Та, что провожает в последний путь

Вэлари поставила на поднос высокий бокал с апельсиново-желтой «Текилой Санрайз», украшенной коктейльной вишней, и подала знак официанту, чтобы забрал. Ночь едва вступила в свои права, и хотя посетителей в клубе было немного, а однообразные заказы почти не требовали мороки, Вэлари чувствовала, как усталость, будто зверь, подкралась сзади и положила тяжелые лапы на плечи. Еще бы… Отвратительные выходные, которые провела, пряча слезы в подушку, затем — две тяжелые смены подряд и впереди снова — бессонная ночь, на которую вряд ли хватит сил. Но, словно этого мало, сегодня какой-то черт принес в клуб чокнутую ведьму с ее ядреной любовной магией, которая вакуумной бомбой выжигала вокруг кислород и заставляла Вэлари с удвоенной силой проклинать дар Зрячей, обрекающий чувствовать и пропускать через себя чужое колдовство. И еще этот вампир… что-то было не так и с ним, и со странной седовласой девчонкой, которая уже не маячила перед глазами, но Вэлари так и не смогла выбросить ее из головы. Пришлось прикрыть глаза, спасаясь от ярких вспышек и мутных образов, досчитать до десяти и наконец вернуться к работе. Но возле стойки, как назло, сидела фея с еще одним колдовским секретом. Красивая фигурка в откровенном топе, едва прикрывавшем грудь, рядом — симпатичный ведун с темными глазами, который не стесняясь пожирал фею взглядом. Только взгляд этот не видел того, что скрывало колдовство; того, что легко разглядела Вэлари: бугристый шрам, расчертивший лицо от мочки уха до уголка пухлых губ, сигаретные ожоги на плечах и шее. Наверняка «подарочек» от человеческого бойфренда: вряд ли нашелся потусторонний, который рискнул бы творить подобное, зная, что придется отвечать перед Верховным Советом. Вэлари вздохнула. Зрячая — не самая лучшая из судеб. Видишь то, что предпочел бы не видеть; чувствуешь то, что выбивает из колеи. Каждое создание имело право на секреты, но Вэлари не спрашивали, хочет ли она эти секреты знать, хочет ли невольно подсматривать в замочные скважины, заглядывать в душу да натыкаться на чужое грязное белье… Зрячие были редкостью. Верховный Совет каждого, кому не повезло родиться с даром, ставил на особый учет. Но Вэлари была еще слишком молодой, неопытной и слабой, чтобы служить на судах, а те, кто на это годились, редко выходили за порог Дома Советов — неблагодарная работа лишала их сил, превращая в бесцветные оболочки. Так что Вэлари и еще нескольким молодым Зрячим наказывалось доносить о нарушениях, по крайней мере о тех, которые карались по первым трем Протоколам. Но вне Совета шпионов, конечно, никто не любил, и приходилось скрываться, умалчивать. Иначе даже этой паршивой работы, за которую вечно задерживали оплату, Зрячей было не получить, а от людей Вэлари и сама предпочитала держаться подальше и не горела особым желанием работать среди них: Верховный Совет над людьми был не властен, а свои человеческие законы люди слишком легко нарушали, чтобы чувствовать себя рядом с ними в безопасности. Впрочем, сама по себе работа барменом Вэлари нравилась. Особенно после того, как пришлось полгода надрываться в роли барбэка: намывать бесконечные горы бокалов, возиться с мусором и таскать тяжелые коробки с алкоголем. Теперь же самым сложным было не перепутать заказы и не забывать улыбаться. Благо, в клубе обычно громко играла музыка, так что разговаривать с посетителями лишний раз не приходилось, да и собиралась толпа в основном, чтобы выпить и потанцевать, а не трепаться языками. Но сегодня концерт задерживался, а посетители попадались на редкость разговорчивые. Особенно чертов вампир. И как он сумел догадаться, что она — Зрячая? Чем она себя выдала? Зрячих нельзя было почувствовать: для людей Вэлари была обычной девчонкой, для созданий — феей, хотя от отца ей и досталась кровь ведьм. Но вампир как-то понял… Дьявол! Если проболтается, сплетни разнесутся по клубу со скоростью света, и Вэлари не сомневалась, начальство тут же попросит ее на выход, а она не могла позволить себе потерять работу. «Так, хватит», — мысленно наградив себя тумаком, Вэлари натянула на лицо улыбку и прошлась вдоль стойки, собирая пустую посуду, смятые салфетки и — изредка — оставленные на чай банкноты. За спиной на сцене началась суета, и наконец можно было выдохнуть с облегчением: чем быстрее начнется концерт, чем громче будет грохотать музыка, тем проще будет отгородиться от посетителей, их магии и секретов. Нужно было, наверное, выпить перед сменой отвар, притупляющий тонкое зрение, но от отвара накатывала сонливость и было сложно сосредоточиться на работе. Да и в клубе в основном мелькали одни и те же лица, новички попадались нечасто, и далеко не все из них приносили с собой колдовские секреты, так что обычно Вэлари справлялась своими силами. «Просто странный вампир… К дьяволу! Все они странные», — успокоив себя, Вэлари подошла к скрытой за ширмой раковине, сгрузила с подноса грязную посуду и вернулась за стойку. Вампир снова был там. И улыбался так широко и лучезарно, что впору было решить, что ведьминская любовная магия таки запустила в него свои ядовитые щупальца. На вид чуть за тридцать, но в чертах лица проглядывалось что-то мальчишеское, хулиганское. Русые, чуть растрепанные волосы, которые так и просили о стрижке. Синие глаза, очаровательная улыбка и шрам-полумесяц в уголке губ. Под кожаной курткой и белой футболкой, конечно же, подтянутое, мощное, как у хищников, тело. Женщины наверняка считали его привлекательным. Чего уж там, сама Вэлари его таким считала. А еще он был теплым. Диковинка среди вампиров. Будучи Зрячей, Вэлари даже на расстоянии чувствовала жар, что расходился от его тела, выдавая хищника высшего порядка. Значит, кровная линия, что шла от Первого мастера, была чистой, неразбавленной: мало представителей, мало поколений. Большинство кровных линий в Праге давно уже были на грани вырождения: на каждого новообращенного вампира в них приходилось по парочке упырей. Безумных, неспособных контролировать себя, даже отдаленно не напоминавших людей, которыми когда-то были. Ненасытные, кровожадные — но вялые и слабые. Только это и спасало их от полного уничтожения: непригодные к полноценной охоте, к тому же лишенные дара внушения, упыри ютились в своих притонах и редко появлялись на улицах, благо в кровницах всегда находился тот, кто за пару сотен готов подставить под клыки шею. Питались упыри, впрочем, не только кровью: человеческая плоть тоже была им по вкусу, но связываться с Верховным Советом даже эти безумцы не рискнули бы. — Герман, — представился вампир и внезапно протянул руку. — Обжечься не боишься? — буркнула Вэлари и, взяв тряпку, с сосредоточенным видом завозила по дубовой столешнице. — А на тебе защита от вампиров? — подмигнул он, не убирая руки. — Нет… Но я на работе. И мне не платят за то, чтобы я с посетителями за ручку якшалась. — Ты такая… интересная. И как тебя в бармены занесло? Тебе бы больше подошло быть… — Герман задумался и, наконец опустив руку, кивнул в сторону сцены: — Бас-гитаристом. Они все немного… не от мира сего. — Серьезно? — Ты обиделась? — Да нет. — Вэлари оглянулась в надежде найти повод, чтобы отойти, но за ее половиной стойки, как назло, других посетителей сейчас не было: столики пользовались куда большей популярностью. — Просто, — чтобы поскорее отделаться от назойливого вампира, она подняла руку и показала ладонь, покрытую загрубевшими мозолями, — я и правда играю. На арфе. Герман прищурился, будто не поверил, а затем залился громким смехом: — Фея и арфа. Я должен был догадаться. Почему вы все такие предсказуемые? — Почему вы все такие заносчивые болваны? — Вампиры? — Мужчины! Вэлари шмякнула на стойку пустой стакан, плеснула текилу и, с издевательски милой улыбкой пропев «за счет заведения», развернулась и направилась в сторону черного хода. Что-то было не так. Она не понимала, что, и это сводило ее с ума.

***

Да уж, явно не это имел в виду Ник, когда говорил подобраться к феечке поближе. Герман шумно выдохнул, одним махом опрокинул в себя текилу и, поморщившись, отправился вслед за несговорчивой девицей. Феечка нашлась во внутреннем дворике, похожем на обмелевший колодец: высокие стены без окон; покрытые соляным налетом кирпичи в редких заплатках мха да влажные булыжники под ногами. Пахло осенью: палой листвой, спелыми яблоками и заржавевшим железом. Теперь Герман мог разглядеть феечку в полный рост: черные шорты с металлическими заклепками и рваными краями, под ними — колготки в сеточку и шнурованные ботинки, слишком массивные для тонких ножек. Вокруг пояса — крохотный передник с эмблемой клуба: силуэт чайки, наполовину закрашенный белым, пока вторая половина оставалась черной. Чайка — символ души, живой и погибшей, крылатой и бескрылой. Герман не придумал — вычитал где-то. Или ему рассказал кто-то из феечек. Услышав шаги, Вэлари повернула голову и при виде Германа даже не попыталась скрыть недовольства. Прямо медноволосая реинкарнация Айви, та частенько кривилась так же, стоило Герману переступить порог ее квартиры. Обычно недовольная гримаска означала, что, по мнению Айви, Герман снова что-то забыл или сделал неправильно, неважно, правда это или фантазии. — Слушай… — выбитый из колеи внезапными воспоминаниями о давно уже бывшей возлюбленной, Герман не знал, что сказать, да и не был уверен, что должен. Он чувствовал себя по-идиотски из-за сомнительной идеи Ника, и все же рисковать не хотел. — Может, я был не очень… просто «не очень». Извини. — Плевать. Просто еще один придурок, который вместо того, чтобы молча пить, набивается в собеседники. Вас таких полно, и каждый думает, что если симпатичная девчонка стоит за стойкой, то только и мечтает познакомиться. Герман нервно усмехнулся и сжал в пальцах проклятую визитку. Ему казалось, извиниться, немного пофлиртовать, вручить телефончик — самый простой способ, чтобы фокус Ника подействовал. Но теперь это казалось глупым и точно не сработает, если Вэлари отправит визитку в ближайшую урну. Ладно, была не была. — Я и правда планировал познакомиться, — опустив голову, признался Герман с нарочитой смущенным видом и, раскрыв ладонь, продемонстрировал визитку. — Но я, наверное, в этом не мастак. — Да конечно! — некрасиво рассмеялась Вэлари и воинственно скрестила на груди руки. — Вампир, который сомневается в своей способности очаровать любую? Таких не бывает. — А ты считаешь себя любой? Не похоже на фею. — Я считаю себя… обычной. — Ну да, прямо героиня какого-нибудь романчика, которая не может поверить, что прекрасный волоокий вампир обратил на нее внимание. — Да ты прямо знаток любовных романов, — выплюнула феечка и закатила глаза. — Я читал «Сумерки», — вытаскивая из рукава козырь, улыбнулся Герман: еще лет десять назад упоминание популярной вампирской саги действовало на девиц безотказно, позволяя завести непринужденный разговор, но Вэлари только скривилась. — Окей, «Дракулу» я тоже читал. А еще «Интервью с вампиром», «Ночью в черных очках» и «Игру престолов». — У Мартина нет вампиров, — хмыкнула феечка, явно готовая развернуться и уйти. Но Ник был прав: Герману нравились трудные задачки, поэтому он с нарочито беспечным видом присел на стоявший у стены обшарпанный колченогий стол и искренне улыбнулся, войдя во вкус. — Зато у Мартина есть Белые Ходоки. И варги. Классное название, между прочим. Готов поспорить, однажды Верховный Совет решит его скоммуниздить, а то у нас тех, кто может вселяться в животных, называют так, что язык сломать можно. Я так и не запомнил. — Я тоже, — наконец на лице феечки появилась улыбка. Едва заметная, как рябь на воде, но Герман был доволен и этим. — Но вообще там нечего коммуниздить: варг значит волк. Раньше волков было много, вот в них и вселялись. А теперь приходится обходиться лисами и хорьками. По мне, так бесполезное умение. — А я бы не отказался: я люблю животных. Ладно, теперь твоя очередь: расскажи, что читаешь? Можешь посоветовать что-нибудь из современной литературы. Не хочу отставать от трендов. — Да что там советовать? — отмахнулась Вэлари. — Всё одно и то же. Если фэнтези, героиня окажется избранной. Если антиутопия, станет лидером сопротивления. Если реализм… — Manic Pixie Dream Girl, которая полпути скрывает, что умирает от рака, — подхватил Герман. И тут же сам себя поправил: — Впрочем, это если они были вместе «счастливо, но недолго». А если долго не могли понять, что любят друг друга, и вот наконец сошлись… ее собьет машина? — Пойдет, — хмыкнула Вэлари, и Герман заметил, как впервые за разговор в голубых глазах вспыхнул огонек интереса. Но феечка тут же нахмурилась и строго, будто на экзамене, спросила: — Как насчет мистики? — Героиня выходит за богатого и чертовски красивого мужика с интеллектом фисташки, а потом оказывается, что на чердаке живет призрак его первой жены? — Для исторических романов тоже подходит, — кивнула феечка с непробиваемым видом, но через секунду вдруг прыснула от смеха: — Интеллект фисташки? Черт… Хорошо придумал. — Каюсь, не моя находка: у одной заморской ведьмы утащил, когда она в Прагу наведывалась. Прекрасная Темперанс, за ней ходи и записывай. — А ты ничего, веселый, — расщедрилась Вэлари на куцый комплимент и, отерев лицо краем футболки, обнажила кусочек белого, как мрамор, тела. — А я просто… устала. Чужое колдовство выматывает: не всё его я могу осознать и классифицировать, но, даже если не чувствую, оно всё равно проходит сквозь меня и лишает сил. Обычно это выносимо, но сегодня эта любовная магия… и вообще. — Наверное, тебе нужно поискать другую работу, подальше от созданий, — искренне посоветовал Герман. Он прекрасно помнил, как погано бывало, когда рядом колдовали Верховные ведьмы и их сила сбивала с ног. — В прошлые выходные я заработала чаевыми пятьсот евро за ночь. Где еще я столько подниму? — Феям обязательно работать? — Конечно! Это вампиры и фавны всегда при деньгах. — Я вообще-то работаю. У меня несколько магазинов: мотоциклетная атрибутика, прикольный мерч. Рокерские футболки мы тоже продаем, ты бы заглянула, — на законных основаниях он вновь показал заговоренную визитку. — Ну да, — без энтузиазма фыркнула Вэлари, — только на футболки из выпендрежного магазина мне тратиться не хватало. У меня и без того ежемесячные платежи за квартиру, больная кошка и сломанная машина. В книгах о девчонках, влюбляющихся в вампиров, таких проблем не бывает обычно, да? — Они же не дурочки, они влюбляются в вампиров-миллионеров. Вэлари не ответила. Усталым жестом потерла лоб, будто пытаясь справиться с головной болью, и после паузы бесцветно проговорила: — Мне нужно возвращаться за стойку. Ты… ты можешь уйти? Концерт всё равно задерживается, так что… Герман удивленно приподнял брови: казалось, лед тронулся. Что он сказал не так, почему его гонят? — От тебя фонит чем-то… мне это не нравится, сбивает. Герман мельком взглянул на визитку: видимо, фокусы Ника не такие уж и безобидные, вон как бедная феечка побелела. Но раз просит уйти только Германа, не прихватив с собой «странную седую девчонку», которая раньше не давала Вэлари покоя, возможно, воспоминания о Тис и вправду удалось вытянуть, даже двух часов не понадобилось. Но как бы то ни было, визитку надо всё же впихнуть. — Наверное, на мне осталась магия Амарранты, — нашел показавшееся приемлемым объяснение Герман и сделал шаг назад. — Возможно. Я не собираюсь на нее стучать, если тебя это волнует. Когда Совет не вызывает на ковер, я не обязана сама приходить и докладывать. — Вот и отлично! Амарранта с прибабахом, конечно, но мы дружим. Так что премного благодарен. — Герман театрально поклонился, снимая воображаемую шляпу, но не успел еще разогнуться и поднять глаза, как почуял… густой, терпкий запах, чуть солоноватый вкус… Самый желанный, самый проклинаемый… Ему не нужно было смотреть, чтобы чувствовать, чтобы знать, чтобы видеть, не открывая глаз: светлая, присыпанная пыльцой кожа, красный потек на ней. Вэлари стояла, прижимая к лицу ладонь, и неаккуратным движением размазывала по губам кровь. Та медленно текла из носа, темно-красная, почти черная в слабом свете одинокого фонаря. Черт, не сейчас… Внутри заворочался зверь, еще несколько минут назад казавшийся сытым, специально накормленным до отвала, — но то была стерильная донорская кровь, не способная сравниться с кровью свежей. Герман со стороны услышал собственный тихий утробный рык. С силой стиснул челюсти, чувствуя, как заныли клыки, как голод кольцами разворачивается внутри, будто свернутый в клубок змей. Жажда разгоралась в венах, застилала разум, вспыхивала в сердце, будто сгустки магмы на поверхности солнца… Герман знал, что нужно уйти. Что даже полвека спустя ему было непросто контролировать себя, если чуял кровь внезапно, без подготовки. Что, каким бы ни был сытым, мог потерять голову, видя в глазах напротив смятение и страх. Поэтому в глаза Вэлари он не смотрел: только на ее окровавленные пальцы и губы, только на отблески, отражающиеся золотым на алом… Не было ничего, кроме жажды, кроме сводящего с ума инстинкта, требующего сделать шаг, схватить, впиться… И всё же Герман держался. Что было мочи, вдавливал подошвы в булыжники под ногами, сжимал кулаки, стискивал челюсти… Пытался из камней вытянуть колдовскую силу, которая сумеет его удержать. Но что-то мешало, что-то не позволяло силе влиться в него. Казалось, без поддержки города, у него не осталось шанса сдержаться, но еще был шанс договориться. Иначе Совет сдерет с него три шкуры: если сорвался и напал на человека, можно стереть память, но с потусторонними такой фокус не пройдет. И тогда пиши пропало. Нападать на созданий вампирам было строжайше запрещено — иначе карцер и голодная диета до тех пор пока не будешь кататься по полу, вымаливая хотя бы один глоток крови. Или того хуже, дыба… — Можно… я… — «Выпью тебя. До дна». — Еще чего! Твоя помощь мне не нужна. И я не пью вампирскую кровь. Резкий ответ — вовсе не на тот вопрос, который Герман так и не сумел озвучить, — выбил из колеи. Герман моргнул, будто выходя из транса, и наконец осмелился посмотреть на Вэлари: в ее глазах не было и намека на испуг, только раздражение. Жажда чуть утихла, и Герман, поспешно отведя взгляд и уставившись в стену, порадовался, что перед тем, как идти к Нику, выпил двойную порцию донорской крови. — Если тебе плохо, вампирская кровь может помочь. — Это просто давление, я чувствительная. И колдовство это дурацкое… Перебор. — Неважно, почему: ты вся побелела, сейчас в обморок грохнешься. Можем махнуться: глоток на глоток. — Я тебе не дева в беде. И уж точно не ужин. Сама разберусь. И хорошо, и ладно. К черту этот дурацкий вечер, клуб и долбанных феечек. Дома — полный холодильник крови. Стерильно и беспроблемно. По-прежнему смотря в сторону, Герман выдавил из себя подобие улыбки. Вышло измученно и нервно. — Если передумаешь, — он вновь показал визитку, но акцентировать внимание не стал: шагнул к Вэлари и, не касаясь ее тела, неловко впихнул картонку в карман форменного передника. Затем быстро — со скоростью света — пересек дворик, пролетел клуб насквозь и наконец вывалился через широкие стеклянные двери на улицу. Он только что едва не напал на фею… Одним укусом чуть не подписал себе приговор. «Жду в Kitsune. Сейчас. Не забудь Обезьянку», — быстро набрал смс и, лавируя между толпами туристов, направился прочь — как можно дальше от проклятого клуба. Хватит на сегодня дурацких встреч и неприятных сюрпризов.