Так, воду в кастрюлю, кастрюлю на плиту, на кастрюлю миску, в миску шоколад со сливочным маслом, периодически помешивать, чтобы не подгорело. Фонданы, черт их возьми, которые так любит Сиэль.
Полтора месяца были для меня нескончаемым циклом перерождений. Настолько, что в итоге я соврал Сиэлю, покинул особняк ночью, загнал коней, и на свои деньги нанял нескольких поваров в какой-то забегаловке Лондона, чтобы хоть как-то облегчить себе работу и освободить чуть-чуть времени для выполнения обязательств дворецкого и горничной. Ужин на одного — ладно, для двух — допустим, но шесть порций и восемнадцать различных блюд за полтора часа — невозможно. Откуда у меня свои деньги, если Сиэль не платит мне ни гроша? От убитых мной
мчудаков, полезших на территорию его светлости. Как ни странно, порядочное количество наемников носят все деньги с собой. Ну, не все, но порядочное количество для тех, у кого из одежды рваные брюки да рубашка, не снимаемая минимум год. Поэтому некоторые накопления были... Да сплыли, а мне ещё пришлось «занимать» у господина, а после врать, мол газонокосилка сломалась, пришлось закупать запчасти, которые ныне какие-то «не такие», в смысле, дорогие.
После нескольких повторов мне наконец удалось все успеть и сделать шикарно, не спалив лишних людей на кухне, за что я получил несколько лестных слов со стороны гостей Фантомхайвов. Я буквально лучший дворецкий в мире, если судить по отзывам этих людей. Знаменитых людей, надо заменить. Графы, виконты, бароны, главы преступных группировок... А что? Как минимум один у нас точно побывал. Лау Тао, глава британского филиала торговой компании «Кунь Лунь» и член Шанхайской мафии. Тот ещё проныра, должен заметить. Всем отлизывает, простите за мой французский. Графу, полиции, мафии, преступности Лондона, королеве... Наркобарон и, как мне кажется, работорговец, содержит как минимум два борделя, контрабандист. Мерзкий тип. Меня от него просто трясет, а я ведь далеко не самый законопослушный гражданин, в смысле, подданный королевы. Но при Сиэле я делаю лицо обожравшегося халявной сметаны кота и заявляю, что от Лау очень вкусно несёт грехом. Чушь собачья, конечно, но мальчику вроде нравятся мои периодические напоминания о природе его дворецкого. Честно говоря, я сам уже давно вошёл во вкус и придумал целый Ад и подробное описание с кучей «случайных» деталей, дабы грузить этим графа, возникни необходимость.
Шоколадная часть уже тип-топ. То, что надо. Яйца, сахар, соль, взболтать вилкой и вылить шоколадно-маслянное великолепие в эту жёлтую массу. Главное, чтобы шоколадки не перегрелись, а то яйца свернутся. После этого — мука. Перемешиваем.
Насколько повторы одних и тех же действий способствует получению жизненного опыта? На мой взгляд — так себе. Я не чувствую себя сильно умнее или внимательнее, не считаю, что стал лучше разбираться в людях. В Сиэле — возможно, но не в других. К чему это я? К Танаке, к нашему английскому самураю.
Высокий старик, любящий японский чай, мог бы показаться совсем безобидным с его извечной улыбкой и блаженным видом, но я ни на секунду не позволил себе усомниться в его способности связать любого обидчика господина в бараний рог, в том числе и меня. А обширность знаний, изредка показываемая благодарной публике в моем лице, и вовсе поражала. Танака страааашный, как сказал бы один небезызвестный персонаж. Он, черт возьми, в одну ночь зарезал шестерых бандитов, которых я не успел остановить и сделал мне замечание на этот счёт. Обидно было до жути.
Однако, старик приносит значительную практическую и моральную пользу. Например, теперь именно он отправляется закупать продукты, потому что раньше мне приходилось буквально на бегу заказывать ингредиенты из Лондона, чтобы сготовить из них чего-нибудь. Также, с его приходом Сиэль стал значительно общительней и живее, что ли... Нельзя сказать, насколько это хорошо, ведь теперь он стал задавать больше вопросов, сильнее реагировать на незначительные ранее мои проколы. К тому же, мои любимые часы-луковицы были получены как раз от него. Если бы не эти часы, я бы ещё очень долго во время важных моментов бегал в гостиную комнату смотреть напольные, что было совершено неудобно.
Смазать формочки сливочным маслом, присыпать... Мука или какао? Ладно, какао. Залить, поставить в духовку. Ждём.
— Себастьян. — в проёме возник Танака. Лёгок на помине.
— Господин зовёт? — резво осматриваю кухню на предмет недоделок. Надо бы использованную посуду помыть, благо, что успевал, я помыл в процессе готовки.
Кивок, сопровождаемых блеском встряхнувшейся цепочки пенсне.
— Присмотрите за фонданами, пожалуйста.
Не слушая ответ, выскальзываю с кухни и спешу на второй этаж. Я же дворецкий — мои указания в особняке может игнорировать только экономка, то есть, дворецкий для женской части прислуги, и сам господин. Танака не относится ни к одной из вышеуказанных категорий. Впрочем, он сам вручил мне значок управляющего.
Короткий стук в деревянную дверь. Помню, как-то стреляли в неё — даже не пробили. Открываю и вхожу.
— Ваша светлость? — как фантастический бармен «взбалтываю, но не смешиваю» вопрос и утверждение. Если перевести на человеческий, это будет что-то навроде: «Я пришел. Что надо?»
Так как я замер у самой двери, было не слишком видно, что делал Сиэль, но по движению рук его светлости можно утверждать, что он раскрывает пасьянс. Отдыхает от ратных дел на поприще учебы английского графа. Ужин скоро, как никак.
— В саду уже не просто трава, там бразильские джунгли и ползают змеи. Исправь это.
— Конечно, ваша светлость. — толстый сарказм не смог пробиться через мой контроль голоса, вылетев лишь ноткой иронии, слышимой только мне.
С прошлой недели я затеял опасную игру: некоторыми недоработками я пытаюсь показать господину, что не способен успеть всегда и везде и абсолютно точно нам нужно нанять ещё прислугу. После некоторого времени размышлений и десятка попыток мне стало ясно, что лучше Сиэль сам примет это решение.
Я уже открыл было дверь, чтобы выйти, как мне вдогонку прилетело:
— Себастьян!
— Господин? — «чего ещё?».
— Даю тебе неделю, чтобы найти горничную, повара и садовника. Сам ты не справляешься. — отрезал Фантомхайв, демонстративно не глядя на меня, якобы занятый картами. Резко сжимаю зубы и дёргаю челюстью. Раздается короткий скрежет и вздуваются жвалки. Рвано выдыхаю и чуть более низким голосом отвечаю:
— Да... Господин.
Резко поворачиваюсь к двери и стремглав покидаю кабинет, на последних дюймах удерживаясь от хлопка дверью. Сразу успокаиваюсь и расслаблено улыбаюсь. Мальчик ещё неопытен, и не знает, что скрипят зубами от злости только в книжках или от боли.
— Почему ты такой слабый?
Я с усмешкой посмотрел на господина, уже давно продумав легенду. На счастье, врать своему контрактеру я могу:
— Душа ребенка, несмотря на распространенные стереотипы, практически ничего не стоит в Аду. Вы серьезно думали, что за ней придет кто-то, кроме меня, изгоя?
— Тогда что мне мешает разорвать контракт? — вызверился мальчишка. Внешне это было не заметно, но я прекрасно разобрал, что у него дрожит голос.
— Как бы то ни было, для хорошего слуги не бывает непреодолимых препятствий. Я с лёгкостью справлюсь с любыми сложностями, что встанут на вашем пути.
— Если ты слабый, то почему такой заносчивый?
— Мой главный грех — гордыня...
Видимо, Сиэль запомнил эти слова и сейчас пытался надавить на болевые точки строптивого дворецкого. Я не мог показать, что это мне безразлично. Ему бы было обидно! Хех.
Наконец-то у меня есть разрешение на подбор персонала! Гип-гип ура! Радость затопляла меня изнутри, как если бы я выпил много-много пива и оно рвалось наружу. В общем, хорошо было.
Я с трудом дождался ночи — времени, в которое и происходят все мои дела, не касающиеся господина напрямую. Честно говоря, если бы он узнал о том, что происходит ночью, я бы сразу умер. Демоны не ходят по барам, чтобы разыскать информацию о наемной прислуге.
А ещё весь день приходилось ходить мрачным, как смерть, хотя я уже просчитывал варианты, как добиться успеха, не сдохнув слишком много раз.
И снова седая ночь, и только ей... Кхм, вы поняли. Настроение такое, что хочется петь, несмотря на то, что меня ждёт в принципе, работа.
Одеваюсь соответственно случаю. Достаю свою старую одежду, с которой обычно иду «на дело». Она рваная и грязная, настоящие обноски, в общем, то, что надо. В карман кладу мелочь, буквально на несколько шотов чего-нибудь, приближенного к сорока градусам. Оружие... После некоторого раздумья беру с собой деринджер и дополнительный патрон к нему. Наличие оружия, конечно, нежелательно, ведь рука всегда тянется его применить, но для собственного успокоения — можно.
Выхожу из комнаты. Мне известны привычки каждого человека и нескольких животных в этом доме. Поэтому я без труда проскальзываю незамеченным в конюшню. Скорость кареты в этом время года около восьми миль в час. Я взял велосипед. О, что это был за велосипед! Это был безопасный велосипед Старли, новинка восемьдесят пятого года. Его внешний вид был наиболее приближен к велосипедам привычным человеку двадцать первого века. Его скорость — десять миль в час. Конечно, это все, если верить газетам, рекламирующим этот аксессуар богатого человека.
Через час я был уже не так доволен своей идеей. К Лондону у меня уже гудели мышцы, и я, к тому же, вспотел. «Ничего», — приободрял я себя: «Больше достоверности в образе будет». Ещё бы щетину неплохо, чтобы чесать её при раздумиях, но чего нет, того нет. Оставив велосипед в лесу, последние полмили прошел пешком. Велосипед — дорогая вещичка, вообще-то. Во всяком случае, у такого бродяги, как я, его не может быть.
Наудачу зашёл в бар, но тут же понял, что не по адресу: три головы оленя над барной стойкой, бармен в приличном костюме, джентльмен с дамой... Выросшие передо мной вышибалы в весьма приличной одежде убедили в ошибке ещё сильнее, и я, покорно склонив голову, покинул заведение, направившись дальше в Ист-Энд.
Трущобы неоднородны. Вот и сейчас я иду по достаточно благополучным трущобам. Грязи немного, бедняки сидят на улицах, но их не то, чтобы огромное количество. Но стоит пройти ещё чуть дальше и начнется настоящая клоака. Кривые улочки, набитые запахом отходов жизнедеятельности, по которым бегают босые дети: день, слава Богу, теплый, можно и не тесниться в темной и отсыревшей комнатушке. Там идёт разгул преступности самых разных мастей. Кто-то украл в Вест-Инде породистых собак у молодой хозяйки и, наверняка, может, прямо сейчас, письмом потребует выкуп. Кто-то толкает нищим за их последнюю рубашку щепотку грязного и низкокачественного порошка. Кайфа от такого чуть, а вот ломка остаётся. Там стоит следить за карманами — оборвыши с лёгкостью стянут любой кошелек, а местные лишь обсмеют, потому что они — свои, а вы — чужак.
Убогие домики, где выбитые окна заделаны тряпьем и бумагой и где в каждой комнате ютится по целому семейству, а подчас и по два и по три даже: в подвале – мастера, изготовляющие сласти и засахаренные фрукты, в передних комнатах – цирюльники и торговцы копченой селедкой, в задних – сапожники; торговец певчими птицами на втором этаже, три семейства на третьем и лютый голод на чердаке; в коридоре ирландцы, в столовой – музыкант, на кухне – поденщица и пятеро ее голодных детей. Грязь всюду: перед самым домом – сточная канава, позади выгребная яма, в окнах сушится белье, из окон льются помои; девочки четырнадцати‑пятнадцати лет бродят босиком и нечесаные в каких‑то белых салопах, надетых чуть ли не на голое тело; тут же мальчики всевозможных возрастов в куртках всевозможных размеров или вовсе без оных; мужчины и женщины, одетые кто во что горазд, но все без исключения грязно и убого; все это слоняется, бранится, пьет, курит, ссорится, дерется и сквернословит.
По счастью, мне туда не надо, и я остановлюсь здесь, в «благополучных трущобах». Это место обитания организованной преступности, точнее, её членов, занимающихся сбором информации. Бары тут почище, продукты качественнее, и люди чуть выше черты бедности могут пропустить здесь кружку-другую пива, одновременно угощая информацией любого благодарного слушателя. Полиция здесь не бывает, как, в прочем, и городские банды — негласно это нейтральная зона. Конечно, не такая, как в фильмах, но тяжёлые преступления тут происходят заметно реже, чем в других местах трущоб.
Здесь располагается многообещающий бар «Три пальца», в который я незамедлительно вхожу, удовлетворённо оглядываясь. Никаких тебе вышибал (заместо этого у бармена под стойкой запрятан неплохой калибр, пускаемый в ход ну очень редко), правил, дресс-кода и изысканных коктейлей. Чистый джин — вот наш выбор!
Публика простая — мелкие торговцы да работники, зарплата которых больше похожа на издевательство, а не средство жизни. Такие не станут попусту нарываться на конфликт — лечиться потом ой как дорого.
На вошедшего не обратили внимания. Это ведь не Дикий Запад, где каждое новое лицо было потенциальным отправителем кусочка свинца в твое нежное тело. Я сейчас — пустое место. Но меня это устраивало. Подойдя к бару, чуть не сплюнул от досады: на месте бармена стоял молодой парень, внешне даже младше двадцати. Во-первых, стереотип трактирщика не соблюден, а во-вторых, вряд ли такой молодой человек в курсе того, что мне нужно. Молча разворачиваюсь и спешу на выход. Время тикает, и я уже понимаю, что с поиском нужного места потерял больше часа. Тогда в следующий раз сразу пойду туда, где сейчас обнаружу необходимое. Эх, ну пусть как в народных сказках, в третий раз мне повезёт.
В третий раз рискую и направляюсь совсем в трущобы, туда, где каждый третий человек в доме — член банды, крышующей этот дом, каждый первый пьет, и ежедневно погибают чьи-то надежды, раздавленные толстыми пальцами богатых преступников. В этом премилейшем местечке находится бар с настолько закопченой вывеской, что название невозможно разглядеть. Прелесть.
Стараясь дышать через раз, вхожу в бар. Вхожу в него, как на войну. Молодые люди и алкоголь — две составляющих либо пьяной групповухи (что в лучшем случае), либо не менее пьяной драки со смертельными исходами. Первым делом считаю двери. Их три: входная, задняя и ведущая в подсобку, где обычно обитает бармен-хозяин и лежат все его сокровища. Следом откидываю взглядом посетителей. Кто замолкает и не сводит с меня взгляда? Кто бросает вызов? Таких здесь не оказалось. В длинном низком помещении находилось человек двадцать или двадцать пять, только мужчины, если не считать приглашенной путаны да древней старухи, все дочерна грязные, все в одежде из простой грубой ткани. Мной не заинтересовались, что весьма повышало шансы на успешное завершение приключения.
Следом я оцениваю количество и расположение оружия. Табуреты были толстыми, кривыми и тяжёлыми, такими, чтобы и поднять нормально нельзя было, и сломать затруднительно. На взгляд. Повсюду стояли бутылки с длинным горлышком, но, по счастью, это в кино их легко превратить в элегантную розочку. В реальности пришлось бы приложить существенные усилия, чтобы раздолбать толстостенную бутыль об деревянный стол. Больше беспокоила компания из четырех мужчин с черной повязкой на руке. Члены одной банды и, увы, у них с собой ножи, палки или ещё что-то, скрытое под столом. В общем, может и повезти.
— Мистер, джина на эту сумму! — хрипло гаркнул я бармену, высыпая на стойку мелочь.
— Джина нет. — отрезал тот. — Есть виски, но он дороже.
— Нет джина?! — я скорчил такую рожу, будто вот прямо сейчас собираюсь умереть от разочарования. Вообще, очень странно — пусть время джиновой лихорадки давно прошли, этот напиток продолжал быть самым популярным алкоголем бедняков. — Не хочу виски.
— Тогда вали.
— Я понял, понял. Лей виски, мистер.
Получив свой засаленный стакан крепкого напитка, поворачиваюсь в зал, пытаясь найти нужного человека.
Мне нужен мужчина постарше, желательно вообще старик, но не безумец. Тот, кто выглядит пропащим, но скрывает на дне кружки много тайн. Все просто: молодые знают мало, постарше не любят компанию, отыгрывая волков-одиночек, а старый человек, если и сидит в баре, тем более таком, никогда не откажется поболтать.
Отыскав более-менее перспективного алкаша, наблюдаю за ним некоторое время. Лохмотья, неаккуратная седая борода, изрезанное морщинами лицо и какое-то раздражение на скуле. Пьет маленькими глотками, придерживая кружку обеими руками. На правой, кстати, не хватает фаланги безымянного. Спокойно поднимаюсь и иду через половину зала. Подсаживаюсь. На меня недобро смотрят глаза человека, последнюю минуту пытавшегося растянуть алкоголь и прямо перед моим приходом обнаружившего, что кружка пуста.
— Махнемся? — ставлю перед ним стакан, притягивая к себе пинтовый сосуд.
— Там пусто. — предупреждает он, тут же присасываясь к виски. Все верно, пока я соображу, что надо бы и стакан вернуть, он уже половину выдует. Хитро.
— Я знаю. Мне другое надо. Информация.
— Ну? — оставив ополовиненный стакан, бродяга приложил к уху пальцы, подгоняя.
— Мне нужен человек для решения "особых" проблем. Желательно женщина чуть старше двадцати и снайпер.
Он присвистнул.
— Так тебе нужен определенный человек, для определенных, да?
— Да.
Меня окинули мутным взглядом. Старик два раза ущепнул бороду, пытаясь вытащить кусочек хлеба, бросил взгляд по сторонам и склонился к мне, грудью закрыв стакан.
— Десять фунтов и мы в расчете. — дыхнул в лицо перегар.
Пришел черед свистеть мне. Десять фунтов стерлингов — это годовая зарплата все той же горничной, правда, если учесть, что кормится и живёт она за счёт господина.
— А ты точно знаешь, как заказать ей человека?
— Точнее не бывает. — старикан откинулся, залпом допил виски и, резко поднявшись, пошел на выход походкой на профессионального пропоицы. Я направился было за ним, но путь перегородили запримеченные ранее четверо.
— А вы с ним, да? — уточняю. В ответ мне почти прилетает в живот, но успеваю отпрыгнуть.
— Где мне тебя найти?! — кричу в спину. Он даже не обернулся. Пидарас. Но, с другой стороны, мне повезло — я сходу нашел знающего человека. И да, у меня нет денег. Тем более десяти фунтов.
***
— Сидеть на месте, мать вашу! — я врываюсь в бар, вскидывая револьверы и без сомнений стреляю по четверке поддержки. Зал наполняется жутким грохотом, руку сильно толкает, а в воздухе повисает невыносимо едкий запах. — Все вон отсюда!
Взглядом отыскиваю пытающегося ускользнуть старика, и тыкаю в него револьвером. Быстро шагаю к нему, продираясь через испуганную толпу.
— Стоять, собака! — он не останавливается. Выстрел в потолок. Сука, громко. — Стой, а то я за себя не ручаюсь! Где она?!
— Я н-не понимаю, о чем вы г-говорите. — бормочет он, упав от выстрела на пол и отползая к выходу.
— Все ты знаешь, старая ск... — что-то грохает, я вздрагиваю и тут же ощущаю резкую боль в груди. Тело немеет, а ноги не слушаются, подкашиваясь. Падаю на стол, сбивая пустые бутылки. Чёртов бармен.
***
— Я сказал сидеть!
Пристреливаю бармена. Тут же начитается паника, и посетители не делают глупостей, выбегая через свободные двери. Перемахиваю через стойку, чтобы взять выпавшее из его рук оружие. То ли «Винчестер», то ли что-то похожее, но не суть. Рычаговое ружье, короче.
Стреляю куда-то в жопу старика, практически выбежавшего из бара, так как не успеваю нормально прицелиться в ногу. Резким движением руки дёргаю за рычаг и меняю патрон, вновь вскидываю оружие и вышибаю мозги единственному из четверки, бросившегося помогать командиру. Или другу? Или информатору? Плевать.
— Где она?! — подбегаю к нему и быстро оттаскиваю от дверей за засаленный воротник. Полусгнившая ткань чуть ли не расползается в моих руках.
— Му... Ааа!!! — разряжаю ружье ему в колено и тут же наступаю на него. Оно мерзко хрустит у меня под ногой, и я в раздражении топаю по нему. — Где она?!
— Кто? — он практически хнычет, но мне нет дела до его чувств.
— Девушка двадцати двух лет, снайпер, красные волосы, карие глаза!
Ещё один выстрел и крик боли. Мне нравится это...
***
Терин-стрит. Четвертая попытка от первого приказа господина.
Войти в дом, где ныне жила Мэйлин оказалось не так сложно. Открыл и вошёл. Места настолько бедные, что тут даже незачем закрывать двери: красть нечего. Не закрыта была и комната Мэйлин. Я вошёл как раз тогда, когда она принимала пищу. Как я вошёл, прием сразу прекратился, а на меня оказались направлены очень опасные глаза. Помню, в старом мультике «Самурай Джек», главный герой говорил, что его глаза отражают дух самурая и появляются от частого лицезрения смерти рядом с собой. Вот и сейчас, что-то в выражении её лица заставило меня инстинктивно напрячься.
— М-да... — протягиваю я, неспешно проходя чуть внутрь и не обращая внимания на наставленный на меня пистолет. — Смотрю я на тебя, и думаю: «А не нанять ли мне охотницу Никки на непыльную работенку за неплохую зарплату?» Все решит... Желание.
Выстрел. Снайпер чертовый.
***
—... Желание. — прием пищи давно закончен, она лежит на кровати, но пистолет неизменно направлен на меня. Выстрел — пороховые газы вырываются из пистолета, а я ещё до движения спускового крючка наклоняю голову, одновременно дёргая плечом, чтобы пуля лишь слегка колыхнула мои волосы, приоткрывая лёгкую улыбку. Вспышка освещает идеальное лицо и глубокими карими глазами, кажущимися красными. Такой цвет у разбавленной крови.
— Кто ты?!
Господи, да она же совсем молодая! Ещё девочка, если смотреть на все что угодно, кроме глаз.
— В настоящее время — дворецкий, если тебе интересно, но мой профиль — совершать сделки на очень важные вещи и давать людям желаемое. Я расскажу, что надо делать.
— И что же?
Танака открыл нам дверь в три часа ночи, с немым вопросом взглянув на девушку, нервно трущую руки друг о друга. Мы вызвали дилижанс и в комфорте доехали до поместья. Как, конечно, она на меня смотрела, когда я попросил кучера остановиться и затащил в дилижанс велосипед... Мне кажется, что я выглядел, как очень уверенный командир в комедиях. Он что-то делает, но никто не знает, зачем, зато смешно выходит. Надеюсь, что у меня не слишком горели уши.
— Я нанял горничную.
— Проходите. — на его уверенном и спокойном лице отображается понимание, и мы спокойно заходим внутрь, будто дворецкий Фантомхайв может спокойно шляться где угодно ночью. Утром Мэйлин уже предстанет перед господином. Танака объяснит ей обязанности, выдаст одежду, соответствующую её новой работе и спросит, есть ли у неё пожелания. А уже завтра в Лондоне по приказу его светлости будут куплены очки-велосипеды. Всегда завидовал его умению сходу читать людей.
А пока я с трудом укладываюсь в постель, пристраивая гудящую голову на подушку и смыкаю болящие глаза. Очень скоро мне вставать, поэтому надо попытаться урвать заслуженную награду. Сон.
Утром поднимаюсь позже обычного, но с все также тяжёлой головой. Недовольно ополаскиваюсь и натягиваю непослушными руками одежду. Хорошо, что в последнюю попытку я не стрелял — иначе бы несло порохом, вырывающимся в стык между барабаном и стволом. Тело ощущается прямо-таки свинцовым или сильно опухшим, но я знаю, что в моей повседневной внешности не произошло никаких изменений, даже ожидаемых красных глаз или мешков под ними. Спасибо тем двоим за этот дар. Может, пора их как-нибудь обозвать? Например, Следящие? Или Господа? Или Милостивые Повелители? Смеющиеся?
С этими глупыми мыслями, текущими у меня в голове, я вяло спустился по лестнице к комнате Мэйлин, не забывая, впрочем, держать спину ровно, как и подобает хорошо вышколенному дворецкому.
Та сама выскочила мне навстречу. При её виде мне даже полегчало и немного прояснилась голова. Как у любого нормального мужчины при виде красивой девушки у меня поднялось настроение.
— Доброе утро, Мэйлин.
— Доброе утро, мистер Михаэлис.
— Вижу, вы совсем не спали. — из-за недосыпа традиционный чопорный тон получился на загляденье. Я попытался смягчить фразу. — Это бывает вредно в вашем возрасте.
— Да, но я решила поскорее узнать свои обязанности. Я никогда раньше этим не занималась... — девушка смущённо потупилась. В другой момент это было бы мило, но я слишком хотел спать, чтобы даже нормально поддерживать разговор.
— Похвально. Ваш рабочий день начнется с завтрашней полночи, поэтому этот день мы посвятим вашим обязанностям. Иногда они будут варьироваться из-за моих приказов или приказов господина, но в основном будут в пределах указанного сегодня.
Монотонно говорю, шествуя по коридору. Мэйлин семенит за мной, постоянно кивая. Выглядит она серьезно и по-деловому, но лучше всё-таки прикрыть эти глаза — большинство людей они нехило испугают. Мысли от недосыпа немного путаются, но я стараюсь сохранять восприятие реальности на должном уровне.
Поочередно показываю новой горничной дела, которые раньше приходилось выполнять мне, а когда подходит время, мы переходим на кухню, где я продолжаю инструктаж, параллельно готовя господину завтрак.
— Надеюсь, тебе все ясно. Сегодня можешь отдыхать, например, иди поспи, я же вижу, что тебя шатает. Завтра у тебя ответственная работа.
Про себя я подумал, что вряд ли она проспит очень много, а представлять её Сиэлю я планировал за ужином, поэтому проснуться она всяко успеет.
— Спасибо за заботу. — она выполнила короткий поклон. Что за японщина, кто-то мне объяснит?
— Такова работа дворецкого Фантомхайв — заботиться о гостях. — с трудом удержал улыбку. Напоминание моего статуса в очередной раз заставило анимешника внутри меня издать безудержный вопль восторга. Все никак не привыкну. Ведь я — демон Себастьян Михаэлис, дворецкий дома Фантомхайв. А ещё я обожаю врать и притворяться. Уж не за эту ли черту меня выбрали?
