Клятва верности

Тусклый осенний вечер догорал над кронами деревьев. Тишину мрачного, хмурого леса нарушала лишь отборная брань, которой громогласно поливали друг друга два непримиримых Бога войны, за спиной которых только что рассеялось поле Сжатия тысячи ли. В прохладном воздухе их шумное дыхание и голоса возносились вверх, прямо к низким темнеющим тучам. — Рисуешь ты просто отвратительно! Каждый раз тебе это говорю! — разгневанный Му Цин стоял, уперев руки в бока и изо всех сил привычно пытался сжечь взглядом своего заклятого товарища. — Куда ты нас притащил? Не очень-то похоже на Южные земли! Фэн Синь, явно не собиравшийся признавать свою вину, под его гневным напором бесился только больше, и даже не думал себя сдерживать. — Так может хоть раз нарисуешь сам?! Давай! Вперёд, а я посмотрю! — он подошёл к стоявшему неподалёку огромному замшелому валуну и, скинув с плеча лук, привалился к нему спиной. Глядя на эту вальяжную позу, Му Цин разъярился ещё сильнее. Он вдохнул побольше воздуха, и грозно вытянул палец в сторону Фэн Синя, собираясь высказать всё, что о нём думает. — Да, вот прям этим пальцем и рисуй, — Фэн Синь сбавил тон и теперь звучал насмешливо, почти благодушно. Не отрываясь от валуна, который подпирал, разгрёб ногой лежавшие перед ним на земле палые листья. — Вперёд. Му Цин шумно выдохнул, сделал резкий шаг вперёд, и с силой ткнул его тем самым пальцем в плечо, едва не пригвоздив к валуну. Фэн Синь зарычал, скривившись от острой боли, но моментально перехватил его руку привычным движением и сжал посильнее, заламывая запястье. В этом действии не было желания причинить вред. Такой привычный, их негласный способ показать, что пора отвлечься от междоусобиц и вернуться к реальной проблеме, когда оба начинали слишком распаляться. Когда-то эту заботу они благополучно скинули на Се Ляня. Теперь же им приходилось справляться друг с другом самостоятельно. Му Цин это знал. Они оба это знали. — Теперь успокоишься? Пожалуйста. — Фэн Синь действительно его просил. Дело серьёзное. Не способный в этом окончательно признаться даже сам себе, Му Цин всё-таки неохотно осознавал, что на самом деле никогда не мог устоять перед его просьбами, произнесёнными этим дурацким примиряющим тоном, перед его не менее дурацкими тёплыми искорками в глазах, растапливающими даже ледяную броню. Почувствовав, что хватка на запястье ослабла, он резко выдернул руку, отстраняясь на полшага. — Я рисовал поле совсем недавно, ты же знаешь, что у меня не хватит магических сил на второе. — твёрдым голосом продолжил Фэн Синь, и Му Цину пришлось принять то, что от его желания или нежелания тут действительно ничего не зависит. — Нормально делай — нормально будет! Если бы не твои кривые руки, мы бы вообще не оказались тут. — не упустил случая снова прицепиться Му Цин. — Заткнись. — напомнил ему Фэн Синь, указывая на расчищенное пространство перед собой. Му Цин фыркнул ему в лицо, но всё же склонился над землёй, вычерчивая аккуратные штрихи и витиеватые узоры. — Готов? — закончив, он поднял голову на наблюдавшего за ним Фэн Синя. Тот кивнул. Прикладывая к рисунку ладонь и произнося благословение, Му Цин сразу почувствовал что-то неладное. Привычного тепла от концентрации магической энергии не было, поле не шелохнулось, знакомое свечение так и не появилось. Время близилось к ночи, и уже темнело буквально на глазах. Му Цин попытался подавить панику, пробуя активировать поле ещё раз. — Что ты там возишься? — услышал он над головой раздражающий голос Фэн Синя. Поражённый и опустошённый, Му Цин не нашёл в себе сил даже как следует разозлиться, чувствуя лишь внутренний холод. Воздух тоже становился холоднее, и он поёжился от этих колючих нервирующих ощущений. — Подсвети. — коротко бросил он Фэн Синю, пытаясь в темноте рассмотреть очертания магического поля и убедиться, что нет никаких ошибок. Конечно же, ошибок не было, и Му Цин понял это в тот момент, когда услышал в тишине щелчок пальцев, после которого также ничего не произошло. Они с Фэн Синем тупо таращились друг на друга, неспособные ни применить Сжатие тысячи ли, ни даже зажечь пламя. Му Цин рвано глотал воздух, чувствуя себя загнанным зверем, Фэн Синь же неосознанно поднёс пальцы к виску, будто действительно думал, что ему удастся связаться с кем-нибудь по духовной сети. Его движения были словно деревянные, на лице — недоверие, в глазах мелькали сотни мыслей и сомнений. Никто из них так и не решался озвучить вслух то, что оба понимали. Да и зачем, если и так всё очевидно. У них не было магических сил. Это было так же понятно, как и то, что их силам не даёт проявиться именно место, куда они попали. И как то, что если бы Фэн Синь не ошибся со Сжатием тысячи ли, они бы оба уже были в купальнях своих уютных дворцов, расслабляясь после небольшого выполненного задания. Первым очнулся Му Цин, словно взбешённый демон бросившийся на Фэн Синя с кулаками, осыпая его ударами даже не глядя, лишь бы посильнее и побольнее, и выкрикивая проклятия. Через несколько секунд, приземлившись на задницу после одного крепкого и точного удара в челюсть, он потёр ушибленные места и упавшим голосом спросил: — Что будем делать? Фэн Синь протянул ему руку, переплёл его пальцы со своими, помогая подняться и отряхивая его одежды грубоватыми движениями. Его ладонь замерла на поясе Му Цина, слегка сжимая, будто пытаясь успокоить и дать немного тепла. — Послушай. Мы здесь действительно оказались по моей вине, — нехотя признал Фэн Синь, чуть отводя глаза. — Но я обещаю тебе, что найду способ нас отсюда вытащить. Так что давай ты перестанешь мне постоянно напоминать о моей ошибке, и пойдём осмотримся. — Мои ошибки вы мне лет восемьсот уже припоминаете, а теперь ты просишь… — Му Цин оборвался на полуслове, поспешив последовать за Фэн Синем, который уже подхватил свой лук и быстрыми шагами устремился в ту сторону леса, где деревья заметно редели. Пробираясь через потемневшую чащу и поёживаясь от холода, Му Цин чувствовал себя вымотанным, уставшим и голодным — давно забытые человеческие ощущения, которые сейчас, в отсутствие магических сил проявлялись очень заметно. Он не привык жаловаться, но промокшие ноги и отсыревшая одежда вызывали раздражение. Он шагал рядом с Фэн Синем, который сосредоточенно хмурился и молчал, лишь иногда указывая рукой направление. — Ты тоже чувствуешь холод? — спросил Му Цин, ища подтверждение тому, что все эти неудобства ему не кажутся. Фэн Синь нахмурился ещё сильнее и пожал плечами, будто не хотел даже думать о таких мелочах. Затем резко остановился, скинул с себя верхнее одеяние, оставшись лишь в одной плотной рубахе, и обернул им Му Цина, словно укутывая в уютный кокон. Разгладил складки на плечах и, чуть поколебавшись, притянул его к себе, поглаживая по спине тёплыми ладонями и стараясь согреть. Жар от его тела чувствовался даже через несколько слоев ткани. Му Цин не нуждался в подачках, и собирался уже дёрнуться в сторону и как следует врезать идиоту, но по коже разлилось приятное долгожданное тепло. Фэн Синь явно знал, как крепко может отхватить за свои действия, поэтому лишь сильнее стиснул объятия, не давая Му Цину пошевелиться, и украдкой перебирал его волосы кончиками пальцев. Побеждённому заботой Му Цину оставалось лишь тяжко вздохнуть и незаметно закатить глаза. А ещё забыть о своей гордости на пару минут, слегка прильнуть всем телом и опустить уставшую голову на крепкое плечо, позволяя Фэн Синю невыносимо раздражающе пыхтеть прямо в ухо. Му Цин прикрыл глаза, оставляя Фэн Синя одного вглядываться в промозглую темноту, когда тот неожиданно потрепал его по плечу. — Эй! Я вижу там огни! Пойдём скорее! Впрочем, он явно не спешил убирать руку с его пояса, пока Му Цин рассматривал просветы между деревьями, мысленно благословляя его зоркие глаза лучника. Конечно же, вслух он ничего не произнёс. Фэн Синь в последний раз пробежался пальцами по спине Му Цина в успокаивающем жесте, прежде чем они нехотя разомкнули согревающие объятия и быстрым шагом устремились к источнику света, дарящему надежду в непроглядной темноте. Перейдя небольшой ручей по деревянному мосту, они оказались перед сурового вида зданием с каменными стенами и длинными узкими окнами, в окружении множества пристроек. Витающий в воздухе аромат благовоний, строгая архитектура, увенчанный незнакомым символом длинный шпиль самой высокой башни навевали мысль о поклонении каким-то божествам. Это место совсем не было похоже на Хуанцзи, но вызывало похожее ощущение уединённости и умиротворения. — Стой. Нам нужно спрятать оружие. Если там живут простые люди, они могут испугаться. Но при этом надо быть наготове. Заверни в одежду. — с этими словами Фэн Синь снял с плеча лук и отдал его Му Цину. Тот открепил от пояса саблю, неохотно стянул с себя тёплое одеяние Фэн Синя, обернул им оба оружия, а затем продемонстрировал, что в случае опасности сможет легко и быстро их вытащить. Фэн Синь в несколько шагов приблизился к массивной деревянной двери здания и постучал в неё. Му Цин держался чуть позади, прикрывая рукавом длинный свёрток и размышляя о том, что уже слишком поздно, и они наверняка всех перебудят. Оба замерли, когда на пороге показался высокий пожилой мужчина в длинных одеяниях с широким поясом. У него было серьёзное лицо, крупный нос, густые брови и абсолютно седые волосы под круглой шапочкой. Позади него стояли два молодых человека, одетых похожим образом, только чуть более строго и просто. Они держали в руках свечи и удивлённо рассматривали незваных гостей. Фэн Синь и Му Цин переглянулись, когда старший мужчина наконец прервал молчание и произнёс какую-то фразу на незнакомом языке. — Мы не понимаем вас, дагэ. — ответил Му Цин, с каждой секундой ощущая, как ситуация становится всё более сложной и нелепой. Хуже просто некуда. На лице мужчины тоже отразилось непонимание, и он явно не меньше них пребывал в замешательстве. Он смотрел на Фэн Синя, который то указывал на лес, из которого они пришли, то жестами пытался попросить воды. — Аббат Франциск. — медленно, почти по слогам произнёс мужчина, указывая ладонью себе на грудь. — Наверное, это его имя, — шепнул Му Цин, наклоняясь к Фэн Синю, и в свою очередь представился с тем же жестом. — Сюаньчжэнь. — Наньян. — последовал его примеру Фэн Синь, и оба бога войны вежливо поклонились. Взгляд мужчины, явно впечатлённого их хорошими манерами, слегка потеплел. Сказав что-то своим помощникам, он отошёл на шаг и махнул рукой, приглашая их внутрь. Фэн Синь и Му Цин ещё немного потоптались на пороге, и наконец зашли, надеясь, что поняли его правильно. Они следовали за аббатом Франциском по длинным узким коридорам и рассматривали скромную обстановку помещений — каменные стены, скудное освещение, поскрипывающий под их шагами пол, крепко сбитая деревянная мебель и чаны с водой. Позади них, словно тени, следовали два помощника, освещая им путь. Их привели в кухню, прогретую теплом тлеющей печи, и усадили за стол, поставив перед ними горячую похлёбку, свежевыпеченный хлеб и чаши с водой. Простая и сытная еда, на которую они накинулись, уже не обращая внимания на взгляды наблюдавших за ними троих людей. Закончив трапезу они отблагодарили их всеми возможными жестами, после чего аббат Франциск ушел, а оставшиеся помощники провели их по коридорам в тесную комнатку с двумя узкими кроватями, затем притащили чан с водой и оставили своих гостей наедине. Развесив сушиться отсыревшую одежду, Му Цин погасил единственную свечу, завернулся в тонкое одеяло и лёг, отвернувшись к стене. Где-то у него за спиной ворочался и сопел Фэн Синь, раздражая своим присутствием и издаваемым шумом. — Уймись уже! — рявкнул Му Цин, изнывающий от холода в неотапливаемом помещении, жёсткости неудобной кровати и желания наконец уснуть. Он укрылся почти с головой, пытаясь согреться собственным дыханием, когда почувствовал совсем рядом знакомое тепло и тяжесть чужого тела. Его плечи обвили сильные руки, прижимая к широкой груди. Фэн Синь накинул на него второе — своё одеяло, и лёг сзади, обнимая ещё крепче и зарываясь лицом в его волосы. Такой горячий, весь словно пышущий раскаленным жаром. На такой узкой тесной кровати даже одному было невыносимо неудобно. Вдвоём же… Вдвоём было уже намного лучше. Благодарить за подаренное тепло Му Цин не собирался, и лишь толкнул Фэн Синя локтем, чтобы не прижимался слишком сильно. Фэн Синь же, будто назло, нашёл его ладонь и сплёл пальцы со своими, притираясь ещё ближе. С шумным вдохом провёл носом по шее и умиротворённо выдохнул, словно наслаждался его ароматом. Щекотно. Всё тело Му Цина охватил нежный огонь, похожий на… Не может быть! Стараясь игнорировать появившееся напряжение в паху, он сосредоточился на ощущениях, а затем, чтобы проверить свою догадку, вытащил из-под одеяла руку и щёлкнул пальцами. Он не поверил своим глазам, когда на его ладони появился маленький, едва заметный огонёк, на краткое мгновение осветил комнату и тут же исчез. Оба так и подскочили. — Как ты это сделал?! — вытаращился Фэн Синь, нависнув над ним, и схватил за ладонь, рассматривая так, будто видел впервые. — Я только что почувствовал колебания магических сил, когда… когда ты меня обнял. — Му Цин был настолько поражён, что даже забыл о неловкости. — Надо проверить, — взгляд Фэн Синя стал сосредоточенным, и он прильнул ближе, подавляя сопротивление Му Цина. — Ну же, не шарахайся. Просто проверить. Хотелось немедленно ударить его чем-нибудь за то, что позволяет себе так много — не просто обнять, а прижаться всем телом, гладить и сжимать чувствительную кожу горячими ладонями, вызывая целый шквал смешанных чувств. Надежду — от того, что у них появился хоть какой-то выход. Злость, потому что выход был именно такой. Постыдное вожделение, ведь не признающая запретов плоть, истосковавшаяся по прикосновениям, реагировала непристойно и абсолютно по-земному. Теперь хотелось ударить ещё и себя, за то что так откровенно вёлся на эти ласки. Му Цин сжал зубы, подавляя рвущийся стон и желание слиться воедино, отдаться порыву и обнять в ответ. Смотрел на губы, которые были так близко, что он чувствовал прерывистое обжигающее дыхание Фэн Синя. Он хотел отвернуться, но Фэн Синь осторожно провёл пальцем по его щеке, спускаясь ниже и поглаживая шею. Тонкие потоки духовной энергии зарождались где-то глубоко внутри, постепенно пронизывая всё тело. Они были слабые и едва заметные, но всё же вполне ощутимые и настоящие. Хотелось больше. Поцелуй получился спонтанным, скомканным, совершенно неожиданным, и при этом абсолютно ожидаемым, как единственное возможное продолжение их постельных игрищ под одеялом. Пока Фэн Синь сдерживался, стараясь не переступать границы дозволенного, Му Цин первым потянулся к его губам, прижимая к себе ещё ближе и пробуя языком на вкус. Приятно. Прикрыл глаза, чувствуя ответные поцелуи не только на губах, но и на щеках, скулах и висках. Фэн Синь, дорвавшийся до запретных удовольствий, был просто везде, его было так много — страстные губы и нетерпеливые руки блуждали по телу Му Цина и ласкали всё, до чего он мог дотянуться. Это было так хорошо, так неправильно, просто кошмарно. Кто бы мог подумать, что Фэн Синь бывает... таким. Когда Му Цин в юности давал свой обет, его никто не предупреждал, от чего именно он отказывается. Возбуждение обоих только нарастало, и они не знали, как далеко это может зайти, тем более что остановиться было просто невозможно. Они пили друг друга как терпкое, выдержанное, жгучее вино, поцелуи перемежались укусами, поглаживания — привычными щипками и тычками. — Подожди, — внезапно прервался Фэн Синь. Му Цин удивлённо уставился в его расширенные от вожделения зрачки, и накинул маску безразличия, стараясь не показывать свое разочарование. — Я тоже что-то чувствую. Му Цин фыркнул и отвёл глаза, явственно давая понять своё отношение к тому, что там Фэн Синь мог почувствовать, ведь он уже несколько минут ощущал, как крепкий, горячий, внушительных размеров стояк совершенно недвусмысленно упирается ему в ногу. — Да я не про это, идиот, — Фэн Синь явно его понял, поэтому слегка смутился и отодвинулся назад. — Духовные силы. Они действительно начинают проявляться, когда мы... друг друга трогаем. С этими словами Фэн Синь наконец оторвался от Му Цина и поднёс два пальца к виску, внимательно вслушиваясь. — Ну, что там? — нетерпеливо спросил Му Цин. — Тссс… — шикнул на него Фэн Синь. Подождав несколько секунд, он всё же убрал пальцы и тяжело вздохнул. — Нет, ничего. Но я слышу помехи, а это уже лучше, чем тишина. Возможно, мы на верном пути. Му Цин опустил глаза и отвернулся. Он снова задумался о том, как далеко могут зайти их новые способы получения духовной энергии. В конце концов, он уже и так потерял все свои силы, так что не будет особой жертвой, если они усилят старания и попробуют… — Ты что, совсем больной, да?! — из размышлений его вырвал резкий удар по щеке. Фэн Синь тяжело дышал и с яростью смотрел на Му Цина, сжав пальцами его челюсть. — Ты подумал, что я воспользуюсь ситуацией, чтобы тебя… Му Цин отшатнулся, но Фэн Синь держал его крепко. Еле переведя дыхание от злости, он, словно извиняясь, провёл пальцами по его лицу и, заправив за ухо выбившуюся прядь волос, произнёс: — Нет уж. Сначала мы выберемся отсюда, как я и обещал. А уже потом, если захочешь, придумаем, как нам поступить с твоей эээ… непорочностью. Щека горела от удара, сердце медленно сжималось — непонятно, от облегчения или огорчения. И с каких пор этот придурок научился читать мысли? Му Цин с силой оттолкнул Фэн Синя, заворачиваясь в одеяла и укладываясь лицом к стене. Он пытался уснуть, но его снова одолели привычные болезненные воспоминания, которые так часто посещали его по ночам. Размышлял о том, что всю свою жизнь, прикрываясь взращенной, напускной гордыней, где-то в глубине души он всегда чувствовал всеобщее презрение. Возводил ледяные колючие барьеры, чтобы защититься от нападок, понимая, что из-за некоторых своих поступков не заслужил к себе благородного и хорошего отношения. Му Цин знал, как его ненавидели за то, что он ушёл от Се Ляня. Но он никогда не говорил вслух о том, что за осуждением этого поступка никто даже не задумывался, какую по-настоящему болезненную потерю принес ему этот уход. «Ты не должен был оставлять Его Высочество.» — твердили они. — Я не должен был оставлять тебя. — прошептал Му Цин. — Ты без меня вон какого наворотил. Его первая и последняя исповедь. — Что? — переспросил Фэн Синь, но через мгновение явно понял, какой смысл несут эти слова. — А. Это давно в прошлом. Я пытаюсь забыть, попытайся и ты. Пожалуйста. Му Цин лежал к нему спиной и не мог увидеть, но готов был поклясться, что в этот момент в глазах Фэн Синя снова сверкнули эти невыносимые золотые искорки, означавшие бесконечное доверие и тайную просьбу только между ними двумя. За долгие годы бок о бок, у Фэн Синя всё-таки получилось усвоить — Му Цин мог совершать сомнительные поступки, мог злиться, ругаться и бить кулаками. Но он никому и никогда не раскрывал его секретов. Над ними повисла тишина, усталая сонливость, и ощущение того, что во всех возможных мирах только они вдвоём сейчас по-настоящему имеют значение. У них никогда не было никого ближе друг друга. Восемь сотен лет позади, менялись декорации и лица, а они всё так же рядом — двое против целого мира. Фэн Синь воспользовался временными раздумьями Му Цина, и уютно улёгся у него под боком. Укрылся краем одеяла, тяжело прижал к кровати тёплой рукой, придвинувшись всем телом и прижимаясь к его ягодицам уже опавшей, спокойной плотью. Возмутительно! Му Цин подался бёдрами назад, самым наглым образом напоминая о себе. Его отстранила крепкая рука, сильные пальцы сжались на пояснице. — Спи. Доброй ночи, генерал Сюаньчжэнь. — Фэн Синь понизил голос и произнёс почти что одними губами. — Мой генерал. Его слова повисли в потеплевшем воздухе, словно являясь невысказанным напоминанием о том, что друг для друга они всё ещё были богами. *** Наутро их разбудил звон колоколов с улицы и шум в коридорах. Наскоро одевшись, и умывшись в чане с водой, они устремились в помещения, заполненные мужчинами в одинаковых тёмных одеяниях и круглых шапочках. Те косились на примкнувших к ним незнакомцам своими необычными светлыми глазами и негромко переговаривались. Поток людей увлёк Фэн Синя и Му Цина через улицу к отдельно стоящему зданию со шпилем и колоколом. Они собирались уже проследовать внутрь вместе со всеми, но стоявший у входа аббат Франциск аккуратно придержал их за плечи, чтобы сначала могли зайти все местные обитатели. Они втроём последними перешагнули порог. Они оказались в просторном зале с рядами скамеек, большинство из которых уже были заняты. Аббат Франциск прошествовал вперёд по широкому проходу, и встал лицом ко всем присутствующим. За его спиной виднелся алтарь с золотыми украшениями и фигурой какого-то божества. Фэн Синь и Му Цин остались стоять в уголке, рассматривая необычную обстановку. Зал освещался десятками свечей, на стенах были нарисованы фрески с изображениями людей — полуобнажённых или в белых одеяниях, на фоне облаков. Аббат Франциск произносил длинную мелодичную речь на незнакомом языке, а слушатели хором подхватывали его слова. Их голоса возносились вверх, к высоким расписанным потолкам. В чашах для благовоний, расставленных по всему залу, курился ладан, наполняя помещение прохладным смолистым ароматом. Стало очевидно, что они действительно попали в какой-то необычный монастырь, а собравшиеся мужчины являются послушниками, и сейчас возносят молитвы своему божеству. Му Цин обратил внимание на стену, рядом с которой они стояли. На ней была небольшая старинная фреска, местами облупившаяся и достаточно зловещая. В нижней её части были изображены люди с искажёнными от боли лицами. Их тела окружало пламя и отвратительные демоны, а над ними всеми, в облаках парили крылатые юноши и небожитель в белых одеяниях, протягивающий руку тем, кто остался внизу. Му Цину стало не по себе, в сознании всколыхнулись его личные жуткие воспоминания о пламени, в котором он чуть не сгорел, если бы не… Молитва уже закончилась, и к Фэн Синю и Му Цину неслышно подошёл аббат Франциск. Он тихо покашлял и указал на фреску. — Ignis purgatorius. — произнёс он. Прикоснувшись рукой к верхней части изображения, он называл незнакомые слова, по всей видимости, имевшие большое значение в их веровании: — Небеса, — он переместил ладонь к парящим небожителям. — Спаситель. Ангелы, — взгляд аббата Франциска упал вниз и он обвёл пальцем красно-жёлтые всполохи огня. — Ад. Фэн Синь и Му Цин как можно более вежливо кивали, не понимая ни слова из его речей. Когда они покинули храм, к ним подошёл один из послушников, нагруженный различным садовым инвентарём. Вручив им пару лопат, он жестами попросил следовать за ним. Он привел их в небольшой ухоженный огород на берегу ручья, где уже трудились другие послушники, собирая урожай, и удалился, поставив перед ними большую плетёную корзину. Утреннее солнце припекало совсем не по-осеннему, и заниматься чем-то подобным совсем не хотелось, но пришлось приниматься за дело. На лбу Му Цина выступил пот. Он отвлёкся от работы и воткнул лопату в землю, чтобы утереть лицо. — Видимо, эти люди поклоняются тому небожителю, которого рисуют на фресках. Ты понимаешь, что это значит? — спросил он. Фэн Синь разогнулся, скинул в корзину собранные овощи, и ответил: — Да. Они странно выглядят, говорят на незнакомом языке и молятся своему божеству, которое спасает их от огня и демонов. Мы сейчас очень далеко от дома, Му Цин. Скорее всего, в каком-то другом государстве. Я уверен, тут попросту нет наших храмов и последователей — неудивительно, что у нас пропали магические силы. Тяжело вздохнув, Му Цин вспомнил прошлую совместную ночь, события которой наталкивали на продолжение этой мысли — да, у них действительно не было здесь ни одного последователя. Ни одного, кроме… них самих. На Му Цина внезапно накатила бессильная злость, и он в ярости пнул лопату. — Твою мать, я ведь и сам был божеством! Мне поклонялись люди! А теперь я собираю репу! — выкрикнул он, сжимая кулаки. Его голос привлёк несколько настороженных косых взглядов. Фэн Синь быстро шагнул к нему и положил испачканную землёй руку ему на плечо, с силой сжимая, чтобы вернуть в реальность. — Эти люди дали нам еду и крышу над головой, и мы можем отблагодарить их только своим трудом. С Небес нас никто пока не низвергал, ты по-прежнему божество. Но сейчас, будь добр, засунь своё божественное самомнение в свою не менее божественную задницу, заткнись нахер и работай! Истерики нам никак не помогут. Но мы найдем выход. Му Цин несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь привести себя в чувство. Ему оставалось только закатить глаза и снова взяться за лопату. — Мы не можем даже связаться с дворцом Линвэнь! Наверное, только она могла бы нам помочь. Ну или их старший даочжан, аббат Франциск, но поговорить с ним мы тоже не можем. О каком выходе ты говоришь? Его раздражение снова начинало закипать, но пламенную речь прервал колокольный звон. Послушники отвлеклись от своих занятий, оставили лопаты и отправились к ручью, чтобы совершить омовение. Воодушевившись предстоящей передышкой, Му Цин и Фэн Синь прекратили свой спор и последовали их примеру. Фыркая и морщась, они умыли лицо и руки, стоя по колено в холодной осенней воде. Жаловаться не приходилось — такое купание принесло успокоение разуму и облегчение уставшим от тяжёлой работы телам. Послушники принесли корзинки со съестными припасами и расположились на лежавших неподалёку поваленных деревьях. Фэн Синю и Му Цину тоже предложили немного еды, которую они с благодарностью приняли, запивая холодной чистой водой. После скромной трапезы на свежем воздухе они услышали стук копыт, доносившийся со стороны главного здания. — Пойдём посмотрим. — шепнул Му Цин, и они тихо отделились от обедающих послушников и направились туда, откуда слышался шум и голоса. Подойдя ближе, они увидели, что к храму подъехала крытая резная повозка, запряжённая двумя лошадьми. Из повозки вышли несколько нарядных улыбающихся людей, среди которых больше всего привлекала внимание молодая девушка с букетом осенних цветов, одетая в длинное, богато украшенное светлое платье. Даже с такого расстояния Му Цин мог оценить дорогую ткань и искусные тонкие вышивки на рукавах и воротнике. — Это свадебный наряд. Она выходит замуж. — произнёс он свою догадку. Фэн Синь согласно кивнул, продолжая разглядывать яркую толпу. Рядом с девушкой стоял молодой человек, который держал её под руку и выглядел весьма довольным. На нём были вычурные, достойные любого небожителя одеяния и подбитая мехом мантия, колыхавшаяся от порывов ветра. Из храма вышел аббат Франциск и поприветствовал собравшихся, приглашая их зайти внутрь. Не сговариваясь, Фэн Синь и Му Цин обогнули здание и прильнули к окну, в которое можно было наблюдать за происходящим. До них донеслась плавная музыка, издаваемая незнакомыми инструментами. Жених и невеста взялись за руки и встали рядом с аббатом Франциском, который занял своё место перед алтарём. Через узкое окно можно было услышать звуки его голоса, когда он зачитывал им торжественную речь. Прибывшие сопровождающие расположились на стоявших в храме скамьях, и тоже внимали его словам, напустив на себя крайне благочестивый вид. Места у окна было мало, видно и слышно плохо, поэтому Фэн Синь и Му Цин то и дело толкались локтями, пока наконец не прижались друг к другу чуть ли не в обнимку, и замерли, наблюдая за проходящей церемонией. Му Цин мог лишь фырчать от недовольства, снова слыша сопение прямо над своим ухом, но так и не выбрал момент, чтобы оттолкнуть Фэн Синя, нагло положившего руку ему на пояс, и с интересом следившего за происходящим в храме. После речи аббата Франциска жених и невеста обратились друг к другу на всё том же незнакомом певучем языке, повторяя друг за другом слова, звучавшие как стихотворение. Аббат Франциск возложил ладони на соединённые руки молодожёнов, произнося последнее благословение, после чего те целомудренно поцеловались и, окутанные дымом фимиама, направились к выходу под тягучие песнопения. Церемония подошла к концу, поэтому Фэн Синь и Му Цин покинули свой наблюдательный пост и, снова обойдя храм, вышли в просторный главный двор. Молодожёны и их спутники залезли в свою повозку и уже отъезжали, провожаемые аббатом Франциском, когда тот заметил своих праздношатающихся гостей. Он подозвал проходившего мимо послушника и сказал ему несколько фраз, из которых они смогли различить только несколько раз повторившееся слово bibliotheca. Им явно снова собирались подкинуть работёнку. Интуиция не подвела, потому что послушник немедленно провёл Фэн Синя и Му Цина в стоявшее поотдаль небольшое здание, и принёс им кипу ветоши и пару мётел. Изнутри здание больше всего напоминало дворец Линвэнь — в просторном помещении всюду теснились шкафы и полки со свитками и грудами исписанных странными символами бумаг. Послушник что-то сказал, обращаясь к ним, и обвёл рукой весь этот беспорядок, после чего удалился. — О, уборка — это по твоей части! — ухмыльнулся Фэн Синь и плюхнулся прямо на заваленный стол, чем заставил Му Цина снова закипеть от гнева. — Бери долбаную метлу и начинай прибираться, — прошипел Му Цин и со злостью швырнул ему в лицо охапку ветоши. — Или не ты мне только что внушал, что мы должны работать? Они подметали пол, сдували пыль с древних свитков, перебирали бумаги и складывали их в аккуратные стопки, когда Фэн Синь неожиданно замер, вытаскивая из общей кипы какой-то привлекший его внимание документ. — Иди сюда! — взволнованным, чуть охрипшим голосом позвал он, и Му Цин приблизился к нему, откинув в сторону ненавистную метлу. Он взял в руки протянутую ему пачку бумаг, сшитых между собой нитками, и вздрогнул, когда увидел знакомые иероглифы. Он листал потемневшие от времени страницы и тихо читал витиеватый текст, чуть шевеля губами. — Ну, что там пишут? Я почти ничего не успел прочитать. — Фэн Синь нетерпеливо перегнулся ему через плечо, уткнулся носом в шею и, совершенно не стесняясь, уже привычно обхватил руками за пояс. — Ты нашел записи некого даочжана Ли, а это его дневник и некоторые пояснения к нему. Господин Ли проживал в государстве Цзинь, был учёным и занимался переводами молитв и священных писаний различных верований. Каким-то образом его бумаги попали сюда. Смотри, — Му Цин провёл пальцами по ровным строчкам. — Это главное обращение к тому, кого они называют своим Отцом и Спасителем, — он перелистнул страницу. — А здесь примеры некоторых обрядов и клятв, которые они ему приносят. — Государство Цзинь? Оно же давно не существует. О, так получается, этот текст такой же старый, как и ты! — весело усмехнулся Фэн Синь. Му Цин всё-таки не удержался, и с силой толкнул его локтем под рёбра. — Подожди, — Фэн Синь накрыл его пальцы своей ладонью и мягко отодвинул, внимательно вчитываясь в написанное. — «Клятва верности». Похоже, именно её приносят друг другу новобрачные! Как сегодня, в храме. Тут есть пояснение. «Если двое желают достигнуть вершины своих сил, им необходимо соединить не только тела, но и души.» Услышав это, Му Цин почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. И даже не от того, что несносный Фэн Синь до сих пор обнимал его и не собирался отпускать. А от того, что смысл сказанного медленно доходил до них обоих, являя собой неожиданное, и не слишком приятное решение их проблемы. Они неловко замолкли и затаили дыхание. Первым решился высказаться Фэн Синь. — Мы ведь уже пробовали эээ… соединить наши тела. И это даже сработало, пусть и слабо. Значит, если мы желаем достичь вершины своих сил, мы должны… — Ты сейчас что, делаешь мне предложение? — недовольным голосом прервал его Му Цин, и сразу почувствовал губами ладонь, прикрывшую ему рот. — Да, идиот. Я делаю тебе предложение. Предложение вернуться домой. И советую тебе не отказываться, раз уж у нас пока нет вариантов получше. А если ты собрался остаться здесь навсегда, тогда хватай скорее свою метлу. Вспыливший от этих слов Му Цин, пользуясь случаем, с силой прикусил Фэн Синя за пальцы, вынуждая убрать руку от своего лица. — Сегодня ночью. Перепишешь эту клятву и принесёшь в храм. И не забудь забрать оружие. — отрывисто бросил Му Цин в ответ. В глубине души он надеялся, что хотя бы этот ужасный, унизительный способ может сработать. В таком случае, не хотелось бы оставить тут не только честь, но ещё и свою драгоценную саблю. — Я могу считать это за согласие? Му Цин потряс головой, старательно отрицая происходящее, но всё же молча прикоснулся к руке Фэн Синя, который по-прежнему обнимал его за пояс. Ему не нужно было ничего говорить. Он был почти благодарен, что Фэн Синю его ответ был ясен и без слов. *** Му Цин дожидался вечера с лёгким волнением от предвкушения возможного возвращения на Небеса. Уже темнело, и исчезнувший куда-то Фэн Синь только прибавлял беспокойства. Он вернулся с наступлением ночи, когда остальные обитатели уже готовились к отбою. Завалился в их уединённую келью, принеся с собой ароматы вечерней прохлады, осеннего леса, а ещё букет пышных разноцветных хризантем, который немедленно впихнул в руки Му Цину. Тот презрительно уставился на него, не понимая, к чему такая сентиментальность. — Что смотришь? Это подношение. Положишь в храме, — пояснил ему Фэн Синь, явно не желая прослыть романтичным придурком. — Идём, нам пора. С этими словами он достал из-под кровати свёрток с оружием, и развернул плотные слои ткани. Накинул лук себе на плечо, передал Му Цину его саблю. Стараясь не создавать лишнего шума, они как можно тише прошлись по холодным скрипучим коридорам и, отодвинув засов на двери, вышли в ночь. Перед порогом храма они переглянулись, словно убеждая друг друга, что поступают правильно. Му Цин сильнее сжал в руках дурацкий букет, чувствуя себя невероятно глупо. Фэн Синь же уверенно расправил плечи и толкнул тяжёлую деревянную дверь, которая отворилась, пропуская их внутрь святилища. Внутри было тихо и царил полумрак. Пламя свечей слегка колыхнулось, когда Фэн Синь первым подошёл к алтарю и замер, протягивая Му Цину руку. Тот нехотя, подволакивая ноги, проследовал за ним, возложил цветы перед статуей божества, и встал лицом к лицу с Фэн Синем, источая скепсис и недовольство. — Ну и что дальше прикажешь делать? — саркастически спросил Му Цин. Фэн Синь достал и развернул маленький свиток, исписанный его крупным неровным почерком. Вдохнул пропитанный курящимся ладаном воздух, сжимая одной рукой записи, а другой — ладонь Му Цина. — Просто повторяй за мной клятву. И сделай лицо поприятнее. Улыбнись, жених! Это же счастливый момент. — Фэн Синь не сдержал ехидной, но при этом тёплой усмешки. — Давай уже. — улыбаться Му Цин не собирался, но стиснул покрепче пальцы Фэн Синя, цепляясь за то единственное близкое и надёжное ощущение, на которое мог полагаться в этом странном непривычном месте. Снаружи, в такт ударам двух сердец, прозвучал звук колокола, низким долгим звоном возвещавший отбой. — Кхм-кхм, — прокашлялся Фэн Синь и, склонившись над свитком, торжественным голосом начал. — Перед богами и людьми клянусь тебе, Му Цин, генерал Сюаньчжэнь, в верности… — …тебе, Фэн Синь, генерал Наньян, в верности… — от неловкости ситуации уголки губ Му Цина всё-таки чуть дёрнулись в нервной улыбке. — Обещаю быть с тобой в радости и горе… — …в радости и горе… Удар колокола. Два удара сердца. — В богатстве и бедности… — …в богатстве и бедности… — В болезни и здравии… — …в болезни и здравии… Ещё удар. Му Цин содрогнулся, снова вспомнив битву на горе Тунлу, и себя — отчаявшегося, на пороге гибели. Вспомнил крепкие руки Фэн Синя, в последний момент подхватившего его перед падением в полыхающий ад. Когда тот нёс его прочь на собственной спине, Му Цин мог лишь вжиматься в него всем телом, хвататься обожжёнными пальцами за его грудь и плечи, и чувствовать отчаянный стук сердца своего спасителя, который едва не потерял его навсегда. Теперь Му Цину были знакомы эти слова — Ад и Спаситель, и он примерно начал понимать, во что верят послушники этого монастыря. — …Пока смерть не разлучит нас. — …пока смерть не разлучит нас. — почти шёпотом выдавил Му Цин, глядя Фэн Синю в глаза. Последний удар колокола эхом отдавался в ушах, терялся в сводах старого храма, заглушая произнесённые слова, но Фэн Синь явно всё услышал, потому что наклонялся так близко, что Му Цин мог почувствовать его тёплое дыхание. — Теперь ты должен меня поцеловать. — Фэн Синь прикоснулся пальцами к его щеке. Му Цин привычно закатил глаза, подавляя вновь нахлынувшую неловкость. — А может, я лучше исполню ту часть, которая про смерть, и грохну тебя прямо здесь, как тебе такая мысль? Фэн Синь не стал дожидаться действий от злословящего гордеца, придвинулся ещё ближе к нему, обнимая как можно крепче, и поцеловал сам — сначала аккуратно, лишь прикасаясь к уголкам губ, но вскоре перестал сдерживаться и прильнул со всей страстью, проникая языком в его рот. Му Цин не знал, куда деваться под этим яростным напором, и в конце концов просто сдался и отпустил себя, чувствуя, как сквозь него — сквозь них обоих — текут долгожданные мощные потоки духовной энергии, неумолимо утягивая их вверх. — Теперь нас ждёт первая брачная ночь. — ухмыльнулся Фэн Синь, так и не разжимая объятий и почти не отрываясь от поцелуев. Му Цину даже не хотелось злиться, что этот идиот портит всё своими пошлостями — настолько он был поражён, что у них получилось, что найденное решение оказалось верным, и они действительно возвращаются домой. Это было так неожиданно. И вместе с тем, ощущалось так правильно, настолько естественно, и совершенно последовательно, как единственный возможный вариант. Му Цин бросил последний взгляд на лежавший у алтаря букет цветов, и смог наконец принять нечто важное, что давно хранилось в его сознании, тщательно спрятанное ото всех. Они с Фэн Синем оба всю жизнь неловко сосуществовали друг с другом, совершали ошибки, принимали неверные решения, искали утешения в ком-то другом, и иногда привязывались не к тем людям. Но до этого самого момента ни один из них не осознавал, что тот единственный, кто действительно нужен, на самом деле был рядом все эти восемьсот лет.