Do you still blame yourself?

Спустя год ничего не изменилось на памятном стенде, даже новых имён погибших пожарных не добавилось, и улыбающееся лицо Макса в обрамлении светлых кудрей так и осталось самым последним в ряду. Роман Ильин сжимал в руках букет гвоздик, не решаясь положить его под фотографию. Цветов было много - Шустова любили чуть ли не все на базе, и даже покинувшие пожарную службу бывшие коллеги выкроили время приехать и почтить память Максима. Рома не хотел идти со всеми - до сих пор чувство вины за случившееся тяжким ярмом лежало на его плечах, и потому улучил момент, когда все разошлись. Хоть Рома и не успел хорошо узнать Макса, смотреть на его фотографию и дату смерти под ней было ужасно больно. "Это всё из-за тебя, знаешь ведь, не нужно самообмана" - пронеслась в голове мысль. Из раздумий Ильина вырвал голос, раздавшийся за его спиной: - А что, этот парень был какой-то важной персоной? Сегодня ему столько цветов положили... Рома обернулся и увидел совсем зелёного новичка, "молодого", как сказал бы Макс. Ильин видел его несколько раз на подготовке, но имени не знал. - Ну можно и так сказать... - Рома наконец положил свой букет рядом с остальными и, вздохнув, собрался было уходить, однако нежданного собеседника явно не устроил такой краткий ответ: - Э нет, я хочу, чтобы ты рассказал мне про него, ну пожалуйста! Рома снисходительно улыбнулся, подумав, что год назад он сам был точно таким же, вернулся на прежнее место и, будто ища поддержки в лице Макса, начал: - Год назад, когда я был совсем зелёным, только пришёл в пожарные, меня отправили тушить пожар рядом с одной деревней в глухом карельском лесу. Нас было шестеро: командир бригады, Алексей Павлович Соколов, слышал про него, наверное, Петя Величук, Серёжа Зотов, Костя Журавель, Максим Шустов и я. С самого начала всё пошло не по плану: местные, не дождавшись нас, сами зажгли встречный огонь, но в итоге не то что пожар не потушили, так ещё хуже сделали, в том числе спалили наш лагерь со всем оборудованием. Осталось только то, что мы с собой взяли, да Петя успел гитару Макса из палатки вытащить. Ну переночевали мы кое-как, Алексей Павлович всё пытался вытребовать выслать нам оборудование вертолётом, и пожалуй единственным не терявшим присутствие духа был Макс - весь вечер играл на гитаре у костра, песни пел... Он вообще всегда был на позитиве, душа команды, своего рода: улыбался много, таскал с собой леденцы, угощал ими всех и всегда, с гитарой не расставался даже во сне, петь любил, с людьми ладил на раз-два, без каких-либо проблем... Я не совру, если скажу, что человека лучше я не встречал никогда за всю свою жизнь. Утром решили сходить в деревню, попросить еды и каких-никаких инструментов, меня с Алексеем Павловичем оставили в новом лагере. Местные как раз свадьбу чью-то праздновали, и ребятам, понятное дело, не обрадовались. Так и ушли бы ни с чем, но Макс всех нас спас - такой уж у него был характер - помогать всем и всегда, чего бы это ни стоило. - Рома вздохнул, вспоминая, к чему это привело, и продолжил. - Спел им песню, поздравил с праздником, ну и уломал их выдать нам кое-чего по мелочи. Теперь придётся тебе послушать, как я невероятно сильно облажался, и, думается мне, именно из-за меня всё это так обернулось... В общем, дело было так: у меня на базе девушка осталась, а мобильник в лесу не ловил, только станция специальная, я и взял её потихоньку, Кате позвонить, отошёл от лагеря подальше, сел над обрывом каким-то, ну и так вышло, что уронил я эту станцию в воду, с концами. Короче говоря, остались мы без связи с базой, а тут как раз пожар снова разыгрался, на деревню пошёл. Ну мы с Алексеем Павловичем туда, к нашим, жителей эвакуировать и всё в таком духе. Петя Величук, добрая душа, повёз деревенскую девушку в город, рожать. Сам видишь, расклад мягко говоря не очень: нас пятеро, без оборудования, без связи, что делать, не ясно. Благо, успели выслать к нам вертолёт, уже что-то. Решили мы эвакуировать детей на вертолёте, а эта машина вообще допотопная была какая-то, сесть не может, иначе не взлетит, пришлось пристёгивать к ней грузовик. Кому же, как не Максу, можно было поручить лететь вместе с детьми - пока суд да дело он неплохо так с ними подружился. - Рома снова вздохнул, взглянув на беззаботно улыбающееся лицо напротив. - Это был последний раз, когда мы его видели. По пути порвался один из тросов, пришлось сесть на какой-то поляне в горящем лесу - детей в салон перегружать. Вышел перевес сильный, выкинули всю верхнюю одежду и обувь - не помогло. Тогда Макс, этот чертов герой, выпрыгнул со своей извечной гитарой наружу. Этого хватило, чтобы вертолёт-таки взлетел... Сегодня вот ровно год, как его не стало. Некоторое время оба молчали: молодой пожарный по-новому глядел на фотографию неизвестного ему героя, бывалый вновь прокручивал в голове прошлогодние события. - Знаешь, я всё ещё виню себя за его смерть: будь я меньше раздолбаем и думал бы больше головой, возможно, всего этого не случилось бы, и он сейчас был бы с нами... - Несколько минут искренности вытащили из Ромы все терзавшие его мысли и чувства. - Кстати, нашу строевую, "Пожарный, я Вас любила", сочинил тоже он, даже создал тут женский хор, с ним репетировал... Молодой ещё немного помолчал, затем сказал тихо: - Спасибо... Меня Мишей зовут, а тебя? Ильин слабо улыбнулся: - Рома. Впервые за год на душе у Ромы полегчало - всего-то нужно было рассказать эту историю совершенно незнакомому человеку, никогда раньше о ней не слышавшего, чтобы перестать видеть в сияющих глазах Шустова укор, а только всепрощающую любовь к людям. Вдалеке хор голосов завел строевую: - Пожарный, я вас любила, о-лалалалай, И жизнь Вам я посвятила, о-лалалалай. Пожарный, я Вас любила о-лалалалай, Пожарный, я Вас любила о-лалалалай.