул его запах. Голова сразу же закружилась, а легкие наполнились естественным запахом Сынмина, который почему-то не вызывал отвращения, как все остальные. Наверное, Хенджин был слишком влюблен. Ему не могла не нравиться каждая частичка Сынмина, каждая его клеточка. Все в нем вызывало в Хенджине только крайний восторг. Занятый своими рассуждениями о собственных чувствах, Хван не заметил, что Сынмин не только не поумерил свой пыл, а даже наоборот: он повернул голову, красиво прогнулся в спине и вновь поцеловал, свободной рукой накрывая руку Хвана на левом бедре. Он мягко взял ее в свою и направил под футболку. — Ну же, милый. Не заставляй меня ждать. — Сынмин крепче сжал чужую руку в своей. — Вот как? Какой же ты невероятно соблазнительный, Сынминни. Я никак не могу насытиться, не могу оторваться от тебя. И кажется, никогда больше не смогу. — Слова Хвана были немного заглушены, потому что он упирался носом в висок Сынмина, сходя с ума от его естественного аромата. — И не надо, — с придыханием и нетерпением послышалось в ответ, и Хенджин зарычал от накатившей волны возбуждения. — Тогда скажи это. Скажи мне, кому ты принадлежишь. — Только тебе одному. Я твой, нуждающийся в тебе мальчик, — бесстыдно пролепетал Сынмин прямо Хенджину в ухо. Он был готов открыто заявить всему миру о том, насколько хорошо Хенджин заставлял его себя чувствовать. Ким засосал мочку брюнета и принялся играться с сережкой в ней, добиваясь мурашек по чужому телу. Хвана уже натурально трясло. Знал бы младший, как долго Хенджин мечтал об этих словах, как долго они снились ему по ночам. Такой распутный и умоляющий Сынмин оставил Хенджина безоружным. Блондин расстегнул чужую ширинку и осторожно скользнул ладонью под джинсы, слегка поглаживая чужое возбуждение. Сынмин зашелся в стоне, откинув голову на плечо Хвана и хватаясь за его волосы сильнее. Хенджин, отвлекая парня, втянул его в грязный поцелуй. Хотя поцелуем это было назвать сложно, скорее сплетением языков: Сынмин мычал в чужой рот, а Хенджин глотал каждый его вдох. Внезапно Сынмина пробила крупная дрожь, когда Хенджин наконец-то пробрался рукой под белье, крепко сжимая пальцами горячую плоть и лаская головку. Он нежно прижался губами к шее, осторожно двигая рукой и доводя Сынмина до истерики: младший, громко хныча, толкался в большую ладонь, кусая губы до боли. Слезы катились по лицу Сынмина, а на лбу выступила испарина. — Быстрее, ах, Хенджин, — попросил Сынмин, и Хван не заставил его ждать. Он слегка прикусил нежную кожу плеча, слегка потирая большим пальцем уретру. Очередной крик удовольствия вырвался из груди Сынмина, ублажая слух Хвана и подсказывая ему, что Сынмин почти. — Ты невероятный. Такой прекрасный в моих руках. Давай, малыш, ты так хорошо справляешься, — прошептал Хенджин, но он не был уверен, что Сынмин его услышал. Вокалист был слишком сосредоточен на ощущении чужой ладони на себе и на подступающем оргазме, чтобы понимать человеческую речь. Он хотел лишь одного – вобрать Хенджина к себе под кожу, чтобы ощущать его везде. Поэтому Сынмин обхватил чужую ладонь на члене своей, прижался к танцору так, что между их телами не осталось и миллиметра свободного пространства и вновь слился с ним в поцелуе. В момент, когда губы Хвана соприкоснулись с губами Кима, последний жалобно простонал в поцелуй, вцепившись в сильные плечи пальцами и выгнувшись в спине. Он испачкал чужую руку и поспешил спрятать покрасневшие щеки в чужой шее, тяжело дыша и все еще пытаясь осознать происходящее. Хенджин лишь удовлетворенно застонал и мягко прижался губами к чужой щеке, опуская Сынмина на дрожащие ноги. Сынмин обмяк в руках танцора, и Хенджин быстро развернул его, прижимая к шкафчику и кладя его голову себе на плечо. Хенджин чувствовал своей грудью тяжелое дыхание Сынмина, ощущал его своей кожей на шее, а пальцами ощупывал горячую кожу. Его собственная голова кружилась, но все мысли крутились только вокруг невероятного лица Сынмина, кончающего и полного удовлетворения. Сынмин в этот момент переживал взрывы фейерверков в своей голове. Накативший оргазм сбил его с ног, но только метафорически. Это был ярчайший опыт в его жизни, и он был счастлив от того, что разделил его ни с кем другим, а именно с Хваном, сейчас так нежно поглаживающим его по голове и груди. Сынмину потребовалось всего несколько минут, чтобы прийти в себя, и он сразу понял, что не насытился. Он не удовлетворился сполна, его тело осталось таким же горячим. Вокалист никогда не подозревал о такой своей ненасытности и мог бы даже немного испугаться, если бы ему удалось подумать хоть о чем-то другом, кроме непосредственной близости чужого поджарого тела. Долго думать Сынмин не стал: он мгновенно развернулся в руках Хенджина, как стоял до этого, и его щеки опалило, когда он вновь проехался задницей по чужому возбуждению и когда он понял, что Хенджин так же, как и он, хотел еще. — Джинни.. умоляю, дай мне еще, — заворковал Сынмин, потянувшись назад и обнимая голову Хенджина. — О чем ты просишь, щеночек? Никогда бы не подумал, что мой малыш такой ненасытный. — Черт… Милый, пожалуйста, сделай меня своим полностью, — Сынмин обхватил шею Хвана руками, приближая его к своему телу еще ближе. Он высоко и мелодично застонал, и Хван поклялся, что ничего красивее в жизни не слышал. Сынмин для верности еще сильнее и заметнее надавил на пах Хенджина. Его возбуждение уперлось прямо между половинок вокалиста, и все, что их разделяло, – ткань спортивных штанов Хвана и боксеров Кима. Сынмин захныкал от невыносимого желания, имитируя толчки, и Хенджин задохнулся. Он понял, на что так недвусмысленно намекает Сынмин, прижимаясь ягодицами к его паху. Его глаза помутнели. Он никогда не мог и представить, что такое произойдет, но был уверен, что не откажет Сынмину, если тот попросит. Однако, столкнувшись с таким пошлым и ненастным младшим лицом к лицу (или членом к заднице), он понял, что не сделает того, чего так хочет вокалист. Конечно, слова Сынмина сводили Хенджина с ума и подталкивали его к краю, но он не был готов сейчас рисковать здоровьем своего мальчика. О чем он только думает? Сынмин заслуживал провести свой первый раз в самой романтичной обстановке, а не здесь, и Хенджин хотел это устроить. Поэтому он мягко отодвинулся от Сынмина и немного отошел назад. Ким опешил. Он не понимал, что и почему произошло. На глаза навернулись слезы, и мозг Сынмина осознавал только одно. Он все еще желает. До дрожи и боли в паху желает и горит. — Нет, нет, — тихо выдохнул Ким. Он засуетился и развернулся лицом к Хвану, тут же подходя ближе и опуская руку тому на пах. — Прошу, Джинни, умоляю, м-м... Я так сильно хочу быть твоим. Ну же, Хенджинни. Неужели ты не хочешь помочь своему мальчику? Хенджина словно ударили по голове после этих слов. Его сводило с ума осознание, что такой смущенный еще недавно Сынмин, уже испытав оргазм и не удовлетворившись, сейчас умоляет Хвана взять его прямо здесь, в этой потной раздевалке. Хенджин горел от осознания, что младший плачет и просит, что он хочет его. Тело танцора отзывалось на каждое чужое слово, но сам Хван уже принял решение. — Не сейчас, щеночек. Но я обещаю, я сделаю все для тебя, только когда ты будешь готов, — ласково произнес Хенджин и зачесал растрепавшиеся волосы Сынмина назад. Взгляд Сынмина немного прояснился, когда он уловил тон, которым Хван произнес эти слова. Полным любви, трепета и обожания. Мин не мог поверить в то, что кто-то ставил его безопасность и комфорт на первое место. Сынмин часто-часто заморгал, чтобы прогнать наваждение, и наконец осознал, о чем он просил старшего. Его взгляд наполнился смущением, а былой запал постепенно сходил на нет. Он вдруг понял, насколько развратно вел себя, особенно когда умолял взять его и провоцировал старшего. Ему вмиг стало стыдно смотреть в глаза такому красивому сейчас Хенджину, который вел себя наиболее благоразумно. — Эй, Минни, не закрывайся от меня. Ты не сделал ничего, о чем можно жалеть. — Хван словно прочитал мысли Кима и тем самым успокоил его. Сынмина захлестнула волна благодарности к танцору, он поддался порыву и поцеловал парня снова. Он чувствовал чужую улыбку своими губами. — Ты был великолепен и чуть не свел меня с ума. Я обещаю тебе, я сделаю все, что скажешь, но для начала ты должен быть достаточно подготовлен, идет? Два взгляда столкнулись вновь, прямо как в начале этого вечера, но сейчас оба они были полны лишь безмерной любви и теплоты. Они так быстро растворились в друг друге, что даже не поняли, как это произошло. Желание Сынмина было поглощено нежностью глаз напротив, и Хенджин почувствовал, как расслабилось тело вокалиста. — Отведи меня в мою комнату, пожалуйста, — пролепетал Сынмин, все еще немного стесняясь. Он застенчиво чмокнул Хвана в щечку, тут же проводя по ней языком, совсем как щеночек. Хенджин не смог устоять перед таким очарованием и согласно кивнул, беря ладонь Кима в свою с намерением никогда больше ее не отпускать. Заглянув в чужие глаза, Хван улыбнулся, читая в чужом взгляде необходимость быть защищенным и любимым, и Хван был готов подарить вокалисту столько любви, сколько ему необходимо и даже больше.