Бесстыжий

Флок и Жан встретились уже давно, познакомились еще в студенческие годы, когда оба поступили на инженерно-конструкторский факультет . Сначала они не слишком ладили, но потом что-то между ними вспыхнуло и теперь они уже как четыре года вместе, даже устроились на одну и ту же работу. На заводе сидят за своими компьютерами и чертят различные чертежи деталей, которые требуется изготовить. Сейчас парни взяли отпуск и довольно часто ездят по городу в поисках разных мест. Флок зашел в тамбур электрички, Жан за ним следом. -- Давай здесь постоим, я не хочу в сам вагон идти, -- пробурчал Форстер своему парню. Кирштейн не особо оценил это. Потому что знает, что Флок никогда просто так не просит что-то подобное. Обычно ему бы только и устроить жопу около окна и смотреть на летящие, шустрые виды. -- С чего это вдруг ты решил стоя ехать? Рыжий же в ответ улыбнулся, протирая руки антибактериальными неспиртовыми салфетками. Жана, если честно, это тоже напрягло, потому что Флок - последний человек, что думает о гигиене, порой Кирштейн запихивает Форстера в ванную насильно, настолько парень ленивый в плане чистоты. -- Эй, заканчивай свои игры... еб! -- Жан не успел закончить реплику, ибо поезд тронулся и тот чуть не упал. Оперся о стенку и стоит, смотря на хитромудрую рожу своего возлюбленного. -- Жан, тебе понравится, -- кинул фразу Форстер весьма небрежно. Кирштейн напрягся. Рыжий прижал парня грудью к стене. Тот возмутился: -- Эй, Флок, ты чего творишь, заканчивай! -- Тссс... молчи, Жанни, и получай удовольствие. Кирштейн не понял эту фразу совершенно, пока ему резко не заткнули рот двумя пальцами и не пустили руку в штаны. Тонкие пальцы окутали высохшей салфеткой головку члена, начиная натирать этой своеобразной, но до жути мягкой и нежной тканью. Жан вздрагивает, краснеет, пытается Форстера остановить, но вот проблема: если же Кирштейн уберет руки со стены - они оба точно повалятся от качения вагона. -- Жанни, у тебя есть время кончить до остановки. Ты же не хочешь, чтобы кто-то вошел и глядел на то, какими непотребствами ты тут занимаешься? Кирштейн уж очень хотел возразить и сказать, кто тут НА САМОМ ДЕЛЕ непотребствами занимается, но из его уст сорвался только стон. Флок двигает рукой вверх-вниз по члену, то натягивая салфетку, то снимая ее. Еще и начал аккуратно покрывать поцелуями шею, добивая бедного Жана. Жану жарко, Жана трясет, Жан неконтролируемо стонет. -- Эй, если ты так голосить будешь, к нам придут быстрее, чем ты кончишь. А я ненавижу прерывать начатое, что ты должен сказать? -- пробурчал Форстер в шею, вынимая изо рта парня два пальца. А ведь он продолжает играться с плотью Кирштейна в этот момент. -- П-прости... пожалуйста... гха!!! Жан выгнулся чуть назад, откинув голову. -- Тише, Жан, я же сказал. Эх, придется тебя заткнуть. Рыжий положил ладонь на рот парня, затыкая того. Форстер ускоряет темп руки и начал сильнее тереть чувствительную головку салфеткой. Вагон немного тряхнуло, от чего Флок случайно чуть сильнее сжал плоть. Кирштейн стонет в руку своего возлюбленного, чуть закатывая глаза и слабея в ногах. -- Если ты так будешь расслаблять ноги, мы упадем, и тогда я тебе ненароком сломаю член, а ты мне своей тушей сломаешь ребро, -- важным рассудительным тоном буркнул Форстер на ушко. Рука уже двигается очень быстрым темпом, от чего "жертва непредвиденных ласк" сходит с ума, его трясет, он скулит в ладонь, порой ее кусая. -- Скоро остановка, Жанни. Ты так хочешь, чтобы нас увидели? А вдруг в вагон зайдет маленький ребенок, ты же сломаешь хрупкий мир маленького человека. Какой бесстыдный Жанни... Кирштейн рычит, потому что кто тут еще бесстыдный, он определенно точно потом проучит Форстера за эту выходку. Но в глубине души удивляется оригинальности своего парня и даже тащится от этого, только признавать этого не хочет. Форстер накрыл рукой головку и крутит на ней всячески салфетку, сводя с ума Кирштейна окончательно. Резко поезд остановился. Остановка. -- Жанни, это провал. Но именно от этих слов, Кирштейн и кончил. В тамбур зашла девочка лет двенадцати и она явно узрела, как Жан изогнулся в стоне, дрожа. Форстер повернулся к девочке, улыбнулся во все тридцать два зуба и убрал руку с губ тяжелодышащего Кирштейна, поставив указательный палец к своим. Шикнул и кивнул в сторону входа в сам вагон, намекая, что вошедшая тут явно лишняя. Та медленно ушла в ту сторону, полная растерянности.