Тайны белых роз

      И снова по любимому всей душой и, одновременно, опостылевшему городу, в путь, который Винсент самым бессовестным образом проспал, продолжая наверстывать то, чего лишал себя всю последнюю неделю. Распахнув глаза, когда Томас остановил экипаж у фамильного имения Файнсов, Винсент еще успел ухватить хвостик ускользающего сновидения, в котором поблескивала алым не то чешуя, не то кровь.       Устало и болезненно покрутив головой, разминая шею, Винсент покинул экипаж, чтобы пересечь быстрым шагом увядающий сад, уже засыпанный золотом листвы. Где-то сбоку, на грани бокового зрения, почудилось движение, заставляя Винсента напряженно подобраться, но мгновением спустя мимо него пронесся лис с куском мяса в пасти, чтобы кинуться куда-то под дерево и начать закапывать провизию, нервно и зло оглядываясь на Винсента, недовольно скрипя, хвостом разве что листву в воздух не поднимая. Сумасшедшее создание…       Отвернул в сторону, направляясь к небольшой, тонущей в золоте листвы беседке, где брат кормил обычно своих питомцев. Радуясь поводу немного дольше побыть на воздухе, прохлада которого приносила небольшое облегчение, а свежесть прочищала мозг. Артур метнул на него слишком быстрый взгляд, точно у него был повод сердиться на брата, но Винсент его упрямо проигнорировал. Только потрепал статного сеттера, что ткнулся мордой в его ногу, выпрашивая ласки. Счастливо вилял хвостом, получая оную, даже не обращая внимания на то, что заявившийся назад лис пытался вытащить мясо и из его миски тоже. Впрочем, наверняка нюх позволял отыскивать чужие заначки, так что много он не потеряет…       Улыбнувшись, Винсент присел рядом с псом, начесывая его шею. В такие моменты в нем просыпался мальчишка, который отчаянно мечтал о собаках, но сначала заводить их мешала матушка, а затем и собственный образ жизни. Собакам требовалось много внимания, и Винсент не видел смысла заводить животное только для того, чтобы переложить заботы о любимце на прислугу.       Концентрированный сгусток счастья довольно прикрыл глаза, размахивая хвостом чуть ли не активнее лиса, и Винсент бы не отрывался от него еще долго, получая удовольствие от этой безумной волны энергии, но его ждали дела. И младший Файнс все же поднялся на ноги, присаживаясь на мягкие подушки напротив Артура, который смотрел на него задумчиво, и отчего-то Винсент не сомневался, что тот улыбался, наблюдая за ним мгновение назад.       — Как все прошло? — полюбопытствовал Винсент после обмена стандартными фразами о погоде и здоровье. — Надеюсь, никто не усмотрел неуважение в моем отсутствии на похоронах?       В конце концов, их отношения никогда не были, мягко говоря, близкими, и скорее фальшивые слова оскорбили бы покойных сильнее.       — Что есть твое отсутствие, по сравнению с тем, что в момент всеобщего траура, вы с Виктором решили развлечься в борделе? — криво усмехнулся Артур, однако, не высказывая особого недовольства, трепля второго любимца по холке. — Впрочем, даже это мелочи по сравнению с тем, что Энтони так и не получил ключ.       — А не рано?.. — попытался Винсент рассеять зарождающееся беспокойство и продолжить рассуждать здраво. — Переход ключа от Крейвена Корвинусам тоже занял немало времени.       — Балинжеры находятся с Бейли в более близком родстве… — задумчиво отозвался Артур, не отпуская своего беспокойства, и причины у него на то, несомненно, были.       Винсент напрягся, еще не зная всех фактов, уже предчувствуя очередную проблему. Давно их что-то не прибавлялось. Ровно двадцать четыре часа…       — А не мог ключ перейти кому-то из детей Гранта? — предположил он после некоторых раздумий. — Все же их мать урожденная Балинжер, а ключи в последнее время ведут себя странно.       — Томас тот еще паникер, он бы сообщил, — отмахнулся Артур, чтобы вытянуть из внутреннего кармана портсигар, а после раздраженно запалить сигарету. — Конечно, в легендах присутствуют истории о потерянных ключах, как у тех же Ибрайтесов, но мне в это верится слабо. Уж скорее у кого-то из Бейли есть незаконное дитя.       Винсент потер лицо ладонью, пытаясь переварить подобную новость. Разумеется, незаконнорожденные дети не редкость, даже в их закрытом, консервативном обществе, но обычно их не прятали, наоборот, они становились своеобразной страховкой, что ключ не покинет род. А тут… Лично он не слышал, чтобы шалости Бейли на стороне приносили плоды.       — И спросить уже не у кого… Может, допросить их прислугу?       — Думаешь, если даже мы не знаем об этом, то с прислугой они откровенничали? — скептически усмехнулся Артур, выдохнув горький дым, позволяя холодному ветру уносить его прочь. — Но попробовать можно. Только деньги возьми. Прислуга осталась без работы, они явно развяжут им язык.       — Ты недооцениваешь прислугу, брат мой, — усмехнулся Винсент, за невозможность закурить самому под строгим взглядом Артура, вдыхая отравленный дымок. — Обычно, прислуга знает много секретов господ, которые об этом даже не догадываются. Ее часто воспринимают как мебель, а она имеет при себе глаза и уши. Даже если они не знают про ребенка, то вполне вероятно знают того, кто знает.       Артур понимающе усмехнулся, явно подумав о Генри, который знал о братьях едва ли не больше их самих. И только его порядочность и неподкупность, пожалуй, держала на плаву их репутацию как в обществе, так и в глазах матушки, которая не знала, пожалуй, и десятой доли их похождений. Впрочем, другой вопрос, хотела ли она вообще вникать в жизнь своих взрослых сыновей… Винсент качнул головой, отгоняя эти мысли, словно назойливого комара в летний вечер. Ему бы сейчас в чужих детско-родительских отношениях разобраться, не то что в своих.       — Похоже, нурду придется еще немного подождать, — вздохнул он, прикрывая глаза, чтобы урвать хоть минуту покоя, напоенного запахом цветов и табака, рождающих удивительную смесь. Иллюзии безмятежности. — Как только мне удастся что-то выяснить, пришлю посыльного. Надо действовать быстро, ибо мальчик может находиться в опасности.       — Я буду в госпитале, — согласно кивнул Артур, поднимаясь на ноги. — К двум пополудни должен прибыть его величество. Видимо, решил проверить, отчего половина придворных всеми правдами и неправдами пытается получить разрешение и приехать лечиться сюда, предпочитая нас столичным докторам.       Губ его коснулась кривая усмешка, но он быстро взял себя в руки и пожал ладонь брата, пожелав удачи.       — Держи себя в руках, — подмигнул Винсент.       Забираясь в салон экипажа, посмотрел брату вслед. Мало кто знал, что за видимым спокойствием и невозмутимостью Артура Файнса бушевали страсти, и Винсент не безосновательно полагал, что, если давление не прекратится, однажды те вырвутся наружу. И не хотелось даже представлять последствия этого взрыва. Эх, заставить бы его как-то выпускать пары, научить расслабляться…       Возможно, он и умел. За закрытыми дверями. Без свидетелей, а может, и с таковыми, просто Винсент вполне мог не входить в их число. И от этого не было ни больно, ни обидно. Они с братом были разными людьми, и ему, Винсенту, гораздо более близким по духу казался открытый и язвительный Рупперт.       Их дружба с Артуром всегда казалась Винсенту чем-то удивительным и, без преувеличения, несуразным. Потому что они были настолько разными людьми, насколько это вообще было возможным. Почти полярными… И младший Файнс с трудом представлял, что столько лет держит их вместе, да даже то, как эта дружба вообще завязалась. А уж то, что заставило однажды Рупперта бросить столичную жизнь и отправиться вслед за Артуром сюда, в Старую Столицу, и вовсе было тайной, покрытой мраком.       Когда-то давно люди даже брезгливо перешептывались о том, что не в дружбе дело. Винсенту всегда хотелось посмеяться им в лицо. Это насколько же надо было не знать Артура…       К счастью, до особняка Бейли было много ближе, чем до собственного, и мысли не успели улететь слишком далеко, вернув Винсента на грешную землю, едва экипаж остановился. До чего же Бейли любили черный… Ему всегда становилось не по себе всюду, к чему те прикладывали руку. Было ли это стремлением подавить психологически визитеров или им действительно было комфортно в подобной обстановке, но Винсенту всегда было жаль женщин этого рода. Неудивительно, что одна из сестер Александра поспешила выйти замуж, едва перешагнув шестнадцатилетний рубеж, а вторая и вовсе покончила с собой, погруженная в глубочайшую депрессию. Впрочем, возможно, не случись когда-то этой трагедии, не было бы у них ни частной клиники, ни целой команды алиенистов, тщательно взращенных Бейли в мрачной обители, спрятанной в горах.        Словом, переступив порог сего дома, Винсент не заметил разницы: что при живых Бейли дом был тих и мрачен, что после. Единственное, прислуга была огорчена, но вряд ли смертью Бейли, скорее перспективой поисков нового места. Старая Столица — маленький город, а работать с теми, кто замарал себя связями со старой аристократией, хотели немногие. Однако сыщика его величества встретили, как подобает хорошо вышколенной прислуге, так что скоро он уже восседал за столом в кабинете Бейли-старшего с чашкой кофе в руке. И не важно, о чем они шептались за его спиной.       Вот только среди бесконечных подшитых томов документов и личных дел пациентов не было ничего, что могло бы подтолкнуть Винсента к ответу на вопрос о том, где сейчас незаконнорожденный наследник Бейли, и знал ли тот вообще о его существовании. Чего он точно не знал, так это того, что все же не стоит тащить работу домой. Впрочем, Винсент его понимал. Со вздохом отложил папку и сжал пальцами переносицу.       Скрипнула дверь, и он поднял взгляд на вошедшего дворецкого, учтиво склонившего голову.       — Я собрал прислугу, как вы и просили, ваша милость.       — Благодарю. Давайте начнем с тех, кто работает в доме дольше всех, — сделал Винсент глоток кофе и указал на кресло скользнувшей в комнату кухарке. У стен этого дома и правда было хорошо с ушами. Что ж, тем лучше.       Изобретать заковыристые вопросы, подбираясь к теме разговора окольными путями, тоже не было нужды, хозяевам уже ничто не могло повредить, а потому он спрашивал открыто в лоб.       Но кухарка лишь развела руками: о ребенке знать не знает, ее-то дело маленькое — следить за тем, чтобы все были накормлены и довольны. А уж были у хозяина дети, кроме молодого господина, не ее ума дело. И она была такая не одна. После того, как в кресле оказалась горничная, устроившаяся лишь пять лет назад, Винсент испытал приступ раздражения. Неужели он ошибся? Отодвинув пустую чашку, поднялся, пройдясь по темному кабинету, в который снова скользнул дворецкий.       — Ваша милость, позвольте сказать. — Винсент кивнул, и дворецкий прикрыл за собой дверь. — Видите ли, сейчас, когда вы спросили, я вспомнил одну странность. Хозяин, легкого ему пути во Тьме, всегда просил закупать продукты и другие вещи первой необходимости и для загородного дома. Однако там никто не жил, лишь он время от времени наведывался туда по выходным. Вдруг это важно...       Винсент нахмурился, кивнув. Да. Если не важно, то, как минимум, интересно. Зачем закупаться для фактически не жилого дома? А если там ребенок, то… Один? Вряд ли. Может, с матерью?.. Но барон помнил — загородный дом Бейли не уступал в масштабах фамильному имению. Одна женщина вряд ли смогла бы поддерживать такой дом в должном состоянии.       — В загородном доме другой штат прислуги? — поинтересовался Винсент, вновь взглянув на дворецкого.       — Небольшой. Я позову кучера, он там бывал регулярно.       Через минуту коренастый мужчина с всклокоченной черной бородкой вновь предстал перед ним, теребя и без того измятый головной убор. Не решаясь поднять на “господина сыщика” взгляд, поведал о кухарке, горничной и садовнике, также исполняющем обязанности сторожа. Впрочем, дальше кухни его не пускали, и он не знал, обитал ли там кто-то еще.       — И не слышали детских голосов? Беготни? — устало поинтересовался барон, сражаясь с подступающей головной болью, сдерживаясь от того, чтобы сжать пальцами виски, что вот-вот грозились разориться пульсирующей болью.       Не иначе мечтая сбежать, кучер оглянулся на дверь, помолчал, обдумывая последствия ответа, но все же решился:       — Это правда, горничная иногда брала на работу сыночка. Но теперь ведь все равно, правда? — с надеждой спросил он, чувствуя вину за чужую тайну. — Славный такой… Только глаза разные, не иначе хворь какая.       В это мгновение Винсент только понадеялся, что не слишком сильно изменился в лице, и возблагодарил Великого, что уже сидел в кресле, иначе не был уверен в том, что смог бы устоять на ногах.       Едва сумев совладать с голосом, уточнил:       — Разные? Голубой и… зеленый?       — Точно так, господин сыщик, — закивал кучер, снова оглянувшись на дверь. Боится кого-то?       — Ты кому-нибудь еще о нем рассказывал?       Тот всплеснул руками:       — Что вы! Господа Бейли не любили, когда по дому сплетни гуляют. Да и не мое это дело, а свое я хорошо знаю, — доверительно заметил он.       Винсент кивнул, принимая к сведенью. К горлу подступила обжигающая ядовитая тошнота, от предположений и фактов, что теперь лежали перед ним как на ладони. Гетерохромия, мутация старой аристократии, свойственная для детей, рожденных от близкородственной связи. Настолько близкой, насколько это было возможно. Но кто? У Александра Бейли не было дочерей, а обе младшие сестры давно мертвы… Антуанетта бросилась в омут, Алисия же умерла десять лет тому назад, не сумев разродиться вторым малышом. Подозревать же в связи с собственным братом матушку было уму непостижимо. Если же… Имело место насилие — он бы поплатился за это… Не того она была характера. Да и как бы она смогла скрывать беременность у всех на виду?..       Успокоившись хотя бы тем, что смог отмести последнюю из версий, и кое-как справившись с потрясением, Винсент торопливым почерком написал записку для Артура и поднялся.       — Поедете с нами, — распорядился он, не оставляя и шанса отказаться. — Объясните моему кучеру, куда держать путь.       Время поджимало, да и мальчик наверняка нуждался в помощи врача, а посему, откладывать визит было непростительно. В экипаже Винсент достал из кармана флягу и сделал щедрый глоток, надеясь таки переварить свалившиеся на него факты. Алисия вышла замуж слишком рано, чтобы родить Бейли обитающего в загородном доме мальчика. А тело Антуанетты так и не нашли…       Усилием воли Винсент попытался остановить мыслительный процесс, уводящий его в дебри очень страшных и гадких предположений, складывающихся в совсем уж неприглядную картину. Он понимал, что куда важнее было здесь и сейчас. Но время, отчего-то непозволительно тянущееся в дороге, играло против него. Вот и копни чуть глубже… У Винсента был в этом достаточно богатый опыт, но он не переставал удивляться чужим скелетам в шкафу, и подвержены этому были не только смертные…       Когда кучер, наконец, известил о том, что они подъезжают, Винсент заставил себя встряхнуться и, сделав еще один глоток, бросил взгляд в окошко. Небольшой двухэтажный загородный дом Бейли с на удивление небольшим, тонущим в зелени садом, примостился у самого горного склона.       Зная Бейли, Винсент также был безмерно удивлен тому, что особняк вообще не был запрятан где-нибудь в самой горе, подальше от чужих глаз. Не дожидаясь, пока кучер откроет дверцу, барон поспешил покинуть экипаж, чтобы, быстрым шагом преодолев расстояние до тяжелых входных дверей, требовательно терзать входной молоток.       Впрочем, долго ждать не пришлось, дверь открыла молодая еще темноволосая женщина со строгими чертами лица, в униформе горничной. Увидев незнакомое лицо, на миг опешила, чтобы тут же взять себя в руки, поставив визитера в известность:       — Его сиятельства нет, — поджала она и без того узкие губы, пронзив барона холодным взглядом светло-серых, почти прозрачных глаз.       Не кипи в его крови беспокойство, подогреваемое нехваткой времени, Винсент, несомненно, бы передернул плечами, пытаясь избавиться от инея, казалось, покрывшего внутренности. Но не сегодня.       — Его сиятельство граф Александр Бейли мертв, — безапелляционно заявил барон, поджав губы. У него не было времени на игры. — Его сын Даниэль — тоже. Я могу войти?       То ли растерявшись от подобного напора, то ли ошарашенная прискорбной вестью, женщина попятилась и отошла в сторону, пропуская визитера в скромный во всех смыслах холл:       — Что вам угодно? — тихо спросила она. — Сэр?..       — Барон Винсент Файнс, — сухо отозвался молодой человек, прямо взглянув на женщину. — Где мальчик?       — Мальчик? — переспросила горничная, словно бы машинально оборвав желтеющий лист чайной розы, стоящей справа от входа, и заняв им руки. — В этом доме нет детей, ваша милость.       И Винсент мог бы ей поверить, но, даже если и не верить тому, что наговорил кучер, ключ Бейли ведь кому-то перешел. Да, сейчас он так глупо подстраивал факты под собственную гипотезу, совершая ошибку недальновидного новичка, только он был совершенно уверен в своей правоте.       — Не глупите, ему нужна помощь, — отрезал он и, заметив, как женщина чуть вздрогнула и в глазах ее промелькнуло беспокойство, надавил чуть мягче: — У него лихорадка, да?       — Откуда вы?.. — осознав, что выдала себя, женщина закусила губу и попыталась улизнуть, но Винсент ухватил ее за локоть. Шумно вздохнув, она посмотрела визитеру в лицо. — Прошу вас. Аарон… он же ни в чем не виноват…       Аарон, значит… Чуть улыбнувшись, Винсент успокаивающе накрыл ладонь женщины своей, заметив под чуть задравшимся рукавом платья повязку, перетянувшую тонкое запястье.       — Все хорошо. Я не враг и только хочу помочь. Где он?       — В спальне наверху, — выдохнула женщина, видимо, так до конца и не решив, может ли верить сыщику его величества. Сделав быстрый пас рукой, отослав кого-то, послушно скрывшегося в коридоре, первой начала восхождение по узкой лестнице, устланной мягкой ковровой дорожкой. — Хозяин говорил, о нем никто не должен знать, иначе...       Винсент лишь покачал головой. Вот же… Впрочем, судить Бейли Винсент не имел права, как не имел права, например, судить своего отца. Но тот, к его чести, своих грехов и их последствий никогда не скрывал. Быть может, это было неправильно, некрасиво, но зато честно.       Пройдя в маленькую, но уютную спальню, в которой пахло лекарствами, Винсент зажег свечу на прикроватном столике. Остановив метания отрока, положив на горячий лоб холодную ладонь, склонился, разглядывая черты. И дыхание невольно перехватило — мальчик был вылитый отец, унаследовав от матери лишь светлые локоны, сейчас потемневшие от влаги. Великий! Как же он хотел ошибиться, но…       — Где его мать?       Женщина обреченно вздохнула, нервно сложив руки на поясе, сжав пальцы.       — В дальней комнате, ваша милость. Но, боюсь, она не сможет вам ничем помочь.       — Почему?       Впрочем, ответа Винсент дожидаться не стал, направляясь в конец темного коридора. Горничная поспешила следом со свечой в руках и открыла замок, позволив барону войти.       — Вы только не волнуйте ее, — тихо попросила она. — А то она потом кричит по ночам.       Винсент понимающе кивнул, мысленно готовясь к худшему. Но его встретила лишь небольшая уютная спальня, пусть и минималистично обставленная. Женщина расположилась в кресле с книгой в руках. Облаченная в скромное закрытое серое платье, с аккуратной прической, она не производила впечатления болезненного и пугающего. Может, горничная сгущала краски?..       — Антуанетта, — негромко окликнул он женщину, которую встречал в последний раз еще совсем ребенком.       Она подняла взгляд от книги, которую держала вверх ногами, и лицо ее осветила радостная улыбка, что совсем не сочеталась с беспокойным взглядом. Резво вскочив, бросилась к визитеру, не успевшему отшатнуться от на удивление крепких, сильных объятий, точно графиня хотела сломать ему ребра.       — Валентайн! — хрипло выдохнула она. — Я знала, что ты придешь за мной. Увези меня отсюда. Александр… он скоро вернется...       Знакомое имя, сорвавшееся с чужих губ, полоснуло словно ножом, заставив на миг подавиться едкой болью. В ее сознании он все еще был жив. И этот контраст резал без ножа. Ведь остальные, знающие правду, казалось, предпочли забыть о нем, и даже их внешняя схожесть умалчивалась с подачи матушки. Разве что Генри вспоминал прежнего господина и друга с теплом в сердце, да Рупперт, что был обязан ему жизнью и никак не связан с давно заплесневевшими скандалами старой аристократии.       Мотнув головой, Винсент взял себя в руки и мягко погладил женщину по спине, стремясь успокоить. Горничная была права, тревожить ее было рискованно, а потому Винсент решился подыграть, мягко заметив:       — Конечно. Я увезу тебя. Собирайтесь, — обернулся он к горничной, — вы поедете с нами. Подготовьте мальчика, ему нельзя здесь оставаться. И отошлите посыльного в дом Артура Файнса, немедленно!       Через полчаса они садились в экипаж. Расположив на одном сиденьи горничную, что устроила на своих коленях голову Аарона, так и не пришедшего в сознание, Винсент сел напротив, немедленно снова оказавшись в объятьях Антуанетты Бейли, не вспомнившей, что у нее есть сын. Бедняжка могла думать только о том, что брат убьет их, если поймает, и торопила нерасторопную прислугу.       Горничная только покачала головой, мягко удерживая мечущегося в бреду мальчика. Дорога была отвратительная, и экипаж трясло. Кинула на Винсента вопросительный и обеспокоенный взгляд, но сказать вслух ничего так и не решилась. Винсент только обреченно прикрыл глаза. Да, перевозить мальчика было опасно, но ему нужна была помощь врача, а Энтони не мог разорваться. Как и Артур.       Когда они, наконец, добрались до имения Файнсов, их встречали. Мальчика и его “кормилицу” поместили в спальню для гостей, Антуанетту Винсент отвел в малую гостиную, попросив принести им туда успокаивающего чая. В буквальном смысле. В личных запасах еще оставались лекарственные травы, что прежде выращивались в его оранжереях. Так что скоро несчастная графиня уснула на диванчике, перестав задавать вопросы и до синяков впиваться в его руку на удивление сильными пальцами. Он, конечно, не был специалистом, как ее покойный брат, но казалось, женщина вот-вот сорвется — слишком много эмоций и волнений, от которых предостерегала его горничная, которую звали Лидией. Приятное имя, — и он не хотел рисковать.       Укрыв женщину пледом, попросив Амелию присмотреть за гостьей, прошел в спальню.       — Ну, как мальчик? — спросил он брата, склонившегося над Аароном, чтобы напоить настоем.       Артур лишь покачал головой, и буквально заставил несчастного проглотить дрянь, которую тот явно хотел выплюнуть, закашлявшись.       — Тихо-тихо-тихо… — Артур осторожно стер с бледного личика слезы и остатки настоя. Повернулся к брату, тише добавил: — Ужасно. Не могу дать никаких гарантий… Это какое-то безумие.       — Увы, это факт. Ты еще с его матерью не общался… Бедняжка лишилась рассудка.       — Да, я слышал, как она назвала тебя Валентайном, — тихо заметил Артур, жестом подозвав взволнованную Лидию, чтобы вместе с ней раздеть несчастного мальчонку и начать обтирать очередным настоем. — Вероятно, ее разум по-прежнему блуждает где-то там, пятнадцать лет назад.       — Что будем делать с ней, когда проснется?       Играть роль почившего родственника и дальше у Винсента не было ни возможности, ни желания. Напротив, всякий раз, когда его называли чужим именем, по спине скользил легкий холодок, как если бы дядя витал бестелесным рядом. Вот только это смертные верили в призраков, их же души уходили в обитель Великого.       — Полагаю, что ее стоит поместить в клинику. Для ее же блага. Энтони позаботится о ней. Я не знаю, можно ли хоть как-то вернуть ее в адекватное состояние, но сейчас у нас нет на это времени… — как на духу выдал Артур и осторожно накрыл Аарона одеялом. Подняв взгляд на бледную Лидию, заметил, что ей нужно передохнуть и перекусить, ведь она так бледна…       Винсент заметил, что ему тоже не мешало бы подкрепиться, поскольку он опять остался без обеда, и предложил перебраться в столовую, временно сделав ее штаб-квартирой, и вести дела оттуда. Стоило Артуру кивнуть, дворецкий, что ожидал за дверью, немедленно, без слов удалился. К тому времени, как они спустились, горничная успела сервировать стол, на котором также стоял поднос с бумагой, письменными принадлежностями и даже сургуч, если придется ставить печать. С кухни неслись запахи, от которых у Винсента предательски заурчало в животе.       Лидия мягко улыбнулась, кажется, даже благосклонно, и Винсент чуть смутился, чувствуя, как щеки окрасил легкий румянец. Качнул головой, вежливо отодвигая для женщины стул, и теперь пришла ее очередь смутиться.       Артур, первым делом, написал записку Энтони Балинжеру, вкратце обрисовав ситуацию и попросив вырваться к ним, ибо время играло не на их стороне. Тем более, дело было, можно сказать, их, семейное… Затем распорядился об охране для новоиспеченного наследника рода Бейли, пока к столу подавали горячее, пропустив холодные закуски, не способные утолить голод младшего Файнса, тут же приступившего к трапезе, не дожидаясь старшего брата, но тот, кажется, не был против. Только мягко коснулся его плеча, прежде чем присоединиться, заметив:       — Пришло письмо от матушки. Она прибудет на днях.       Едва проглоченный кусочек встал поперек горла, и Винсент поспешил сделать глоток поданного вина, внешне стараясь оставаться спокойным, отчасти даже безразличным, не позволяя пальцам дрогнуть.       — Что ж, это хорошо, ее помощь нам сейчас очень нужна, — чуть улыбнулся он, пытаясь убедить себя, что ничего, кроме озвученного, его не трогает и не интересует. — Она собирается остановиться тут, в имении, или, ища уединения, снять домик в городе?       Вряд ли безумие и суета, которые творятся в родовом имении, способствуют концентрации внимания на деле. Хотя, у Артура безопаснее, учитывая обстановку в городе.       — Это и ее дом тоже, — мягко, но назидательно заметил Артур, также сделав глоток вина. — Мы этого не обсуждали, но мне не хотелось бы оставлять ее в городе в одиночестве. Но если ты беспокоишься о своей фривольной жизни — не стоит, она и сама, я думаю, не станет тебя тревожить и тем более селиться у тебя.       — О, я и не думал, — заверил Винсент.       После чего благоразумно увел беседу в сторону. После ухода Лидии, поспешившей вернуться к Аарону, поведав об увиденном в канале и напомнив брату, что надо бы вооружить людей и, возможно, прочесать город. Пока это касалось только их, никому не было до тварей дела, но если начнут страдать смертные, о “белых розах” вспомнят в первую очередь.       Артур согласно кивнул, заметив, что уже отправил просьбу Арчибальду Гордону по поводу оружия и надеется, что тот не откажет, и ему, Артуру, не придется давить на бывшего тестя своим положением главы совета. Впрочем, Арчибальд всегда был разумным человеком…       После ужина был кофе. То ли он располагал к воспоминаниям и душевным беседам, то ли осознание, что передышка слишком коротка, чтобы тратить ее на нечто более серьезное, а может, просто повод ненадолго сбежать от реальности, но они вспомнили детство. Сложная была пора, но отчего-то, временами, хотелось туда вернуться. Может, чтобы попытаться изменить то, что невозможно исправить?       Возникший точно ниоткуда дворецкий деликатно кашлянул, привлекая внимание господ, прежде чем протянуть Винсенту письмо с королевской печатью.       — Посыльный принес минуту назад, ваша милость, — доложил он.       Винсент вопросительно изогнул бровь, но все же поблагодарил дворецкого, прежде чем забрать из его рук письмо и вскрыть с большой осторожностью, будто то могло быть пропитано ядом. А оно могло: еще со времен столичной жизни Винсент знал о короле слишком многое. Впрочем, если бы его хотели убить, давно бы это сделали.       Пробежавшись взглядом по нескольким строками, под которыми стояло число и подпись короля, отметая возможность подделки, Винсент чуть усмехнулся: как же точно порой почерк мог передать характер человека… Волнообразный выдавал в Его Величестве натуру переменчивую в настроении, склонную к авантюрам, изворотливости и обману. Левый наклон букв не рекомендовал вступать с ним в спор. Бессмысленно. Интересы такого человека превыше всего. Он эгоистичен, упрям и его точка зрения без исключения верна.       — Его величество приглашает меня на аудиенцию.       — Ты успел что-то натворить? — нахмурился Артур, одним глотком допивая остатки давно заледеневшего кофе. Скривился, заметив: — В госпитале он был вежлив и до омерзения благосклонен. Впрочем, как обычно. Обещал финансирование… Которое, конечно же, осядет в кармане мэра.       — Для кого и старается, — фыркнул Винсент. Копаясь в памяти, но, кроме девочки, предназначавшейся королю, не мог вспомнить ни одного проступка, достойного его внимания. — Что ж, в семь пополудни, я узнаю, в чем дело. Если не вернусь…       Спустя мгновение Артур уже отвесил ему легкий подзатыльник, чего не позволял себе с самого отрочества.       — Не говори глупостей! — фыркнул он, прежде чем выдохнуть, успокаиваясь. — А то старая аристократия скоро разорится на бесконечные похороны.       — Не волнуйся, — успокоил Винсент брата, посерьезнев. — Белые розы еще бывают полезны при дворе, — процитировал он мэра, чуть сильнее, чем следовало бы, сжимая пальцами подлокотник. — Мне надо переодеться во что-то, соответствующее случаю.       Вот только последний глоток остывающего кофе он растянул аж на пять минут. Поняв, что оттягивает момент, решительно встал. Поднявшись следом, Артур пожал брату руку на прощание и пожелал удачи, попросив беречь себя и быть осторожным. Помедлил пару мгновений, словно не желая отпускать руки брата, не желая в принципе выпускать его из дома, по-прежнему не доверяя королю, как и всему королевскому двору, и годы, проведенные вдали от столицы, не ослабили сего чувства.       — Все будет хорошо, — заверил Винсент, обняв брата, прежде чем решительно отстраниться и направиться в свою комнату. Домой он уже не успевал, значит, придется довольствоваться тем, что имеется в старом гардеробе.       На выходе, он столкнулся в холле с Энтони Балинжером, на ходу пожав тому руку. Увы, времени хоть на пару слов тоже не было. Хотя, будь его воля, он бы ни за что не покинул пределов родового имения, помогал бы родным в ожидании прибытия матери, а не тратил бы и без того ограниченное время на аудиенции, которые ни к чему не приведут.       Но ровно через час он уже поднимался по ступеням хорошо укрепленного старинного замка, что был родовым гнездом для прежней правящей династии. От упадка, в отличие от многих других шедевров архитектуры, сотворенных с легкой руки Крейвенов, его спасло весьма выгодное географическое положение, позволяющее скрыться ото всех опасностей и причуд природы.       Это было величественное строение, врезающееся шпилями пяти башен в небеса, строгое и одновременно торжественное благодаря башенкам эркеров по периметру, высокими остроконечными вимпергами, завершающими оконные проемы, воротам с кованой решеткой и гребнем, украшающим верх крепостной стены. Однако любоваться архитектурой у Винсента не было ни времени, ни настроения. Мысли его были в малом конференц-зале, где ожидал сыщика его величество Георг Второй, что вспоминал о персонах его уровня только, если этого требовали собственные интересы.       — Ваше Величество… — покорно склонил голову Винсент, замерев пред человеком, в чьих руках находились их жизни, тем не менее, не смея прятать взгляда. Король, стоящий у огромного витражного окна, был человеком средних лет, статным, с густыми, слегка вьющимися волосами, хоть и имевшими русый оттенок, удивительно отливающими на свету холодным серебром.       Окинув визитера задумчивым взглядом холодных глаз цвета коньяка, король кивнул, позволив себе мягкую полуулыбку:       — Барон. Рад видеть вас. Вы возмужали с нашей последней встречи.       — Пять лет прошло, — позволил себе напомнить Винсент, чуть передернув небрежно плечами. — С тех пор случилось так много всего.... Но свое первое дело на службе Вашего Величества я не забуду никогда.       Король усмехнулся уголками губ, чуть кивнув:       — Вам была оказана большая честь. Я рад, что не ошибся в вас. И не желаю разочаровываться сейчас, — вмиг посерьезнел он и, кажется, даже потемнел лицом. — Что происходит в городе, барон? Простой люд шепчется о том, что вы тут едва ли не апокалипсис решили устроить. Только за последние дни несколько трупов и без вести пропавших. И не надо мне говорить, что вы не понимаете, о чем речь. Мне не до вашей подковерной возни! Мир горит в огне войны. И пламя подбирается к нам все ближе!       И лижет пятки короля… Иначе, что бы ему так нервничать?       Конечно же, слухи уже достигли его ушей. Впрочем, было бы глупо надеяться на обратное, такое не скроешь, как и отрицать очевидное.       — Я уже занимаюсь этим делом вплотную, Ваше Величество, — заверил Винсент, не покривив душой. Они все были заинтересованы в скорейшем его завершении. — Дело непростое, преступления наслаиваются одно на другое, но уверен, что скоро распутаю этот клубок.       Если нет, отвечать перед королем будет все равно некому.       — Главное в процессе расследования не выйти на самого себя, не так ли, барон? — мрачно усмехнулся король, пронзая Винсента внимательным взглядом, так будто надеясь прочитать все то, что скрывалось за непроницаемой маской уверенности молодого сыщика.       — Это исключено, Ваше Величество. Я стою на страже закона и порядка, — Винсент чуть склонил голову, точно отдавая дань уважения тому, кто вершил этот закон. — Однако, если кто-то из старой аристократии окажется замешан в творящихся в городе безобразиях, он, как любой другой, предстанет перед судом.       И пусть в груди все клокотало от столь нелепых предположений, он не мог отрицать подобной возможности, а потому не мог оголтело бросаться на защиту тех, кто был ему близок и дорог. Бейли тоже были из близкого круга, но как оказалось, доверять им не стоило совершенно.       — Похвальная преданность короне, — улыбнулся Георг, и улыбка его смягчилась, словно бы родитель простил свое неразумное нашкодившее дитя. Хотя Винсент искренне не понимал, в чем провинился перед его величеством и почему был в срочном порядке отослан от двора. Хотя нет, почему, понимал. Вот только вины его в том не было. — Расскажите мне, как поживает город за пределами сей скверной ситуации? Доверять мэру я не могу — он говорит лишь то, что я хочу услышать.       Нервный импульс молнией скользнул по губам барона, заставляя их чуть дрогнуть. Вот она, оборотная сторона власти: когда за достоверной информацией обращаешься не к доверенному лицу, а к политическому оппоненту.       — За пределами того, что Первосвященник задумал очередные гонения? — подсказал еще одну болезненную и скользкую тему Винсент, приподняв бровь. — Простой люд ропщет на грабительские налоги. Инспектор Хейлер, пользуясь властью, данной ему мэром, набивает карманы и на многое закрывает глаза. А в остальном…       И пусть кто-нибудь попробует сказать, что Винсент Файнс кляузничает, ведь отказ королю — непозволительная роскошь не только для опальной старой аристократии.       — И как вас еще не пристрелили в темной подворотне, Винсент? — усмехнулся король, и в ответ на тихонько приоткрывшуюся дверь позволил дворецкому войти, чтобы подать кофе. Чуть посмурнел, поджав губы. Заметил, что переговорит с Первосвященником. Разумеется, не называя имен, так как высоко ценит преданных короне людей.       — Благодарю вас, Ваше Величество, — снова учтиво склонил голову Винсент, впрочем, ни на что особо не надеясь. Да и беднягу Крейвена это к жизни не вернет, не обратит вспять трагическую цепь событий.       — Постарайтесь разобраться с делами в городе, барон. Если слухи о происходящем расползутся за пределы Старой Столицы, мне не удастся продавить в парламенте очередные послабления для вас, — мягко посоветовал король, заметив: — Я не забываю тех, кто помог мне однажды.       — Сделаю все, что в моих силах, Ваше Величество, — пообещал Винсент. И благодарно принял чашку кофе, а после быстро поднялся на ноги, с улыбкой приветствуя присоединившегося к ним принца. — Рад видеть вас, ваше высочество! Как хорошо, что вы здесь, в безопасности и вдалеке от ужасов войны.       Ложь далась ему на удивление легко. Не то чтобы он действительно был рад видеть его здесь, когда город напоминал развернувшееся пекло из легенд смертных, но и близ фронта делать принцу было решительно нечего.       — Винсент, рад видеть вас в здравии! — улыбнулся молодой человек, к неудовольствию отца примостившись на краю стола. — Наконец, мне будет с кем поговорить.       Внешне точная копия своего отца, внутренне тот был непохож на него совершенно. В свои двадцать два Реджинальд смог сохранить в себе некую детскую непосредственность, добросердечность, умение искренне восхищаться окружающей действительностью. При этом, Винсент не мог назвать его инфантильным. Нет. Просто принц излучал внутренний свет, к которому невозможно было не тянуться. Даже таким, как Винсент. Возможно все дело было в том, что болезненный от рождения принц все больше времени проводил наедине лишь с самыми преданными людьми и Тьма двора не коснулась его сердца.       Проведя в компании монаршей семьи еще несколько минут, допивая кофе и ведя ничего не значащую беседу, барон откланялся.       Покинув здание, испытав при этом облегчение, он еще некоторое время стоял перед вереницей ступеней, будто бы засмотревшись на пруд, заросший лилиями. И только понимание ценности каждой минуты, в которую мог пострадать кто-то из роз или смертных, окончательно рухнуть катящийся во Тьму мир, заставило его сделать первый шаг.       Грызня с монаршим домом, с церковниками — все это было чем-то вроде экстремального вида спорта. Бесспорно, зрелищного и традиционно кровавого. И пусть говорили, что предки, преданные Великому, весьма снисходительно относились к смертным, придумавшим своих богов. Винсент не строил иллюзий. Старая аристократия тоже могла вцепиться в горло и королевской династии и трижды проклятым церковникам, на потеху смертной публике, любящей усладить свои взоры и кровавыми боями, и чужими муками. Такое уже случалось. Вот только сейчас все было куда серьезнее.       Кстати, о церковниках… По ступеням, навстречу ему, поднимался пастор Аларик, заставив Винсента недобро прищуриться. Да как он вообще посмел приблизиться к Амелии? Тот тоже узнал барона. Даже замешкался, на миг замерев метрах в пяти. Спохватившись, демонстративно промокнул пот на лбу и проскочил мимо, буркнув что-то под нос. То ли приветствие, то ли проклятье…       Винсент ответил бы тем же, но лишь проводил его обжигающим взглядом, сжав за спиной пальцы в кулак. Чуть нахмурился: и что простой молодой пастор из небольшой церкви забыл у короля? Неужели нарушал тайну исповеди?       Мысль об этом вызвала усмешку. Шпион из него, конечно, никакой. Однако, держаться с ним настороже определенно стоило. А вот долго смотреть вслед, порождая в голове церковника Великий знает какие мысли — нет. Чуть качнув головой, Винсент спустился, покидая пределы замка, забираясь в салон экипажа и велев Томасу возвращаться. Надеясь, что хоть за время его отсутствия ничего необратимого не произошло.       Он надеялся на это искренне, но внутри заворачивалась пружина немыслимого напряжения, сжимающаяся все сильнее. Нахмурившись, Винсент ослабил узел галстука. Тревожность накрыла удушающей волной, мешаясь со смутным предчувствием. Это состояние было ему хорошо знакомо, то ли из того смутного видения в порту, то ли из собственных таких далеких детских воспоминаний.       Зацепившись за видение, Винсент воссоздал его в памяти, пытаясь понять, чье оно и откуда взялось в его голове, только бы время не тянулось так бесконечно долго. Осознав, что не может отделить себя от незнакомого мальчика, провел ладонью по лицу. Великий, дай ему сил продержаться… Пусть его разум поглотит Тьма, как разум его матери когда-то, но не сейчас. Сперва, он должен исполнить предназначение, что возложил Великий на своих детей.       И он бы попенял ему за столь непосильную ношу, если бы у него было на это время. И силы. И нервы. Последние, к слову, буквально горели от напряжения. И в один момент он и впрямь почувствовал запах гари. Вот только это не разум обманывал его. Центр города действительно пропах дымом сейчас. И стоило Винсенту так некультурно высунуться в окно, как сердце его ухнуло вниз. Дым тянулся оттуда, где находился их фамильный особняк.       Он дал Томасу знак, чтобы торопился, и нескольким встречным экипажам пришлось шарахнуться по сторонам. Подобное вождение ему, конечно, припомнят светские сплетники, но, право слово, это Винсента сейчас волновало меньше всего. Выскочив из экипажа, стоило тому остановиться, он влетел в распахнутую калитку и взбежал по ступеням, ворвавшись в дом, где прислуга распахивала настежь окна, в попытке проредить клубы дыма.       — Что здесь произошло?! — воскликнул он, прежде чем закашляться. Едкий смог, наполнявший холл, не давал дышать.       — Выйдите, ваша милость! — обеспокоенно замахала руками горничная. — На улицу! Не надо этим дышать!       И просить дважды его не пришлось. Уже начиная задыхаться, Винсент буквально вывалился в сад, заметив на другом конце дорожки племянницу, которая что-то искала. Или кого-то? Ее блохастый питомец испугался огня? Но догнав Амелию, подавился воздухом. На виске Амелии красовался кровавый подтек. Ударилась, когда бежала, или…       — Что это такое? — в ужасе выдохнул Винсент, не рискуя касаться раны, только осматривая и размышляя о необходимости доктора. Позже. Мягко сжал плечи девушки, чуть встряхнув, возвращая ее к реальности. Все позже. — Что случилось?!       Амелия тихо всхлипнула и покачала головой.       — Не знаю, я была с Аароном… Читала ему. Потом последовал удар и темнота. Очнулась, когда отец вынес меня на улицу.       — А мальчик? — севшим в момент голосом спросил Винсент, машинально промокнув чужую кровь белоснежным платком. Попадись только злодей ему в руки...       — Я не знаю, — всхлипнула девочка, покачав головой. — Отец бросился его искать. И его все нет… И пожар этот. Кто-то пробрался в дом за Аароном, да?       — Боюсь, что так.       Взяв племянницу за руку, он прервал бессмысленные поиски, потянув к уединенной беседке. Подальше от дыма и утренней прохлады. Накинул на плечи пальто, с тяжелым вздохом кутая в него хрупкую фигуру, облаченную скромным и тонким домашним платьем. Конечно же, мальчика уже давно не было в имении. Если он вообще был жив.       — Отец брал с собой собак?       — Шеппарда, — кивнула девушка, шмыгнув носиком. — Чарли где-то на территории. Надеюсь, не надышался дыма...       После этих слов она выкрикнула куда-то в сад, подзывая пса. И тот, несмотря на все опасения, примчался, обеспокоенно поскуливая и ластясь к руке Винсента. И тот потрепал животное по холке, успокаивая, лаская, прежде чем просунуть пальцы под ошейник.       — Мне необходимо догнать твоего отца, — сказал он, поднимаясь. Поцеловал Амелию в макушку. — Будь осторожна и не уходи отсюда, пока за тобой не придет кто-то, кому ты доверяешь.       — Винсент! — испуганно выдохнула она, подаваясь навстречу, вцепившись в его ладонь. Осекшись, тихо выдохнула, опустив голову: — Будь осторожнее. Прошу. Я не вынесу, если с вами что-то случится…       Винсент хотел бы заверить, что все будет хорошо, и пообещать вернуться во что бы то ни стало, но лишь, еще раз, молча поцеловал. Отстранив племянницу, решительно покинул беседку, пустив Чарли по следу хозяина. Следовало спешить, ведь он не мог позволить брату столкнуться в одиночку с врагом, который им всем был едва ли по зубам.       Пес уверенно шел по следу хозяина, уводя Винсента прочь от особняка, напряженно внюхиваясь в запахи города, упорно не отвлекаясь ни на возгласы детей, ни на восклицания дам, возмущающихся по поводу пса на главной городской площади и очередных чудачеств барона. У Винсента не было времени даже фыркнуть. Он лишь спешил за Чарли и, право слово, на полном серьезе готов был удушить окликнувшего его Уилла, лишь бы избавиться от внутреннего напряжения, но только продолжил путь.       Тот нагнал его через несколько минут, обладая поистине завидным упорством, и барон поведал суть дела несколькими короткими, рублеными фразами, ибо берег дыхание.       — Я с вами, — заявил Барретт, услышав про похищение ребенка и нависшую над кумиром и его родными опасность. — Вам может пригодиться лишний револьвер.       И как бы Винсент ни хотел удержать юного друга подальше от смертельной опасности, не мог не признать, что помощь им не помешает. Что сейчас, на краю гибели мира, они со смертными должны были встать на его защиту плечом к плечу. Увы, нынче готовых на это было немного, слишком сильно выросла пропасть между двумя видами, обитающими в нем. Махнул рукой, позволяя следовать за собой.       Уилльям кидал на Винсента настороженные взгляды, вероятно, желая расспросить наставника обо всем подробнее, но не рисковал. И правильно делал. Винсенту казалось, что у него от напряжения свело скулы. А Чарли уводил их все дальше вглубь города. И барон даже подозревал, куда именно.       Бывший центр города, его сердце и разум, где возвышались остатки старого храма, в котором когда-то старая аристократия приносила дары Великому. Разрушить здание разрушили, а вот убрать руины как-то забыли… А может, побоялись соваться в обитель чужого бога.       Винсент его помнил. По зарисовкам прадеда, по чертежам Крейвенов. Величественное было здание. Внешне небольшое, как и все культовые строения тех времен, устремленное в небеса остроконечной готической башней, оно таило под собой несколько этажей колонных залов, самую большую лабораторию в мире, жилые помещения для ученых и жрецов, хотя, как правило, то были одни и те же лица, библиотеку, лишь часть которой удалось спасти. Вот и лестница, уходящая в подземелье, хоть и покрылась от времени трещинами, оставалась по-прежнему надежной. А в скобах на стене сохранились факелы, один из которых они рискнули зажечь.       В его неясном свете стали видны, некогда прекрасные, а ныне потрескавшиеся и облупившиеся фрески.       — Этот ход ведет в церемониальный зал, — не смог сдержать Винсент благоговейного трепета пред былым величием предков. Скрыть тревоги от недоброго предчувствия. — Что они там забыли?       Пес тявкнул, ныряя во тьму, и точно растворился, не отзываясь на тихие окрики. Ругнувшись себе под нос, Винсент поспешил следом, чтобы, едва не оступившись на последней ступеньке, оказаться в длинном коридоре, до потолка которого не достигал слабый свет факела. Он бы казался безжизненным, не мерцай в конце неясное красноватое марево. Стоило чуть углубиться в этот горизонтальный колодец без каких-либо проемов, будь то двери или ниши, и слуха достигли слабые, искаженные звуки. Винсент сделал спутнику знак оставаться настороже, и краем глаза заметил, как тот достал оружие. Все верно, в подобной ситуации, порой все решали мгновения.       Через несколько шагов незваных гостей оглушили звуки выстрелов. Отчаянно ругнувшись, барон кинулся вперед, минуя анфиладу помещений, в которых прежде хранились артефакты, слабо освещенную через крохотные люкарны. Раньше свет в них попадал через витражи под шпилем, теперь вот — лунный. Он бы мог сказать, что ситуация выходит из-под контроля, вот только контроля и не было в помине.       В тревоге за брата, Винсент видел только красноватый от отсветов пламени проем впереди, и поплатился, впечатавшись плечом в запрятанные в полумраке двери западного выхода из церемониального зала. Те, за которыми засыпало Солнце и просыпались две Луны. Однако, в старом святилище не сохранилось ни искусственного солнца, о котором когда-то рассказывал прадедушка, ни плазмойдных моделей лун, что отец иногда, развлечения ради, воспроизводил в лаборатории. Теперь здесь имелись только дубовые двери, серебряные оклады на которых давно потемнели. Но сделаны они были явно на совесть, даже не скрипнув от столь кощунственного воздействия. И это дало ему пару мгновений, чтобы сориентироваться.       В центре круглого, точно десертное блюдечко, полутемного зала за ними, потолок которого терялся во тьме, куда не достигал свет зажженных по периметру факелов, на каменном алтаре, сохранившем идеальную прямоугольную форму, неподвижно лежал облаченный в белое Аарон. Накачан чем-то? Похоже на то, ибо грудь его продолжала вздыматься и опадать. Пока. Человек десять в черных балахонах, укрывшись за иссеченными рунами колоннами, что образовывали восьмиконечную звезду, вели прицельный огонь по… Укрывшись за обломками лестницы, некогда ведущей в ложу для высоких чинов, Артур пытался отстреливаться. Вот только в барабане имелось лишь шесть пуль, а запасные тот, в суматохе, вряд ли прихватил.       — Что тут происходит? — спросил Уильям, ныряя обратно под прикрытие косяка, когда их заметили.       — Полагаю, жертвоприношение, — мрачно выдохнул Винсент, отмечая очертания до боли знакомых, но отзеркаленных печатей на полу, очерченных углем. — Потом скажут, что это дело рук старой аристократии. И добро пожаловать, новые гонения.       Быстро осмотревшись, Винсент возблагодарил Великого за неряшливость культистов и годы, за которые полы покрылись слоем сухих прошлогодних листьев и вековой паутины. Лизнув палец, проверил, куда тянет сквозняк, едва успев укрыться от пули, что высекла искру у самого его виска. Достав из нагрудного кармана серебряную зажигалку, инкрустированную мелкими бриллиантами — давнее, но весьма своевременное изобретение его деда, — поджег мусор, с удовлетворением отметив, что не ошибся. С лестницы тянуло сквозняком, а задымление напротив, к северному выходу, что вел к погребальной тропе и Нижнему Городу. Ветошь занялась в момент и начала нещадно чадить. Не прошло и нескольких минут, как из зала послышался кашель. Судя по звукам, огонь пытались тушить, но тот оказался неуловимым, как ящерка в высоких травах.       Выстрелы стихли, а значит, он все рассчитал верно. Надеясь, что Артур сориентируется и выберется, Винсент тенью скользнул в задымленное помещение. Кашель нещадно драл горло, и он приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы вести себя как можно тише, пробираясь к центру зала.       Аарон лежал на алтаре. И состояние мальчика внушало опасения. Он даже не кашлял! Только безучастно смотрел в потолок. Вновь ругнувшись, Винсент подхватил его на руки, чтобы броситься назад, под прикрытие стен. К выходу. Уильям, выпрямившись в проеме, выстрелил, и Винсент услышал позади тихий вскрик. Обернулся, но лишь для того, чтобы увидеть брата, в грудь которому целился один из культистов. Капюшон сполз с его головы, но из-за дыма рассмотреть лицо не представлялось возможным.       — Артур, — едва слышно выдохнул Винсент, застыв.       Время остановилось. Где-то на краю сознания, грянуло два выстрела — Уильям удерживал культистов на расстоянии. Что-то кричал, но Винсент не разбирал слов. Едва почувствовал, как его пытаются тянуть… Мир сузился до единственной замедленной сцены, где на груди Артура расползлось алое пятно, а сам он медленно оседал наземь.       — Уходим! Ваша милость, нам не сдержать их! — точно выросший из-под земли, Уильям дернул, приводя его в себя.       И Винсент попытался всучить ему мальчишку, приказывая уходить, не отрывая взгляда от брата. Нет. Не может быть. Не должно!       — Нет! — настаивал тот. — Без вас не пойду!       И Винсент позволил себя увести. Мир плыл перед глазами. Он бежал за Уильямом, не разбирая дороги. Воздух казался раскаленным, обжигал легкие, и он буквально давился им. Ощущение нереальности происходящего сводило с ума. И он только крепче прижимал к себе едва дышащего мальчишку, пытаясь оставаться в сознании.